Счастье

Слэш
PG-13
Завершён
347
автор
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
347 Нравится 10 Отзывы 76 В сборник Скачать

***

Настройки текста
Юнги просыпается за пять минут до будильника. Вошкается, пытаясь выпутаться из крепких объятий, и в ответ на его действия сонно ворчат, не просыпаясь, прижимают к себе ближе, но из цепких рук ему выбраться всё-таки удаётся, аккуратно расцепив ладони на талии. Он встаёт осторожно с кровати, но не уходит, зависает, рассматривает спящего Чимина, нежно оглаживает его щёки подушечками пальцев, улыбаясь уголками губ. Ему бы лечь обратно в тёплую постель, пригреться на сильной груди и провалиться в крепкий сон, а не отправляться в ванную и потом на кухню. Звон будильника вынуждает дёрнуться от неожиданности. Нужно было его отключить, из головы совсем вылетело. Чимин недовольно стонет, шарит рукой по стороне кровати, на которой всегда спит Юнги, находит подушку, прижимает её к себе, утыкаясь в неё носом. Он тихо разочарованно скулит, носом ищет место, где пахнет виноградом ярче. — Юнги~я, — зовёт хрипло, вызывая беззлобную ухмылку. — Что такое, любимый? — Юнги садится на край кровати, и Чимин тут же ложится к нему на бёдра головой, обнимает за поясницу руками, тычется лицом в низ живота. — Спи, ещё рано, отдыхай, мой хороший. — Поспи со мной, зачем тебе так рано вставать, — капризное бормотание вызывает прилив нежности. — Мне нужно приготовить тебе завтрак и собрать контейнер, чтобы ты пообедал, — Юнги зарывается пальцами в волосы, играет прядями. — Зачем мне завтрак? Я могу не завтракать, а контейнер, пока я буду в душе, соберёшь. Чимин удобнее устраивается на бёдрах, прикрывает глаза, готовясь уснуть. Юнги мягко отстраняет его, оставляет тёплый поцелуй на лбу. — Спи, — шепчет нежно и выходит из спальни, накидывая попутно на плечи халат. В груди лёгкая усталость. В голове соблазн вернуться в кровать и провалиться в сон. Но он не может отойти от своих обязанностей. Да и не хочет этого, что скрывать. Тошно даже от мыслей о том, что Чимин будет голодным весь день. И может самому Чимину плевать на голод, ему лишь бы подольше понежиться в кровати и в объятьях, Юнги невыносимо видеть или знать то, что он снова ничего не ест. Когда-то давно, два года назад, когда они едва познакомились и ещё только поглядывали друг на друга незаметно из-под полуприкрытых век. Работали тогда в одной компании, думали о том, как познакомиться, под каким предлогом подойти, чтобы завязать неловкий разговор. Чимин, словно подросток, мялся, искал в себе смелость, чтобы пригласить на свидание хрупкого омегу, но в итоге только про работу разговаривал с новеньким, непонимающим, почему у него спрашивают про анализ данных за прошедший квартал, который он не сдавал и когда он вообще ещё не устроился на работу. А потом проверка, во время которой Чимин буквально поселился в офисе, забывая о еде и сне. И Юнги мягко, осторожно начал подкармливать его, оставаться дольше на работе, чтобы помочь по мере своих сил и заставить упрямого альфу уйти домой, нормально поспать. Череда свиданий закружила головы. Постепенно обнажали друг перед другом свои тайны и травмы, лаской унимали боль прошлого, обещали безмолвно подарить счастливое будущее. Тогда выяснилось, что Чимин ест раз в день, и то если силы остаются после сложного трудового дня, а так живёт на одном чае и кофе. И после рассказа об этом, Юнги стал готовить на двоих, носить контейнеры на работу, смущённо отдавая их в местах скрытых от любопытных глаз. Он боялся тогда показаться излишне заботливым и