the kind that lasts forever

      Встреча Хуа Чэна с Се Лянем произошла в девять часов на сомнительных посиделках пятничного вечера.       Тот врывается в его жизнь словно ураган, шествуя по полу квартиры, в которой находится Хуа Чэн. Чья это квартира? Он понятия не имеет. Хэ Сюань вытащил его из постели в пять вечера, сказав что-то о гулянке.       — Какого чёрта ты делаешь? Поднимайся, — сказал тот своим неизменно раздражающим голосом.       — Нет, — ответил Хуа Чэн, свисая верхней частью тела с кровати и размахивая в воздухе руками. — Ты что, не видишь, что я занят погрязанием в глубины жалости к себе? Свали.       Хэ Сюань не свалил. Вместо этого два часа спустя Хуа Чэн стоит перед жилым комплексом дальше по улице, будучи одетым в узкие чёрные джинсы и сверкающую красную футболку, украшающую его тело. Он бросил испепеляющий взгляд на Хэ Сюаня, который медленно поднял средний палец в ответ, и они вдвоём с поникшими плечами, тяжёло шагая, поплелись внутрь на самый верхний этаж.       Хуа Чэн выпрямляется перед дверью, сдувает с лица прядь волос и нацепляет свою фирменную ленивую ухмылку.       — Ты выглядишь тупо, — сообщает ему Хэ Сюань.       — Ты всегда тупой, — парирует Хуа Чэн.       — Спасибо.       — На здоровье.       Они звонят в дверь.       Её открывает очень недовольный парень, его волосы собраны в небольшой хвост, а брови сведены в нечто похожее на постоянную хмурость. Хуа Чэн может это оценить. Возможно.       Глаза парня прищуриваются в направлении Хэ Сюаня.       — Господи, ты действительно пришёл. Слава, блять, богу.       Хуа Чэн приподнимает бровь, поворачивая голову, чтобы вопросительно взглянуть на Хэ Сюаня.       Тот вздыхает и говорит:       — Цинсюань уже здесь?       Незнакомец кивает, а затем переводит взгляд на Хуа Чэна.       — Ты кто?       — Твой худший кошмар, — отвечает он. — Мы можем войти?       Парень выглядит так, будто хочет что-то сказать, но Хэ Сюань ворчит и идёт вперёд, загораживая ему вид на Хуа Чэна. Тот ухмыляется и, пригнувшись, следует за ним, пока не оказывается рядом с Хэ Сюанем, и входит в квартиру прямо через парадную дверь.       В общем-то, тут довольно уютно. Это совсем не похоже на привычные домашние попойки, к которым он привык, с ярким светом и грохочущей музыкой, от которой вибрация гуляет по всему телу. Вместо этого тускло освещённую гостиную занимает небольшой круг людей, и Хэ Сюань ведёт их к свободному месту прямо в углу.       Все взгляды устремлены на них. Хуа Чэн не удивлён — в конце концов, он не знает здесь ни души. Он садится на пол и скрещивает ноги под собой, подпирает щёку ладонью и, моргая, смотрит на толпу. Он ухмыляется.       Хэ Сюань глубоко вздыхает где-то рядом с ним.       — Рад всех видеть, — говорит он, прежде чем его чуть не душит человек, сидящий с другой стороны от него.       — Хэ-сюн! — говорит тот, бросаясь вперёд и цепляясь за руку Хэ Сюаня. — Мы так давно не виделись! Почему ты не отвечал на мои сообщения? Я думал, мы лучшие друзья!       Хуа Чэн приподнимает изящную бровь, и ответного злобного взгляда Хэ Сюаня достаточно, чтобы разжечь его любопытство до предела. О да. Да, он определённо повеселится с этим позже.              Незнакомец бросает взгляд на Хуа Чэна и хмурится.       — Хэ-сюн, у тебя что, есть друзья?       О-о-о, Хуа Чэну он уже нравится, кто бы это ни был.       — Не-а, — говорит он, игриво деля слоги и улыбаясь от уха до уха. — Я его сосед по квартире.       — Ты — ходячая неприятность, — отвечает Хэ Сюань, и что ж, Хуа Чэн, честно говоря, не может с этим поспорить. — Это Хуа Чэн. Хуа Чэн, это Ши Цинсюань. Он тоже ходячая неприятность.       — Ав-в, Хэ-сюн, — говорит, походу, Ши Цинсюань, но прежде чем тот успевает сказать что-то ещё, пространство заполняет голос другого человека. Хуа Чэн поворачивается, выжидающе приподнимая бровь, и его взгляд останавливается на парне, который ранее открыл дверь.       Тот смотрит на человека, сидящего рядом с ним, и хмурится.       — Ты что, охренел? В смысле ты разрешил готовить Се Ляню?       — Я не разрешал! — парирует другой парень. — Схерали мне просить его готовить? Ты что, ку-ку?       — Я ку-ку? Может, это ты ку-ку?       — Ты, мелкий—       — Всем привет! — распевает очередной незнакомый голос с противоположной стороны комнаты. Это прозвучало достаточно громко, чтобы привлечь всеобщее внимание, и Хуа Чэн тоже оглядывается, чтобы посмотреть, кто это. Голос продолжает: — Еда готова!       Взгляд Хуа Чэна останавливается на фигуре этого человека, и—       Охуеть.       Мягкий — первое слово, которое приходит на ум Хуа Чэну, когда он видит этого человека. Тот высокий, но определённо ниже него. Яркие глаза с потрясающим разрезом, на щеках розовая пыль, как румяна от поцелуев. Он подходит к одному из гостей, наклоняясь, чтобы было удобнее говорить, и о боже. Его длинные волосы рассыпаются по плечам, как занавес, и когда он убирает пряди с лица, улыбка, растягивающая его губы, почти ослепляет.       Хуа Чэн умер и тут же вознёсся.       — Хэ Сюань! — восклицает прекрасный незнакомец, поднимая руку и махая ею в направлении рядом с Хуа Чэном.       Хэ Сюань оживляется, и Хуа Чэн никогда в жизни не был так благодарен за то, что знаком с ним.       — Се Лянь.       Парень — Се Лянь — кивает, прощаясь с тем, с кем он разговаривал, и спешит туда, где сидят Хэ Сюань и Хуа Чэн. Сначала он здоровается с Ши Цинсюанем, который набрасывается ему на плечи и ерошит волосы.       — А-Лянь! — радуется Цинсюань. — Мне всё было интересно, куда ты запропастился!       — Я подумал приготовить ужин, — отвечает Се Лянь, смущённо потирая затылок. — Это заняло... эм... больше времени, чем я думал. Еда постоянно чернела, так что мне пришлось несколько раз её переделывать.        — О боже, — еле слышно произносит Хэ Сюань.       Взгляд Се Ляня возвращается к нему.       — Хэ Сюань, давно тебя не видел. Как у тебя дела?       Хуа Чэн поворачивается лицом к своему жалкому подобию соседа и испепеляюще смотрит на него. Предательство. Абсолютное, мать его, предательство. Он не может поверить, что Хэ Сюань дружил с самым красивым человеком на планете прямо под носом у Хуа Чэна и даже не потрудился сказать ему об этом.       — Нормально, — отвечает Хэ Сюань, но улыбается, и это самая уродливая вещь, которую Хуа Чэн когда-либо видел в своей жизни. — А ты как?       — Тоже хорошо, — отвечает Се Лянь.       Хуа Чэн, затаив дыхание, наблюдает за ним, сидя прямо за Хэ Сюанем, и—       — Ой! — восклицает Се Лянь, оживляясь. — Привет! Я тебя раньше не видел. Ты друг Хэ Сюаня?       — Нет, — говорит Хэ Сюань одновременно с тем, как Хуа Чэн говорит:       — Да.       Брови Се Ляня хмурятся.       — Мы соседи, — быстро добавляет Хуа Чэн. — Приятно познакомиться, гэгэ.       Блять. Это было слишком рано? Это определённо было слишком рано. Боже, вот тебе и хорошее, блять, первое впечатление. Хуа Чэн хочет умереть. Он хочет умереть прямо здесь и сейчас, ёб твою мать. Пиздец. Пиздец пиздец пиздец. Пиздец.       Но... Се Лянь не выглядит возмущённым? И это, в общем-то, ещё хуже, потому что каким образом? Точно. Потому что он идеален. И внешне, и характером. Хуа Чэн сейчас умрёт.       — Я тоже рад познакомиться с тобой, эм... — говорит Се Лянь, выжидающие замолкая.       — Сань Лан, — выпаливает Хуа Чэн.       — Сань Лан, — повторяет Се Лянь.       — Сань Лан? — шипит Хэ Сюань.       — Сань Лан! — подаёт голос Ши Цинсюань, и когда три пары глаз поворачиваются к нему, он тушуется. — Что? Все остальные повторяли это, — а затем, — Стоп, Хуа Чэн, почему ты представился Сань Ланом?       В один прекрасный день Хуа Чэн действительно кого-нибудь убьёт. Это правда произойдёт. Со дня на день, в общем-то. Он доведёт дело до конца. Тема будет закрыта.       — Хуа Чэн? — спрашивает Се Лянь, приподнимая бровь и наклоняя голову в самой очаровательной манере, которую Хуа Чэн когда-либо видел. Слышать своё имя из уст Се Ляня также вызывает некоторые подозрительные вещи с его внутренностями, но это потом.       — Гэгэ может называть меня Сань Лан, — говорит он.       Как же это тупо. Хуа Чэн тоже никакого нахрен понятия не имеет, откуда взялся этот Сань Лан. Это было прозвище, которым его часто называли в детстве, в основном его родители и сиблинги. Но, по-видимому, мозг Хуа Чэна решил, мол, так, на радаре хорошенький мальчик, нужно заставить его называть тебя именем, которого ты не слышал уже сто лет.       Так вот.       — А-а, — говорит Се Лянь через некоторое время. Затем он снова улыбается. — Хорошо, Сань Лан.       Сердце Хуа Чэна, блять, трепещет, и это, без сомнений, самая неловкая вещь на свете. Слава богу, другие не могут волшебным образом видеть сквозь его плоть и кровь.       Затем по всей комнате раздаётся новый голос — кто-то зовёт Се Ляня. Тот хмурится, оглядывается через плечо и вздыхает с раздражением, граничащим с нежностью.       — Ах, кажется, Фэн Синь что-то уронил. Мне нужно идти. Пожалуйста, угощайтесь, если хотите!       А затем он уходит, Ши Цинсюань бросает улыбку и ретируется вслед за ним.       Хуа Чэну требуется всего четыре секунды, чтобы прийти в себя, а затем он поворачивается и тычет Хэ Сюаня в плечо. Сильно.       — Ай! — вскрикивает Хэ Сюань. — Какого хрена?       — Кто это был?       Хэ Сюань стонет и потирает руку.       — Что?       — Кто это был?       — А, — до Хэ Сюаня доходит. Он тянется за пакетом чипсов и шумно разрывает пачку. — Се Лянь. Он живёт вместе с Фэн Синем и Му Цином.       Хуа Чэн не имеет ни малейшего понятия, кто такие Фэн Синь и Му Цин, но да ладно.       Словно прочитав его мысли, Хэ Сюань закатывает глаза и говорит:       — Фэн Синь и Му Цин — владельцы пола, на котором ты сейчас сидишь. Фэн Синь — тот парень, который открыл нам дверь.       — Ебануться, — элегантно говорит Хуа Чэн. — Я... — он мотает головой. — Плевать. Откуда ты его знаешь?       — Кого?       — Того парня. Который только что был здесь.       — А, Се Ляня, — говорит Хэ Сюань. — Какая тебе вообще разница?       Хуа Чэн стискивает зубы и ничего не говорит.       — Он друг Ши Цинсюаня, — ворчит Хэ Сюань.       Как и все остальные здесь, видимо. Все, кроме Хуа Чэна. По какой-то причине. Блять.       — Отлично, — затем говорит Хуа Чэн. — Как мне подружиться с ним? О. Мне нужно чаще разговаривать с Ши Цинсюанем. Он кажется замечательным человеком, знаешь? Думаю, мы могли бы стать лучшими друзьями.       — Молю, заткнись.       — Нет, — отвечает Хуа Чэн, задумчиво мыча. — Нет. Подожди. Нет. С кем, ты сказал, живёт Се Лянь? Фан Син и Мо Цинь?       — Фэн Синь и Му Цин.       — Да-да. Они. Ты их знаешь?       — Нет.       — Супер! Представь меня.       — Я буквально только что сказал, что не знаю их.       — Ничего страшного, — говорит Хуа Чэн. — Ты знаком с ними. Я видел. Этого хватит, — он хватает Хэ Сюаня за руку, а тот пытается вырваться, приложив немалую силу. — Тебе в любом случае нужны новые друзья. Тебе пойдёт на пользу.       Хэ Сюань что-то бормочет себе под нос, затем поднимает свой стакан какого-то бы там ни было пойла и осушает его одним глотком. Он мотает головой, а после поворачивается и, прищурившись, смотрит на Хуа Чэна.       Хуа Чэн невинно моргает.       — Что?       — Ебал я кому-либо тебя представлять, — отвечает Хэ Сюань, его пальцы заметно сжимаются вокруг пластикового стаканчика. — Почему ты вообще так сильно хочешь подружиться с Се Лянем? Потому что он хорошенький?       — Да, — говорит Хуа Чэн. — Именно. И не называй его хорошеньким.       Хэ Сюань строит лицо и, как будто ему максимально всё равно, пожимает плечами.       — Кстати, — начинает он, и Хуа Чэн уже знает, о чём пойдёт речь. — Кто такой Сань Лан?       Выражение лица Хуа Чэна становится совершенно нейтральным, и он говорит:       — Кто такой Ши Цинсюань?       Хэ Сюань замирает.       — Сань Лан — мой лучший друг.       — Сань Лан ненавидит тебя до глубины души, — фыркает Хуа Чэн, протягивая руку за стаканом фруктового пунша и выпивает за один глоток.       Ебучий случай.

