In The Middle Of The Night

Немо снова бежит. Отчаянно, трусливо, с бешено стучащим сердцем. Падает, спотыкается, дрожит, хрипит, но продолжает бежать. Он не знает, куда он бежит. Лишь бы подальше от того места, откуда он сбежал поджав хвост. Позади себя, где-то вдали, он слышит голоса, зовущие его. Нет… Нет. Нет. Они снова вернут меня обратно. Подгоняемый криками, он начинает бежать ещё быстрее. Ноги невыносимо ноют из-за продолжительного бега по лесу, но он терпит, он всегда умел терпеть и дожидаться лучших времён. Но только… не в этот раз. Не когда ты на войне. Тебя убьют или ты свихнёшься и прострелишь себе голову прежде, чем настанет то хорошее и счастливое будущее, о котором обещают плакаты, висящие на каждом шагу. Ветки безжалостно бьют по лицу, оставляя розовые следы, постепенно наливающиеся кровью. Жжёт. Ноги, цепляясь за корни деревьев, покрываются многочисленными синяками и ссадинами. Больно. Ненавижу боль. Впереди дрожит маленький огонёк, и Немо делает рывок из последних сил, протягивая руку в сторону жёлтого пятнышка в кромешной тьме. Но он не добегает, резко замирая на месте. Ноги проваливаются во что-то вязкое и мерзко пахнущее, и он чувствует, как что-то тянет его на дно этого болота. Он пытается вылезти обратно, но рука, тянувшаяся к низко висевшей ветке, срывается, едва коснувшись её кончиками пальцев. Он тонет, и паника накрывает новой волной. Противная жидкость уже достигла шеи, и Немо остаётся только держать подбородок как можно выше, чтобы не захлебнуться. Он хочет закричать, позвать на помощь, но страх вернуться на поле боя, усыпанное трупами, и вновь взять в руки оружие, сковывает горло. И эта заминка стоит ему жизни. Немо резко подрывается на кровати с широко распахнутыми глазами и испариной на лбу. Он пытается отдышаться, ведь ещё секунду назад кислорода жизненно не хватало. Снова этот сон. Он окидывает взглядом комнату и пытается сосредоточиться на том, что слышит и видит, чтобы отвлечься от мучительных мыслей о своей мнимой смерти. Справа, в нескольких шагах, из-под одеяла выглядывают конечности Оливера. Над ним слышится тихое бормотание. Вольфганг. Возможно, он снова видит обрывки своих воспоминаний. И Немо думает, что эти кусочки его прошлой жизни не из самых приятных. Иначе Вольфганг не сжимал бы края одеяла до побеления костяшек и не жмурил бы глаза так сильно, мотая головой из стороны в сторону. Иногда Немо кажется, что в своих кошмарах он тоже видит своё забытое прошлое. Видит свой позорный побег с поля сражения, слышит голоса людей, некогда бывших его товарищами, и видит свою смерть. Именно последнее заставляет его отбросить все мысли о том, что это его воспоминания. Это всего лишь плод его воображения, впечатлённого словами Вагнера о том, кем он на самом деле является. Вальтер Майер. Дезертир. Расстрел. Как бы Немо ни боялся этих строк, всё же его надежде не давали окончательно погаснуть слова Якова о том, что тот документ был подделкой. Яков не станет врать. Якову можно верить. По крайней мере, Немо очень сильно хочется ему верить. Тишину прорезает дрожащий голос Ганса. Немо вздрагивает, но, разобрав, что именно тот говорит, он выдыхает, убедившись в том, что Ганс по-прежнему спит. Он зовёт Хельгу. Вероятно, ему снится что-то приятное. Тишину в их комнате всегда что-то нарушает: чьё-то сопение, чьё-то бормотание, чей-то невнятный разговор неизвестно с кем и чей-то шелест ворочания в постели. Но как бы Немо ни старался уловить своим слухом различные звуки, он никогда не слышал ничего от Элиаса. Тот спал совершенно бесшумно, не издавая ни звука. Возможно, ему часто снилось что-то хорошее, и