Тайный поклонник

Кайто считал это забавным. Его так и подмывало воскликнуть: «Он же спит! У него явно закрыты рот и глаза!» Он не верил, что все люди умели разговаривать, не размыкая при этом губ. Да и... Слишком знакомо выстраивалась логическая цепочка, звонко стукались друг о друга стеклянные бусины фактов и сделанных из них выводов. Кайто знал этот узор. И видел его не раз. Там, на крыше, где его успевал догнать лишь один человек. В неярком свете подруги-луны блестели стекла очков. Этот же узор он имел удовольствие наблюдать на нескольких делах, «раскрытых» детективом Мори. И, лишь иногда, когда уважаемый детектив раньше нужного перебирал с выпивкой и был не в состоянии хотя бы добраться до нужного места, в исполнении других. Хах, инспектора Кид уважает явно больше. Тот, хотя и ведётся из раза в раз на простейшие трюки, все же всегда делает всё сам. Нужно будет ему как-нибудь подыграть, пусть порадуется. Он, так и быть, это перетерпит. Как и хвастовство Аоко на следующий день. Преступника скрутили, детектив — этого у него не отнять — оклемался как раз вовремя: настала пора принимать лавры славы и восхищения. И то, что он снова не помнил, как, собственно, раскрыл дело, его совершенно не смутило. Или, постойте, он действительно настолько уверен в себе? Кайто развеселился ещё больше. Он тихонько прошмыгнул мимо галдящей кучки людей, где отчётливо слышался громкий голос детектива, и остановился возле пацана. — Детектив Мори снова раскрыл дело! Это действительно поражает! — он честно попытался выдавить как можно больше искреннего восхищения в голос, чтобы прикрыть насмешку. — Да... Поражает... — криво усмехнулся шкет, поправил очки и засунул руку в карман. Парень про себя хмыкнул: интересно, каково это чувствовать, когда твои заслуги приписывают кому угодно, но только не тебе? Кид никогда никому такого не позволял: раскрывал и чужие заслуги, приписываемые ему, и свои, что кто-то так желал оставить себе. Его гордость и чуть самоуверенность говорили, что он может добиться всего этого и сам. Не нужны ему подачки от других. Но и своё он забрать не позволит. Как и чужое. Вкинув ещё несколько насквозь фальшивых восторженных фраз, он внезапно легко улыбнулся. — Но что больше поражает, — в этот раз восхищение было искренним, оно вырвалось наконец на волю и мягко осело на словах, — так это ты, великий детектив. Это было потрясающе. И прежде чем — спустя секунду заминки, как довольно заметил Кайто, значит, маскировка удалась — ошарашенный Конан успел что-то сказать, хитро и очень по-своему улыбнулся, приставляя палец к губам и доставая что-то из-за спины. Все труды должны быть вознаграждены, пусть пока что и таким скромным образом. — Конан-кун? Что ты здесь... А это что такое? — Ран удивлённо посмотрела на мальчика, держащего букет. Тот слегка дернулся, незаметно пряча карточку с текстом «От тайного поклонника» и очень уж знакомой ухмыляющейся рожицей в цилиндре и монокле. — А-а-а, да так, ничего, — он неестественно рассмеялся. Актер из него куда хуже, чем из Кида, но Ран хватило. — Один дяденька сказал, что держит магазин цветов. А я ему понравился, и он решил мне подарить букет. — Вот оно что, — улыбнулась девушка. — Ладно, идем, нам пора. — Да. Сейчас… Конан взглянул в сторону, где исчез Кид, и тихо пробурчал: — Никто не подписывает записки от тайного поклонника, дурачина. И тем более не вручает так явно. Но на душе разлилось приятное тепло. Подумать только... Ему действительно не хватало, чтобы кто-то признал его заслуги. Правда, чуть-чуть только не хватало! Немного, честно! Он бы обошёлся и без этого! Но букет, означающий с языка цветов искреннее восхищение, будто усмехался ему по-доброму, без насмешки, как бы говоря перестать обманывать хотя бы самого себя. Черт, получить похвалу от этого нахального вора оказалось действительно приятно.