Выдумки

      Плечо потянуло вниз, а ухо защекотала усмешка.       – Есть письма от Кудзё?       – Лорд! – нарочито строго шипит Тома, стукая стопкой писем по столу. К собственному удивлению, юноша чувствует, как на щеках отдает жаром и напрягается все тело. Он покраснел, и чтобы усмирить реакцию, закрывает глаза и глубоко вдыхает:       – Пока их печати не видел, – голос дрогнул. – Но есть от госпожи Хитаги, думаю это важно.       Перемешивая, как карты, почтовые бумаги, Тома выуживает розовый лист и тихо радуется поводу выйти из неловкой для него ситуации.       – Ну-ка посмотрим.. – Аято выпрямляется и с неподдельным интересом читает письмо.       Подобных ситуаций, когда Томино сердце начинало быстро стучать, заставляя смущаться, он сам насчитывал с сотню. Каждый день и вечер в доме Камисато юноша старательно работал, искренне любя то, чем занимается, но бестии чувств мешали время от времени сосредоточению. Аято слишком часто подходил ближе положенного, обнимал, поглаживал, трогал и говорил такие сладкие речи, что у молодого управляющего клана точно должен был когда-то начаться диабет. По началу Тома не придавал яркого значения всему обращению Аято к его персоне, но с годами это не могло перестать набирать оборот. Тома знал свое место. Знал статус главы клана. Но его пылкое, вдохновленное сердце в последнее время таяло все чаще при контакте с этим чудесным мужчиной, с его лучшим другом и товарищем. А может это просто Аято в последнее время разыгрался? Тома чувствовал во всех действиях друга проявления чего-то скрытного, но обращенного в одно слово "любовь". Это выглядело именно так. Самая настоящая забота и поддержка, защита и сопереживание, все это выливалось из Камисато на бедного Тому, который не знал куда руки девать, когда его внезапно хватали сбоку и шептали что-то важное на ушко.       Однажды Еимия заговорила с Томой о романах, в шутку предлагая свои версии событий. Она первым делом приводит пример отношений между юношей и Аякой, которые были весьма теплыми, дружественными и полными аккуратности. С отсутствием знаний можно было бы предложить, что их объединяет нечто больше товарищества. Еимия в подробностях стала раскладывать все признаки влюбленности на лицо, прямо как карты. «Частый телесный контакт говорит сам за себя! – Взмахнула руками девушка, – человеку всегда хочется дотронуться до любимого..»       Здесь Тома задумался. Очень надолго. Примерно до следующего дня его голову только и занимали мысли о "секретных жестах". Теперь взаимодействия с главой клана все чаще выбивали из колеи. Да так, что у Томы не было сил терпеть! Может он тоже хочет погладить по шее своего друга, нежно потрогать за его стройные ноги и говорить долго-долго самое личное тихонько на ушко? Он ведь будто так и ждет ответа! Ждет ответа на свои "секретные жесты", чтобы Тома сделал свой первый шаг и утвердил то, что ему это все тоже нравится. И Аято тоже нравится ему.       Осень выдалась холодной. Часто шел дождь, а небо было серее грифеля карандаша, которым пользовался почтальон, каждый второй день заносящий письма в дом клана. Осеннюю ярмарку по поводу дня урожая никто не хотел отменять, пришлось выкручиваться. Тома был по горло занят делами, то и дело, в день праздника бегая туда-сюда. Вот ему наконец посчастливилось забежать на пару минут в дом, чтобы положить ценные бумаги одного забывчивого ярмарочника в письменный стол Аято. Как только юноша попал в кабинет, из-за полки с книгами высунулся сам Камисато. Тома показал в руках папку и так же быстро уложил ее на чужой стол, чтобы поскорее вернуться к делам, но его бесцеремонно задержали.       – У тебя все нараспашку, холодно же. – глава клана слишком быстро, в два шага, слишком близко для Томы, приблизился к нему, чтобы застегнуть его рубашку. Теплое дыхание коснулось подбородка.       