***
— Стоп, закончили! — радостно произносит Чан, выключая камеру. Сынмин облегченно выдыхает, снимая очки и откидывая книгу куда подальше. — Не думаешь, что переборщил с серединой? — Ничуть, пусть позлится, — усмехается шатен, падая на кровать. — Как отмонтируешь, свистни. Я посмотрю и выложу. — Без проблем, — ответил Чан, лучший друг Сынмина, и, по совместительству, оператор его видео, который также помогает с монтажом. Ким учится на четвертом курсе университета на литературоведа. Чтение - его настоящая страсть, он может провести сутки за перелистыванием желтоватых страниц, которые на подкорке мозга отпечатывают смысл написанного, заставляя глубоко погрузиться в процесс. Сынмин был настоящим фанатом классики и новое творчество не признавал в любых его видах. Однако имя этого надоедливого, строящего из себя писателя парня звучало на каждом углу университета. Поэтому шатен не выдержал и всё же купил свою первую книгу тогда еще начинающего писателя Хван Хенджина. И именно с того дня начал вести блог, в котором, по его мнению, открывал всем своим зрителям глаза на такую безнадежную попытку завоевать популярность. У него было мало друзей: многие считали Сынмина заносчивым и неразговорчивым, точнее, почти все. Однако он благодарен, что на его стороне всегда был Чан, поддерживающий его в начинаниях. Со временем Сынмин достиг популярности в определенных кругах, а также всё же признал некоторые современные произведения, которые советовал своим зрителям. Однако выпуск роликов с книгами Хвана стал какой-то обыденной рубрикой, которую подписанные на его канал люди с нетерпением ждали после выхода новой книги. Признаться честно, Сынмин сам их ждал, потому что его просмотры взлетают после каждого нового выпуска с книгой Хенджина. Множество комментариев будто сливалось в одно поддерживающее автора месиво, но были и те, кто поддержал Сынмина. И таких становилось всё больше и больше с каждым разом, поэтому эта рубрика стала одной из ведущих на его канале. А мысли о том, как Хенджин приходит в ярость, смотря его видео, сами заставляют его рот произносить всё более и более гадкие вещи про его новую книгу. Это действует как какой-то наркотик, заставляющий забыться в нем и получать чистейшее удовольствие от процесса. Сынмин живет этим, живет критикой его книг. — Всё же, у него фанатов больше, чем ты себе представляешь, — всё не унимается Чан, начиная выводить Сынмина из себя, который на это лишь раздраженно вздыхает. Парень присаживается на кровать, на которой развалился шатен. — Не вздыхай так. А если в какой-то день я найду у тебя под дверью мертвую кошку в подарок от его фанатов? Мысль об этом заставила его скривиться и пнуть ногой Чана, который после собственных слов разражается заразительным смехом, утягивая Сынмина в объятия, из которых тот безрезультатно пытается выбраться, в итоге сдаваясь и утопая в большом свитере друга. — Я серьезно, за этим дерьмом сам подбирать будешь, понял? — бурчит куда-то в чужую шею парень, всё еще лежа сверху. — Да понял я, понял. Слезь, Чан, раздавишь сейчас, — кряхтит Сынмин, всем видом показывая, что ему тяжело.***
Свет от прожекторов слепил глаза, заставляя на мгновение зажмуриться, однако Хенджин сосредоточился, почти сразу же натягивая на себя улыбку и стараясь делать это максимально правдоподобно. Девушка, сидящая на кресле рядом с креслом Хвана, покраснела от дружелюбного жеста, представляя всем своим видом смущение, будто и правда думая, что она интересна Хенджину. Забавная, думает он и усмехается своим мыслям. На данный момент ему интересен только сон, с которым у них не очень хорошие отношения в последнее время. Студия представляла собой небольшое помещение. Интерьер был выполнен в приятных глазу светлых тонах, на большом экране позади писателя и интервьюера, которым усердно поправляли макияж стилисты, красовалась обложка новой работы Хенджина. Однако за камерами происходил настоящий бардак, будто это была совсем другая комната: повсюду бегали люди, которые, к удивлению Хенджина, умудрялись не сталкиваться друг с другом. Одни суетливо что-то искали, другие внимательно настраивали свет и камеры, действуя по приказам главных. Лишь Хенджин сидел на кресле, не издавая ни единой эмоции после того несчастного подобия улыбки и прикрыв глаза. Время будто остановилось, и люди, до этого судорожно бегающие, вмиг замерли, помогая Хенджину наконец расслабиться. Обилие голосов словно исчезло, давая ушам насладиться мгновениями тишины. Как вдруг из состояния спокойствия его вырывает чей-то толчок в плечо, заставляя раздраженно приоткрыть глаза. — Хенджин, ты что, заснул? — над ним возвышается менеджер, беспокойно смотря в глаза. — А? Нет, всё нормально, я просто глаза прикрыл, — пробурчал Хенджин, оглядываясь вокруг и больше не замечая бегающих людей. Все стояли на своих местах, готовые к съемке. — Ты сидел в одном положении где-то 15 минут, — недоверчиво проговорил менеджер, складывая руки на груди и тяжело вздыхая. — Хенджин, ты должен нормально спать. — Хорошо, — тихо сказал Хван. — Иди, сейчас начнется. Светы софитов, кажется, загорелись еще ярче, однако сейчас Хенджин даже и не думает шелохнуться. Он должен быть идеальным, поэтому, ненавязчивая улыбка снова возвращается на его лицо, а глаза сужаются в полумесяцах. — Здравствуйте, дорогие