✧✧✧

      — Нетушки, — говорит Хуа Чэн. — Ни за что. Ты меня достал. Я никогда больше не пойду с тобой ни на одну вечеринку.       — Знаешь, забавно, — фыркает Хэ Сюань, — потому что, если я правильно помню, вечер у Фэн Синя закончился тем, что ты кое на кого запал.       Хуа Чэн стискивает зубы, скрещивая руки на груди, и переносит вес тела на правую ногу.       — Да, — говорит он, — именно это я и хочу сказать. Теперь, когда я на кого-то запал, мне нет нужды тратить своё время на глупые студенческие вечеринки. Это даже не было настоящей вечеринкой.       — Ты самый бесстыжий человек, которого я когда-либо встречал.       — Спасибо.       — И ты идёшь со мной.       — Очень забавно, как ты думаешь, что имеешь право голоса в том, что я делаю или не делаю со своей жизнью.       И тут Хэ Сюань ухмыляется.       — А если Се Лянь тоже будет там?       Ах, да сука. Ну ебаный ты в рот.       — Тогда, — вздыхает Хуа Чэн, — я бы хотел попросить у тебя побольше информации.       Хэ Сюань фыркает.       — Ты невероятен.       Именно так Хуа Чэн оказывается продинамленным своим жалким подобием соседа, стоя посреди помещения, полного потных людей, а над головой отвратительно мигают ослепляющие огни. Он оглядывается вокруг, сжав губы в суровую линию, его взгляд перемещается по зоне отдыха и—       Вот он. Любовь всей жизни Хуа Чэна. Самый красивый человек, которого он когда-либо видел за свои девятнадцать коротких лет жизни. Се Лянь. Се Лянь, с его длинными каштановыми волосами, сверкающими глазами, медово-красными щеками, потрясающими розовыми губами и смехом, от которого что-то в груди Хуа Чэна ёкает со скоростью света.       Се Лянь сидит на потёртом диване с телефоном в руках, агрессивно что-то печатая. Он, наверное, кому-то пишет, думает Хуа Чэн, кому-то крутому, кому-то его возраста, может быть, какому-нибудь другу с его занятий.       Но Хуа Чэн всегда был невероятно тупым, поэтому он подходит прямо к краю дивана и говорит:       — Приветик.       Се Лянь вздрагивает и поднимает глаза. Хуа Чэн наблюдает, как выражение чужого лица осторожно меняется от приятного удивления к чему-то более... мягкому? Нет, он всегда выглядит мягким. Так что вряд ли. Кроме того, Се Лянь вообще узнал его?       — Ой! — тихо произносит тот, едва ли не про себя. — Сань Лан?       Хуа Чэн облегчённо выдыхает.       — Гэгэ, — говорит он, потому что он идиот. — Ты меня помнишь.       Се Лянь улыбается и подвигается на диване, похлопывая по сиденью рядом с собой.       — Конечно, помню! Как у тебя дела? Ты, э-э, сосед Хэ Сюаня, верно?       — К сожалению, — отвечает Хуа Чэн, проводя языком по нижней губе и садясь на предложенное место. Подушка прогибается под его весом, но его мысли слишком заняты лицом Се Ляня, чтобы заметить тесное пространство между ними. — У меня всё хорошо. А ты как? Ты сосед Фан Сина и Мо Цина, верно?       — Фэн Синя и Му Цина, — аккуратно поправляет Се Лянь, но в его великолепном голосе слышится забава.       Хуа Чэн отмахивается.       — Ты понял.       — Да, — соглашается Се Лянь, улыбаясь. — С этими двумя дома никогда не бывает скучно.       Хуа Чэн не может сдержать усмешку, которая растягивает уголки его губ. Его взгляд падает на телефон, который Се Лянь всё ещё сжимает в руке. Ему мгновенно становится неудобно.       — Ах, — произносит он. — Прости, гэгэ, я видел, ты кому-то писал. Я не хотел отвлекать.       Се Лянь корчит лицо, затем поднимает телефон в чужом направлении. Их колени стукаются друг о друга, и дрожь пробегает по всему телу Хуа Чэна.       — Я, эм, никому не писал, если честно, — после говорит Се Лянь, и Хуа Чэн удивлённо моргает.       — Да?       — Ага, — признаётся Се Лянь. — Я просто притворялся. Это помогает избежать неловкого общения в компании.       Это сказано так бесцеремонно, что Хуа Чэн давится смешком, который срывается с его губ. Он посмеивается, протягивая руку, чтобы заправить прядь своих чернильно-чёрных волос за ухо.       — Это невероятно, — говорит он, его голос неприлично хриплый, какого хрена. — Очень умный ход, гэгэ.       — Спасибо, — искренне благодарит Се Лянь. — Я достиг в этом совершенства за последние несколько лет.       — Да ну?       — Цинсюань таскает меня за собой по вечеринкам, — признаётся Се Лянь, его губы складываются в полуулыбку. — Я люблю его. Правда. А он любит вечеринки. Ещё ему очень нравится Хэ Сюань, и, кажется, я видел их час назад у так называемого бара.       — Замечательно, — говорит Хуа Чэн, уже придумывая все возможные способы, которыми он может превратить жизнь Хэ Сюаня в сущий ад после того, как всё это закончится. — Спасибо за эту очень ценную информацию, гэгэ. Позволь мне пригласить тебя на ужин в знак благодарности.       Это сказано в шутку, в основном просто как оговорка. Но как только эти слова слетают с губ Хуа Чэна, его сердце наполняется щекотливой надеждой. Его зубы впиваются в плоть дёсен, проглатывая все возражения, крутящиеся в голове. Он молчит и ждёт, и внезапно это уже не шутка. Внезапно он смотрит на Се Ляня со спокойным решительным выражением лица, брови ожидающе приподняты, а глаза смотрят прямо в глаза напротив.       Се Лянь смотрит на него в ответ, его глаза широко раскрыты от удивления.       — Ужин? — повторяет он.       — Да, — подтверждает Хуа Чэн, потому что он тупой и уже и так зашёл слишком далеко. — Прямо сейчас.       От этого взгляд Се Ляня становится ещё более удивлённым.       — Прямо сейчас?       — Да, — отвечает Хуа Чэн. — Кстати, ты случайно не знаешь, у кого мы?       — Эм, — Се Лянь задумывается. Он поворачивает голову, оглядывая тускло освещённую, душную комнату. — Кажется... Цинсюань говорил что-то о Пэй Мине...       — О, — понимающе говорит Хуа Чэн. — Слышал о нём. Он довольно скуп на еду на своих вписках.       Хуа Чэн, если честно, в душе не ебёт кто такой этот ваш Пэй Мин, но Се Ляню это знать не обязательно. Всё, что ему нужно знать, это то, что Хуа Чэн здесь, и что Хуа Чэн предлагает свой кошелёк и бесплатный вкусный ужин вдали от всего этого проклятого места.       Се Лянь почёсывает затылок, пока, кажется, обдумывает это предложение. Затем он улыбается, и это выглядит неловко и немного смущённо. Но его глаза сияют, и Хуа Чэн чувствует разливающееся тепло по всему телу.       — Хорошо, — соглашается Се Лянь, наклоняя голову в сторону входной двери. — Пойдём.