он не просыпался ни разу за всю ночь, или же он вовсе не видел никаких снов. Несмотря на то, что Элиас всегда расстраивался, когда кто-то указывал на его особенность, Немо стало интересно: если Элиас видит сны, то какие они? Такие же серые, тёмные и пустые, как мир, который Элиас видит перед собой? Или такие же красочные, такие же насыщенные цветом и наполненные особым смыслом, понятным только самому парню, как мир, который Элиас чувствует своим сердцем? Немо правда интересно узнать, но вряд ли он когда-то осмелится спросить что-то настолько личное, тем более после того, как он узнал, из-за чего именно Элиас лишился зрения. Он не хочет лишний раз напоминать ему и остальным о том, что произошло. Он не хочет лишний раз напоминать себе о том, что произошло. Прошло несколько дней с того вечера в подвале, когда Немо наконец-то всё узнал. С самого своего первого дня в этом месте, он хватался за любую ниточку, которая могла бы привести его к разгадке, к новой информации. Он так хотел, так жаждал узнать всё, но, получив ответы на все свои вопросы, счастлив ли он? Определённо, нет. Кто стал бы счастлив, узнав, что те люди, с которыми ты живёшь столько, сколько ты можешь себя вообще помнить, убили собственного генерала? И называть их людьми, узнав о том, что их сердце заменяет искусственный механизм, а по сосудам вместо крови течёт неизвестная чёрная жидкость, становится сложно. Несмотря на то, что все они говорили о том, что им незачем причинять вред Немо, он не может чувствовать себя в полной безопасности рядом с ними. Даже сейчас, когда все спят. Ну, почти все, ведь Яков как всегда не может заснуть. И это шорох его простыни заставляет кожу покрываться мурашками. Немо запутался. Он не знает, кому можно доверять, а кого стоит опасаться. Вагнера, обещающего помочь, но каждый раз угрожающего сдать Немо из-за попыток расспросить о запрещённой информации тем, кто стоит выше, или же специального отряда, с которыми ему вроде как удалось поладить и которые всё ему выложили в мельчайших подробностях, но которые за долю секунды изменились в глазах Немо, и мир, до этого наполненный наивной верой в человечность, окрасился мрачными тенями осознания жестокости и вседозволенности человека. Стеклянная призма с неприятным хрустом треснула. В комнате душно — кто-то закрыл окно на ночь. Немо хочет проветриться, поэтому он как можно тише старается откинуть одеяло и, мысленно ругаясь на скрипящие половицы, выходит из комнаты, направляясь к выходу на веранду. На улице прохладно, и Немо чувствует, как на душе постепенно становится спокойно. Слабый ветер треплет мягко-рыжие волосы, и парень закрывает глаза, подставляя лицо потокам воздуха. Так умиротворяет. На неяркий, тёплый свет фонарей слетаются белые мотыльки, и их тени танцуют, сближаясь и отдаляясь друг от друга снова и снова. Немо прислоняется к перилам, сидя на верхней ступеньке, и ему кажется, что он может заснуть прямо здесь, не возвращаясь туда, где ему не хватает воздуха. Дверь позади него со скрипом отворяется, и Немо нехотя раскрывает глаза, всё ещё не оборачиваясь. — Придумываешь новый план по предательству нашего отряда? — этот язвительный голос не спутаешь ни с чьим другим, даже если очень сильно захочешь. — Господин Немо. Немо не удивлён. Что-то меняется, что-то исчезает, что-то появляется, но Яков всегда будет обращаться к нему с его излюбленным «господин Немо». — Ха-ха, очень смешно, — Немо не оборачивается, ведь представить насмехающееся лицо Якова не так уж и сложно. — Ты ведь знаешь, что это не так. — Я же должен удостовериться в том, что ты не сбежишь, хотя это вряд ли тебе удастся во