Свободное падение

      Мрачным взглядом Макар буравил крышку закрытого гроба.       Маленький трепещущий огонек плавил воск, который бегло стекал по свече и каждый раз, добегая до пальцев, заставлял едва заметно вздрагивать.       В церкви было душно, хотя народу на отпевание пришло не так много — синюшняя после запоя мать Игорька, под стать ей — ее сожитель, несколько одноклассников, пара соседей. И Пегов, школьный учитель биологии. Игорь рассказывал о нем, сначала часто, а в последнее время — гораздо реже. Но до его смерти они не пересекались и впервые встретились на допросе после несчастного случая.       Учитель тоже держал в руке свечу и так же пристально смотрел на гроб, и Макар выбрал момент, чтобы получше рассмотреть его: выглядел тот моложе своих сорока, волнистые светлые волосы зачесаны назад, точеное лицо гладко выбрито, и выражения его Макар, как ни пытался, прочесть не смог. Аккуратно выглаженная одежда, чуть не по погоде, вызывала недоумение, но сейчас Макар готов был прицепиться к любой мелочи, чтобы приписать чужаку неадекватное поведение и обвинить в смерти дорогого человека.       Судорожно вздохнув, он перевел взгляд на гроб. Как же хотелось проститься по-нормальному, последний раз коснуться тонкой ладони и взглянуть на худое бледное лицо, хотя вряд ли там осталось на что смотреть после падения с такой-то высоты…       Высоты…       Макар зацепился за эту мысль, перекатывал ее в голове, все пытаясь понять, какого черта Игорь, панически боящийся высоты, полез на «Башню свободного падения»? И почему в тот момент рядом с ним находился не кто иной, как этот самый учитель? Почему оказался на соседнем сиденье? Совпадение? В совпадения Макар не верил и этому учителю не доверял. И дело было не только в интуиции, которая никогда не подводила его относительно других людей. Просто в последний месяц Игорек был подавлен больше обычного. И можно было бы объяснить его состояние тем, что он банально волнуется перед итоговыми годовыми контрольными, вот только подросток в своих разговорах иногда упоминал цепляющегося к нему биолога, и сейчас эти редкие упоминания всплывали в памяти, не давали покоя, хотя Макар прекрасно понимал, что это могли быть игры его разума, когда мозг пытается найти стороннего виноватого вместо того, что признать свои собственные ошибки.       Священник закончил заупокойную мессу разрешительной молитвой о прощении грехов, и Макар раздраженно подумал: «Да какие там могли быть грехи?! Святоши гребаные!»       Человека чище и наивнее Игорька Макар не знал. И сейчас, когда гроб стали готовить к выносу из храма, он гулко сожалел, что и нагрешить-то тому уже не представится случая. Таким светлым людям, как Игорь, жить бы и жить, а вот поди ж ты: неожиданно раскрывшееся защитное крепление аттракциона, падение с максимальной высоты и так нелепо оборванная жизнь. Экспертиза установила исправность всех крепежей, и следователи только разводили руками. Пегова, как главного свидетеля произошедшего, допросили подробно, правда, помочь следствию он не особо смог, потому что, по его словам, ничего толком и не видел — платформа «Башни» набрала максимальную скорость и готовилась к свободному падению, и он зажмурился, а когда открыл глаза, Игоря рядом уже не было. В какой-то момент Пегов сделал предположение, что Игорь мог сам отстегнуться и спрыгнуть вниз, подтверждая свою версию тем, что ученик из неблагополучной семьи в последнее время пребывал в крайне подавленном состоянии и мог планировать самоубийство.       В версию с самоубийством Макар верил еще меньше.       Да, поначалу Игорь показался ему потерянным подростком без особых амбиций, но со временем, когда тот отогрелся рядом с Макаром и стал проявлять интерес к его деятельности, у него появились настоящие жизненные цели. Он стал усерднее учиться, готовился к контрольным, строил планы и даже позволял себе мечтать о счастливом будущем. В парнишке проснулся интерес к жизни, и поверить в то, что он решил покончить с собой, не получалось. Макар бы знал. Почувствовал бы. Даже несмотря на проблемы в школе, Игорь продолжал трудиться и упорно двигался к своей цели.       Что-то с этим падением было не то…       Макар поставил почти догоревшую свечу к ближайшей иконе и развернулся было к выходу, но почувствовал, как кто-то вцепился ему в локоть. Он обернулся и встретился взглядом с Анжелой, матерью Игоря.       — Макар Валерьич, на поминочки бы… — заискивающе залебезила она, намекая на денежную помощь.       Поморщившись, Макар все же достал из заднего кармана джинсов бумажник и, раскрыв его, пару секунд колебался, а потом вытащил пятитысячную купюру и протянул женщине. Кивнул на ее благодарное бормотание и, бросив последний взгляд на учителя, поспешил к выходу.       Едва переступив порог квартиры, Макар наткнулся на аккуратно сложенную на кресле черную толстовку, которую сам и купил Игорю. Он много чего покупал ему, потому что мать с собутыльником почти все пропивали, а на ребенка денег не оставалось.       