✧✧✧

      Вот так, двадцать минут спустя, Хуа Чэн сидит напротив любви всей своей жизни за диванчиком в захудалом магазинчике лапши в трёх кварталах от жилого комплекса Пэй Мина.       — Тебе не нравится? — спрашивает Се Лянь с полным ртом своей лапши. Он откладывает палочки и проглатывает, выпуклость на его щеках уменьшается до нуля. Господи, как же это неебически мило. Это самая милая вещь, которую Хуа Чэн когда-либо видел в своей жизни. Он в аду.       Через мгновение до него доходит, что ему задали вопрос.       Он моргает.       — Что?       Се Лянь кивает подбородком в сторону чужой тарелки.       — Сань Лан, ты даже не притронулся к еде. Она тебе не нравится? Если да, то тебе стоит заказать что-нибудь другое. Я уверен, что они разрешат поменять тебе бесплатно.       "Нет, — думает Хуа Чэн, — я не могу есть, потому что ты продолжаешь издавать эти очаровательные прихлёбывающие звуки, и твоё лицо так отвлекает, что я не могу перестать пялиться на тебя, потому что ты такой красивый, и я даже не знаю, почему ты согласился поужинать со мной, и я не могу—".       — Сань Лан?       Хуа Чэн немедленно возвращается с небес на землю, на его лице появляется лёгкая улыбка.       — Прости, гэгэ, — быстро говорит он. — Залип на секунду. Что ты там говорил?       Хуа Чэн точно знает, что говорил Се Лянь, но время. Ему нужно время, чтобы. Собраться с мыслями. Успокоиться. Вот это вот всё. Да.       Как бы то ни было, Се Ляня, похоже, это не смущает. Вместо этого он снова берёт свои палочки и указывает ими на полную тарелку лапши Хуа Чэна.       — Я спросил, что если тебе не нравится, эм... Хочешь, я закажу тебе что-нибудь другое?       — М-м, — мычит Хуа Чэн, окуная свои палочки в суповую текстуру своего блюда. — Нет-нет, гэгэ, всё отлично, но спасибо за твоё любезное предложение.       — Ох, это хорошо, — говорит Се Лянь, и улыбка облегчения украшает верхнюю часть его румяных щёк. Хуа Чэн не сводит с него глаз. Он смотрит на чужую улыбку так, словно это его последний миг на земле, а лицо Се Ляня — последнее, что он когда-либо увидит. — Не хочу знать, какая катастрофа может произойти от моих попыток угадать, какая еда тебе нравится, всего спустя несколько дней после нашего знакомства.       — М-м, — задумчиво протягивает Хуа Чэн. — Ты считаешь, что плохо читаешь людей?       — Ам-м, — говорит Се Лянь. Он кривит губы, удручённо морща лоб. — Это хороший вопрос. Я не слишком уверен.       — Мне кажется, это не так, — предлагает Хуа Чэн.       Брови Се Ляня хмурятся с очевидным любопытством.       — Почему?       — Просто кажется, что ты хорош в отношениях с окружающими тебя людьми, — отвечает Хуа Чэн и неопределённо машет руками перед собой. — Я не думаю, что ты останешься другом с кем-то, кто, как ты знаешь, тебе не подходит, — затем он резко останавливается, его губы приоткрываются. — Прости, гэгэ. Я перегнул?       Се Лянь мотает головой.       — Сань Лан очень проницателен, — говорит он. — Ты вовсе не перегнул. У тебя очень приятный голос.       И разве это не именно то, что нужно Хуа Чэну? Грёбаное. "У тебя очень приятный голос". Какого хрена. Какого Хрена. КАКОГО ХРЕНА.       Он откашливается.       — Одну секундочку, пожалуйста, гэгэ, — говорит он, прежде чем нацепить улыбку, которая, как он надеется, не выглядит слишком фальшивой, вытаскивает телефон из переднего кармана и склоняется над ним.

[Вы] >>> [тупая рыбина]

ПОМГОИИ МНЕЕЕЕЕ

[тупая рыбина]

не

      — Знаешь, я только что сказал, что ты не будешь дружить с кем-то, кто, как ты знаешь, тебе не подходит, — говорит Хуа Чэн, блокируя телефон и складывая руки на столе. — Я бы хотел исправиться. Гэгэ дружит с Хэ Сюанем, который определённо никому не подходит.       — Понял, — говорит Се Лянь серьёзным голосом. — Полагаю, мне придётся разобраться с этим.       — Да, пожалуйста, — Хуа Чэн кивает.       Ночь продолжается.       Голос Се Ляня похож на тёплую жидкость. Такую, от которой Хуа Чэн может опьянеть, такую, которая, как горячий, липкий мёд проливается на кожу. Его сердце сжимается, делает сальто и взрывается. Глаза Се Ляня сверкают в тусклом освещении, и слова, слетающие с его губ, застревают в ушах Хуа Чэна.       Он ловит их и проглатывает без остатка.       — Гэгэ, — говорит он позже, когда официант забирает их пустые тарелки. — Могу я попросить твой номер?       — О! — восклицает Се Лянь, как будто это сущая ерунда. Как будто Хуа Чэн не просто так провёл последние пять минут, собираясь с духом. — Да, да, Сань Лан, конечно! Дай мне свой телефон, я добавлю себя в контакты.       — Хорошо, — говорит Хуа Чэн, и это именно то, что он делает.       Позже, когда одна из его рук находится в кармане, и он идёт обратно в направлении своей квартиры, его взгляд скользит по полосе маленьких синих цифр, надёжно спрятанных в его телефоне. Он улыбается контактному имени, которое Се Лянь установил для себя — "Се Лянь (вечеринка Пэй Мина)", и смеётся, меняя его. "Гэгэ", — показывает его телефон, и только тогда оно идеально.

