Этот товар не продаётся

— Учитель, можно войти? Баам стоял вместе с Куном около комнаты Ха Джинсона и Чха. Спустя минуту-другую из-за двери выглянул Учитель, волосы которого бликовали влажным блеском. В нос ударил запах пены для бритья, очевидно, тот недавно был в душе. — Йо, молодёжь, — несвойственный для мужчины жест приветствия с приподнятой ладонью. — Что-то важное? — Что полезного рассказал вам Господин Беллерир, мы пришли узнать об этом. Баам чуть-чуть нервничал, потому что не хотел, чтобы Кун узнал о его вспышке гнева утром и оттого косо поглядывал на рядом стоящего друга, гадая, спросит или не спросит тот Учителя. — Проходите. Пропуская обоих, Учитель закрывает дверь. Баам видит, что Чха нет в комнате и они остались втроём. Что ж, Баам намерен закончить этот разговор по-быстрому. — Некоторые вещи в Башне поменялись с тех пор как я стал Высшим Офицером, да и уследить за всеми изменениями просто нереально когда ты регулярно занят другими вопросами. Сейчас Башня вовсе стоит на ушах и этажи, что выше пятидесятого, сплошной геморрой. Учитель с нескрываемой усталостью сел на кровать. Баам с Куном подошли чуть ближе. — Насколько можно верить семье По Бидоу, по слухам, пятьдесят третий этаж прекратил свою обычную деятельность и сейчас из себя ничего не представляет: обычные проверки критерий Избранных, которым позволяется покорять Башню дальше; также, это место является жилой зоной, где можно осесть на неопределённый срок; однако, есть вероятность попасть в прореху и повестись на кредиторов — удобная нажива торговцев телами для Аукционного дома. Ученик слушал Учителя, одновременно наблюдая за другом. Тот подозрительно притих. Баам уверен, Кун вникает в суть рассказа, чтобы извлечь из него полезную информацию и разработать стратегию на ближайшие дни. Но у Баама есть ещё некоторые догадки: Кун так себя ведёт именно в обществе Учителя — для других людей Ха Джинсон производит впечатление ужасного человека, а члены Великих Семей, вовсе опасаются. Кун как раз был одним из таких. — Что касается пятьдесят четвёртого этажа, он целиком и полностью представляет из себя Лабиринт, где не прошедшие этаж попадают под влияние Аукционного дома. Это устоявшаяся база, которая действовала ещё до покорения Башни Десятью Семьями, она даже с Мастерской не имеет связей. От себя могу добавить вот что, Лабиринт — это прежде всего психологический тест самой Башни. Если на начальных этажах Избранных проверяют на прочность тела, то здесь на прочность духа, поэтому каждый там будет сам по себе и разбираться придётся на месте. — Раз это одиночный тест, то что-то более конкретное мы не выясним, — Кун цыкнул, но ничего более не сказал, только чуть слегка нахмурился. Баам посмотрел на него уже в открытую и боролся с желанием расправить эти складочки между бровями. Раньше за Куном не наблюдалось такой тенденции — сводить брови к переносице — это даже казалось неправильным, чужеродным. Лицевые мышцы у него всегда работали снизу, но всё, что было выше носа, казалось замерло во времени. Если конечно не брать в расчёт глаза — глаза Куна передавали куда больше чувств, чем язык тела и даже сам язык — одного взгляда хватало, чтобы понять о чëм тот думает. В последнее же время, эмоции так и плясали на морщинках в уголках глаз. Не то чтобы Куна заботили морщины, по крайней мере Баам был более чем уверен, но вряд ли друг обрадуется, когда узнает, что он у других как на ладони после долгого напряжения. А напрягаться было от чего. Совсем не удивительно, что Хва Рьюн, как самая наблюдательная среди них, была такой разговорчивой — она видела людей насквозь и любила давить на больные мозоли. Так и получилось, Кун отхватил долю её красноречия, потому что выглядел уязвимо — это заметно было невооружённым глазом. К куновскому неудовольствию, тот не смог дать в ответ никакого едкого комментария и