Последнее лето.

— Последнее лето. - Низким, томным голосом звучало откуда-то с конца класса. Миловидный блондин, задумчиво смотревший в окно, закрепил этой фразой всё внимание друга, а по совместительству и соседа по парте на себе. — Хан, это последние летние каникулы в школе. Шелест ярко-зелёных листьев, развивающихся на редких порывах тёплого ветра привлекали внимание старшеклассников. Лучи палящего солнца пробирались сквозь тонкую тюль и заполняли практически пустой кабинет ярким светом. Летние каникулы никогда не были чем-то особенным для Ли Феликса. Они проходили обычно. Редкие вечерние прогулки с единственным другом, Хан Джисоном, просмотр сериалов и музыка. Много музыки. Именно она наполняла жизнь парня какими-никакими эмоциями, которых он не получал от окружающего его мира. Засматриваясь на редкие, совсем не пушистые, а наоборот, жидкие облака парень не хотел верить своему предчувствию. Оно непременно подсказывало ему. Кричало о том, что что-то изменится. В жизни парня не было ничего примечательного, но менять ничего и не хотелось. Всё было хорошо таким, каким являлось на данный момент. — Ты чего? Последнее лето... Это так, но разве тебя волнуют такие вещи? Медленно поворачиваясь, Ёнбок направил свой взгляд на собеседника. — От чего-то, оно кажется чем то особенным. ‐ Сразу после этих слов он взял портфель, ранее лежавший на небольшом столе для двух персон и направился к выходу из класса, оставив товарища в недоумении. От школы до дома - рукой подать. Совсем небольшой город на окраине, половина домов - старые полуразвалены. В целом, парень всегда любил этот путь. Ощущение умиротворения всегда приходило к нему вместе с сумерками. Однако, подбираясь к самому месту жительства оно улетучивалось. Наконец выходя из своих мыслей, подросток достал ключи и медленно вставил их в замочную скважину, так же незаметно проворачивая. Вдруг, где то за стенкой послышался скрип старых досок и резкие шаги. "Как я устал от этой женщины...". Трудно сосчитать, сколько раз эта мысль проскакивала в голове. Только зайдя на порог, он тут же получил обжигающую пощёчину. Ранее бледная кожа приобрела красноватый оттенок в месте удара. Щека неприятно зудела, но это парень научился игнорировать подобное. Выражение лица всё также выражало одно лишь безразличие. — Так вот куда ты деньги свои тратишь? Вот куда уходят все мои старания? ‐ Истерическим тоном говорила женщина средних лет. — Я растила тебя без отца! А ты, неблагодарный. В руках у неё была пачка сигарет. Измятая, потёртая. Пачка сигарет. Тяжело выдыхая, девушка состроила страдальческое лицо. — Твой отец бросил нас, а ты... Прокуриваешь мои старания. Ты такой же, как он. Мне это было давно понятно. - Тяжело выдыхая, она смотрела в глаза сыну. Спустя несколько мгновений, прозвучало холодное, резкое, но уже до боли в груди знакомое "убирайся". После этих слов, она начала выталкивать своего ребёнка наружу. Движения были резкими, порывистыми. Своими тонкими пальцами, мать выталкивала его наружу. Как только он оказался там, вместе за ним в лицо прилетела и причина ссоры. Дверь с треском захлопнулась. Небольшая коробка с одной лишь сигаретой внутри. Усталые, покрасневшие от нахлынувших слёз глаза медленно опускались вслед за окурком, выпавшим из коробка. Опустившись на колени, в попытке поднять сигарету, Феликс вдруг остановился. Капля за каплей лились на землю. Солнце заходило за горизонт, а предательски сильные порывы ветра становились ещё холоднее и лишь сильнее раздували тонкую рубашку мальчика. Такого одинокого, такого маленького и беззащитного. — Упорный труд? Она имела ввиду алименты, которые ей платит тот мужчина? - Дрожащим голосом бурчал себе под нос Ёнбок. Собрав всю волю в кулак, он поднялся и оставив портфель на крыльце ветхого домика, взял свой скейт, очевидно, не очень-то новый и направился разъезжать на нём по неровным дорогам. Многочисленные трёхэтажки изредка сменялись частными домами, которые не выглядели лучше первых. Дуновения воздуха, появившиеся из-за скорости развивали слегка отросшие волосы блондина. От слёз не осталось ни следа, лишь одна почти выкуренная сигарета во рту. Наблюдая за привычными пейзажами, парень постепенно подобрался к окраине. Смотря на долгую асфальтированную дорогу, находящуюся меж двух мощных стен из деревьев парню очень хотелось бросить все. Бросить и уехать в