скучным, чересчур домашним. Несколько раз отношения рушились именно на этой почве. Его называли слишком спокойным и правильным, сначала в шутку говорили: «Ты как мой папа», — а потом восклицали: «Я парня себе хотел, а не еще одного папу». Одиночество осточертело, хотелось уже найти того, кому можно было бы дарить свою любовь. Но Чимин ни разу не упрекнул его, не назвал скучным. И не потому что он понимающий или до безумия влюблённый, а потому что нуждался в том, кто заботой задушит. О нём ведь редко беспокоились, всегда принимали внимание, но не дарили ничего в ответ. Ни родители, ни омеги не видели в этом смысла. Одни хотели воспитать его самостоятельным, а другие считали достаточно взрослым, чтобы возникала необходимость заботиться. А Чимин следить за своим здоровьем не умеет, ценить себя — тоже, поэтому каждый мимолётный жест внимания и заботы удивлял, вынуждал влюбляться. Юнги ему первое время казался нереальным. Чем-то недосягаемым. Он не мог понять, чем заслужил настолько заботливого парня, боялся всё разрушить, скрывал характер, боясь показать свои недостатки. Ведь раньше каждый раз, когда Чимин открывал себя, оборачивался ссорами, спорами и разрывом отношений. Ему просто хотелось брать на себя все вопросы финансов, хотелось решать проблемы одному, чтобы ограждать от тревог омег и получать от них покой, но такой подход мало кому нравился. Никому не нравился. Кроме Юнги. Тот с удовольствием позволил разбираться со всем, что касается денег, принимать важные решения в одиночку, а потом ушёл с работы, посвятив себя дому. Без ссор, конечно, не обходилось. Иногда Чимин из-за усталости порыкивал на заботу и нежность, желая побыть в тишине и спокойствии. Юнги тогда обидчиво всхлипывал в спальне ночью, винил себя за приставучесть. Хотя потом у него практически в ногах молили о прощении, обещали исправиться и не быть таким «мудаком», как сам себя Чимин называл. Он ведь во время желанных моментов тишины не отдыхал даже, в памяти прокручивал грубые слова и блеск слёз в любимых глазах. Бывало и такое что Юнги вспыхивал, когда по чистому полу пройдут в грязной обуви или не уберут посуду за собой, как ребенка отчитывал за неряшливость. Потом правда винил себя за каждую претензию, вспоминая слабость и обессиленность Чимина после работы, когда он не то, что помыть за собой посуду не в силах, он раздеться не может, не зависая каждые пять минут в одну точку. Тогда сам просил прощения, разминал затёкшую от работы в компьютере шею, целовал легко, расслабляя и унимая чувство того, что делает недостаточно для комфорта пары. Юнги замешивает тесто на блины, давит зевок, начиная их печь. Тишина и темнота утра, убаюкивают. Он прикрывает на несколько секунд глаза, вдыхает запах, умиротворённо облокачивается о шкаф нависающий над плитой. Бдительность не теряет, чутко следит за тем, чтобы ничего не пригорело. Как только слышит, что вода в душе стихает, ставит на плиту турку, чтобы успеть сварить кофе. Сам терпкий напиток не любит, предпочитая ему какао и чай, но готовит его для любимого альфы, жизни не представляющего без кофеина. Шуток про зависимость было отпущено немерено, хотя в какой-то момент стало действительно страшно. Всё-таки кофе в больших количествах наносит вред организму, но тревога была изгнана одним лишь: «Да я же теперь раз в день его пью». Блины лежат аккуратно на тарелке, кофе доваривается, Юнги быстро собирает в контейнер обед Чимину, наклеивает на крышку пожелание на день и требование разогреть, а не есть холодным, а то знает он любовь альфы к тому, чтобы просто быстро