Уткнувшись лицом в мягкую ткань, Макар глубоко вдохнул. От знакомого, ставшего таким родным, запаха в груди больно закололо, а колени вдруг подогнулись, и пришлось опуститься на диван. Прикрыв глаза, Макар вспомнил, как они с Игорем познакомились. Обычно он старался ни с кем из соседей не пересекаться, мечтая о том времени, когда закончится ремонт в его загородном коттедже и можно будет перебраться из этого гадюшника в спокойное место. Но в тот сентябрьский вечер он вышел из лифта и наткнулся на сидящего на полу и жмущегося к батарее незнакомого парнишку. Тот шмыгал носом и, теребя пальцами длинные пряди на макушке, читал какую-то книгу. Из ближайшей квартиры раздавалась привычная в последние дни пьяная ругань, и Макар, сложив в голове два и два, подумал, что парень, скорее всего, оттуда.       Почему-то Макар не прошел сразу к себе домой, как сделал бы обычно, а остановился напротив и уставился на парня сверху вниз, ожидая, когда тот его заметит. Но книга, видимо, была такой увлекательной, что Макару пришлось прочистить горло, чтобы привлечь к себе внимание. Парнишка вздрогнул и испуганно вскинул голову, словно его застали за чем-то неприличным.       — Я мешаю? — спросил он сипло и снова шмыгнул носом.       Глаза были покрасневшими, может, от слез, а может, из-за простуды, разбитые ботинки — мокрыми. После внезапного похолодания отопление в доме только включили, подъезд еще не прогрелся, и при виде голых рук, торчащих из рукавов широченной футболки, Макар зябко поежился.       — Нет, — ответил он пару мгновений спустя и красноречиво мотнул головой в сторону двери, из-за которой слышался набирающий обороты скандал.       Парнишка стыдливо опустил глаза и проблеял:       — Да они успокоятся скоро… Просто читать не дают, вот я и… ну, тут…       Макар принял версию, поняв, что его догадка оказалась верной, кивнул, но уходить не спешил. Не то чтобы ему стало жалко парня, он вообще редко когда испытывал жалость к людям, давно уяснив, что в жизни каждому выпадают свои испытания, и либо ты их, либо они — тебя. На работе он сполна успел насмотреться на таких вот ребят из неблагополучных семей, но этот мальчишка казался другим: видно было, что он вполне сносно адаптировался к обстоятельствам, сумев не очерстветь, не спиться вместе с непутевыми родственниками, не сторчаться в подворотне, а выбирал сидеть вот так в подъезде, пережидая бури, и спокойно читать.       — Хочешь какао? — неожиданно для себя спросил Макар, только потом подумав, есть ли оно у него вообще.       Парнишка растерянно хлопал глазами, а лицо его вытянулось еще больше. Наконец он шумно вдохнул и переспросил:       — Какао?       Когда они зашли в однушку Макара, тот первым делом попросил гостя снять обувь, чтобы набить мокрые мыски газетой и поставить сушиться на батарею, выдал парню сухие теплые носки и свитер и, оставив одеваться, пошел на кухню инспектировать шкафчики на наличие обещанного какао. Его действительно не нашлось, и тогда Макар сделал парню слабый кофе со сливками и щедрой порцией сахара. К кофе нашлись какие-то крекеры, которые он выложил на тарелку и поставил на стол. Парнишка мялся на входе в кухню и только после приглашения прошел внутрь и сел за стол.       — Пей, — коротко скомандовал Макар, и гость потянулся к горячей чашке.       Он забавно жмурился, отпивая кофе мелкими глоточками, и один за одним таскал крекеры, а Макар, внимательно рассматривая тонкие кисти и торчащие из ворота свитера ключицы, подумал вдруг, что парень, скорее всего, голодный.       — Ты, это… — сказал он хрипло. — Не особо налегай.       Протянутая к тарелке рука замерла и нырнула обратно, и парень на мгновение поднял виноватый взгляд, который тут же спрятал в чашке кофе.       — Я просто собирался пиццу заказывать на ужин, — поспешил успокоить гостя Макар, — не хотел, чтобы ты аппетит перебивал.       Парень вскинулся и захлопал глазами.       — Ты ведь составишь мне компанию? А то что-то надоело есть в одиночку, — продолжал уговаривать Макар и уточнил: — Или, может, не пиццу? Хочешь что-то другое?       Ответом ему было нервное дерганье плечом и неуверенный кивок. Разумеется, изначально никакой пиццы Макар заказывать не собирался, обычно он возвращался слишком поздно и привык перекусывать чем-то легким, но точно знал, что смутил бы парня, заказав еду только для него.       Пока ждали доставку, Макар спохватился и спросил соседа, как его зовут.       — Игорь, — назвался тот тихо и торопливо добавил: — А вас Макар Валерьевич, я знаю… Ма… мама говорила.       Макар поморщился: «выканья» ему и на работе хватало, а здесь этот официоз казался неуместным. Да, парнишка был младше лет на тридцать и годился ему в сыновья, но сейчас почему-то захотелось эту разницу стереть.       — Давай просто «Макар» и без «вы», — попросил он и снова получил в ответ неуверенный кивок. — Я тебя раньше не видел, — сказал Макар, — ты недавно переехал?       Игорь снова кивнул и заметно погрустнел:       — Я с бабушкой жил, но она умерла летом, пришлось сюда переселиться…       Ну что ж, это многое объясняло. И то, что мальчишка предпочитал общество книг алкоголичке-матери, и то, что оказался скромным и хорошо воспитанным.       — Мои соболезнования, — буркнул Макар и поспешил перевести тему: — Что читаешь? — мотнув головой на книгу, спросил он.       Игорь оживился:       — О, это «Смилла и ее чувство снега», там мальчик упал с крыши и полиция решила, что это несчастный случай, а Смилла увидела следы на снегу и принялась за собственное расследование. Я сейчас в том месте, где она на корабле…       Игорь трещал, бойко пересказывая сюжет и делясь своими предположениями относительно развязки, а Макар потрясенно смотрел на него и думал о том, куда подевалась его годами выработанная профессиональная настороженность по отношению к чужакам, потому что мальчишка совершенно не раздражал, а, наоборот, вызывал интерес и желание узнать поближе.       На следующий вечер Макар ушел с работы не задерживаясь, заскочил в магазин за какао и чем-то, что можно быстро приготовить на случай, если снова придется пригласить соседского мальчишку к себе, но того на этаже не оказалось, и Макар испытал что-то вроде разочарования. Зато через день раздался звонок в дверь, и, едва щелкнув замком, он попал под пулеметную очередь слов: безо всякого приветствия Игорь принялся взволнованно пересказывать события из книги, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.       — Какао? — спросил Макар, поймав в речи подростка прореху, и пошире открыл дверь.       С тех пор Игорь почти каждый вечер заходил в гости. В их беседах Макар больше слушал, чем говорил, понимая, что соскучившемуся по вниманию парнишке приятно, когда к его болтовне проявляют искренний интерес.       — Басов, ты, никак, собаку наконец завел? — как-то спросил коллега, младший следователь, когда Макар в конце рабочего дня засобирался домой.       Макар окинул его задумчивым взглядом — мысленно он уже был дома, грел молоко для ставшего привычным какао, и не сразу уловил суть вопроса. А потом вспомнил, что этот самый коллега частенько рекомендовал ему завести собаку, чтобы было к кому возвращаться вечерами, потому что Макар так часто задерживался допоздна, что про его трудоголизм по всему следственному отделу уже легенды ходили.       Повторив в голове заданный вопрос, Макар тут же вспомнил вечно лохматого Игоря и понял, что тот и вправду немного напоминает щенка.       — Что-то вроде того, — кивнул Макар коллеге и направился к выходу.       Впрочем, собаку они тоже завели.       На тот момент, к концу ноября, Игорь уже плотно вошел в его жизнь, и произошло это настолько гармонично, словно всю жизнь так и было. Макар хоть и старался уходить с работы вовремя, но дежурства и ночные выезды на места происшествий никто не отменял, и он давно уже выдал комплект ключей от своей квартиры Игорю, чтобы тому было где спокойно заниматься, если неугомонная семейка снова примется устраивать пьяные дебоши. Игорь принял связку с некоторым сомнением, но с тех пор частенько засиживался у Макара, заваривая к его приходу травяной чай и готовя что-то легкое к ужину, а сам Макар стал возвращаться домой с еще большим желанием — знать, что тебя ждут, оказалось приятным.       Квартира постепенно наполнялась вещами Игоря — учебниками, одеждой, бесконечными книгами. У него даже зубная щетка завелась и свое полотенце, потому что иногда он засыпал за уроками, и тогда Макар стелил ему на купленной специально для него раскладушке и оставлял спокойно досыпать до утра.       В тот день Макар задержался дольше обычного, его вызвали на место преступления, криминалисты щепетильно собирали улики, сам он опрашивал свидетелей и домой добрался уже к полуночи. Еще с порога удивился, что в квартире горит свет, и совсем не ожидал, что из комнаты на него выкатится белый пушистый комок. Колобок заливисто тявкал, подскакивая на месте, и Макар оторопело смотрел на попытки собаки достать до его руки, а потом перевел взгляд на застывшего в дверях Игоря.       — Его выбросил кто-то. Я возле помойки в коробке нашел, — проговорил тот, настороженно присматриваясь к реакции Макара. — А ночами уже заморозки. Можно, мы его оставим?       Макар снова посмотрел на шерстяное недоразумение и со вздохом согласился:       — Ухаживать и воспитывать будешь сам.       И направился в ванную.       Хотелось поскорее смыть с себя этот тяжелый день, но, стоя под тугими струями обжигающей воды, Макар думал не о жутком убийстве, с места которого только приехал, а о произнесенном Игорем «мы». Было в этом что-то такое уютное, что в груди непривычно щемило от давно забытого чувства целостности, словно в его жизнь вернули недостающий кусок какого-то важного элемента. И когда после душа он вернулся в комнату и увидел, как Игорь сидит на полу и возится с лохматым щенком, поймал ощущение правильности.       