виной тому был Баам, прервавший их уже дважды? Стоило бы извиниться. — …если вы хотите знать моё мнение, — Баам вздрогнул, не заметив как серьёзно увлëкся, — то советую держать свои истинные возможности уже завтра, — Баам перевёл обратно взгляд с Куна на Учителя, сосредоточиваясь на словах второго. — Так как пятьдесят третий этаж повязан с Аукционным домом, в экзаменаторах сидят нужные люди и собирают информацию о возможностях Избранных. Вы оба под пристальным наблюдением, так что, парни, будьте предельно осторожны. — Спасибо, Учитель. Мы пойдём, — Баам не теряя ни секунды потянул Куна за запястье и повёл к выходу. — Спокойной ночи, Учитель! — бросая напоследок короткую улыбку и пережимая сильнее дëрнувшуюся руку, выскочил из комнаты и предусмотрительно захлопнул за Куном дверь, который, кажется, чуть не споткнулся о порог. Так Баам его вëл за собой. Кун смотрел с немым вопросом. — Учитель сильно устал, поэтому я решил, что остальное мы обсудим позже, — начал было оправдываться Баам и замахал перед Куном руками. Но заметив, как Адепт Света растирает своё запястье, спохватился и, с ужасом, склонился перед другом. — Простите, Господин Кун, я не хотел. Я правда не специально, простите. — Всё в порядке, Баам, — Кун задрал свой рукав, показывая чистую бледную кожу. — Видишь, ничего нет. Пошли, — похлопывая его по левому плечу этой же рукой, он двинулся в обратном направлении от их общей комнаты. — Вы куда? — Поработаю с маяком, надо разработать план действий. — Я могу с Вами? — Тебе следует отдохнуть, Баам. Иди в комнату. — Я пока не хочу спать, Господин Кун, да и вместе мы быстрее придём к какому-либо решению. Незаконный наконец поравнялся с другом, не собираясь отступать. Кун глянул на него косым взглядом и, видимо, увидев что-то на его лице, сдался. — Хорошо, так уж и быть, посидим в гостинной, места там больше. Баам кивнул, хотя Кун уже и не смотрел на него. Двадцать Пятый продолжил молчаливо следить за Адептом Света, пока тот сосредоточился на светочах и, уже в гостиной, открыл маяк, присаживаясь за свой компьютер. — Думаю нам нужна маскировка, — наконец подал тот голос. — Остаётся надеяться, что на этих испытаниях нет системы считывания имени с часов, как было на станции «Охота за именами», — Кун уже активно клацал по клавиатуре, рассматривая окна с доступной информацией об этажах. — В прошлый раз Вас быстро раскрыли, не думаю, что маскировка тут хоть чем-то поможет, — Баам поспешил вставить и свою точку зрения, потому что, правда, не видел в этом смысла. — М-м, то были члены FUG, но сейчас на твоей стороне даже Старейшины, так что таких проблем не должно возникнуть, — отмахиваясь. — Ко всему прочему, маскировка больше нужна тебе. Я же, так и так, предоставлен Аукционному дому со стороны Семьи По Бидоу. Ну, а если меня попытаются убить или выкрасть, сам Густанг может навести шороху на пятьдесят пятом этаже, из принципа, а такие проблемы администрации этажа вряд ли нужны, — разворачивая одно из окошек, Кун сфокусировался на тексте и фотографиях. Незаконный дал Адепту Света поработать в одного, всë таки тот лучше разбирался в такого рода вещах, но стоять рядом не перестал. Чертовски хотелось облокотиться на удобное кресло, но Баам бы этим помешал, поэтому стоически ждал чуть позади с левого боку и лицезрел практически ту же картину, что и прошлой ночью, только вот ракурс был другим, да и подсветка от маяка и монитора играли на контрасте, придавая белой кожи Куна свечение, а волосам более яркие и синие блики в зависимости от распределения источника света. Весь Кун на своëм месте работы казался какой-то нереальной цифровой картинкой, тронь рукой и он раствориться как голограмма. Это было неприятное ощущение, но Баам всё ещё мог слышать запахи, а также чужое дыхание, кажется, даже усердную работу мозга, настолько Кун погрузился в свою работу. Хотелось