съесть всё холодным за пять минут и вернуться к бесконечным отчётам и документам. — Пахнет вкусно, — Чимин целует в шею, обнимая со спины, ласково притирается кончиком носа. — Ты долго сегодня? — Как всегда, до семи, — Чимин с наслаждением стонет, поедая блины и отпивая кофе. — Хосок позвал нас в гости в субботу. — Это кто? — Коллега мой, хочет что-то типа семейного ужина устроить. Юнги морщится. Он не любит выбираться из дома куда-то, лучше посидеть вдвоём, насладиться обществом друг друга, тем более они так редко проводят дни наедине. О свиданиях лучше вообще не поднимать речь… — Ненадолго, обещаю, всего пара часиков, — уговаривает Чимин. — Ладно, — вздыхает Юнги, — дашь мне карту? Нужно продукты купить, да так по мелочи. — Конечно, я вообще не знаю, зачем ты мне её вернул. Чимин допивает кофе, нежно целует в губы, кладёт карту на стол, шепчет на ухо: «Порадуй себя чем-нибудь», — хотя знает, что его слова будут изящно проигнорированы. Юнги может для «себя» купить новые шторы или посуду, несмотря на то, что Чимин всегда намекает на нечто личное для него: одежда, косметика, украшения, хобби. *** — Я дома, — Чимин закрывает дверь за собой, скидывает обувь на пороге, устало носком поправляет её, чтобы она стояла ровно. Юнги опять убирал квартиру весь день. Не хочется портить его труд даже в такой мелочи. Он проходит на кухню, где, судя по звукам, находится его омега. — Никто меня не встречает, эх, не ценят меня здесь. — Глупости, — Юнги целует в надутые притворно губы, поднимаясь на носочки, чтобы сократить расстояние, составляющее пару шагов, и прижаться мимолётно к груди, — я просто доготавливаю. Иди в душ, и будем ужинать. Чимин хнычет капризно, обнимает за тонкую талию, вдыхает запах с наслаждением. — Я так устал, — бормочет, прикрывая веки. — Ничего не хочу. Юнги мягко отстраняет его, снимает галстук, расстёгивает пуговицы на рубашке, оглаживает кончиками пальцев оголённую кожу. — Иди, я скоро к тебе приду, — целует в скулу ласково. Чимин требовательно тычет пальцем в другую свою щёку, и Юнги смеётся тихо, касается нежно губами указанного властным жестом места. Он выгоняет в душ Чимина, выключает плиту, чтобы мясо не подгорело. И принимается накрывать на стол, чтобы сразу после душа сесть за ужин. Расставляет тарелки, раскладывает столовые приборы, ставит салат, сок и только после этого спешит в ванную. Ему не терпится пройтись подушечками пальцев по уставшим мышцам, насладиться бархатной кожей, покрыв ее поцелуями. Юнги осторожно входит к Чимину, расслабленно лежащему в ванной, присаживается рядом, упираясь коленями в холодный кафель, и трепетно гладит его щёку, спускаясь к шее и плечам. Улыбается ласково уголками губ, наблюдая за расслабленным альфой. — Если ты продолжишь, я усну, — сонно бормочет Чимин. — Залезай ко мне. Юнги хихикает, сбрасывает с себя одежду, осторожно опускается в тёплую воду, ложится на грудь, уютно умещаясь в руках, наслаждается ласковыми поглаживаниями спины и плеч. Он целует шею, и Чимин откидывает голову на бортик ванны, прикрывает глаза. Раньше бы возбуждение сразу же завязалось внизу живота узлом, помешало бы насладиться лаской без агонии жара, но сейчас то ли усталость настолько сильна, то ли любовь настолько разрослась, что уже не требует ярких вспышек для подкрепления, так или иначе жажда заменяется на нежность. Юнги усаживается на бёдра к нему, берёт мочалку и гель для душа в руки, намыливает ему грудь и плечи, мурчит себе под нос какую-то нежную песенку, прерываясь на зевок. — Устал? — Чимин выпрямляется, но не даёт отодвинуться