второй раз так же просто, как и в первый, или не решишь отравить всех нас в очередное дежурство на кухне. Немо слышит несколько тихих шагов в свою сторону, но не чувствует прикосновения холодного металла к своей голове. Кажется, после всего случившегося появление Якова на веранде посреди ночи сразу после него должно было насторожить Немо, но он не чувствует ни страха, ни волнения. — По-моему, после всего, что я узнал, это я должен подозрительно к вам относится, а не наоборот, — Немо пытается шутить, но выходит паршиво. Наверное потому, что это вовсе не шутка. — Отчего же? Ты знаешь наши личности, то, кем мы являемся, но мы по-прежнему не имеем понятия, кем являешься ты. Всё верно: ты вызываешь кучу подозрений. Так что тебя не устраивает? Немо бесшумно усмехается, но на его лице нет и намёка на веселье. — А тот листок, что мне дал Вагнер? Мы просто забудем о нём? — Если ты успел забыть, то я с радостью тебе напомню: это подделка. Вагнер специально сделал это, чтобы… — Зачем тебе это, Яков? — Немо прерывает его, ведь он и так знает, что хочет сказать Яков. Гораздо интереснее то, зачем он это говорит. — Что именно? Немо не составляет труда представить перед собой нахмуренное лицо Якова, которое он видел неисчислимое количество раз. — Зачем ты убеждаешь меня в том, что тот документ — подделка? Что ты с этого выигрываешь? Только… если ты сам не хочешь верить в то, что там написано. Немо не знает, зачем он это сказал. Он ведь прекрасно понимает, что такие вещи злят Якова. Им ведь запрещено отвечать на, как выражается сам Яков, «провокационные вопросы». — Я только хочу доказать свою правоту, ничего более. Если ты думаешь, что я так сильно хочу верить в то, что ты не дезертир, то позволь мне тебя разочаровать: ты ошибаешься. Просто, если я снова окажусь прав, то это в очередной раз докажет мою гениальность. — Ты так нуждаешься в самоутверждении? — Скорее в том, чтобы ты не зазнавался, — внезапно Немо чувствует, как тело Якова легко приземляется рядом с ним. — То, что ты смог расследовать одно убийство, не делает тебя великим детективом, господин Немо. Немо думает, что это совершенно бесполезно — убеждать Якова в том, что он никогда не считал себя хорошим детективом, как и просить перестать так к нему обращаться. — Знаешь, я, конечно, уже говорил тебе об этом, но повторю: из тебя никудышный детектив и совершенно никчёмный шпион. Да, Яков определённо любит самоутверждаться. Немо считает, что Яков на этом закончил, и уже радуется окончанию бесполезного разговора, как Яков продолжает свои попытки по понижению самооценки Немо. — Какой шпион стал бы рисковать своей жизнью ради врага? — Задам встречный вопрос: а какой бы не стал? — говорит Немо, но тут же прикусывает язык. — Так ты признаёшь то, что ты шпион? — Яков ухмыляется и наклоняется ближе. Немо тяжело вздыхает, в сотый раз убеждаясь в неисправимости Якова. — Нет? Тогда я продолжу, — Яков отодвигается и прислоняется спиной к перилам, поворачиваясь корпусом к Немо. — Итак, аргументы в пользу того, что ты абсолютно бесполезный шпион. Ты совершенно ничего не смыслишь в алхимии. Как мне кажется, основным знаниям алхимии и вообще остальных наук должны обучать каждого шпиона. Ты же, даже имея необходимые материалы, не сможешь собрать бомбу или смешать сильный яд. Дальше. Ты хорошо стреляешь, признаю, но самостоятельно достать оружие ты не способен. Об этом обязательно узнали бы командир и Оливер, а также я. Ещё ты слишком часто используешь свой совершенно неубедительный аргумент, именуемый «амнезией»… — Но ведь у меня и правда амнезия. — И вот опять, — Яков делает ухмылку ещё шире, а Немо