телезрители. Сегодня у нас в гостях Хван Хенджин, известный писатель и автор книг, занимающий наивысшие позиции в самых разнообразных рейтингах. Мы очень рады, что Вы пришли к нам, Хенджин, — приторно милым голосом проговаривает заранее выученный текст девушка, изредка поглядывая на планшет со сценарием. — Здравствуйте, спасибо, что пригласили, — бархатным голосом лепечет Хенджин, кладя ногу на ногу. Смущение девушки, кажется, уже видно за пределами студии. Она продолжает ярко улыбаться, смотря прямо в глаза. Чего она хочет добиться? — Итак, у вас совсем недавно вышла новая книга под названием "Связанные страстью". Я с уверенностью могу признать, что она стала одной из моих любимых сразу же после прочтения! — голос раздается на всю студию, благодаря микрофону. Хенджин не позволяет себе скривиться из-за звука. Но комплимент заседает внутри, будто пластырь на открытую рану, оставленную кое-кем. Он тихо благодарит её, кивком показывая продолжать. Вопросы интервьюера были смехотворно однообразны, однако брюнет отвечал на них с наигранным энтузиазмом, про себя думая, когда это закончится. — Я вынуждена спросить Вас о не очень приятной теме. Знаете ли вы блогера Ким Сынмина? Этот человек критикует ваши работы с самого начала вашего пути. Что Вы об этом думаете? — слова вмиг застревают в горле, а глаза начинают бегать по съемочной площадке в поисках менеджера, который, видимо, куда-то отошел. Гнев так и хочет вырваться, однако снаружи остается всё та же легкая улыбка, от которой челюсть уже сводит неимоверно. — Нет, всё в порядке. К сожалению, я не знаю этого человека, однако не думаю, что в его действиях есть что-то криминальное. У него есть право иметь своё мнение по поводу моих работ, потому что все мы разные, правильно? — слова слишком легко срываются со рта. Всё же, он горд за себя, потому что не сорвался и не обматерил этого недо критика на всю страну. Он сказал правду: все мы разные, но никакой человек не имеет права выставлять его как посмешище. Следующие вопросы будто проходят мимо Хвана, который на автомате отвечает односложными фразами. Придя в себя, он слышит завершающий вопрос от девушки, облегченно вздыхая: — Хенджин, есть ли у вас какие-нибудь объявления на ближайшее время? — говорит интервьюер и поправляет волосы, заранее зная ответ. — Да, у меня есть одно, — начинает писатель, тихо прокашлявшись. Если бы девушка не спросила, он бы, наверное, даже не вспомнил о том, что его попросил сказать менеджер. — Моё агентство является организатором книжного фестиваля, который пройдет совсем скоро. Я буду всех вас там ждать, потому что там также будет моя автограф сессия, где я смогу пообщаться со своими фанатами! — Это отличная новость для ваших поклонников, я полагаю! Возможно, я сама туда приду, Хенджин, — улыбаясь говорит женщина и выключает свой планшет. — Чтож, на этом наше интервью подходит к концу. Очень жаль с Вами прощаться, надеюсь, что вы напишете еще множество шедевров и придете к нам снова!***
— Смешно аж, — усмехается Сынмин, попивая айс-американо из трубочки. — Так растерялся, когда про меня спросили. Точно знает. Солнечные лучи пробивались сквозь окна и, будто специально целясь, попадали прямо в лицо, заставляя раздраженно прикрывать глаза. В будний день в кафе не было многолюдно, к счастью Сынмина и Чана, которые были частыми гостями здесь. Их столик находился в самом углу рядом с окном, поэтому солнце продолжало бесконечно доставать своим светом и мешать смотреть на экран, изображение на котором практически не разглядеть. — Мне всегда было интересно, — начал Чан, прерывая попытки Кима спрятаться от солнца. — Почему ты им так интересуешься, если он тебе не нравится? Интервью всякие смотришь и так далее. — Я-я... Я просто ищу, к чему можно будет придраться, понятно? — на секунду растерялся Сынмин, но всё же сказал первое, что пришло в голову, что скорее всего понял Чан по подозрительному выражению шатена. Однако быстро отвлекаясь от вопроса, Чан заглядывает в планшет друга, рассматривая писателя. — А он симпатичный. — Поверь уж, это единственное его достоинство, — равнодушно отвечает Сынмин, не отрываясь от экрана. Пока солнце на время ушло, образ брюнета стал виден в разы лучше, и Сынмин не может не подметить, что стилисты у него неплохие. Но зачем писателю стилист? Пошел бы в модели, зачем браться за то, что явно не твоё. — Я слышал, его агентство проводит книжный фестиваль, пойдешь? — складывает ноутбук Чан, в котором до этого что-то усердно делал, плавно стуча клавишами. Планов у него как таковых не было на день проведения, а посмотреть для себя чего-то нового, например, для блога будет хорошо. Шатен подмечает у себя в голове, что книгу нужно выбрать действительно хорошую, которая затмит совсем нелепую книгу одного неспособного автора. Лишь потом вспоминая, что ему задали вопрос, кивает, допивая напиток и собирая свои вещи: — Да, пойду, почему бы и нет.***