А сейчас Макар сидел на диване, жадно вдыхал оставшийся на черной толстовке запах и едва сдерживался от слез, потому что вдруг осознал, что за прошедшие восемь месяцев Игорь стал для него самым близким человеком. Его семьей. Он часто задавался вопросом, почему тогда, в первый вечер он согласился пойти в гости, неужели совсем не испугался незнакомого, хоть и представленного заочно матерью, мужика? И что вообще нашел в нем, мрачном и безэмоциональном человеке втрое старше? И однажды Макар ясно увидел эту потребность Игоря в адекватном взрослом человеке рядом. Он же держался за него, как за единственную крепкую опору, верил в то, что Макар поможет, подскажет, направит… Защитит…       А Макар доверия не оправдал. Упустил момент, когда еще можно было помочь, закрывал глаза на знаки, игнорировал долгие задумчивые взгляды. И корил себя за это: хотел верить в семейную идиллию и не заметил того момента, когда все стало рушиться. А ведь он профессионал, неоднократно работавший с оказавшимися в трудном положении подростками, и обычно легко считывал все, что кроется за мимикой и жестами, а вот происходящего у себя под носом не разглядел…       Руки коснулось что-то мокрое, и Макар, вздрогнув, отстранился от ткани и открыл глаза. Джа, тихонько поскуливая рядом, преданно заглядывал ему в глаза.       — Что, дружище, тоже невмоготу без него? — сипло произнес Макар и протянул руку, чтобы потрепать подросшего щенка по белой кудрявой голове.       Они долго не могли понять, что это за порода, то ли пудель, то ли болонка какая-то, только у щенка так смешно кучерявились свисающие уши, что Игорь сразу обозвал его «Судьей», пояснив, что собака напоминает ему эти белые парики, которые раньше надевали вершители правосудия. В качестве клички «Судья» оказалось незвучным, и младший хозяин сначала переименовал щенка в «Judge», а потом и вовсе сократил до «Джа». И говорил, что теперь они втроем — настоящая стая, вожаком которой, разумеется, был Макар. С появлением в доме собаки стало суетно, но при этом как-то уютнее, что ли, как будто собака — тоже один из правильных элементов семьи.       Думать о том, что они становятся семьей, было страшно, но то, что Макар испытывал к Игорю, ближе всего можно было назвать отцовскими чувствами. Да, он появился в его жизни уже будучи четырнадцатилетним подростком, но это не изменяло ощущение родства, которое между ними возникло. Все свободное время они проводили вместе: в уютном тепле обычной однушки или выбираясь в город — погулять или пройтись по магазинам.       Они совсем не были похожи внешне — высокий крупный Макар, со светло-русыми волосами и обычными карими глазами, и по-мальчишески худенький Игорь, с вечным гнездом темно-каштановых слегка вьющихся волос и яркими оливковыми глазами в опушении густых ресниц. Однако, окружающие часто принимали их за отца с сыном, и тогда Макар горделиво расправлял плечи, а Игорь замирал рядом, вытягиваясь в струнку, и с надеждой заглядывал ему в глаза, будто каждый раз переживал, что сейчас Макар тряхнет головой и опровергнет неверное предположение, мол, не сын он мне. Но Макар обращал на него взгляд, наполненный всем теплом, на какое был способен, и незаметно кивал. На что Игорь вздыхал с облегчением и смущенно улыбался.       Родная мать Игорька на сына окончательно забила, и только однажды, в одном из коротких перерывов между запоями, попыталась наехать на Макара, сказав, что тот уводит ее сына из настоящей семьи, мол, парень отбился от рук и совсем перестал выполнять работу по дому, на что вмиг озверевший Макар рявкнул:       — Сами убирайте за собой свое дерьмо! А парню учиться надо, понятно?!       Мать пьяно пролепетала что-то и скрылась в квартире. Больше она особо не лезла, только клянчила иногда у Макара денег на «здоровьечко поправить».       Игорь действительно серьезно взялся за учебу. Как-то он спросил Макара, кем тот работает, и получив в ответ «начальником», сначала стушевался, а потом продолжил допрос. Выяснил, что Макар — начальник следственного отдела, и загорелся идеей тоже стать следователем. Он обожал всякие детективные истории, часто заранее угадывал преступника и подмечал те или иные подсказки. Макар видел в нем потенциал и посоветовал готовиться к поступлению после девятого класса в юридический колледж. Нашел пару репетиров и записал на подготовительные курсы, и дни покатились по четко составленному расписанию.       Их по-семейному уютные вечера обычно проходили спокойно. Игорь занимался за рабочим столом Макара, а тот сидел на диване и читал, поглядывая на худенькую спину и лохматый затылок. Вставал, когда мальчишка складывался над учебниками почти пополам, подходил к столу и осторожно укладывал раскрытую ладонь между выпирающих лопаток.       — Не сутулься, — говорил он, почти задыхаясь от непонятно откуда взявшейся нежности, когда чувствовал, как после короткого вздрагивания спина под его рукой распрямлялась, а снизу вверх на него устремлялся уставший, но благодарный взгляд.       Макар вел ладонью к хрупкой шее, проскальзывал по затылку и ласково трепал Игоря по макушке.       — Бабушка часто гладила меня по голове, — с плохо скрываемой грустью признался Игорь, когда Макар сделал так впервые.       