просто закидывает назад голову, теряя всякое желание спорить с Яковом. Бесполезно. — Тем не менее, в данный момент я не вижу в тебе опасности, — как ни в чём не бывало признаётся Яков, пока Немо удивлённо распахивает глаза. — К тому же… — Яков откуда-то вынул два револьвера и помахал ими в воздухе своими руками, обтянутыми чёрными изящными перчатками, — они… — Всегда заряжены, — заканчивает за него Немо, и Яков хмурится, опуская руки с оружием. — Да, я знаю, ничего нового. Но… только что ты так много всего перечислил в пользу моей «неподозрительности», значит… ты мне веришь? Яков щурится, рассматривая Немо, которому так хочется отвести взгляд, но он стойко выдерживает пронзительный прищур чёрных глаз, заставляя Якова сдаться первым. — Можешь считать, как хочешь, — Яков отворачивается и смотрит куда-то в сторону бараков. Немо замирает на мгновение, но тут же улыбается, ведь раньше на это Яков ни за что не ответил бы таким образом. Отчего-то Немо чувствует радость. Словно Яков решил больше не препираться и просто расплывчато согласиться с Немо. Внезапно Немо начинает одолевать желание произнести вслух одну фразу, но он не знает, как отреагирует на неё Яков, и не нарушит ли она ту атмосферу светлой надежды, что снова поселилась в душе Немо. Он смотрит на Якова, что отвернулся от него и теперь смотрел куда-то вдаль, подперев подбородок рукой. Его пепельные волосы были растрёпаны ещё сильнее, чем обычно. После ворочаний в кровати в бесконечных попытках заснуть, он выглядел помятым. На самом деле, Немо жаль. Жаль Якова, жаль всех остальных. Как бы он хотел, чтобы они были обычными людьми, у которых было самое обычное детство и взросление, без всех опытов и экспериментов. Без войны. Тёмные круги под глазами Якова, в последнее время становившиеся всё заметнее и заметнее, в свете фонарей казались ещё темнее на фоне мертвецки бледной кожи. Из всего отряда Яков казался самым уставшим. Он не показывал этого и никогда не жаловался на свой недосып или свою усталость, но по его состоянию было видно, как ему тяжело. Яков не виноват в том, что сейчас он подозревает всех и каждого в том, что его могут отравить. Это последствия жестоких пыток над его телом и над его сознанием. По словам самого Якова, на войне никому нельзя доверять. Сложно довериться кому-то, когда твоё доверие уже однажды обманули. Сложно довериться, когда ты ничего о себе не знаешь. Но можно попытаться. Можно попробовать. Сейчас или никогда. Лучше момента может и не быть. Немо приоткрывает рот, а Яков искоса на него смотрит, ожидая его дальнейших действий. — Ты изменился, Яков, — слова так легко срываются с губ, и Немо чувствует странное облегчение. Яков опирается локтями на свои скрещенные ноги и поворачивает к нему голову, глядя на Немо со вскинутыми бровями и равнодушным выражением лица. — Что значит «изменился»? — Измениться — значит стать другим, — Немо пытается отвлечься от своих переживаний и подкалывает Якова, ведь не сделать это было бы просто непростительным упущением. — Я думал, это общепринятое понятие. — Мне кажется, или твой язык стал длиннее? — Яков не меняется в лице, но его голос становится ниже, и в нём присутствует едва различимая нотка раздражения. — На кухне есть один очень острый нож. Мы никак не могли ему найти применение, поскольку для готовки он не годится, а в бою у нас ребята используют больше огнестрельное оружие, чем холодное. И думается мне, что он отлично подойдёт для того, чтобы укоротить твой несносный язык. От таких слов Немо улыбается, а Яков хмурит брови. Порой так весело злить Якова. — Я сказал что-то забавное? Не знал, что тебя интересуют