от себя, поглаживает талию большими пальцами рук. — Немного. — Отдохни завтра. Юнги улыбается уголками губ, опускает взгляд, безмолвно отклоняет предложение. — Упрямец. — Мне нужно кормить моего заклёванного работой мужа, — отвечает, ведя по груди Чимина пальцем. — Завтра суббота, отдохни со мной. А еду можно заказать из какого-нибудь ресторанчика… тебе нужен отдых. — Пойдём ужинать, заботливый мой, — Юнги целует его в кончик носа, вылезает из воды, получая по ягодице несильный хлопок ладонью. Чимин следует за ним, вытирается и завязывает полотенце на бёдрах. Юнги, в отличие от него, ходьба по дому полуобнажённым смущает (хотя ему кажется это привлекательным и в какой-то мере уютным), поэтому он надевает пижаму. Ужин проходит в спокойной атмосфере. Они обмениваются новостями и историями, которые приключились с ними за день. Пусть в их рассказах нет чего-то важного, им интересно выслушивать друг друга. Будь то жалобы на новеньких работников, которые допускают «наитупейшие» ошибки или неудачная попытка замариновать мясо по новому рецепту. *** Хосок оказывается ярким альфой с широкой улыбкой. Его муж более спокойный, но одного взгляда на него хватает, чтобы понять: в нём есть стержень, некоторая стервозность. Юнги под его взглядом немного сжимается, доверчиво льнёт к руке Чимина. Ему хочется обратно домой, полежать в кровати вместе, возможно, поспать. Голова немного побаливает, и сил на новое знакомство нет ровным счётом никаких. Но он ничего не говорит о самочувствии, предпочитая терпеть незначительное головокружение и усталость. Альфы обсуждают что-то в гостиной, а Чонгук — муж Хосока — и Юнги накрывают на стол в столовой. — Нет бы помочь, разговаривают они, — ворчит Чонгук. — Да ладно тебе, что мы на четверых не накроем? — пытается сгладить углы Юнги. — Просто заставлю его помыть ночью посуду, — коварно хихикает Чонгук. Ответом служит смешок. Некоторое время молчат, но вскоре Чонгуку надоедает тишина, и он начинает рассказывать о том, что когда-то он состоял в патриархальных отношениях, и это было ужасным временем. Юнги внимательно слушает его, но вскоре не выдерживает. — Это были не патриархальные отношения, а абъюзивные, — вставляет мягко. — Нет-нет, именно патриархат превращает омег в рабов и предметы, отнимает право голоса в семье. И получается насилие. — Это не так. В патриархате альфа защищает и обеспечивает всем омегу, забирает все заботы и проблемы себе, а в ответ просит выполнять работу по дому. Насилие здесь вообще отсутствует. Оно везде должно отсутствовать, по правде говоря. — Ты говоришь про какую-то сказку, не бывает такого. — Я в таких отношениях сейчас. Чонгук смотрит внимательно несколько секунд на него. — То есть полностью финансово зависишь от Чимина-щи? — Да. — Отдаёшь ему право решать все вопросы? — Какие вопросы? — непонимающе хмурится Юнги. — Ну типа распределения бюджета. — Да. — И ты весь день сидишь дома, готовишь, убираешь, ухаживаешь за ним, как за господином? — Почему же как за господином? Как за любимым человеком. Он устаёт за день, почему мне должно быть стыдно ухаживать за ним? — Но ты для него играешь роль слуги. Всё для него делаешь, а он приходит на готовое. — Чимин работает, было бы эгоистично требовать от него выполнения домашних обязанностей… К тому же мы сами решили, что так будет удобно и комфортно нам обоим. — Ты работаешь без выходных. Юнги пожимает плечами. — И вообще, а как же саморазвитие, общение с людьми? Сидеть дома же так скучно! Ты ему надоешь в один момент, - Чонгук молчит несколько секунд. - Вот я, например, могу