Он тогда замер в сомнении: не слишком ли? А после слов про бабушку на душе отлегло: парнишке эти знаки внимания оказались нужны так же сильно, как и ему. В этом они, как оказалось, совпали идеально: одному требовалась забота, а второй вдруг ощутил навязчивое желание эту заботу проявлять, словно годами запираемые чувства вырвались наружу, обрушиваясь на одного-единственного человека. И Макар был счастлив, что Игорь не задает вопросов о том, зачем это все нужно ему самому, потому что ответа на этот вопрос у него не было.       На Новый Год Макар, взяв несколько дней отгула, свозил Игоря на спортивную базу за город. Сам старомодно рассекал по лесу на лыжах, а парнишке предлагал освоить доску. Тогда-то Игорь и признался, что жутко боится высоты и на подъемник ни за что не полезет. Макар спокойно принял отказ, не став расспрашивать о причинах страха, и предложил встать на лыжи. Их взаимопонимание было настолько интуитивным, они так легко подстраивались друг под друга, что порой становилось страшно.       В третьей четверти, после зимних каникул, в школе появился новый учитель биологии.       Поначалу Игорь отзывался о нем с восторгом — Пегов сумел вызвать интерес и к своему предмету, и к собственной персоне, — но через какое-то время говорить об учителе стал избегать, лишь изредка упоминая, что тот слишком требователен. Со временем Игорь как будто закрылся, частенько отводил смущенный взгляд, вяло отнекивался от вопросов и только доверчиво приваливался щекой к крепкому плечу, когда они устраивались на диване посмотреть перед сном телевизор. Макар рассматривал этот жест как молчаливую просьбу о ласке и коротко прижимался губами к темной макушке — поделиться нерастраченной отеческой заботой было приятно.       Иногда Игорь вскользь признавался, что ему страшно, и Макар этот страх приписывал к предстоящим контрольным. К концу учебного года стало совсем плохо: Игорь потерял аппетит, по ночам мучился кошмарами. Однажды вернулся из школы совсем подавленный, надолго закрылся в ванной и, выйдя, сказал, что устал и хочет лечь спать. Макар удивился и пристально присмотрелся к парню: движения того были скованы, он слегка прихрамывал и избегал садиться, зато сразу вытянулся на раскладушке и отвернулся к шкафу.       Макар снова предпочел проигнорировать знаки, хотя что-то тревожное забрезжило на задворках сознания — это назойливое чувство надвигающейся беды было ему отлично знакомо. Наутро Игорь выглядел лучше, даже помог Макару собраться на работу, а перед самым выходом из дома порывисто обнял. Макар гладил его, привычно пропуская между пальцами волнистые пряди, думая, что парню пора бы постричься, и давил в себе вновь проснувшееся предчувствие, предпочитая слепо верить в то, что ничто не может помешать их семейной идиллии.       А вечером раздался звонок.       Макар всегда отвечал, если звонил Игорь — тот редко беспокоил по пустякам, ограничиваясь сообщениями, а если выбирал позвонить, значит, случилось что-то срочное. Ответив, Макар услышал шум — музыка, человеческая речь, плотный поток машин — и понял, что Игорь где-то на улице.       — Что-то случилось? — спросил Макар, когда приветствия не последовало. — Гош?       В трубке раздался то ли вздох, то ли всхлип, и тревога больно вцепилась в грудину, заставляя забывать, как дышать.       — Макар, послушай… — ломающийся голос сорвался на фальцет. Игорь прочистил горло и продолжил: — Просто хочу, чтобы ты знал: я тебя очень люблю.       Сердце Макара забилось чаще. Почему признание прозвучало как прощание? Что происходит?       — Гошка, ты где? Я сейчас приеду за тобой, слышишь?! — но последние слова улетели в тишину — звонок прервался.       Макар вскочил и заметался по кабинету. Ну и что теперь делать? Где его искать? Давно ведь хотел установить на телефон Игоря программу отслеживания местоположения, да все откладывал, показывая свое доверие и уважение к личному пространству подростка. Дурак. Макар набрал номер, но абонент оказался вне сети. Самым правильным казалось ехать домой и ждать Игоря там, но часы ожидания показались вечностью.       А потом раздался еще один звонок. И время вовсе остановилось.       Макар перевел взгляд на заваленный учебниками стол и заметил ту самую книгу, с которой началось их с Игорем знакомство. Что там было? Мальчик упал с крыши и полиция решила, что это несчастный случай?       Расследованием смерти Игоря занимался отдел соседнего района, но Макар, как специалист со стажем, имел доступ ко всем данным процесса, к тому же приятельствовал с ведущим дело следователем. Допросы, улики, визиты к родственникам, обыск обеих квартир, в которых жил погибший. Потянулись дни сбора информации, но никаких зацепок следствие не находило. Да, был подавлен, да, неблагополучная семья, но было ли это самоубийство или все же несчастный случай, предстояло еще выяснить. В случае последнего родственникам погибшего полагалась денежная компенсация, и мать Игоря настойчиво убеждала следователей, что сын всегда был позитивным и целеустремленным, и причин для суицида у него быть не могло.       