Wired

Лайт знает, что L снова наблюдает. Он также знает, что его отец — нет, потому что отец сегодня ночью спит в своей постели. Рюк увидел, как снова включились камеры, и сказал, что, по его мнению, L на него запал. Это была шутка, но… Дверь в спальню Лайта заперта. Он сам лежит на кровати и долго смотрит в потолок, прежде чем закрыть глаза и представить, как выглядит L. Он может быть… моложе, чем все ожидают. Примерно ровесник Лайта. Гений. Лайт подозревает, что у них много общего. Может быть, даже… Лайт медленно расстегивает рубашку, и его пальцы поглаживают живот едва заметными касаниями, нежными и дразнящими. Он представляет, как L склонился над монитором, внимательно наблюдая, пытаясь понять, что он делает. Лайт улыбается. Он откладывает в сторону свои планы, мысли о девочках и о том, как быть хорошим сыном. Конечно, он не забывает, кто он такой, и какое добро он делает для этого мира. Но он позволяет себе расслабиться — или, по крайней мере, позволяет ему думать, что он расслабляется. Соблазнение L — медленный процесс, поэтому он должен действовать осторожно. Возможно, даже, он завоюет сердце L. Это хороший план — сделать его настолько уязвимым. Лайт расстегивает рубашку. Медленно, очень медленно, никакой спешки. Не совсем так, как он привык это делать, но он должен помнить о шоу, которое разыгрывает, и о том, как он выглядит для L. Одну за другой он расстегивает пуговицы, дюйм за дюймом обнажая кожу. Он достаточно изучил себя в зеркале, чтобы знать, что видит L. Его кожа бледная и такая гладкая, что кажется почти прозрачной. Со своими светлыми волосами и белой кожей он выглядит странно по сравнению с остальными членами своей семьи, но большинство людей находят это привлекательным. Он может это использовать. Расстегнутая рубашка сползает с плеч. Он проводит рукой вверх от живота к груди, а затем сжимает сосок. В комнате прохладно, так что они уже твердые. Лайт откидывает голову назад, тихо постанывая. Прослушивается ли его комната? Конечно. L хочет знать все, и Лайт даст ему соответствующий звуковой аккомпанемент для частного просмотра. Ему интересно, чувствует ли L возбуждение. Чувствует ли он стыд или лишь слегка увлечен? Лайт был бы очень разочарован, узнав, что L не ценит его представление. В конце концов, разве Лайт не старается только для него? Лайт надеется, что L сейчас один. Сейчас, должно быть, он дышит быстрее, наблюдая за каждым движением Лайта. Вероятно, он занимается этим уже несколько дней, надеясь поймать Лайта за Тетрадью Смерти. Однако он не знает, как Лайт убивает преступников, поэтому должен следить за каждым его действием. Разве что… Возможно, L смотрит сейчас потому, что ему нравится. Лайт постарается вызвать в нем больше симпатии, и в конце концов это станет для L фатальным. Это очень, очень хороший план. Сквозь брюки Лайт прикасается к себе. Затем, как будто больше не может вынести ожидания, он расстегивает ширинку и берет себя рукой. Он прикусывает нижнюю губу, снова откидывая голову назад, когда гладит себя между ног. Может быть, сейчас L тоже трогает себя. Ему нравится то, что он видит, Лайт уверен в этом. Как он может этого не делать? Другой рукой Лайт тянется вниз и обхватывает свои яйца, но затем стонет и стягивает брюки с одной ноги. Он оставляет их на другой, зная, что будет хорошо смотреться с брюками и нижним бельем, перехваченными вокруг одной лодыжки, будто он слишком возбужден, чтобы снять их полностью. Он продолжает поглаживать член одной рукой, а другой тянется под яйца и играет со своей дыркой. «Да, да», — думает он, L ведь всегда контролирует ситуацию, он хочет разгадать каждую тайну, так что это он тоже захочет. Лайт улыбается про себя, думая об L, сидящем перед монитором, сжимающем себя и желающим быть внутри него. Лайт засасывает два пальца в рот, издавая при этом громкие чавкающие звуки. Его член дергается и пульсирует при мысли о том, что L придвигается еще ближе к экрану, чтобы ловить каждое движение и звук. Чего бы сейчас хотел кто-то вроде него, кроме того, чтобы видеть, как он теребит пальцами свою дырку, как распутная, умоляющая шлюха? О, у него есть идея. Но он подождет еще немного. Он подтягивает колени и дразнит свою дырку одним влажным пальцем. Он хотел бы, чтобы у него было