Пора возвращаться домой

Меня зовут Василий Афанасьев. И иногда я чувствую себя одним из самых несчастных людей на земле. Знаю, многие получали и хуже, но поверьте, моя жизнь пропитана страданиями и болью. Однако ладно, поправлюсь: я, всё же, накручиваю. Мир очень непрост, и, как говорилось в одной из любимых мной песен группы «Самоцветы», нельзя в нём скрыться от бурь и гроз, нельзя в нём скрыться от зимних вьюг и горьких разлук. Но кроме бед, непрошенных бед, есть в нём звёзды и солнечный свет! Родной дом, тепло огня... Да и, в конце-концов, моя дочь Лизонька. В самом раннем возрасте моя семья мешала мне заниматься любимым делом, царское воспитание ограничивало меня от желания работать и изобретать новое, ограничивала меня от счастья, к которому стремится остальной народ. Немудрено, что у них был царский менталитет. Когда я достиг нужного возраста, я тотчас же переехал от них сюда, в Москву. Здесь мне было легче, чем в Украине - я встретил любимую девушку, Ларису, и тогда, увы, ещё до потенциального брака, мы завели ребёнка. Лизонька жила со мной, государство обеспечило нам квартиру и дачу, а также, благодаря упорному труду я выбился в КГБ, и работал там некоторое время. Однако, позже меня перевели в министерство культуры и я… Ладно, мне незачем это рассказывать. Сейчас я государственный учёный, когда-то работал на индустрию развлечений, заведуя «Лавкой Пиццы у Медведева», первой пиццерией в Советском Союзе. Я был признан гением, великим творцом, создавшим первого многофункционального робота-аниматроника. Однако даже это маленькое, но светлое счастье не продлилось долго. Вскоре после этого ресторан был закрыт, случилось убийство. Это ужасное событие, что отняло у меня то, к чему я стремился и к чему устремлял Лизоньку долгие годы. От правительства мне досталось, досталось как безответственному и безалаберному организатору. Вскоре, место главноуправителя занял мой хороший товарищ – Геннадий Эмилиев. Гена создал государственную организацию, «Медведевы Развлечения» Я стал обычным инженером, техническим специалистом его компании, и всё ещё занимался роботами, из-за инновационной технологии которых их количество лишь увеличилось. Мы направились в сторону прогресса, в сторону построения светлого будущего. Тогда и я решил ещё раз сотворить что-то светлое, но привлекающий меня секрет, секрет вечной и счастливой жизни, секрет силы человеческих эмоций, секрет остатка человеческой души никак не давал мне покоя… Но я не справился. Теперь мне остаётся лишь работать на Гену. Только в этом я вижу хоть какой-то смысл. А теперь... К началу моего дня. Я пролежал так уже порядка пяти минут с того момента, как меня разбудили эти чёртовы динамики. Я не привередливый, но честно, они умудряются выводить меня минимум два раза на дню... С такой-то неутешительной статистикой. Честно, по раздражительности они превосходят почти всё, окружающее меня. Даже рекламу "Артека" по радио МАЯК... Даже постоянные звонки Геннадия не так утомляют, как это... И кстати о нём... Нужно поскорее пойти умыться и привести себя в порядок, поскольку Геннадий позвал меня в НИИ, чтобы обсудить его новый проект! Это виртуальная электронная симуляция, где люди смогут сохранять своё сознание при жизни, или даже после физической смерти! Конечно, это на самом деле не так радужно, как звучит... Но всё же, Гена радует великими открытиями! Хоть это даёт надежду, что кровь пролетария льётся не зря. *** — И что ты думаешь? — Спросил Гена, величественно указывая на внушительную конструкцию, огромную машину, стоящую за бронированным стеклом. Перед нами находился пульт управления с множеством кнопок и огромным рычагом с кнопкой «ПУСК» посередине. Пульт управления тоже был защищён прозрачным бронированным стеклом, а доступ к нему открывали два цветных ключа – розовый и фиолетовый, один из которых хранился у меня. — Товарищ Геннадий, это… потрясающе. Однако неужели ты думаешь, что не зная о том, что происходит, они будут счастливы? — Конечно будут, — заверил меня он. — Если они не будут знать войн и хаоса, убийств и разрухи, смерти и голода… Не будет ли будущее лучше? Не наступит ли тогда во всём мире коммунизм? — И правда… — ответил я. Мне действительно было нечего добавить. Хотя она идея у меня все же до сих пор вертелась в голове. — Но… Это же не рабство, так? Они просто живут в счастливом мире и всё? Они не знают, что ты сам этот мир и создал? — Именно, — заявил Геннадий. — Однако, — продолжил он, — не стоит забывать о труде. Они работают, вечно создают маяки, крутят педали и создают электронную технику, которая вырабатывает всегда нужную энергию, чтобы поддерживать программу в действии. — Они… — Я слегка сглотнул слюну, прежде чем сказать это. — Просто живут в сладкой иллюзии и работают на тебя? — На нас, Василий. Они в иллюзии, но иллюзии сладкой, в иллюзии, которая для них такая же жизнь, как и для нас, — заверил Эмилиев. — Это и есть… Светлое будущее? — Говорил я с неподдельным интересом. — Боюсь, что так, мой друг. Боюсь, что так. Задай себе вопрос: хотелось ли бы тебе там оказаться? Неужели тебя прям так уж тянет мир, где ты все потерял, где у тебя почти нет надежд, кроме вечной жизни, которую мы все время ищем? Неужели так не было бы лучше для Лизоньки и тебя? Да тебе даже не так интересны наши эксперименты, вспомни хотя бы пропав— — Да. Я понял. — Тогда, решать лишь тебе, — сказал Геннадий, достав сигарету и спички. — В случае твоего отказа, я скорее раньше увижу, какого цвета у тебя потроха. Держу пари, фиолетовые. С этими словами он закурил и покинул комнату. Я открыл рот, думая что-то сказать, но понял, что слов у меня Геннадию просто нет. На улице стоял осенний вечер, ветерок поддувал умирающие сухие листья, а плачущее небо под ногами, в котором разлетались птицы и облака, тонуло в окурках сигарет Геннадия. Мне же оставалось лишь думать.