А Макару все не давало покоя присутствие на «Башне свободного падения» Пегова. Не нравился он ему, вот чисто интуитивно. Хотелось докопаться до истины, и Макар, включив в себе профессионала, подавил эмоции и принялся за собственное расследование. То, что удалось накопать только за пару дней поисков, приводило в ужас: Пегов начал преподавать семнадцать лет назад, но ни в одной школе более двух лет не задерживался, и то, что привлекло внимание Макара — три несчастных случая с летальными исходами учеников в тот период времени, пока он там работал. Причем ими всегда оказывались мальчики двенадцати-четырнадцати лет из неблагополучных семей.       Макар понял, что нащупал след, и отправился в школу, чтобы ненавязчиво допросить Пегова. Только вот вся профессиональная выдержка полетела к чертям, когда он, показав удостоверение охраннику, сверился с расписанием и поспешил к кабинету биологии. Прозвенел звонок, ученики посыпались из классов, коридоры заполнились гамом, и Макар ускорил шаг — упустить учителя не хотелось.       Он поворачивал в последний отсек на этаже, когда случайно налетел на того, кого искал. Пегов ахнул, незакрытый портфель выпал из рук, и его содержимое ровным слоем покрыло пол. Что-то знакомое блеснуло среди вещей, и прежде чем учитель протянул руку, чтобы схватить предмет, Макар сделал выпад и наступил на него. Знакомый брелок со связкой ключей от его квартиры. Комплект, который он сам отдал Игорю. А ведь во время несчастного случая ключей при погибшем не обнаружили, этот факт Макар не упустил из виду, но подумал, что те могли выпасть при падении и отлететь куда-то в кусты. А они, оказывается, все это время находились у Пегова…       Учитель замер, а потом, как ни в чем не бывало стал собирать свои вещи, старательно обходя то место, где тяжелый ботинок прижимал к полу ключи. От Макара не ускользнуло, как дрожали шарящие по полу руки Пегова, а его шея покрылась испариной, хотя учитель явно старался скрыть волнение.       Собрав все обратно в портфель, Пегов выпрямился и спокойно заглянул Макару в лицо. Макар достал из кармана дежурную пару одноразовых резиновых перчаток и наклонился за ключами. Вытянул руки и слегка потряс связкой перед носом учителя. Тот мазнул по ключам равнодушным взглядом и произнес:       — Что это?       — Ключи, — едва сдерживаясь, процедил Макар. — От моей квартиры. Выпали из вашей сумки.       — Впервые вижу, — ответил Пегов, с вызовом смотря ему в глаза.       У Макара аж зубы заскрипели от досады. Собственно, наличие ключей в сумке учителя действительно еще ничего не доказывало.       — Это был комплект Игоря, и ключи каким-то образом оказались в вашей сумке. Странное совпадение, вам не кажется?       В серых глазах лишь на мгновение промелькнула паника, но Пегов быстро взял себя в руки и иронично выгнул бровь.       — Интересно, что у подростка были ключи от квартиры чужого человека, вам не кажется? — парировал он. — Вы были настолько близки?       — Тебя это не касается! — рявкнул Макар.       — Ну-ну, — цокнул Пегов и стал обходить его по дуге, но Макар успел схватить его свободной рукой за локоть.       — Я все про тебя выяснил. И докажу твою причастность к смерти Игоря. И других детей, ясно?       Злость клокотала в нем, заставляя забывать о годами выработанном хладнокровии. Слишком личной была боль, слишком глубокой. Он понимал, что теряет контроль, но остановиться уже не мог.       Пегов прищурился. Рука под пальцами на миг напряглась и тут же расслабилась. Этот сукин сын умел контролировать собственные эмоции и управлять страхом получше Макара, и это выбешивало еще сильнее.       — Попробуйте, господин следователь, — ответил он нарочито ровным голосом. — Удачи не желаю, уж извините.       «Настоящий психопат», — подумал Макар, когда учитель вырвал руку и все-таки ушел.       Вернувшись домой, Макар стал думать. Ключи от его квартиры у человека, которого он подозревал в смерти Игоря. Теоретически учитель мог сам отстегнуть защитный ремень и выпихнуть ученика из кресла «Башни». Или же психологически довести его до самоубийства. Интересно, криминалисты взяли отпечатки пальцев с крепления? На ключах-то точно обнаружится то, что он ищет. И все же, зачем учителю понадобились ключи от его квартиры? Он знал, что Игорь практически живет с ним? Собирался пробраться, чтобы что-то найти? Какую-то улику? Но что именно? А может, он уже был тут? Макар стал медленно обводить взглядом комнату. Мысли в голове роились, наскакивали одна на другую. Мозг вошел в режим поиска решений, и эту фазу Макар любил больше всего — быстрый перебор вариантов, отсеивание ненужного, вычленение важного… И вот он уже несется к выходу, выбегает в подъезд и колошматит кулаками по хлипкой дверной панели в квартиру напротив.       Дверь открыла мать Игоря, выглядела она на удивление трезвой и даже как будто посвежевшей.       — Покажи мне комнату, в которой жил Игорь! — рыкнул он и ломанулся внутрь.       — Да он на кухне спал, на диване, — поторопилась женщина за мечущимся по единственной комнате Макаром.       Их квартиры были зеркальным отражением, но каким же разным оказалось наполнение! Если у Басова царили минимализм и порядок, то тут — полный хаос, хотя видно было, что в последнее время пытались немного прибраться и навести хоть какой-то уют.       — Валерьич, да что случилось-то? — спросила Анжела, и Макар, пристально посмотрев на нее с секунду, ответил:       — Где он мог что-то прятать?       — Да я не знаю… — растерянно пробормотала она. — А что прятать-то?       Но Макар уже не слушал. Он вломился на кухню и стал дотошно осматривать помещение. Пошарил по дивану, порылся на небольшой полке и заглянул под стол. Вот оно! К столешнице скотчем была прикреплена бутылка из-под дешевой водки. Макар отодрал липкую ленту и поднес бутылку к окну, чтобы рассмотреть ее содержимое: она оказалась наполненной скрученными в маленькие рулоны бумажками. Вытряхнув одну на ладонь, Макар развернул ее и прочитал написанное знакомым мелким почерком:       «16.05. Он знает, что я боюсь высоты. Кажется, на этот раз мне не спастись».       Макар чуть не завыл. Да это же что-то вроде дневника! Его собирался искать Пегов? Запихивая бумажку обратно, Макар кивнул ничего не понимающей женщине и выскочил из квартиры. На ходу набрал номер ведущего дело Игоря следователя и без приветствий сообщил:       — Дело о падении Игоря. У меня есть доказательства причастности к его смерти его учителя, Пегова Дмитрия Михайловича. Можешь отправлять опергруппу на арест.       Дома Макар сел за стол, поставил перед собой бутылку и какое-то время буравил ее взглядом, собирая всю решительность, чтобы высыпать ее содержимое. Он знал, что записи Игоря прольют свет на произошедшее, но не был уверен, что готов к правде. Вздохнув, он перевернул бутылку и стал трясти ее, пока все до последней бумажки приличной горкой не оказались на столе. Дрожащими руками Макар стал разворачивать их, прочитывать каждую и раскладывать по хронологии — благо дату каждой записи Игорь указывал исправно.       «24.09. Они опять напились и пришлось сидеть в подъезде. Зато я познакомился с соседом. Он напоил меня самым вкусным кофе и угостил пиццей. А еще я рассказал ему про книгу, которую я сейчас читаю. Никто кроме бабушки никогда не слушал меня с таким вниманием. Это приятно.»       «15.10. Макар дал мне ключи от своей квартиры. Это так странно. Не знаю, как ему может быть интересно со мной и зачем он тратит на меня свое время, но так здорово, что есть с кем поговорить.»       «21.11. Я нашел возле мусорки коробку, в которой кто-то скулил. Оказалось, щенок. Белый и лохматый, похож на судейский парик. Мы назвали его Джадж. Я боялся, что Макар не захочет оставить его, но он разрешил. Он самый лучший.»       «5.02. Я провел самый лучший Новый Год, с Макаром. Он научил меня кататься на лыжах. С ним так хорошо. И спокойно. Меня снова приняли за его сына. Хотел бы я, чтобы это было правдой.»       «11.01. У нас в школе новый учитель биологи. Он очень интересно преподает, даже заслушался на уроке. И сам такой… харизматичный.»       «17.02. Пегов опять оставил меня после уроков и заставил прибираться в подсобке кабинета. Мне неловко от его присутствия. Он так смотрит на меня, будто раздеть хочет.»       «29.03. Он снова трогал меня. Было так стыдно. Но я ничего не мог поделать, словно воды в рот набрал. Просто стоял там и позволял ему делать все, что он захочет. Противно от самого себя. Вот бы быть таким, как Макар — сильным и беспристрастным. Надеюсь, он ничего не узнает. Я бы от стыда умер, если бы он узнал…»       «14.04. Пегов не дает мне проходу. Говорит мне такие мерзости, от которых меня выворачивать начинает. Признается в любви, а сам заставляет делать такое, что и написать-то стыдно, не то что рассказать кому-то.»       «15.05. Я бы хотел, чтобы все было по-другому, но последняя грань пройдена. Пегов все-таки сделал это, хотя я просил остановиться. Чертовски больно. И противно до ужаса. Не знаю, как я это переживу. Мне кажется, я грязный и никогда уже не отмоюсь. Мне бы хотелось набраться смелости и рассказать все Макару, но я боюсь, что он отвернется от меня. Он такой правильный. И сильный. Самый лучший человек на свете.»       «18.05. Пегов зовет на «Башню». Он знает, что отказаться я не посмею. Потому что я никогда не отказываюсь. Он называет меня маленькой шлюхой и говорит, что я сам виноват в том, что он со мной вытворяет, что я заслуживаю этого, потому что тайно сам мечтаю о таком. Бред. Схожу сегодня с ним на «Башню», а вечером расскажу все Макару, потому что не могу больше. Даже если отвернется от меня, я буду знать, что попытался, потому что одиночку мне с этим не справиться…»       Это была последняя запись.       На столе перед Макаром лежали развернутые клочки бумаги, более сотен записей. Игорь писал дневник почти каждый день, коротко фиксируя события своей жизни за последний школьный год, с начала сентября. Текст последней записи прямо указывал на причастность Пегова к гибели ученика. Отвертеться ему уже не удастся.       