✧✧✧

      Итак.       Хуа Чэн и Се Лянь... теперь друзья. Друзья.       — Друзья, — говорит Хуа Чэн, пробуя это слово на своём языке. — Дру-зья. Друзья. Друзья.       — Заткнись, пожалуйста, — доносится жалобный стон Хэ Сюаня откуда-то с другой стороны комнаты. Он делает домашку или что-то в этом роде, неважно. Хуа Чэну кристаллически поебать.       — Друзья, — продолжает он, поджимая губы. — Друзьядрузьядрузья. Друзья.       — Где, чёрт возьми, мои шумоподавляющие наушники, — ворчит Хэ Сюань, убирая ноутбук с колен и шаря руками вокруг.       — Я позаимствовал их, — сообщает ему Хуа Чэн, и Хэ Сюань замирает. — Пролил на них немного воды. Так жаль.       — Какого хера, — рычит Хэ Сюань.       — Извини.       — Засунь свои извинения знаешь куда? Ты теперь специально это сделал.       Хуа Чэн пожимает плечами.       — Да, ты прав, это было специально.       — Ты—       — Может быть, если бы ты помог мне в трудную минуту, — протягивает Хуа Чэн, вытягивая ноги и откидываясь на спинку дивана. На его губах появляется ленивая ухмылка. — Не рассчитывай, что я это забуду. Как думаешь, может, нам стоит начать отслеживать такие вещи? У тебя, наверное, уже довольно большой долг накопился.       — Нет, — говорит Хэ Сюань. — И даже если бы так и было, очень забавно, что ты думаешь, что я приложу какие-либо усилия, чтобы вернуть тебе его.       — Как жаль, — говорит Хуа Чэн. — Знаешь, гэгэ дал мне номер Ши Цинсюаня. Как думаешь, он поверит всему, что я скажу? Раз уж я твой сосед.       Хэ Сюань делает паузу. Затем:       — Я куплю блокнот.       Хуа Чэн приподнимает бровь.       — Зачем?       — Так ты сможешь начать следить за моим долгом.       — Ты действительно нечто.       — Спасибо, — отвечает Хэ Сюань, после оживляясь и поднимая два маленьких белых наушника. — Не шумоподавляющие, но и так сойдёт, — он вставляет их в уши и снова берётся за ноутбук, бросая долгий взгляд на Хуа Чэна, и говорит: — И вообще, просто для справки: это правда забавно, как ты думаешь, что я собираюсь тебе в чём-либо помогать.       — Купи этот блокнот побыстрее, хорошо? — говорит Хуа Чэн.       — Пошёл нахер, — парирует Хэ Сюань. — Но в любом случае, о чём, бляха-муха, было то сообщение?       — О-о, нет, — протягивает Хуа Чэн, цыкая и мотая указательным пальцем из сторону в сторону перед своим лицом. — Это разблокируется на третьем уровне. Ты пока что на нулевом.       — Уровне чего?       — Дружбы с Хуа Чэном, — как ни в чём не бывало говорит тот. — Ты должен очень усердно работать, чтобы повысить его.       — А если мне плевать?       — Я увеличу твой долг.       Глаза Хэ Сюаня сузились.       — Смотрю, тебя это очень веселит.       — Конечно, — кивает Хуа Чэн. — Очень. По крайней мере, ты знаешь.       Хэ Сюань строит лицо.       — Так вот?       — Что "так вот"?       — Ну, знаешь, — он обводит руками пространство вокруг себя. Это выглядит невероятно тупо. — Ты собираешься встретиться с ним снова или что-то из этой серии?       Оу.       Хм.       — Возможно, — допускает Хуа Чэн, и Хэ Сюань, очевидно, решает, что с него хватит, поэтому они оба погружаются в молчание и продолжают заниматься своими вечерними делами.       Хуа Чэн ловит себя на том, что его взгляд всё чаще устремляется на телефон. Он думает. Просчитывает.

✧✧✧

[гэгэ] >>> [вы]

Сань Лан!

[вы]

гэгэ!

[гэгэ]

Мне было очень весело гулять с тобой на днях

Я уже давно не заводил новых друзей :)

Так что спасибо тебе за это! И что пригласил меня на ужин и поел со мной!

[вы]

что ты, гэгэ! это тебе спасибо

мне тоже было весело

[гэгэ]

Может ты

[вы]

гэгэ?

ты здесь?

[гэгэ]

Прости-прости

Да я здесь

Может ты хочешь как-нибудь ещё погулять?

[вы]

оу

[гэгэ]

Сань Лан?

Нам не обязательно!!!!!!!

[вы]

нет

нетнет это

конечно хочу

я удивлён что ты хочешь, гэгэ :О

[гэгэ]

Что??

А почему не должен?

[вы]

просто

итыквлбицыоув

[гэгэ]

Сань Лан?

Ты в порядке?

[вы]

сань лан умер

[гэгэ]

О боже

[вы]

именно

да

когда ты хочешь погулять?

[гэгэ]

Когда ты свободен?

[вы]

постоянно

[гэгэ]

Ахахаха даже в 3 ночи?

[вы]

да

ты хочешь встретиться в 3 ночи?

[гэгэ]

Это немного поздновато тебе не кажется

[вы]

пф не

говорю тебе я свободен в любое время

всегда для тебя, гэгэ <3

[гэгэ]

Сань Лан!!! >///<

3 ночи как-то поздно... может лучше после ужина?

[вы]

сегодня?

[гэгэ]

Если ты занят, то мы можем в другой день!

[вы]

нет сегодня шикарно

я зайду за тобой

[гэгэ]

Ах... тебе не обязательно, Сань Лан

[вы]

я хочу

в 8?

[гэгэ]

Хорошо, тогда увидимся!

