Стояк правды

       Молодой человек выходит из машины, практически сразу морщась от попавших в его лицо острых снежинок. Да, ноябрь в Краснокамске ничем не уступает январю, который он провел в Сибири, исследуя дело о массовом самоубийстве сектантов, но это, конечно, утрирование. Приехав после учебы за границей, Жечьн, имеющий внешне корейские и русские черты, передавшиеся от родителей, был глубоко поражён отсутствию изменений в своём родном городе за последние пять лет, но это на первый взгляд. Изменения, всё же, были, но далеко не в лучшую сторону. Проблемы инфраструктуры, бедность и коррупция показали себя спустя целых десять минут после прибытия на родину. Блуждание во дворах вызывало в груди уколы тоски и чего-то неправильного, чего-то странного. Всё неправильно. Всё не так: снег под ногами хрустит не так, облезлая краска на старых пятиэтажках не так свисает, пустые детские площадки не так стоят. Удручает. Портит настроение. Сводит с ума. Родной район ощущается ямой. Тёмной, глубокой, и чем ближе Жечьн подходит к родительскому дому, тем глубже он погружается. И боится, что не сможет выбраться. Что он вернётся и снова почувствует безысходность.       Короткие чёрные пряди свисают, уже мокрые от падающего снега. Молодой человек быстро проводит по ним своими пальцами, заправляя назад, другой рукой крепко держа сумку с вещами. Ясные, зоркие, болотно-зелёные глаза осматривают местность, а ноги продолжают шагать к дому. Не так уверенно, не так охотно, как хотелось бы.        С минуты на минуту позвонит мать. Спросит где он, когда доберётся, не нужна ли помощь и бесконечное количество вопросов, возникнувших далее. Молодой человек продолжает шагать по хрустящему снегу, через мгновение наступив на серо-коричневую кашицу. Рядом люк. Теперь понятно. Взгляд останавливается на люке рядом с сухими кустами, там расположились несколько голубей в попытке согреться.        Жечьн делает ещё шаг и останавливается, неуверенно смотря на человека перед собой, преграждающего путь к подъезду. Иван Ариев. Говорящая фамилия, потому что школьный друг был точь-в-точь арийцем, пусть и имея чисто восточные корни. Болотно-зелёные глаза смотрят прямо в ярко-голубые. Егров видит улыбку на лице молодого человека. А внешне он и на йоту не изменился. По-прежнему короткие светлые волосы падают на, тут он признает, уже обросшее лицо. Голубые глаза, как и тогда, сияют. Да, из миловидного мальчишки, которого бы полюбил Адольф, он вырос в самого настоящего... мужчину? Егров давно не видел знакомых лиц, всё время посвящая своей уникальной работе. Как глоток свежего воздуха, которым можно задохнуться.        - Рано ты - Иван жмёт руку, пальцы тёплые, недавно из дома вышел. - Заходи сегодня к нам, дело есть. - Жечьн кивает, пряча руки в карманы пальто.        - После матери. Тут-        - Слышал. - хриплый голос прерывает друга. Иван видит измученное лицо корейца. Режим, стресс, нарастающая тревога и свалившаяся и нависающая, как мрачная туча, новость об отце - всё повлияло на детектива.        Жечьн отвёл взгляд и тихо вздохнул. Неожиданностью было прикосновение к плечу. Не крепкое, но достаточно ощутимое и обнадеживающее 'пиши, будем ждать'. Иван скрылся, оставив Жечьна одного с сумкой у дома. Егров провожает взглядом друга и использует старенькие ключи на кольце. Поднимается на второй этаж и видит двух парней в Спортивках. Они внимательно смотрят на детектива.        - Может, это, отскочим, побормочем?        - Нам не о че-... - Егров опять прерывают. Скрип двери и шаги к пролёту.        - Ещё медленнее идти не мог? Иди сюда уже. - низкий голос. Молодой человек отвечает парням кратким 'отъебитесь', намекая на прекращение ещё не начавшегося конфликта. А парни молодые ещё, ссутся немного. Девятнадцатилетний брат закрывает за Егровым дверь, хватая сумку и уходит в бывшую комнату детектива.        Выходит мать.. мама. Грустная, уставшая, и всё же такая красивая. Жечьн мягко обнимает её, и глубоко вдыхает, ныряя в волну вполне ожидаемых вопросов.        - Опять подстригся... И опять под отцовский стиль - мать намекал на похожую длину волос у популярных мальчиков из бойз бэндов . А кольца ещё нет, но ты бы позвал меня на свадьбу, правда? А брат твой уже девушку в дом водит, он не показывал? Красавица..        - Какая-то странная тенденция вопросов, не находишь? - Жечьн поднимает бровь, пока не хмурится. Не перебивает, но готов Осечь. И отцовский характер тоже ему передался. Жечьн уверен, что и эту черту родственники в нём ненавидят. Мама останавливается и дарит понимающий взгляд и краткое 'Иди за стол'. Жечьн моет руки в маленькой ванной. Такой родной..        