Так почему Макар вместо удовлетворения испытывал гулкую опустошенность? Все тело словно онемело, накрытое плотным колпаком из раскаяния и чувства вины. Как, ну как он мог не замечать того, что происходило с его мальчиком, самым близким, самым родным? Представив то, через что ему пришлось пройти, Макар содрогнулся. За грудиной пекло от отчаяния, а глаза щипало от слез. Макар опустил лицо в ладони и, тихонько завыв, мелко затрясся в плаче.       Пегова арестовали. Записей дневника оказалось достаточно для предъявления обвинения в преднамеренном убийстве и заведения уголовного дела. Потекли долгие дни ожидания результатов расследования и судебного решения. Оказалось, что Пегов, кроме тех трех несчастных случаев, о которых узнал Макар, также виновен в смерти еще четверых подростков. По крайней мере, это были те случаи, которые следствию удалось выявить. Таким образом восемь жертв, включая Игоря. А сколько их было всего, никто не знал. Все мальчишки были из неблагополучных семей, и на момент смерти их возраст не превышал четырнадцати лет.       Макар многое повидал за время работы следователем и давно уже привык относиться к человеческой смерти с отстраненным хладнокровием, но это дело не оставило его равнодушным, потому что напрямую коснулось его, отняв самого дорогого человека, которого он уже как будто присвоил себе, мечтая, как Игорь окончит школу, поступит в юридический колледж, потом — в институт. Как они переедут своей маленькой стаей в наконец-то достроенный коттедж и будут счастливо жить вместе. Как однажды Игорь, возможно, женится, и у него появятся дети, которых Макар вполне считал бы собственными внуками.       Как много было планов и надежд. Как много осталось нерастраченной любви и заботы…       Дело Пегова гремело на всю страну.       Примерно через месяц после вынесения приговора Макару на телефон позвонили с незнакомого номера.       — Макар Басов? — спросил приятный мужской голос.       — Слушаю вас.       — Меня зовут Максим, я по поводу дела Пегова.       — Продолжайте.       В трубке на какое-то время повисла тишина, а потом Максим продолжил:       — Я один из его учеников.       Макар предложил встретиться, пригласил Максима сначала в кафе, но тот отказался, сообщив, что разговор не для общественного места. Тогда он позвал его к себе.       Максим оказался приятным мужчиной лет тридцати, слегка прихрамывающим при ходьбе. А откуда эта хромота появилась, Макар понял из его рассказа.       Его история оказалась похожей на истории других жертв Пегова: соблазнение мальчика из неблагополучной семьи, совращение, запугивание и планирование несчастного случая. С той лишь разницей, что Максиму удалось выжить.       — Он бросил в класс какую-то горящую тряпку и запер меня, — рассказывал Максим. — Все должно было выглядеть так, будто ученик сам остался в школе после закрытия, и в это время случился пожар. Кабинет химии находился на третьем этаже, огонь подбирался ближе, пару раз на мне загоралась одежда, пока я пытался выломать дверь. А потом, уж не знаю как, мне пришло в голову выбираться через окно. Нашел какие-то провода, пару халатов, привязал к батарее и стал выбираться. Сорвался где-то на уровне второго этажа, сломал ногу, но от страха даже боли не чувствовал. Я знал, что если Пегов узнает, что в классе меня нет, то найдет и в любом случае убьет, поэтому подался в бега. — Максим опустил взгляд на стол и какое-то время молчал. — Мне было всего тринадцать. Не буду рассказывать, что мне пришлось пережить, но в итоге я справился. Я выжил. Кость, правда, срослась неправильно, хромаю вот.       Макар кивнул. Он не знал, как реагировать на то, что он только что услышал. Не первая подобная история и, к сожалению, не последняя. Сколько по стране таких вот никому не нужных беспризорников, которые слишком рано сталкиваются с жуткой стороной этого мира и которым приходится буквально выгрызать у судьбы право на жизнь.       — Я могу чем-то помочь? — спросил Макар. — Материально там, или с работой?       Максим кротко улыбнулся.       — Спасибо за предложение. Сейчас у меня все хорошо. Есть любимое дело и любимый человек. Но если ты не против оказания моральной поддержки, то можешь присоединиться к нам в клубе. Мы оказываем психологическую помощь жертвам насилия, работаем, в основном, с подростками. Так что будем рады тебя там видеть.       Макар задумался, готов ли он вникать в эту тему еще глубже, но тут же одернул себя: если его присутствие окажется полезным и он сможет помочь кому-то из оказавшихся в беде детей, то таким образом почувствовал бы, что если и не полностью, то хотя бы частично искупит свою вину перед Игорем.       Уже на пороге, когда они прощались, Максим поймал его взгляд, печально улыбнулся и, словно прочитав недавние мысли Макара, произнес:       — Не вини себя в смерти Игоря. Думай о том, что сумел подарить ему ощущение семьи. Уверен, рядом с тобой он был счастлив. У меня вот такого не было.       Голос сорвался на тихий хрип, и Макар лишь мгновение колебался перед тем, как руки сами широко раскрылись, приглашая в объятья. Максим хмыкнул и с готовностью обнял его. Этот физический контакт оказался целительным для обоих: одному подарил возможность поделиться заботой, а второму — восполнить пробел в ощущении защищенности.