пытки такого рода. Мог бы и сказать, мы бы тогда всю правду из тебя вытащили бы. — Нет, — Немо опускает голову, пряча свою улыбку. По крайней мере, его не послали, и, кажется, Яков не против поговорить. — Меня такое не интересует. Вернёмся к твоему вопросу. Ты все ещё хочешь знать ответ? — Смотря о каком вопросе ты говоришь. Кто ты? Откуда ты? Зачем ты здесь? Конкретнее надо быть, мистер Шпион. Немо неприятно это слышать, но очередные слова Якова о шпионаже больше не ранят так глубоко, как прежде. Сейчас это воспринимается больше как своеобразная манера Якова вести ненапряжённый разговор с Немо, чем попытки его задеть. — Я о том, что ты поменялся с нашей первой встречи. — Что именно ты имеешь в виду? Снова эти прищуренные чёрные глаза, которые, кажется, способны видеть всё самое сокровенное. — Ты стал больше доверять людям, — не успевает Немо договорить, как Яков внезапно начинает смеяться. Улыбка Немо испаряется, словно её и не было, и он вздрагивает, впервые услышав смех Якова. Тот сидит, уткнувшись в колени и безвольно опустив руки вдоль тела, а его узкие плечи, кажущиеся на вид невероятно хрупкими, подрагивают в такт его смеху, так же внезапно затихшему, как и появившемуся. Немо ждёт, пока Яков успокоится и поднимет своё лицо, украшаемое его привычной ухмылкой. — Я-то думал, ты скажешь что-то дельное. А это снова твои красивые слова, за счёт которых ты пытаешься втереться в доверие и стать частью коллектива. Можешь даже не стараться. Я слышал, как ты говорил Дорис о том, какая она необычная и особенная. Или Руф о том, что между вами крепкая мужская дружба. Это бесполезно — слишком дешёвый трюк. Я на такое не куплюсь. Немо внимательно следит пару секунд за Яковом, но тот не выглядит рассерженным, скорее наоборот — он выглядит так, словно чем-то доволен. У него расслабленная поза: он сидит, подперев щёку левой рукой и обратив всё своё внимание на парня напротив себя. Кажется, наблюдать за растерянным Немо доставляет ему удовольствие. Немо не рад слышать эти слова, но он продолжает попытки сорвать треснувшую однажды маску на лице Якова. — Я и не пытаюсь тебя подкупить. Хотя у меня недавно такое всё же получилось, — отводит взгляд Немо, глядя на колышущуюся ветку дерева рядом с верандой. — О чём ты говоришь? — усмехается Яков, наклоняя голову и с интересом следя за Немо. — Помнишь, что я тебе дал в архиве перед тем, как спуститься в подвал? — растягивая слова и как бы удлиняя их диалог, произносит Немо. По тому, как быстро сходит ухмылка с лица Якова, Немо получает ответ на свой вопрос. — Конфета. Чем не подкуп? Яков вновь очень пристально смотрит на Немо, прищуривая глаза и по привычке рукой касаясь своей любимой чёрной маски, как он это всегда делал, когда задумывался о чём-то. — Даже если она была отравлена, твой яд на меня не подействовал, — всё же произносит Яков, глядя куда-то в сторону и делая самое равнодушное лицо, которое только возможно. — Ты всё-таки её съел? — Немо удивляется. Совсем немного. Совсем немного, но Немо кажется, что в этот вечер Яков искренен, как никогда. — А ты хотел, чтобы я её выбросил? Я думал, ты дал мне конфету для того, чтобы я её съел, — срабатывает защитный механизм: на нажим Немо Яков отвечает с вызовом в глазах. С вызовом продолжать говорить то, что уже начал. — Нет, ты прав, я дал конфету тебе, чтобы ты её съел, — Немо решает не наседать на Якова, сохраняя дистанцию. — Просто… было неожиданно, что ты правда это сделал. — Что значит «неожиданно»? Глядя на меня создаётся впечатление, что я не люблю сладкое? — Немо это запомнит. Обязательно запомнит. Насчёт Якова Немо теперь уверен в двух