по-ребячески отвлечь его или даже привлечь к себе внимание, чтобы в синих глазах отражался не монитор, а сам Баам. Двадцать Пятый цыкнул от этой отвратительной, как ему показалось, мысли и получилось так, что сделал это достаточно громко, поэтому Кун перевёл на него взгляд. — Прости Баам, отвлёкся. Так вот, — разворачиваясь к нему всем корпусом, Кун облокотился на подголовник кресла. — Думается мне, никто не в курсе, что эта их Грета весьма ценный заложник для манипуляций По Бидоу, если конечно организаторы не имеют какие-то особые сведения. Густанг, вроде, всегда просчитывает все свои ходы наперёд и, вероятно разрабатывал этот план не день и не два. Если у него и были крысы в Семье, то он давно их вытравил, ну, не считая Рахиль. Прости, Баам. Кун состроил сочувствующее лицо, но Незаконный был уверен, что жалости тот ни капельки не испытывает. Баам бы посмеялся, но всё, что касалось Рахиль до сих пор было слишком сложным, да и Кун имеет право называть её как угодно, так что он совсем не обижался. — К чему я веду, — не останавливаясь, рассуждал друг, щёлкнув пальцами, — ты должен сыграть совсем другую личность. Ведь самый главный приз в этой гонке — Кандидат в Убийцы, и, оба твоих имени уже на слуху. Ко всему прочему, тут важнее твоя сила, а не личность. Прости, Баам, — в этот раз Кун действительно искренне извинился, об этом говорили его глаза. Баам прекрасно понимает, что Кун сказал правду. Всем с самого начало было важно не его имя, а то, кем он является на самом деле, чем бы он там не являлся. — Лабиринт загадка сама по себе и так как Офицеры не имеют влияния на пятьдесят четвёртом этаже — это нам на руку. Что нельзя сказать о пятьдесят третьем этаже. Вся доступная информация с прохождения испытаний попадает в Аукционный дом и всё там будет работать против тебя, как Незаконного, за которым охотиться Семья Захарда. Конечно, провести логическую цепочку сможет любой Офицер, так как на аукционе тебя будет сопровождать Ха Джинсон собственной персоной, ныне известный как наставник Кандидата в Убийцы. Но мало ли Избранных под присмотром FUG, а у самого Ха Джинсона учеников. А сколько кстати у него учеников, не считая тебя и Караки? Баам пожал плечами, так как никогда не задавался этим вопросом. — Хм, ладно, сейчас это не играет роли, — казалось Кун прикусил нижнюю губу с внутренней стороны, ведь что-то точно изменилось в линии его челюсти и Баам едва мог отвести взгляд от чужих губ, как вновь встретился глазами с куновскими. Ту-дух. Глухо. Ту-дух. Больно. «А что если я не справлюсь?» Внутри всё холодеет от этой мысли, руки и ноги не слушаются. Подсветка синего маяка обволакивает Куна со всех сторон, а боковой свет от белого монитора словно просвечивает его. И это настолько сюрреалистично, что Баам не может не поддаться внутреннему страху. Грудная клетка сжимается как под давлением, в ушах гул, в глазах Кун. «Я его вообще ещё увижу?» Совсем не лёгкий звоночек колокольчика на ветру, а оглушающий звон колокола над головой. Эта мысль бьёт под дых и внутри всё скручивается от тошнотворного тягучего ощущения в желудке. Горло пережимает, что сглотнуть страшно, словно там разорванная плоть и единственное, что ты сделаешь, станешь захлёбываться собственной кровью. Баам настолько напуган мыслью потери Куна, что ноги подкашиваются и он таки облокачивается на кресло, накренившееся под его весом. — …ам. Ба-ам! — слышит он вполуха, но чужой требовательный голос проходит мимо него, как будто это и не его вовсе зовут сейчас. Прохладные, почти невесомые касания к плечам и груди, после похлопывания по лицу — это действует так отрезвляюще, что в нос сразу ударяет букет природных ароматов: древесный запах геля для душа, травянистого набора для волос, освежающий кондиционера для белья. Баам так близко, что отчётливо слышит каждую нотку запаха Куна: в память врезается