рассказать о случаях, произошедших на работе, что может случиться дома? Вам так даже поговорить будет не о чём! Юнги снова пожимает плечами. Он просто не может найти слов для спора. — А если ты заболеешь? — продолжает допрос Чонгук. Юнги улыбается. Такое случалось, ему не разрешали даже с кровати вставать. Еду заказывали в доставке, уборка была в субботу, свободную от работы. Чимин делал всё сам. — Не пойми меня неправильно, но ты просто заблуждаешься. Патриархат, на самом деле, просто навязан тебе, ты жертва этих установок. Нет ничего хорошего в том, что ты сидишь дома и зависишь полностью от тараканов в голове альфы. Чимин превратил тебя в прислугу и радуется. Да ты даже не можешь сам решить, что и когда тебе покупать! Зато он волен делать, что хочет! Счастье в семье, где всё делится напополам. Вот у нас с Хос… — Я перебью тебя, мне просто не хочется слушать, прости. Каждый по-своему видит счастье. И я своё обрёл. Не нужно мне говорить, что со мной что-то не так, раз у нас видение на жизнь разное. — Но… Юнги обрывает его тем, что поднимается с места и уходит в гостиную, чтобы сесть рядом с Чимином, найти в его запахе поддержку. Своим приходом он обрывает разговор, но не замечает этого. Хотя беседа альф поразительно похожа на беседу омег. — А Юнги где работает? — спросил Хосок. — Нигде, — Чимин бросил нежный взгляд на Юнги, мельтешащего на кухне. — На шее сидит? — Что за формулировки? — Но оно же так. Ты работаешь, а он дома сидит, хернёй страдает. — Ги по дому всё делает: готовит, убирает, следит за тем, чтобы продукты были, уют поддерживает. Он устаёт за день не меньше меня. — И деньги у тебя регулярно просит. — Ну ему же не отдадут продукты за красивые глазки. — Зато ты за них готов всё отдать. — Тут даже спорить не буду. Готов. — Вот увидишь, найдёт он себе альфу побогаче и останешься ты с носом. Ему ведь деньги нужны только. — Хосок, — Чимин смотрит на него серьёзно, начиная злиться, — не смей так говорить о нём, понял? — Ладно, но вот просто представь, тебя выгонят с работы и что тогда? — Я устроюсь на другую. Мне нравится, что, когда я прихожу домой, меня ждёт убранная квартира, тёплый ужин и любимый муж. Если Ги будет работать, этого не будет, нам придётся либо заказывать еду, либо готовить по очереди. И первый вариант вероятней, потому что мы будем оба уставать слишком сильно. — Но мы же как-то живём. — Я рад за вас. — Останешься ты ни с чем. — Хосок. Юнги ластится, обнимает одной рукой за талию, умещает голову на плече, шепчет: «Поехали домой, пожалуйста». Чимин улыбается ему вымученно, просит едва слышно потерпеть ещё часик. Для приличия нужно хотя бы поужинать, перед тем как сбегать домой. Но Юнги смотрит жалобно, жалуется на плохое самочувствие, и Чимин тут же прикладывает руку к его лбу. Он хмурится едва заметно и просит у Чонгука градусник, тот приносит его быстро, через несколько минут. В итоге оказывается, что у Юнги поднимается температура, и Чимин извиняется перед Хосоком, собираясь домой. Всю дорогу он ворчит на Юнги за то, что тот не заботится о себе. Бросает тревожные взгляды на кутавшегося в его кофту Юнги. — Потерпи, цыплёнок, скоро будем дома, и ты поспишь. Юнги слабо улыбается, наблюдая за встревоженным Чимином из-под пушистых ресниц. — Люблю тебя, — тихо шепчет, вызывая широкую счастливую улыбку. И пусть у обоих в голове звучат обрывки из неприятных разговоров, они оба знают, что жизнь их правильная, построенная верно. Потому что по их собственным правилам, делающих их счастливыми.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.