вещах. В том, что, чтобы расположить Якова к себе, необходимо и достаточно польстить ему. Всегда срабатывает. А теперь Немо уверен ещё и в том, что Яков любит сладкое. Это тоже можно использовать в свою пользу. Или просто для того, чтобы порадовать Якова. Хотя бы немного. — А ты любишь? — Смотря, что именно ты можешь мне предложить, — Яков заправляет за ухо прядь непослушных волос. — Ну, не то чтобы я особо умел готовить… Только если ты скажешь мне, что именно ты хочешь, а я найду нужный рецепт в книге, — Немо не помнит, чтобы когда-либо любил готовить, но и неприязни к этому занятию он не ощущает. — Договорились. Немо рад тому, что их разговор почти ничем не отличается от их прежних, до того самого дня. И ему хочется надеяться, очень сильно хочется, что их отношения с Яковом не изменились. Он всё ещё отчётливо помнит виноватый взгляд Якова в тот вечер в подвале. И Немо ужасно желает его забыть, но каждый раз, стоит ему только вспомнить обо всём, что произошло, как образ Якова появляется сам собой. — Что такое? — Яков замечает изменения в лице Немо. — Ничего, — Немо мотает головой, но ловит выпытывающий взгляд Якова и вздыхает. — Думаю о том, что нам может влететь от сержанта Леманн, если мы будем вялыми на её тренировках завтра утром. — А может и не влететь, — Яков хитро прищуривается. — И как же ты это устроишь? — Немо ни капли не удивлён тем, что у Якова есть план на любой случай. — Во время своего недавнего дежурства на кухне я в шкафу обнаружил целый пузырёк слабительного. Срок годности истечёт ещё не скоро. — Не говори, что ты хочешь… — Немо специально не договаривает, надеясь ошибиться в своих суждениях. — Есть здесь в лагере парочка надоедливых людишек, — глаза Якова опасно блестят. — Если кроме нас внимание будут привлекать другие люди, то велика вероятность того, что про нас просто забудут. — И как ты их слабительное заставишь выпить? — Это очень просто. Ты ведь в курсе того, что у сержанта Леманн есть небольшое хобби? Можешь не отвечать, я знаю ответ. Сегодня у неё было пара часов свободного времени, так что она приготовила новую партию газировки, — Яков делает многозначительную паузу. — И завтрашним утром, когда сержант будет раздавать бутылки, мы вызовемся ей помочь. Всё выглядит просто прекрасно: вкусная газировка помогает утолить утреннюю жажду. Вот только в несколько бутылок мы подсыплем слабительное. Яков улыбается, довольный своим планом, и Немо не может не улыбнуться в ответ, параллельно осознавая, что Яков собирается втянуть его в ещё одну авантюру. Как это было со штанами Оливера, например. — А если всё раскроется? — Немо не уверен, для чего именно он вот-вот согласится на это. — Всё раскроется, если только кто-то из нас проговорится, — Яков ухмыляется, долго задерживая свой взгляд на Немо, будто намекая на его умение держать язык за зубами вовремя допросов. — Я умею молчать, ты судя по всему тоже. — Тогда… может скажешь, кому мы планируем отдавать газировку с подмешанным слабительным? — Немо неловко улыбается, не веря в то, что они правда собираются травить кого-то в лагере. Пусть и слабительным. — Тебе необязательно знать их имена. Только глядя на их глупые физиономии, ты сразу поймёшь, что это они, — именно такой ответ Немо и ожидал. — Так как пострадают только они, мы будем в не подозрений, ведь сами выпьем газировку. А пока они будут бегать из строя к туалету, мы останемся без опеки сержанта Леманн. Всё просто, — Яков вновь улыбается, и уставшее выражение лица ненадолго покидает его. — Да, верно, — Немо смотрит куда-то в сторону. — Или… может ты не хочешь участвовать в этом? — Яков наигранно