Сеул. Туда, где всё так прекрасно и невероятно. Большой мегаполис с многочисленными высотками, неоновыми вывесками и круглосуточными магазинчиками, в которых он бы ел лапшу по вечерам. Однако вновь отвергая эти мысли, он разворачивался и принимался вновь прокатывать свой путь, воткнув в уши старенькие, почти поломанные наушники, подключённые к не менее древнему и побитому телефону. Странные мелодии отвлекали от реального мира, забирая с собой. Они уносили его туда, где нет проблем. Там всё было спокойно, так чудно... И, пожалуй, нереально. Неожиданно голова упёрлась во что то твёрдое, а сам мужчина полетел в обратную сторону от скейта. Однако вместе холодного, сырого камня, он оказался в чьих-то объятиях. Завораживающе-тёмные глаза брюнета отражали изумлённое лицо Ёнбока. ... Как это называют в книгах? Первая любовь, кажется. Уже привычно пропадающий в библиотеке студент небольшого колледжа. Единственного, куда парень прошёл на бюджет вновь разглядывает полку с романами. В очередной раз скользя по названиям, он убеждается в том, что не появилось ни одного незнакомого. Каждую из этих сопливых историй он пролистал от корки до корки ещё давно. И не только их. Он никогда не хотел влюбляться, но этого и не происходило. При прочтении он получал то, чего у него не было в жизни. Вряд-ли это чувство можно описать лишь одним словом. Это было чем-то невероятным, таким... Таким неизвестным. Глупые философствия, которые Хёнджину так нравилось читать. Он не понимал почему. Наверное, ему никогда не понять. "Любовь ведь такое надоедливое чувство" - думал он. Ведь так оно и было, верно? Сама безответственность, к тому же с ужасной памятью. Хотя нет, не совсем так. Скорее его память внезапно становилась плохой тогда, когда он не хотел ничего запоминать. Вот так и улетучились все плохие события, одно за одним. Стыдно признавать, но это была не единственная его проблема в гигантском, запутанном коме его жизни. Пожалуй, он уже и не помнит когда последний раз видел свою семью. У них всегда были хорошие отношения, родители любили его и считали умным, но однажды повесили его на бабушку с дедом и уехали, не объяснившись. Какое-то время это расстраивало, но однажды, он просто закрыл это событие в дальнем уголке своей недолговременной памяти и не возвращался к нему даже в самых неприятных снах. Летом его часто отправляли к тёте. Она жила в дальнем, глухом городке, где кажется, не было ни одного интересного занятия. Так считал Хёнджин. Поэтому закрывался в доме и всё так же лишь читал книги, уходя от момента. Вот и в этом году произошло то же самое. Он думал, что поселившись в общежитии он наконец проведёт половину июля и весь август в его стенах, но не вышло. Здание закрыли для ремонтных работ, а студентам сказали направляться к семьям. Последний вечер в этом уютном помещении, наполненном многочисленными книжными полками, на которых можно было найти всё начиная научными текстами для учёбы, заканчивая детскими сказками. Взяв стопку различных текстов, он направился к выходу, посматривая на наручные часы. ... Шум вокзала отдавался эхом в большом помещении, суетящиеся студенты, семьи и изредка даже пенсионеры спешили пройти на свои платформы. Один лишь Хван потерянно стоял, слегка искривив лицо и смотрел на свой билет. "Кто придумал писать так мелко... Как же там было... Твою мать." - помимо множества мыслей, эта раздражала больше всего. Наконец взглянув на табло, он вдруг запаниковал. "Чего... Минута?". Это было последнее, что проскользнуло перед тем, как он сорвался со своего места, подхватив сумку с одеждой. Пот лихорадочно капал с лица, а ноги передвигались так быстро, как не было еще никогда. Он знал. Знал, что опоздание на поезд - прямой путь к тому, что ближайшие полтора месяца он будет жить на улице. Наконец подобравшись к путям, он нашёл нужный экспресс, который стоял на положенном ему месте. К счастью, через 30 секунд он уже перескакивал внутрь транспорта. Это было удачей? Он не мог точно сказать, но как раз в тот момент, когда он сел на своё место телефон начал издавать навязчивую вибрацию. Смахнув вызов пальцем, парень поднёс телефон к уху. — И-мо? Ты почему звонишь? — Привет, Хёнджин - а, когда будешь у меня? - голос женщины звучал немного неспокойно. — У тебя что-то случилось? Мне ехать около 3 часов. — Нет, ничего. Сестра... Нет, твоя мать... Она приезжала. - Сразу