День с самого начала пошел не так, как надо. Будильник как назло прозвенел на час позже положенного, заставляя парня вскочить с кровати как ошпаренного и впопыхах носиться по всей квартире, пытаясь сделать хоть что-то. В итоге он совсем забыл про кофе, который в спешке поставил вариться, и вспомнил про него только когда на всю квартиру убийственно запахло его горелым завтраком. — Вот дерьмо, — Хенджин салфетками пытается остановить, кажется, непрерывающийся поток черного кофе, который каплями скатывается со столешницы. Перед глазами тянущиеся темные полоски, безумно медленно капающие на пол, а в голове мелькают способы безболезненного и быстрого самоубийства. — Чтоб вы все сдохли там. Хенджин сдается после нескольких неудачных попыток навести чистоту и мысленно извиняется перед собой будущим, который будет драить это. Ему сейчас точно не до этого, потому что на голове у него ободок, помогающий убрать мешающую челку с глаз, а во рту щетка. Без пасты. Да твою мать! Суеверным человеком Хенджина, конечно, назвать нельзя, но даже он уже начал подумывать, что небеса посылают ему предупреждающие знаки, потому что волосы не хотят укладываться, несчастная паста попадает на его рубашку, заставляя обматерить каждый уголок квартиры. Время всё идет, и что имеет Хенджин: испачканная одежда, запутанное месиво на голове и как же без кофейной кухни. Телефон не перестает трезвонить, неприятно отдаваясь в голове, которая всё еще раскалывается от внезапного пробуждения. — Хенджин, я подъехал, ты спускаешься? — слышится на другом конце трубки голос менеджера, звучащий так бодро, аж завидно. Конечно, он, блять, спускается. Спускается по карьерной лестнице и видит, кем будет работать в будущем. И пусть, кем угодно, только не бариста. — Пять минут и буду, — лишь выплевывает Хван, сразу же сбрасывая, потому что пять минут ему точно не хватит! Приложив максимальные усилия, Хенджин пару раз обжегся, пытаясь правильно использовать выпрямитель. Замена рубашки, к счастью, нашлась быстро, а несчастный кофе так и остался стекать к полу кухни, куда парень старался лишний раз не смотреть, лишь бы глаза поберечь. И вот, наконец он готов. Так и не скажешь, что с утра он был полным недоразумением. Его белая атласная рубашка свободно обволакивала торс, уходя в черные классические брюки, которые едва прикрывали его любимые кеды. Просто и со вкусом. Почти довольный собой, Хенджин посматривает на часы, понимая, что в пять минут не уложился, но главное, что он вообще собрался, а не начал биться в истерике, как сделал бы в любой другой ситуации. Улица встречает его не с распростертыми объятиями, будто показывая, что из дома выходить не стоило. Ливень крупными каплями бьется в окна, будто просясь в гости. Маленькие реки сильным течением проливаются по тротуару, не давая ступить и шагу. Видимо, брюнет был настолько занят своими утренними заботами, что не заметил чертову погоду, которая стучалась ему сквозь закрытые наглухо окна. Тихо буркнув себе под нос, Хван замечает машину перед своим подъездом, расстояние до которой кажется невероятно большим. — Хенджин, иди сюда, я тебя не понесу, — выглядывает из окна явно недовольный Минсок. — Я не знал, что понятия времени у нас разные, и твои пять минут окажутся тридцатью! — Ой, да ладно тебе, опоздал немного, — пропищав, Хенджин всё-таки решается на побег, стараясь прыгать по менее глубоким лужам, хотя в ногах уже неприятно чувствуется влага. Глаза сразу невольно цепляются за стакан, заставляя противно зажмуриться. От запаха кофе начинает подташнивать, а напиток уже не кажется таким желанным, как утром. Тихо пробурчав себе под нос, Хенджин всё еще противится, складывая руки себе в карманы, якобы он сильнее всего этого. — Я взял не тот? — обеспокоенно спрашивает менеджер, заводя машину. Парень уже было хочет отказаться от кофейного напитка, однако его живот в недовольстве отражается урчанием. — Нет, всё хорошо, спасибо, — говорит Хенджин, смакуя на вкус свой айс-американо, который получился гораздо лучше, чем подобие воды с кофеином на его кухне. — Поехали? Распахивая двери, его взору предстает огромных размеров помещение, которое заставляет брюнета восхититься объемами. Значительную часть пространства занимает сцена, сделанная специально для него. Множество книг расставлены на десятках, а то и сотнях полок, точно найдя своё место. Взгляд то и делает, что бегает по обилию прекрасных произведений, натыкаясь на собственные. Гордость растекается где-то внутри, ведь его книги лежат на ряду с книгами профессиональных писателей, которыми он зачитывался до ночи, будучи студентом. Книга для него - способ выразить свои эмоции, это не просто желтоватые страницы с заумным текстом. Каждая книга для автора - отдельная история, будто одна из его жизней, таящая в себе секреты самого писателя. Хенджин проваливается на не совсем удобный стул, оглядывая пространство, которое вскоре будет заполнено его читателями. Мысли об этом даже заставляют его смиренно улыбнуться, забыв о неудобствах. Минсок всё бегает из стороны в сторону раскладывая какие-то бумажки на столе перед писателем. Всё вроде бы как обычно, но какое-то липкое чувство тревожности закладывается где-то глубоко, быстро разрастаясь. Чувство, что что-то пойдет не так, но что? Ничего не предвещает беды, а особенно, по опыту самого брюнета, если утро начинается плохо, то весь оставшийся день пройдет замечательно. Он пытается сосредоточиться на тексте, что был пестро набросан на бумаге, чтобы отбросить ненужное беспокойство. Менеджер никак не перестает суетиться, заставляя терпение Хенджина иссякать с каждой секундой: пальцы постукивают по столу, начиная потеть, а нога дергается под столом, как будто её схватило