удивляется. — Ну, как хочешь. Моё дело предложить, остальное за тобой. Немо и правда не знает, что ему сейчас делать, а слова Якова совершенно не помогают ему определиться. Кто знает, может он просто подшучивает над Немо? Так и не дождавшись ответа, Яков встаёт с насиженного места и, одарив Немо взглядом в последний раз, идёт к двери. Но уже потянув её на себя, останавливается и, не оборачиваясь, начинает говорить: — И ещё… насчёт той конфеты. Она оказалась вкусной. Спасибо. Немо вскидывает голову, ведь не верит своим ушам, и, широко распахнув глаза, смотрит в спину Якова. Затянувшееся молчание покалывает кожу, и Яков спешит его нарушить и объясниться: — Я съел её, не проверяя на наличие яда или чего-то ещё, — Яков пытается остановить Немо от ненужных и неправильных мыслей, но делает только хуже, ведь Немо уже хочет что-то сказать. — Только не надумай себе ничего лишнего. Сперва я подготовил рядом с собой противоядие на тот случай, если ты всё же решил бы меня чем-то отравить, хотя это вряд ли тебе удалось бы с моей резистентностью к ядам, и только потом я её съел. Якову по-хорошему следовало бы замолчать, но тот продолжает, словно его тормоза отказали. — Видимо, ты всё же не ошибаешься. Я и правда тебе доверился, что тогда, что сейчас, — Яков спиной чувствует прожигающий взгляд Немо и уже начинает сожалеть о своём спонтанном решении пооткровенничать. — П-повтори? — в горле Немо пересохло, а голос предательски дрожит. — Ещё чего. Меньше знаешь — лучше спишь. Тебя же кошмары мучают, вот и поспишь наконец-то нормально, и другим мешать не будешь. Так он знает, что я плохо сплю? Ну конечно он знает. Яков знает всё. Яков думает, что уже достаточно сегодня наговорил, поэтому распахивает дверь полностью и заходит внутрь казармы с мыслями поскорее забраться на свою кровать. Туда, где его никто не будет доставать. Но Яков не успевает сделать и двух шагов, как вздрагивает от голоса Немо, вскочившего со своего места. — Яков, подожди, — парень послушно останавливается и дожидается Немо, нацепив свою привычную маску равнодушия. — Ты всё ещё хочешь, чтобы мы завтра сделали то, что ты сказал? Яков замирает на мгновение, но тут же улыбается и всё так же прищуривает глаза, глядя на смущённого Немо, чьи мягкие на вид волосы торчали в разные стороны. — А что, хочешь мне в этом помочь? — довольно мурлычет Яков. — Да нет, хочу тебя подставить, — Немо делает измученное вселенской скукой лицо и наблюдает за не заставляющей себя ждать реакцией Якова, будто бы желая поскорее избавиться от тоски, развлекаясь интересным поведением товарища. — Ты же знаешь, что это будет мне только на руку, — Яков взмахивает рукой и идёт мимо Немо к мужской комнате. Немо в предвкушении закусывает губу и чувствует, как его переполняют эмоции из-за завтрашней миссии. Или это было непривычное для последних дней оживление хоровода мыслей в голове Немо? По правде говоря, было бы лучше выразиться, что это было отвлечение от тех мыслей, что томили его все эти дни. Ему не хватало этих их разговоров с Яковом, порой бессмысленных до абсурда, но таких нужных. Таких… правильных. Сейчас, когда один из них сделал первый шаг навстречу другому и завёл разговор в привычной для них манере, Немо чувствует облегчение. Облегчение от того, что теперь он не один. Создаётся впечатление, что всё это время он ждал именно Якова. Кто знает, может так оно и есть. Немо и Яков молча идут рука об руку. Яков бросает косые взгляды на своего товарища, но уже не такие недоверчивые как раньше, а Немо думает, что всё между ним и Яковом осталось как прежде, ведь они снова собираются воплощать его безумные идеи в жизнь.