после этой фразы девушка замолчала. Каждое упоминание его матери немного резало слух. К счастью, дальше ушей оно давно перестало проходить. — И-мо, ты же знаешь, я предпочитаю не затрагивать эту тему. - Голос звучал немного пошатнувшимся, да и выглядел Хёнджин так же. Слегка помрачнев, он продолжил. — Ты будешь дома, когда я приеду? — Нет, я вернусь завтра к утру. — Тогда утром и поговорим. Удачи. - Не получив ответа, он повесил трубку. Родственные связи между ними были, но близкими их отношения не назвать. Впрочем, жалеть было не о чем. Хенджину прекрасно известно о её жутких перепадах настроения, ведь вероятнее всего, за пару минут до этого звонка она грозила сестре избиением. "Блять... Домашка." Наконец выпустившись из школы, что, к слову, было посредством его усердной работы, он надеялся больше никогда не услышать это слово. Однако... Судьба бывает жестока, ведь теперь он вновь вынужден заниматься этим. Не сильнее остальных обстоятельств от работы его отвлекает единственная толстовка, которую он, кажется, не менял пару недель. Нет, он никогда не являлся особым неряхой, но не то что бы у него был выбор,дома за прожитые года он скопил на несколько футболок и пару бесформенных свитеров, но большинство и без того немногочисленной одежды спиздили в общежитии. Такие трюки там проворачивали не редко, так что на его жалобы все могли лишь закатить глаза. Мир такого мата раньше не видал, каким он крыл всю свою жизнь в тот момент. Денег, мягко говоря, не намечалось, что не оставляло ему выбора, кроме как не снимать с себя это худи, больше напоминающее мусорный мешок. Опустив голову на стекло, парень прикрыл глаза и непроизвольно заснул. Сон был не крепким, скорее таким, который выматывает, нежели даёт отдохнуть, однако после двух суток безостановочного бодрствования и он сгодился в качестве передышки. ... Следующее, что он видит после открытия глаз -полуразрушенный и заросший сорняками вокзал. — Угх... - Вместе со страдальческим вздохом, который одновременно был и отрыжкой он выплеснул всю ту боль, до конца осознав своё положение. Да, он тут далеко не в первый раз, но с картины, которую он видел 3 года назад уже нету. Да и восприятие поменялось, вряд-ли он всё ещё порадуется газировке в местном магазинчике. — Пивнушка то тут вообще... Будет? Он направился к тому месту, на котором он запомнил дом тётушки. Оглядываясь по сторонам, он обнаружил, что тут всё так же. Так же скучно. Серый... Бетонный, кажется, дом, на который он смотрел... Это было не лучшим местом, но всё же, он вновь вошёл в него. Покрасить уродливые стены так никто и не удосужился, а внутри по-прежнему сыро, причём настолько, что потолки все плесенью кроются. Стоит запах табака. Оно и неудивительно, тут все, у кого деньги ещё остались - курят. Эта вонь, преследующая его с детства... Всегда раздражала. По крайней мере, запахи - это то, что он был способен запомнить. Наконец, он постучал в дверь. Ни о какой аккуратности и речи быть не могло. Хлопки были резкие, глухие. Даже они отражали всё нежелание Хёнджина заходить внутрь. Минута. Две. Три. Не желая больше ждать, брюнет резко дёрнул ручку. Несмотря на его ожидания, дверь податливо отворилась. В нос ударило мерзким смрадом. Смесь мусорных куч с явным перегаром отталкивала. Разочарование лишь чуть отразилось на его лице. Глаза сузились,а нос непроизвольно шмыгнул. Хотелось плакать. Очень хотелось. Проигнорировав это желание, он направился к ближайшей комнате. Открыв шкаф, он обнаружил старую, чёрную, бесформенную толстовку. В ней он любил ходить, когда был подростком. Достав из своей сумки белые спортивные бермуды, он направился к душу. Полотенца, как и обычно, не оказалось, так что пришлось довольствоваться тем, что было. ... Задерживаться в этой свалке надолго не хотелось, а то, куда пропала тётя и вовсе не интересовало, так что он пошёл прогуливаться по улицам, слушая звуки цикад и шелест листьев. Сумерки. Хван ненавидел это время дня. От чего-то, именно при таком положении солнца он начинал ощущать всепоглощающее одиночество. Даже не думая смотреть себе под ноги, ну или хотя бы на дорогу перед ним, Хёнджин водил головой из одной стороны в другую, как вдруг услышал стремительно приближающиеся звуки колёсиков от скейта. Уже в следующее мгновение, его руки инстинктивно раскрываются и в них оказывается вторая жертва аварии.