судорогой, губы становятся припухлыми от постоянных покусываний. — Минсок, прекрати! — прикрикивает Хван, сам того от себя не ожидая. А после сразу смягчается, видя растерянный вид менеджера, застывшего с теми же бумажками в руках, и уже спокойно продолжает. — Что-то случилось? Ты чего так суетишься? — Нет, я в норме, — говорит мужчина, докладывая последнюю стопку на стол, и облегченно вздыхает. — Уж не привык я, что у тебя настолько много фанатов. Ты же помнишь, как следует отвечать на вопросы? — Да-да, помню. Не вызывать конфликтных ситуаций, быть милым, на критику не реагировать, на провокационные вопросы отвечать, обходя их. Всё помню, Минсок, не впервые же, — закатывает глаза Хенджин, откидываясь на спинку стула. — Молодец, так держать, — заметно расслабился менеджер, смотря на часы и продолжая. — Скоро уже начнут заходить первые посетители, поэтому сиди тут смирно и улыбайся всем. Хенджин только что-то пробурчал себе под нос, однако Минсок, не обратив внимание, ушел ко входу, как думает писатель, встречать людей. Заняться было нечем абсолютно, поэтому единственное, что мог делать брюнет - это по привычке потянуться за своим телефоном, открывая различные новостные паблики и мессенджеры. Во многих книжных порталах мелькало лицо, которое видеть сегодня не хотелось вообще, однако кто его будет спрашивать, что ему нравится, а что нет. Тяжело вздохнув, Хенджин выключает телефон, со стуком кладя его на стол, и поднимает голову. Удивленно вздернув бровями, Хван видит перед собой публику, которую не замечал всё это время. Людей было немерено, они будто за секунду образовались в одном месте. Видимо мысли так громко трещали в голове, что он не заметил гула, обращенного к его персоне. Что-то неприятное вновь мышью незаметно прокралось внутрь, медленно разгрызая всё. Натягивая улыбку, Хенджин небрежно машет каким-то девушкам в первых рядах, которые тут же визжат, переглядываясь друг с другом. Брюнет прикладывает огромные усилия, чтобы его губы не дрогнули, а лицо не скривилось от противного крика. Он любит своих фанатов, любит то, что его книги читают, но сегодня не тот день, когда крики девушек звучат лестно, совсем не тот. Поэтому он бегает глазами по скоплению людей, ища менеджера как можно незаметнее. Видя знакомый приближающийся силуэт, брюнет заметно расслабляется, всё также улыбаясь и подмигивая куда-то в публику, вызывая еще большее количество криков. — Всем здравствуйте. Хотелось бы поблагодарить вас за то, что пришли сюда ради, вероятно, нашего писателя Хван Хенджина! — слышится где-то с середины помещения, а бесконечный поток молодежи буквально сбивает с ног, заставляя выругаться себе под нос. Но даже этот нелепый муравейник помогает оценить довольно приятный глазам интерьер и востребованность проведения этого фестиваля. Хотя, насчет второго он бы поспорил, потому что некоторая часть недо читателей пришла только из-за того, кто сейчас со слащавой улыбкой отвечает на вопросы, по уровню интеллекта соответствующие его книге. Сынмин даже до этого момента не вспомнил бы, что у Хван Хенджина сегодня автограф сессия, если бы не стал жертвой его фанаток. Нет, серьезно, насколько можно быть озабоченными, чтобы, не видя ничего на своем пути, сносить всех ради смазливого личика. Личико-то правда ничего, но не до такой же степени. Высвободившись из водоворота людей, Ким лишь выдыхает, поправляя свою сумку на плече, и вспоминает, за чем же он сюда пришел. Точно, книга. Расстелившиеся вдоль проходов книжные полки с головой затягивают парня, заставляя забыть про шум, а каждая открытая им книга помогает окунуться в её историю и почувствовать себя путешественником, переходя от одной истории к другой. Сынмин прошел, кажется, уже половину и даже не заметил, потому что выбор книг был довольно неплохим. Но что-то было не то; он пока не нашел ту самую. Учтиво обходя стенды с книгами Хенджина, у которых было умопомрачительно много людей, Ким заворачивает к стенду недалеко от него, у которого не было и души. Беря в руки совсем не примечательную с виду книгу, Сынмин открывает её, начиная читать. — Ну хоть не связанные страстью, уже радует, — прошептал Ким больше сам себе и окунулся в новую историю. Время пролетело слишком быстро; книга настолько захватила, что заставила потерять счет времени, которое сказалось на количестве людей, которых стало значительно меньше. Однако выбор был сделан. Он нашел её. Улыбнувшись самому себе, Сынмин поплелся к кассе, вертя книгу в своих руках и рассматривая её с разных сторон в поиске ценника. Однако не дойдя нескольких шагов до места, он останавливается, вслушиваясь в слова. Ему не послышалось? Ноги сами понесли его к месту скопления людей, которое с самого начала он избегал. Нет, он точно не ошибся, услышав вопрос и встав позади всех, чтобы не привлекать внимание. Пока что. Губы дрогнули в ухмылке, чувствуя триумф. Он точно не выкрутится. — Здравствуйте, Хенджин! Я ваша давняя фанатка, но у меня есть вопрос. Правда ли вы не знаете о Ким Сынмине? Он же буквально говорит плохо о каждой вашей работе, — слова доходят до слуха Хенджина противным звучанием. Мысленно повторяя про себя ответ на вопрос, к которому готовился заранее, Хван лишь легко улыбается, внешне смело беря в руки микрофон, который лишь пару минут назад был у его рта. Он знает как