А дальше, каноничные события любого застолья. Осуждающие взгляды на молодом человеке, ласковые на первый взгляд слова несут в себе попытку унижения. Всё говорят о нём. Каждое слово и действие запомнят. Но сначала всё идёт терпимо. Еда, передача тарелок с мамиными часовыми стараниями, пустые разговоры, небольшие расспросы о работе детектива. Но речь заходит об отце. Люди, которых он видит второй раз в жизни, разыгрывают скорбь, утверждая, что сломленный горем старший сын не сможет управиться с наследством, но всё присутствующие готовы с радостью ему помочь. Жечьн хмурит брови, отвечая достаточно громко, чтобы все присутствующие услышали: он не нуждается в помощи с наследство отца. На некоторое время тему опускают. Но слова об отце и его наследстве звучат всё чаще и чаще. Осуждение за распределение долей, упоминание ужасного характера и нетерпимость к месту рождения, критика выбора матери и шуточки про возвращение на родину и похорон за чужие деньги. Если проще, шовинизм. Егров напрягается, повышая голос и прося прекратить. Но кто послушаем просьбу 'паршивца'? 'Позора семьи, как и его папаши'?       - А ты была права, милая. У осинки не родятся апельсинки. - презрительно щурится Алексеев, склонившись к жене, но говорит достаточно громко, из-за чего пальцы Жечьна сжимают вилку, но лицо остаётся бесстрастным.        Эти переглядки, неуместные шутки, попытки задобрить мягкую мать.. До жути неправильно, до жути омерзительно. Как они посмели-        - Хватит! - голос не дрогнул. Всё детство ему было неловко сидеть на семейных застольях. На момент он почувствовал себя опять тем маленьким, беззащитным ребёнком, который обязан сидеть в бассейне с пираньями. Но он уже не ребёнок. Голос не дрогнет, он не может позволить себе стушевать. - Этот долгоиграющий цирк затянулся! - резко встал из-за стола Жечьн, ударяя ладонями по столу, из-за чего стеклянная посуда зазвенела и всё внимание было обращено на него. - Вы все омерзительны! Почему-то все мои двадцать два года ни один из вас не поинтересовался моей жизнью, но когда мой отец умирает и встаёт вопрос о наследстве, так у меня оказывается бесчисленное количество родственников, а на деле, кучка меркантильных ублюдков, пытающихся навариться на горе. Идите вы все нахуй! - молодой человек выходит из-за стола, ногой случайно задев и громко подвинув шаткий стул, который чудом не развалился.       Егров поспешно надевает обувь и успевает повторно разозлиться на свои пальцы и непослушные шнурки, после чего берёт куртку и выходит, хлопая дверью. Подобные выступления для него не были рутиной - детектив никогда не отличался вспыльчивостью, но подобный удар ниже пояса он терпеть был не намерен.        Неправильно. Чертовски неправильным решением было оставить мать одну с ними. Голова Жечьна отказывается проясниться, злоба, накопившаяся внутри, не может исчезнуть. Молодой человек поспешно выходит из дома, опирается на стену у подъезда и достаёт сигарету. Затяжка. Две. Дорогой бренд, на который подсадил его один из друзей в школе. Жечьн бесится, обещая себе бросить, но будто все вокруг и он сам понимают, что он не сможет. Бедро чувствует вибрацию от уведомления. Егров достаёт телефон и апатичный взгляд падает на экран. Мерзкий и приевшийся запах успокаивает. Пальцы быстро печатают сообщение и мгновенно молодой человек получает ответ от сводного брата: "Я улажу". Кореец делает глубокий вдох и на выдохе смотрит на небо. Снегопад продолжается. Небо окрасилось в коричневые оттенки. Воздух был чистым и немного влажным. Такой переменчивый ноябрь..        Сумка осталась в квартире, в старой комнате. Туда точно не зайдут, мать не позволит, он уверен. Жечьн вызывает такси в приложении, раз нет проблем с деньгами, то зачем отказывать в комфорте? Не хватало ещё заляпать новые штаны брызгами от автобуса.       Жечьн добирается быстро, через от силы пятнадцать минут стоит перед подъездом. Звонок, лифт, краткий взгляд на себя в зеркало в кабине - это всё не имеет значения. Шаги Егрова достаточно быстрые, но когда он наконец останавливается перед дверью квартиры, спешка исчезает. Мягкие стуки по двери и спокойный взгляд на девушку, открывшую дверь. Лиля. Подруга одаривает молодого человека понимающей улыбкой и впускает в квартиру. Уютно. Жечьн чувствует запах печенья, но его голова всё ещё забита кучей мыслей, которые давят на него, разъедают изнутри.       Жечьн проходит в носках внутрь, моя руки на кухне и садясь на диван, хотя это было больше похоже на падение. Кореец откидывает голову и закрывает глаза, глубоко вдыхая запах Лилиного дома.. Лили. Он измученно стонет и чувствует, что диван рядом прогибается, и пусть не видит, но чувствует - девушка дарит ему понимающий взгляд.        - Ну как? Поощрили? До... - она запнулась. - ...этого они не считали тебя частью семьи.. - и это всё из-за корней отца и генетики. Имя, лицо и нависшее клеймо чужого ребёнка.        - О, да. Поощрили - мама не горюй. - воспоминания пропитывали сознание Жечьна ядом всё больше и больше. Дело ли в самом Краснокамске и его людях или же это просто близящийся нервный срыв - вопрос стоял давно, но детектив старался упорно его игнорировать. Что происходит на самом деле в данный момент - он сам пока не понял.        Жечьню было стыдно от самого себя. Лиля скучала по нему, всё ещё добра и внимательна к молодому детективу, в то время как он поддаётся эмоциям и открыто показывает поведение, что мало отличает двадцати двух летнего парня от пятилетки.        - Прости. - извинение выходит каким-то резковатым и довольно тихим, но глаза Егрова не лгут. Правда сожалеет.        - Спасибо, что извиняешься. Что в школе, что сейчас, иногда у меня руки чешутся тебя побить от твоей инфантильности. - горьковатая правда целиться и попадает прямо в нужное место, заставляя Жечьна потереть лицо руками*        - Я всё.. правда. - неуверенно заверяет молодой человек, чувствуя отсутствие девушки рядом. Лиля тихими шагами направляется на кухню выключить чайник и возвращается через некоторое время с двумя чашками. Пальцы касаются друг друга, чтобы убедиться, что жидкость точно не прольётся. Егров спокойно принимает и тихо благодарит за напиток. Между друзьями было нечто большее, семейное. Егров любит Лилю как сестру, всё благодаря последним годам, проведённым в школе. Родители девушки пускали его переночевать, когда дома было небезопасно. Забота и привязанность, ничего больше.        Голос молодого человека звучит тихо, время от времени кореец неосознанно понижает голос - дело привычки. Это место пропитано теплом Лили, вселяя в него давно забытое спокойствие. Уже не хочется кричать, не хочется злиться, не хочется думать о чём-либо плохом.        Проходит несколько минут, а может и час. Жечьн не смотрел на часы. Когда в окне заметно потемнело, они уже стояли в коридоре. Лиля ждала, оперевшись на стенку, наблюдая за приготовлениями Егрова. Девушка напомнила ему, что уже "довольно холодно", на что Егров кивнул. Не отмахнулся, не ответил, не одарил взглядом, что приходилось делать дома. Кажется, с Лилей он ни разу не осекся. Жечьн мягко заключает её в объятия и через секунду выходит за дверь, слыша напутствие Лили и тихий щелчок замка.        Опять такси, опять тихая музыка и мрачный город за стеклом. Когда Жечьн вышел из машины, морозило, но ветра не было. Снег больше не падал. Сугробы мерцали у окон первого этажа. Пальцы касаются холодных кнопок. В этот раз, Егров выбрал лестницу, идти на пятый этаж. Дверь открывает Иван, кивает и проходит вглубь квартиры, оставляя молодого человека с ключами и светом.        Кореец проходит в комнату и садится в одно из кресел, кивая ещё одному мужчине. Под двадцать восемь лет, в своём костюме - только пришёл с работы. И бакенбарды всё же отрастил. Иван, в свою очередь, уже сидит на своём месте с ноутбуком. Эдуард протягивает детектив папку и отпивает пиво, жестом предлагая присесть. Молодые люди перекидываются парой фраз, Жечьн кратко отвечает и поднимает бровь, слыша очередную реплику Эдика.        - Надо всего-лишь скопировать и вставить. - с ухмылкой отвечает Эдуард, отпивая то, что осталось в измученной его пальчиками банке от пива. Жечьна поражало то спокойствие, с коим говорит о таких похабных темах Эдик. Да и, по мнению Жечьна, ни одного нормального человека никогда не назовут Эдиком. И Антоном. Справедливости ради, и у него самого имечко не из лучших для этого места. Одним словом, в глазах пацанов в спортивках, все - педики. Может быть, чисто теоретически, это лишь больное воображение Егрова играет с ним злую шутку, видя подтекст, в казалось бы, самых обычных фразах.        - Не еби мозги. И так ничего не делаешь, не учи учёного. - Иван закатил глаза, быстро что-то печатая на податливых клавишах. Непривычно после его родной механической клавиатуры. Жечьн смотрит на них с поднятой бровью и переводит тему, не желая смотреть на эскалацию конфликта.        - Если узнают об этом , то точно вставят.        - Заткнитесь оба, иначе я вам обоим вставлю. - Иван фыркает, вставляя информацию с листов с кривым почерком Жечьна в вордовский документ.        - Это ещё кто кому вставит. - хмыкнул Жечьн, пролистывая папку. Три трупа в латексных штанах. И все парни. Он в деле.