образ только вышедшего из ванной Адепта Света после вечернего душа, и Баам уверен, если повести носом рядом с его кожей, можно почувствовать лёгкий шлейф любимого крема Куна с отдушкой морской волны. — Кун, — только и говорит, как отстраняется и просто смотрит. На удивление, совершенно спокоен. — Что с тобой? — в голосе нервное напряжение, во взгляде беспокойство на гране паники. Руки Кун держит на весу, не знамо куда их деть, он практически привстал со своего места и, вероятно, готов в любую минуту броситься на встречу Бааму в случае непредвиденной ситуации. И его лицо настолько эмоционально богато, что Баам уже всматривается в каждую деталь всего образа целиком: мелкие детали, особенности, мимику, жесты, даже цвета и тона под светом этих неоновых огней. — Баам, да что, чëрт возьми, происходит с тобой?! Кун пригвождëн обратно к креслу. Он уже даже не переживает, вроде как, он зол. И эта его злость настолько обезоруживающе, что Баам таки поддаётся своему внутреннему голосу, который настойчиво требовал подойти ближе. — Простите, Господин Кун, — Баам осторожно тянется рукой к чужой, на которой недавно чуть не оставил синяки и, опуская голову вниз, чувствует себя побитым щенком, который просит чужой заботы и ласки. — Я не хотел заставлять Вас волноваться, — подцепив длинный лазурный рукав свободной водолазки, оттягивает ткань щипком и, чуть приподнимая взгляд, отвлекает внимание на лицо, пока пальцы ловко юркают под рукав и оседают кольцом на запястье Куна. — Что..? — рука дёргается, но Баам не позволяет отстранить её, только ступает ближе и устало кладёт голову на чужое плечо. Крайне неудобно, ведь Кун ниже его из-за сидячего положения, но Баам готов терпеть это неудобство. — Я так устал, — на выдохе, почти шёпотом. Глаза сами собой закрываются, а в носу, действительно, щекочет запах моря и это настолько успокаивает, что Баам готов заснуть в этой неудобной позе. — Тебе стоит отдохнуть, — Кун касается свободной рукой его предплечья и отстраняется, заглядывая в самую душу. Баам от этого вновь сжимает прохладную кисть, но вспоминая, что он может сделать больно, ослабляет хватку и разглаживает внутреннюю часть запястья большим пальцем, перемещая ладонь чуть ниже на тыльную часть куновской руки. — Да, Господин Кун, я пойду в комнату. Баам перестаёт растирать гладкую кожу снаружи и перехватывает ладонь так, словно сейчас же готов поцеловать невидимое кольцо монарха. Так ощущается каждая чёрточка и мозоль: никакие крема не стирают годы тренировок и ручной работы — это в Куне было самых привлекательным — как бы он не старался скрыть свои превозмогания, тело говорит само за себя: мозолистые руки; широкие плечи; накаченный торс, невзирая на узкую талию; подтянутые бёдра и крепкие ноги — это всё пело о том, какой Кун старательный и Баам знает об этом не понаслышке, видел всё собственными глазами. — Пошли. Вот и всё, что Кун ответил. Никаких допросов, как и всегда, терпение и забота. И они действительно вышли из маяка. — А Вы? — У меня ещё работа. — Нет, — Баам крепче перехватывает его ладонь и останавливается, заглядывая в глаза напротив. Он непреклонен и хочет, чтобы Кун тоже дал себе возможность расслабиться и даже если ему придётся его упрашивать, а то и заставить, он сделает это. Кун не откажет. — Баам, это не обсуждается. — Я не смогу заснуть, если буду знать, что Вы не спите, — губы поджимаются от досады, но Баам видит как Кун сдаётся с тихим вздохом и внутренне ликует. — Спасибо, Господин Кун, — улыбка расползается сама собой. Он чувствует как тело становится лëгким, совсем как только он впервые начал использовать непрерывный поток Шинсу, словно его действительно ничто не тяготит и от этого в груди сладким сиропом капает чувство удовлетворенности. И хотя он не чувствует наполненность своего сосуда, эти сладкие капли делают его немножечко счастливым.