отвечать. — Ох, конечно. Боюсь, Вы не смотрели моё крайнее интервью, но там я прекрасно дал знать что... Он не смог договорить, потому что его нагло перебили, заставляя встретиться взглядами: — Да ладно тебе, Хенджин, не придуривайся. Я знаю, что ты смотришь каждый мой ролик про твою новую вышедшую книженку и сгораешь от злости, но, увы, ничего не поделаешь. На правду не обижаются. Вмиг стало нечем дышать, а чувство безысходности и какого-то тупого страха заполняло легкие, мешая дышать. А удивленные вздохи только сильнее давили на головы. Руки еле держатся от того, чтобы со всей силы не начать бить себя по ней, желая избавиться от давления. Никто не осмелился и слова сказать этому несчастному выскочке, а они еще фанатами называются. Глаза нервно бегают по сцене, ища Минсока, который обеспокоенно смотрит на писателя и жестами спрашивает, следует ли ему закончить автограф сессию или нет. Хенджин лишь отрицательно мотает головой, приводя дыхание в норму. Нет, он не уйдет как трус, не даст над собой издеваться и насмехаться. Теперь страх уступает место гневу, разрастаясь внутри с геометрической прогрессией. Ладонь до белых пятен сжимает микрофон, а на лице всё та же легкая улыбка, которой он, скорее, пытается себя же успокоить, потому что этого ухмыляющегося ублюдка своими же руками хочется задушить. — Так значит Вы - господин Ким, о котором мне в последнее время частенько говорят, да? Приятно с Вами наконец познакомиться. Думаю, нам следует встретиться за чашечкой чая, чтобы я выслушал вашу критику к моим произведениям. Мне и правда очень интересно, — слова мелодично вылетают изо рта, но так и не доходят к адресату, который будто испарился. Гулко выдохнув, Хенджин удовлетворенно промычал что-то себе под нос и как ни в чем не бывало продолжил. Дыхание со временем пришло в норму, а маркер в руке стал будто бы в несколько раз тяжелее. Он уже не следит за тем, чтобы подпись вышла красиво, не следит за улыбками принимающих автограф людей; он следит за вьющейся очередью, которая будто бы не собиралась заканчиваться. А гневное нечто уселось где-то глубоко внутри, дожидаясь своего часа. Заветный последний автограф Хенджин поставил с выделяющейся радостью и даже пожелал хорошего дня. — Ты молодец, Хенджин, отлично справился, — положил руку на его плечо менеджер, на что писатель лишь хмыкнул. — Я еще не закончил, подожди меня здесь, — быстро проговорил Хенджин, ускальзывая от вопросов Минсока, и соскочил со сцены, скрываясь за ней. Он должен быть тут, думал про себя Хван, покусывая губу. Брюнет не может оставить это просто так, мальчишка должен поплатиться за свои слова. Видя неприятно знакомые очертания, гнев, до этого сидящий внутри, начинает подкрадываться к горлу, еще больше раззадоривая. Стремительно приближаясь к парню, он хватает его за запястье и, слыша удивленный вздох, победно глазами сканирует помещение. Ухватившись взглядом за маленькую дверь, писатель с еще большей силой тянет ничего не понимающего студента за собой. — Какого хера ты творишь? — приходит в себя Сынмин, пытаясь освободиться из оков, но брюнет не отпускает, заставляя тащиться за собой. Хенджин пропускает мимо ушей всю ругань, что слышит от парня, а глаза застилает пелена гнева, которая и не собирается рассеиваться, слишком долго находясь взаперти. — Отпусти, ублюдок! Хенджин лишь усмехается, распахивая маленьких размеров дверь и заталкивая туда шатена. Сейчас-то он отыграется, покажет, с кем можно ссориться, а с кем нельзя. Отыграется за каждое плохое слово в адрес его книги и себя. С глухим звуком Сынмина приковывают к двери, заставляя зажмуриться от тупой боли. Приоткрыв глаза, он видит в чужих лишь злость, а руки по сторонам от головы угрожающе близко. Страх подкрадывается незамедлительно, показываясь наружу. Уткнувшись ладонями в грудки, шатен пытается оттолкнуть парня, но безрезультатно. Улыбка на чужом лице кипятком обливает, заставляя сжаться. — Куда же делась твоя смелость, Сынмин? — брюнет приближается всё ближе к лицу, глаза направлены точно на другие, избегающие его взгляда как самого большого страха. — Смотри мне в глаза. Рука сама потянулась к бледной шее, охватывая её. Пальцы несильно сжались, сдавливая кадык, а взгляд остался таким же. Наблюдать за закатывающимися глазами и маленькими ладонями вокруг своей было увлекательно. Однако хриплый стон выбивает брюнета из колеи. Интересно. На пробу он сильнее сдавливает пальцы вокруг молочной шеи Сынмина, который пытается захватить хоть немного кислорода в легкие, и слышит еще более громкий стон, заставляющий усмехнуться и отпустить руку. Хенджин лишь на секунду позволил себе взглядом задержаться на манящей шее парня, жадно глотающего воздух. Краснеющие отпечатки собственной ладони неимоверно льстили. — Оказывается, маленький мальчик - тот еще извращенец? — подначивает Хван, хватаясь пальцами за подбородок и наконец встречаясь взглядом с шатеном, молнии из глаз которого только смешат, но никак не устрашают. Грудь того еще тяжело вздымалась, а на висках проступили капельки пота. — Иди нахуй, Хенджин, — выплевывает Ким, но уже не пытается вырваться. Его брови сведены к переносице, явно показывая недовольство, но его тело говорит об обратном. — А я думаю, на хуй хочешь пойти ты, — лепечет Хенджин, опуская взгляд на бугорок, виднеющийся под слоем потертых