Сердце ухнуло вглубь, вниз – провалилось, тело бросило в едкий жар, а затем во льды – голова закружилась, комната поплыла. Тома не мог ничего ответить – мысли смешались, а язык забыл человеческую речь. Единственное, что он почуял четко: одеколон Аято Камисато и движение его рук на груди. Он так близко, боги!       Тому разрывает на тысячи, нерешительность бросает в стороны: хочу целовать, бежать, прижать, пропасть. В помещении тишина, едва слышно шуршание ткани, но в разуме юноши целый эпицентр катастрофы регионального масштаба. Хоть бы Аято не умел читать мысли!       – Так лучше, – абсолютно спокойно произносит он, опуская руки.       Едва они оторвались от пуговиц, Тома импульсивно их хватает. Все это не может продолжаться вечно. Идеальный момент для разговора! Нужно только собраться.. И сделать то, о чем думал последнюю дюжину дней.. Парень смотрит в пол, яростно ругая себя на чем свет стоит:       – Аято, мне надо тебе кое что сказать, это доводит меня до сумасшествия, – твердо и негромко.       «Нет!! Это слишком плохо звучало!!» – кричит юноша про себя, и уже готов провалиться под землю, исчезнуть с лица земли, умереть здесь и сейчас, как можно скорее. Идея мгновенно кажется глупой.       – Что случилось, Тома? – обеспокоенно и серьезно, Аято ищет взгляд друга.       И что дальше? Как огласить свои нечленораздельные мысли и ощущения предельно четко и ясно, чтобы абонент ни о чем лишнем не подумал, не увидел двойной смысл, не оскорбился или испугался? Томе кажется, что он сейчас в обморок свалится и задохнется – что раньше, не ясно. Кожа вспотела, ладошки взмокли – как же неловко! А Камисато терпеливо ждет, нахмурив брови. Мгновения превращаются в столетия, мучая еще большей тревогой. Вдруг кто войдет..       Кажется, уже прошло очень много времени, Аято подает голос, с эмпатическим пониманием желая подтолкнуть товарища к неизвестной правде, помочь. И только этого Томе не хватало! Он качается вперед, быстро обхватывая ладонями чужое лицо, чтобы, не дай бог, не стукнуться, и прижимается своими губами к чужим…. .. …       «Слишком долго!!!» – Тома так же резко, как и приник, отшатывается назад, прижимая руки к груди, со страхом и стыдом в глазах смотря в голубые напротив. Описать, как покраснел за секунду управляющий клана – ничего не сказать. Лицо, как натуральный помидор. И этот помидор замер статуей, ожидая чужой реакции. Наконец Аято приходит в себя, явно сильно шокированный, так как этого он точно не ожидал. Не ожидал. Молчание растягивается как подогретая жвачка.       – Тома.. – тихо-тихо.       Тома молчит.       Аято тоже молчит..       Тут юноша дедуктивным методом начинает понимать, что у его лорда не было никогда тех желаний, которые напридумывал себе Тома. Что все, о чем он подозревал, было и есть только в его голове, ни на каком свете более. Он собственными ушами слышит громогласный треск полотна гобелена из дружбы, которая и была единственной, что реально!       Ударяя себя по лицу, Тома закрывается руками, весь сжимаясь:       – Прости!! Черт, прости пожалуйста! – трет брови до боли, жаждя открыть глаза и осознать, что все происходящее – сон.       – Я-я не знаю, что сделал. Ох, это было так глупо. Зачем я..? Боги, скажи хоть что-то..       – Но я не знаю, что тебе сказать.. – он улыбается – Не думал, что у твоих смущений был такой корень.       – Корнем был ты и твое поведение! – возмутился оскорбленный Тома.       – Ты такой искренний и очаровательный..       Аято прикрыл лицо рукой, пряча полуулыбку. Это насмерть сбивает с толку юношу. Так, он не прав и на самом деле все верно? Или что? Как же хочется Камисато придушить за его красивую шею или ударить, а еще лучше скормить сыворотку правды, чтобы не мучится самому в догадках.       – Почему ты делаешь вид, словно совсем не ожидал? Ты что, не отдавал отчета своим действиям?       – Я не понимаю чего ты хочешь. Ты будто мне сейчас отомстил за что-то.. – он бережно вложил в свои руки чужие ладони. – Послушай, дорогой Тома, я чувствую к тебе теплые чувства, как к родственнику, брату, любимому другу.. Ты один из самых дорогих и близких мне людей. Все, что я делал, не содержало двойные смыслы. Мне жаль, если мои поступки были восприняты не за явь, – он прикрывает на мгновения глаза, подбирая верные слова, а затем шепчет. – Но мне кажется, твои чувства не то же и они другие. Честно говоря, я даже не до конца понимаю, что ты имеешь ввиду. Я не дева для подобных действий, но ты поцеловал..       – Нет! Стоп, все, достаточно, – махнув рукой, Тома начал злится, по щекам зардел румянец.       Он решил, что услышал достаточно. Это все было игрой.       Тома скоро уходит из помещения, не давая шанса себя задержать, оставляя озабоченного Аято с раскрытыми ладонями одного.В этот день они больше не разговаривали, как и в следующий. Аято старался уже дважды завести диалог, но Тома каждый раз, избегая зрительного контакта, как либо уходил от него.       Третью попытку Камисато решил сначала спланировать, и не зря. В конце концов, он не мог отпустить мысли о внезапном поцелуе – они преследовали его перед сном и позже, поутру. О том, что два друга могут проявлять таким образом чувства – он никогда не слышал, но это не мешало ему проанализировать все и додумать еще деталей. Он всегда нежнечал с этим парнем, стараясь выказать всю свою палитру эмоций, из которой около пятидесяти процентов было умиление. Он считал Тому очаровательным, сильным и очень добрым настолько.. что сейчас хотел бы его заключить в объятиях и целовать. Много раз.       Тома занимался будничной рутиной, готовил, но сегодня должен был прийти гость на ужин, поэтому ему работы было достаточно. Аято выцедил момент, когда никого в крыле дома не было и не должно было прийти, а до встречи еще оставалось часа два. Тихо войдя в кухню, он остановился в дверях, чем быстро привлек внимание Томы. По его движениям стало понятно, что он напрягся, но и слова не проронил.       Глава клана закрыл двери, отделяя их от большего пространства.       – Ты не можешь избегать меня вечно.       Стройный силуэт подходит к столу, за которым завершались искусные приготовления. Воздух в комнате тяжелеет.       – Я не хочу чтобы то, что происходит, продолжалось вечно.       Он аккуратно подходит ближе, видя как Тома не противится этому. Черты его лица спокойны, но ощущение угрюмости окрашивает его лико иначе. Аято боится спугнуть, задеть или заставить отразится своего друга гневом.       – Я занят, – не выдерживает управляющий клана Камисато пристального взгляда и отворачивается.       Аято тяжело вздыхает и нарочно близко подходит так, что Тома уже точно не сможет спрятать свои глаза. Его брови нахмурились, а уши предательски начали краснеть. Аято бесстрашно, но очень осторожно поднимает руку, касаясь чужой щеки. Его друг не уворачивается, замирает на месте       – Знал бы ты, как я переживаю за тебя. Я никогда бы намеренно не стал говорить или делать что-либо, что бы тебя обидело или изувечило твою честь. Мне бы очень хотелось знать       – И.. то, что ты сделал, – Тома опасливо вскинул брови. – Кажется, я хотел бы повторить это.       Тома, будто испугавшись, вжимает голову в плечи и снова хмурится.       – Я не уверен, что это правильно.       – Ох, ты мой золотой, – он выдыхает и улыбается, – Лучше ответь: хочешь ли ты?       В ответ секунды молчания. Внезапно Тому одолевает решимость – он устал пугаться и держать дистанцию, он хочет вжаться в эти губы и обнимать столько сколько получится.       – Невыносимо, – соглашается и наклоняется вперед.       Следующее мгновение и они сливаются в поцелуе, обхватывая друг друга руками. Они еще аккуратны и нежны, стараются, наслаждаются вкусами и запахами, держат чутко. Они неопытны, но с этого дня их досуг окрасится новыми впечатлениями и долей нового счастья, ведь теперь они знают, что хочет другой и чем порадовать родного человека. О принятии и сокрытии от других свои привычки, они подумают потом. Точно не сегодня, не в этот осенний, заваленный работой день.