что-нибудь более существенное чем слюна, что-нибудь, что издавало бы звучный хлюпающий звук от движений его пальцев. Но, возможно, и так сойдет. «Туго, как же, туго», — говорит он мягко, чем-то вроде театрального шепота. Он морщит лицо, чтобы передать смесь удовольствия и боли. Конечно, L бы все равно смог сказать, какой он тугой, но небольшой комментарий никогда не повредит. Лайт хочет, чтобы L думал о том, каково это — быть внутри него. Он переплетает пальцы и погружается глубже, в то же время поглаживая свой член. Стонет громче — и затем замирает. Он смотрит на свою дверь, как будто боится, что был слишком громким. Затем… Свободный галстук на его шее легко снимается, и он смотрит на него с откровенным удовлетворением. «Хотел бы я связать себя», — отчетливо шепчет он. Он надеется, что L понравится этот пикантный штрих. Затем он прикусывает середину ткани и туго завязывает ее на затылке. Да. L определенно нравится то, что он сейчас видит. Он будет думать о том, что сказал Лайт — тому нравится быть связанным — и о том, что он сделал уже и что собирается сделать еще. Лайт заставит его жаждать этого, сведет его с ума от желания. Интересно, сохранит ли L эту запись, чтобы пересматривать снова и снова? Лайт надеется на это. В конце концов, это блестящее представление. С кляпом во рту Лайт больше не может шептать непристойные предложения, поэтому ему приходится еще больше стараться, чтобы донести свои «мысли». Наконец он сбрасывает брюки и нижнее белье со своей ноги и подтягивает колени ближе к груди. Он снова облизывает пальцы, поддевая языком кляп. Он уверен, что это выглядит отчаянно и распутно. «Ммф», — стонет он, когда его пальцы снова скользят в анус. Он позволяет своему телу дергаться в такт движению, немного раздвигает бедра, трахая себя влажными, длинными пальцами, и крепко зажмуривая глаза. Он двигает рукой по члену все быстрее и быстрее, но осторожно, ведь нужно, чтобы выглядело так, будто большая часть его удовольствия исходит от того, что что-то находится в его заднице, заполняя его. С этой мыслью он добавляет еще один палец. Ему не нужно изображать стон боли, который вырывается через его импровизированный кляп. Слезы наворачиваются на глаза. Пальцы недостаточно влажные, чтобы двигаться комфортно, не тогда, когда он такой тугой… ох. Но он понимает, насколько это действительно приятно, когда согнутые пальцы задевают простату. Стоны, которые он издает, совсем не фальшивые, и это хорошо, потому что от этого все будет казаться L еще более реальным. Он все быстрее и быстрее работает над своей дыркой, и она горит, и растягивается, и ему так хорошо, что он не может замедлиться, не может остановиться, не может сдерживайся, не может думать о… А L наблюдает, наблюдает, может быть, прикасается к себе, и Лайт никогда в жизни не чувствовал себя таким выставленным на показ. После того, как он кончает, Лайт не убирается. Он просто берет подушку и плотно сворачивается вокруг нее калачиком. Все пошло не совсем так, как должно было. Он убирает галстук от своего рта и крепко закрывает глаза, только на этот раз пытаясь удержаться от слез. Черт бы побрал Л. Черт бы его побрал. Лайт убьет его, пусть даже только за то, что он увидел. Это L должен был сейчас потерять контроль, а не Лайт. «Никогда больше», — думает Лайт и поворачивается спиной к камере.

***

L проводит пальцами по монитору, хмурясь. Этот мальчишка сбивает его с толку. Он постоянно путает его в оценке шансов за и против того, является ли он Кирой. И это… что это было? L сказал бы, что это было инсценировано, преднамеренная попытка растянуть время и застать его врасплох, по крайней мере эмоционально. Но потом, что-то в том, как смотрели глаза Ягами Лайта в конце, как его лицо было искажено нуждой, болью и страхом, заставляет L задуматься ещё сильнее. Возможно, Лайт — действительно Кира. Возможно, мальчик убийца и социопат, но… Но в нем есть что-то такое, что заставляет L хотеть узнать больше. Ягами Лайт сейчас спит, свернувшись калачиком на боку и крепко прижимая к груди подушку. На нем нет ничего, кроме мятой, расстегнутой белой рубашки, а бывший кляп болтается у него на шее. Галстук напоминает темную удавку на фоне бледности кожи. Ягами Лайт выглядит… уязвимым. И это действительно интересно.