      Вот так Хуа Чэн оказывается перед своим шкафом, перебирая груды одежды в глубинах беспорядка, который является его жалкими навыками организации пространства.       — Это не свидание, — говорит он, — это определённо не свидание.       — Это не свидание, — подтверждает Хэ Сюань откуда-то из-за его спины.       — Оно может им быть! — возникает другой голос — вероятно, Ши Цинсюаня, — тоже откуда-то сзади него.       Хуа Чэн хмурится и резко поворачивается, держа в обеих руках по рубашке.       — Как думаете, какая мне больше идёт?       — Они обе стрёмные до ужаса, — говорит Хэ Сюань.       — Хм-м, — задумчиво протягивает Ши Цинсюань. Он наклоняется вперёд со своего места на кровати Хэ Сюаня, при этом миска с попкорном на его коленях слегка опрокидывается. — Может, примеришь обе? Нам так будет легче прикинуть.       — Нет, — возмущается Хэ Сюань, тыча его локтём и наклоняясь, чтобы украсть миску с попкорном. Он кладёт в рот до отвратительного огромную горсть и говорит с набитым ртом, — Не подкидывай ему идей.       — Ты абсолютно прав, — говорит Хуа Чэн, протягивая руку к подолу своей футболки и тут же снимая её.       — Ау, — невозмутимо говорит Хэ Сюань, — мои бедные глаза.       Хуа Чэн игнорирует его.       — Как вам эта? — спрашивает он, натягивая первую рубашку. Он принимает позу, и Хэ Сюань притворяется, что его тошнит.       — Хм-м, — задумывается Ши Цинсюань. — Красный. Стильно.       — У него всё, сука, красное, — ворчит Хэ Сюань.       — Мне нравится! — подытоживает Ши Цинсюань.              — А если эта? — спрашивает Хуа Чэн, переодевшись в следующий вариант.       — Тоже красный. Тоже очень стильно. Эта мне тоже нравится!       — А эта?       — О-о, очень красный. Мега стильно. Я в восторге.       — А если эта?       — Ох-х, она такая красная и такая сти—       — Заткнись, — вмешивается Хэ Сюань, и голос Ши Цинсюаня приглушается его ладонью. — Ради бога, заткнись, — затем, обращаясь к Хуа Чэну, — Это самый отвратительный прикид, который ты когда-либо носил в своей жизни. Это самый отвратительный прикид, который я когда-либо видел в своей жизни, и точка. Можешь, пожалуйста, зайти в продуктовый дальше по улице, когда будешь возвращаться со своего не-свидания, и купить немного отбеливателя для моих глаз? Спасибо.       — Конечно, зайду, — говорит Хуа Чэн, поворачиваясь, чтобы порыться в поисках пары штанов. — Я ждал того дня, когда ты попросишь меня об этом.       — Да ты что? Тогда, похоже, сегодня твой счастливый день.       — Определённо. В любом случае, я надену это. Если тебе не нравится, значит точно выглядит хорошо.       — Насрать.       Час спустя Хуа Чэн стоит перед дверью Се Ляня. Ему требуется ровно четыре секунды, чтобы взять себя в руки, встряхнуть головой и изобразить улыбку, когда он видит, как чёлка падает ему на глаза. Его взгляд скользит по деревянной преграде перед ним.       Он стучит.       Дверь тут же открывается, но вместо Се Ляня Хуа Чэн видит—       — О, — говорит голос, — это ты.       Оу.       В дверях стоят два человека, их руки скрещены на груди, а глаза впиваются в лицо Хуа Чэна. Однако Хуа Чэн почти на добрый десяток сантиметров выше их, и он не то чтобы боится каких-то рандомных незнакомцев.       Точно. Ну. Соседей Се Ляня. Эти двое, должно быть, Фан Син и Мо Цинь.       — Итак, — говорит второй (Фан Син?) парень, прислонившийся к дверному косяку и окидывающий Хуа Чэна оценивающим взглядом. Хуа Чэн даже не вздрогнул. — Ты кто такой и какого хрена делаешь в нашей квартире?       Хуа Чэн приподнимает бровь.       — Не знаю, заметил ли ты, — безразлично говорит он, — но я совершенно очевидно стою за пределами вашей квартиры, — для пущего эффекта он вынимает руки из карманов пиджака и показывает на пол. — Фан Син, верно? Может, тебе стоит вложить деньги в какие-нибудь очки.       — Фэн Синь, — говорит Фан Син.       — Да-да. А этот красавчик? Мо Цинь, верно? Рад должным образом познакомиться с вами.       — Ты охренел?! Его зовут Му Цин! Ты—       Мо Цинь выпрямляется, выгибая брови.       — Хватит уже, — говорит он, искоса бросая раздражённый взгляд на Фан Сина. Это выглядит не очень дружелюбно, и Хуа Чэн внутренне умирает со смеху. Затем Мо Цинь снова поворачивается в его направлении и говорит: — Ты.       Хуа Чэн невинно моргает.       — Я?       — Это допрос.       — Супер, — говорит Хуа Чэн. — Можно я сначала войду? Здесь немного душновато.       — Разбежался, — препятствует Фан Син. — Стой на месте, подражатель божьей коровки—       — Я так-то больше предпочитаю в полоску, нежели в крапинку.       — Завали, — говорит Фан Син, и его голос звучит гораздо менее угрожающе, чем он, вероятно, думает. Взгляд Мо Циня заметно ожесточается, и у-у-у, мама дорогая, Хуа Чэну невероятно интересно посмотреть, как будет развиваться дальнейшая часть его разговора.       Но тут —       — Сань Лан? Фэн Синь, Му Цин, это Сань Лан? Сань Лан здесь?       — Нет, — немедленно отвечает Мо Цинь. — Нет, это не Сань Лан. Кто нахрен такой Сань Лан? Оставайся внутри, Се Лянь. Мы всё уладим.       