черных джинс, и сразу возвращая его обратно. Щеки студента сразу заметно покраснели, однако попытка выбраться из хватки снова оказалась неудачной. Колено вмиг оказалось между ног Кима, выбивая тяжелый вздох из груди. — Маленький ублюдок возбудился лишь от моих пальцев на шее? Рука вмиг вернулась на прежнее место, накрывая красные следы и с упоением слушая тихие вздохи. — Что же будет с тобой, если я засуну член в твою тугую худощавую задницу? — губы едва касаются мочки, а горячее дыхание опаляет ухо, призрачной волной расстилая тепло. Парень перед ним казался уже не таким раздражающим, а желание увидеть распадающегося на осколки шатена возрастало с каждым его стоном, теплом приливая к члену. Невольно задумавшись об этом, пальцы сами по себе сильнее сжимают шею, а вторая рука опускается на возбуждение парня, выбивая из него хриплый стон облегчения. — А-ах, Хенджин, ещё, — писк разносится по всей маленькой кладовке, после чего сразу звучит недовольный вздох, потому что Хенджин поспешил убрать свою руку от возбуждения и от шеи. Ухмылка не сходила с его лица, нервируя Сынмина; член неприятно упирается в ткань джинс и требует большего внимания. — Маленькая шлюха не заслужила почувствовать себя хорошо, — член странно дернулся от слов брюнета, заставляя всхлипнуть. Скажи ему день назад, что он будет стоять в какой-то кладовке со стояком, абсолютно униженный и захваченный Хенджином, он бы никогда в жизни не поверил. Но вся гордость отошла на второй план; осталось лишь желание почувствовать ладони на своей шее, а член в заднице. — На колени. Колени неприятно столкнулись с деревянным полом, заставляя сморщиться. Подборок шатена изящно приподняли пальцами, заглядывая не в глаза, а словно куда-то сквозь них. Утонув в омуте до боли привлекательных глаз, которые раньше только раздражали своей наивностью, Сынмин даже не заметил, как его лицо грубо прижали к вставшему члену. Сверху послышался низкий выдох; посмотреть хотелось жутко, однако рука, крепко держащая затылок, не позволяла даже отдалиться от возбуждения. Дрожащими руками шатен зацепился за пуговицу на штанах, которая никак не хотела поддаваться. Слюна накапливалась только от очертаний выпирающего члена. Поэтому он всё-таки не удержался и, не успев до конца расстегнуть штаны, скользнул ладонью по силуэту, вызывая шипение у парня. — Не играйся со мной, — лицо писателя вмиг оказалось перед парнем непозволительно близко. Взгляд сам невольно упал на пухлые алые губы, которые захотелось почувствовать на себе. Он не помнит, кто потянулся навстречу первым, но определенно запомнит вкус губ Хенджина, которые грубо впиваются в его собственные, заставляя глухо простонать в поцелуй. Пухлые и до невозможности приятные они скользят по чужим, прикусывая до крови, а потом слизывая. Сынмин позволяет себе пальцами запутаться в чужих длинных волосах, притягивая еще ближе. Язык парня скользит внутрь, сталкиваясь с другим, и скользит по небу. Скуля в губы Хвана, Сынмин со всей отдачей принимает его ласки то ли всхлипывая, то ли постанывая. Целомудренный поцелуй начинается также неожиданно, как и заканчивается. Оставив последний чмок на сладких губах Сынмина, Хенджин отстраняется и входит в свой образ, который будто испарился на время. Ким Сынмин на коленях выглядит как самая настоящая и самая нуждающаяся мечта: его грудь тяжело вздымается, а глаза такие стеклянные, будто слезы вот-вот польются, волосы взъерошены как у птенца. — Ну же, приступай, — слова доходят до головы, будто пробуждая ото сна. Руки уже смелее тянутся к ширинке, расстегивая молнию. Терпения и выносливости не хватает даже у Сынмина, поэтому он хочет поскорее стянуть штаны, которые свободно слезают с ног, открывая вид на подкаченные бедра, из-за которых во рту начинает накапливаться слюна. Засмотревшись на них, Ким совсем забывает про свою цель. — Я не железный. Руки ложатся на бедра, притягивая ближе. Сынмин носом утыкается в возбуждение парня, водя им по члену. Хенджин тихо выдыхает, откидывая голову назад, когда чувствует язык, проходящийся по его члену через тонкую ткань боксеров. Рука писателя возвращается на прежнее место, хватаясь за затылок. Ким на секунду вздрагивает, но потом обширнее проходит языком по белью, особое внимание уделяя головке, которая выделяла смазку. Сынмин не мог похвастаться огромным опытом в минетах, да и особого удовольствия это ему не приносило. Но Хенджина хотелось довести до пика, посмотреть на него в момент, когда его брови будут заламываться, а изо рта будут выливаться тихие стоны. Приспуская боксеры ниже, Ким слышит стон облегчения, взглядом упираясь прямо в красную сочащуюся головку. Сынмин на пробу слизнул капельку смазки, выходящую из уретры. — Давай, маленькая нуждающаяся шлюшка, сделай мне хорошо, — слова заставили парня проскулить, а коленки подрагивать. Собственный член до боли прижимается к штанам и требует внимания. Обхватив губами головку, Сынмин языком толкается в уретру и пальцами окольцовывает член, размазывая уже накопившиеся на нем капельки смазки. Хватка на затылке усиливается, заставляя простонать, вибрацией отдаваясь в возбуждение брюнета. — Твою мать... Сынмин вылизывал его как самое сладкое мороженое, не оставляя ни единого места, где не был его язык. Ким всё глубже и глубже брал в рот, чуть не доходя до коротко подстриженных волос на лобке. Ощущение того, насколько он грязный перед брюнетом, заставило его простонать, а слюну скатываться с подбородка, капая на пол. Глаза начали слезиться, но сладко пульсирующий член внутри не давал остановиться. После нескольких движений Сынмин с хлюпающим звуком отстранился от эрекции, сразу заменяя рот рукой и быстро растирая слюну. — Какой хороший мальчик, — Хенджин рывком приподнял его с колен, оказываясь с ним на одном уровне. Только сейчас Ким может разглядеть его глаза, в которых уже не было гнева, лишь возбуждение. Алые губы покрыты слюной, а волосы взлохмачены. Возможно, завтра он будет об этом жалеть, но не сегодня, потому что он уже полностью отдался в власть этого бесталантного писателя. Ну, не совсем бесталантного... Сынмин, заострив взгляд на привлекательных губах, бездумно потянулся к ним своими, прикрыв глаза. Но, к его разочарованию, ладонь парня помешала ему, отодвигая от себя. — Не заслужил. Скажи мне всё, что ты говорил в своих сраных роликах, Сынминни. Резко развернув студента к себе спиной, Хван услышал тихий всхлип. Шатен уткнулся руками о потрепанную стену, с которой уже слезала краска, неприятно впиваясь в ладони, но это беспокоило его не так, как до боли ноющий член в штанах. Слезы скатывались по щекам, капая на пол. — Больно... — хрипло прошептал Сынмин, поворачиваясь лицом к брюнету. Слезы продолжали скатываться по красным щекам; ресницы слиплись между собой. Хенджин завороженно вздохнул, видя такого сломанного Кима. В жизни это выглядело гораздо лучше, чем в его голове, поэтому, не удержавшись, он приблизился к парню и языком прошелся по прозрачным дорожкам, не оставляя ни одной. Наконец оторвавшись, Хенджин рукой тянется к паху шатена, сжимая её и слыша вскрик, приятно охватывающий скромное помещение. — Хенджин... — Скажи мне всё! — рывком сдергивая штаны с боксерами, Хенджин замечает на них пятно предэякулята и усмехается. Сынмин со стоном выдыхает, чувствуя приятную прохладу, обволакивающую возбуждение. — Да ты течешь как сука. Тихий стон вырвался из уст Сынмина, когда Хенджин, положил ладони на ягодицы, раздвигая их и сжимая. Метнув взгляд на дрожащие колени и обратно к ладоням, прикованным к стене, которые пальцами сдергивали краску со стены, Хван не удержался и ртом припал к половинке, кусая. Сынмин был таким слабым перед ним, таким услужливым, что член дергался от каждого всхлипа или стона. — Начинай, — слова эхом отдались в голове, которая трещала от слез, а колени уже не хотели держать, то и дело заваливаясь. Мозг не хотел соображать, что хотел от него Хван, но желание получить разрядку было сильнее плавящегося мозга, поэтому, шмыгнув носом, он тихо начал. — "Связанные страстью" - самое банальное название, которое я слышал, — оглушительный звук шлепка распространился на всю кладовую, как и громкий вскрик, последующий за ним. Кожа загорелась от удара и начала покалывать, а член заинтересованно дернулся. Видя красный отпечаток на чужой заднице, Хенджин удовлетворенно хмыкнул, сжимая ягодицу после удара. — Тощая и ни на что негодная задница, — выплюнул Хенджин, ладонями проскальзывая под свободную персиковую рубашку, окольцовывая талию и сжимая её до синяков. Мысли о том, что он будет вдалбливаться в эту задницу заставляют еще сильнее сжать талию, вызывая тихий скулеж. Сынмин прогибается в пояснице и водит голыми ягодицами по эрекции, требуя внимания. — Не отвлекайся, похотливая шлюха. — Если ты занимаешься сексом так же, как его и описываешь, то мне жаль твоих партнеров, — цитирует сам себя же Сынмин. Второй шлепок по другой ягодице сопровождается уже громким стоном. Хенджин лишь усмехается, замечая, что под ногти Сынмина уже забилась краска, которую он не переставал отдирать. А вся задница покрывалась красным оттенком, походя на произведение искусства, автором которого стал сам Хван. — Очень интересно, — приблизился к уху парня Хенджин, языком проходясь по раковине, чем вызывая тихий вздох. Подразнивая, ладонь проходится по ложбинке между ягодицами, затрагивая сжимающееся колечко мышц. — Сначала ты говоришь это, а потом прогибаешься подо мной, как нуждающаяся сука. Задница горела, еще больше возбуждая шатена, и непроизвольно виляла у члена брюнета, будто моля о проникновении. Опаляющее ухо дыхание заставило скулить, пропуская все слова парня мимо ушей. Член Хенджина был длинный и ровный; он идеально будет ощущаться внутри Кима. А собственная эрекция налилась кровью, требуя разрядки. — Трахни меня, Хенджин, — пищит Сынмин, когда тот задирает рубашку, проходясь обеими ладонями по набухшим соскам. Брюнет словно не слышит, пальцами перекатывая бусинки. Вдоволь насытившись всхлипами от фрикций с сосками, Хенджин отрывается от них, скользя по плоскому животу, очерчивая выпирающие ребра. Ладонями доходя до таза, он отрывается от тела, хватаясь за волосы скулящего Кима и поднимая его голову. — А теперь попроси хорошо, — шипит Хван прям в лицо парню, разжимая кулак. Он и сам не готов долго терпеть, потому что чужой зад так и манит, однако мольба ласкает слух, заставляя желать слушать её снова и снова. — Я... Т-трахни меня, Хенджин. М-молю, — хнычет Сынмин, и Хенджин будто срывается с цепи. Пальцы вслепую находят рот Кима, полный слюны, и сразу три толкаются внутрь. Рот студента так хорошо обволакивает пальцы, заставляя гулко выдохнуть. Ким стонет от ощущения солоноватых пальцев внутри и всячески смачивает их, водя языком. Через некоторое время Сынмин с хлюпающим звуком выпускает пальцы изо рта, на секунду замечая ниточку слюны, связывающую его губы с пальцами брюнета. Хван отодвигает половинку шатена, языком проходясь по ложбинке и сплевывает в неё, сразу же пальцем собирая её и проталкивая в нутро. Тугие стенки поддаются, медленно расширяясь и пропуская палец до основания. Так ожидаемое чувство наполненности заставляет Кима простонать. Свободно двигая пальцем внутри, Хенджин добавляет второй и, слыша шипение, вгоняет его сразу до основания. Крик быстро сменяется поскуливанием после того, как пальцы начинают растягивать стенки в манере ножниц. Сильнее прогибаясь в пояснице и поднимая задницу навстречу пальцам, Ким бросает взгляд вниз, натыкаясь на небольшую лужицу смазки, капающую из его члена. Решая принести себе хотя какое-то облегчение, он рукой тянется к возбуждению, но третий палец, вошедший слишком неожиданно, выбивает воздух из легких, заставляя одернуть руку. — Не смей касаться себя, — шлепая того по ягодице, Хенджин вытаскивает пальцы из Кима и слышит недовольный скулеж от потери наполненности. Плюнув себе на руку, брюнет опускает ладонь на член, удовлетворенно простонав. Растягивая шатена, он совсем забыл про собственное возбуждение. Проведя несколько раз вверх-вниз по члену, Хван приставил головку к колечку мышц студента, дразняще очерчивая круги вокруг него. — Войди в меня, пр-... Ах! — резкий толчок не дает парню договорить; колени не выдержали и подкосились, однако крепкие руки на талии не дали Сынмину упасть. Тонкие стеночки, обволакивающие член, расширяясь из-за него, заставляли Хенджина прошипеть, откидывая голову в потолок. Вид члена, с каждой секундой пропадающего в нутре Сынмина ему чертовски нравится. Чертовски нравятся трясущиеся колени, мешающие нормально стоять, нравятся капельки пота, скатывающиеся по спине, чертовски нравится весь Сынмин, такой услужливый и нуждающийся под ним. Зайдя до основания, Хенджин ругается себе под нос, потому что тугие стенки, сжимающие его, так и просят бешеным ритмом вбиваться в тело. А скулящий парень под ним только подтверждает это. — Блять, ты такой тугой, — шипит Хенджин, полностью выйдя из шатена, а потом резким толчком загоняя член до самого основания, и слышит вскрик, молящий о большем. А кто он такой, чтобы не дать этого? Толчки с каждой секундой становятся быстрее и быстрее, выбивая весь воздух из Сынмина, голос которого уже хрипло эхом раздается от стен комнатки. Член Хенджина так правильно в него входит, каждый раз задевая простату, от чего пальцы на ногах поджимаются, а в низу живота начинает скручивать. От быстрого темпа слезы наворачиваются на глаза, каплями скатываясь по щекам. Хныканье и пошлые звуки сталкивания бедер друг о друга заполоняют комнату. Руки Хвана бесцельно блуждают по телу, а в омуте возбуждения хочется целоваться. Не прерывая толчки, Хенджин припадает к загривку рвано выцеловывая и прикусывая плечи, вызывая скулеж у Сынмина, что голову поворачивает, привлекая внимание. Его губы сами находят хвановы, стоная в них, когда член попадает прямо по простате. Парни вплетаются в рваном и до невозможности грязном поцелуе, обмениваясь слюной. Язык брюнета скользит в чужой рот, переплетаясь с другим. Руками раздвигая половинки, Хенджин стонет в губы парня, находя там своё место. В последний раз прикусывая губу, Хван отрывается ото рта Кима. Член внутри начинает пульсировать, а толчки становятся развязными и непостоянными. Сынмин постанывает, цепляясь за стену как за единственное спасение. Шатен чувствует, что вот-вот кончит, потому что в животе крутит, а глаза закатываются от каждого попадания по простате, приближая оргазм. Бедра непроизвольно движутся на встречу толчкам, чтобы угнаться за разрядкой. — Х-хенджин, я... я сейчас, — скулит Сынмин, а слезы из глаз не перестают литься от чрезмерного стимулирования простаты. Последней каплей становится рука, плотно сжимающая шею, не давая вздохнуть, и обжигающий шепот у уха, говорящий: "Кончай". Толчки не прекращались, заставляя Сынмина вскрикнуть от волны оргазма, которая накрыла его с головой, оглушая. Струя белой жидкости из так и не тронутого члена каплями падала прямо на пол. Брюнет продолжал неистово врываться внутрь, гонясь за собственным оргазмом. От сверхстимуляции хныканье шатена только усилилось, а тепло, наполняющее его внутри, заставило обоих простонать в унисон. Пелена возбуждения сошла на нет, сменившись усталостью, а перед глазами мелькал парень, натягивающий на себя штаны. Сынмин даже не заметил, как оказался на полу. Длинная рубашка прикрывала пах, а неприятное ощущение вытекающей из задницы спермы не давало пошевелиться. Рядом с собой он нашел любезно оставленные Хенджином салфетки. Тот, уже одевшись, просто стоял и смотрел на Кима, глаза которого закрывались от усталости. Улыбка тронула губы, потому что такой вид парня доставляет особое удовольствие. Хван собирался уходить, но Сынмин не мог оставить всё так, как есть сейчас, поэтому он останавливает его у самой двери тихой фразой: — Это не значит, что я в следующий раз скажу, что у тебя вышла хорошая книга. — Значит мы с тобой не прощаемся, Ким Сынмин, — усмехается Хенджин, пропадая.