Голова Се Ляня выглядывает из-за плеча Мо Циня, и господи, блять, иисусе, это так чертовски мило. О. Боже. Не прошло и пяти минут, а Се Лянь уже заставляет сердце Хуа Чэна грохотать, будто носорог на пробежке. Он появился буквально только что.       Но Хуа Чэн — прирождённый мастер в такого рода вещах.       (Нет.)       Так вот.       — Гэгэ, — приветствует он, наклоняя голову.       — Гэгэ? — в унисон переспрашивают Фан Син и Мо Цинь, на их лицах одинаковое выражение отвращения.       — Сань Лан! — сияет Се Лянь. — Так приятно снова тебя видеть!       — Снова? — в очередной раз переспрашивают Фан Син и Мо Цинь.       Фан Син поворачивается к Се Ляню, чьи глаза широко раскрыты, как будто он только что сказал что-то не то.       — Ты сказал нам, что единственный раз, когда ты встречался с Хуа Чэном, был на той посиделке на прошлой неделе.       Се Лянь неловко смеётся.       — Ха-ха. Эм...       Хуа Чэн подаёт голос:       — Мы с гэгэ ужинали вместе на днях!       — Тебя, блять, никто не спрашивал— стоп, что? Се Лянь?       — Так и было, — признаёт Се Лянь, его плечи поникли. — Это было весело! Не злитесь. Я знаю, что должен был взять вам двоим что-нибудь. Я потом несколько дней чувствовал себя ужасно из-за этого.       — Что? — Мо Цинь моргает. — Что... нет, дело не в этом. Мы не поэтому—       — Гэгэ, — вмешивается Хуа Чэн. Он никогда не считал себя самым терпеливым человеком, но твою мать. Эти двое представляют собой что-то абсолютно запредельного уровня. — Может, пойдём?       — Ой! — говорит Се Лянь, а затем кивает и протискивается мимо Фан Сина и Мо Циня, встречаясь с Хуа Чэном. — Да! Пошли, Сань Лан!       Они демонстративно игнорируют крики, раздающиеся у них за спиной, когда уходят.       — Ты уже поел? — спрашивает Се Лянь, когда они бок о бок выходят из здания. — Или, эм, ещё голодный?       — А ты? — возражает Хуа Чэн.       Се Лянь мычит, обдумывая это.       — Не очень. Не хочешь просто прогуляться и немного поболтать?       — Я с радостью, — отвечает Хуа Чэн, и так они и поступают.       Ничего особенного. Однако, это немного больше, чем простой поворот на тротуарную дорожку: Се Лянь идёт рядом с ним и неуверенно улыбается Хуа Чэну. Тот возвращает все до единой улыбки, его сердце колотится, и он чувствует, как уголки его губ сами собой изгибаются вверх.       — Прости за Фэн Синя и Му Цина, — говорит Се Лянь после минуты мирного молчания. — Они всегда были немного... ам... чересчур.       Хуа Чэн отчаянно хочет согласиться вслух, но решает, что это, возможно, не самая лучшая идея.       — Всё в порядке, гэгэ, — говорит он вместо этого. — Кажется, они очень заботятся о тебе.       — Ага, — отвечает Се Лянь. — Я познакомился с ними ещё на первом курсе. Думаю, мы поладили.       — Думаешь? — Хуа Чэн прыскает со смеху.       — Ну! Мы сейчас живём вместе, — говорит Се Лянь с усмешкой. — Это, наверное, что-то да значит.       — М-м. Возможно.       Они добираются до дорожки, ведущей в парк в центре города, фонари тускло освещают серый выкладной кирпич под их ногами. Хуа Чэн бросает взгляд на Се Ляня, который наклоняет голову в сторону входа.              — Пойдём?       Хуа Чэн кивает, точно так же наклоняя голову.       — Пойдём.       Прогулка приятная. Се Лянь держится поближе к Хуа Чэну и отпускает шутки, от которых уголки рта Хуа Чэна приподнимаются. Хуа Чэн несколько раз наклоняется, чтобы заговорчески подмигнуть ему, а Се Лянь смеётся и дразняще отталкивает его. Это приятное обменивание фраз — то, чего Хуа Чэн ещё никогда раньше не испытывал.       Спустя, по ощущениям, несколько часов, над их головами раздаётся раскат грома, и глаза Се Ляня расширяются, удивлённо поднимаясь вверх.       — Ох, — шепчет он достаточно громко, чтобы Хуа Чэн услышал. — Мамочки, дождь может начаться с минуты на минуту.       О господи, как романтично это звучит. Стоять под дождём поздно ночью с Се Лянем? Их маленькие руки пытаются прикрыть как можно большую часть головы? Двое вместе смеются, когда в конечном итоге всё равно промокают?       Хуа Чэн мысленно даёт себе пощёчину за эти глупые фантазии.       Он протягивает руку, поворачивая её ладонью вверх, к небу.       — Скорее всего, скоро начнётся, — соглашается он. — Нам нужно возвращаться.       — Сань Лан, — вставляет Се Лянь, — где ты живёшь?       Хуа Чэн мычит и указывает в рандомном направлении.       — Где-то там, наверное. Но не волнуйся за меня, гэгэ. Я найду дорогу.       Се Лянь скептически смотрит на него, пристально всматриваясь в лицо Хуа Чэна.       — Почему бы тебе не вернуться ко мне? Ты можешь подождать, пока дождь закончится, а потом пойти домой.       — Ах... — в мозгу Хуа Чэна звенит сирена, кричащая "нет, ни в коем случае, это ужасная идея, отбой, отбой, отбой". — А гэгэ не против?       — Нет, конечно! — восклицает Се Лянь, быстро мотая головой. — Вообще-то, я был бы против, если бы ты сказал ”нет"!       Начинается ливень. Хуа Чэн чувствует, как капли воды падают на его кожу, но он сияет от радости под их прозрачной дымкой.       — Тогда показывай дорогу, гэгэ.       Се Лянь ухмыляется и протягивает руку, обхватывая пальцами запястье Хуа Чэна, и тянет его за собой, пока капли дождя разбрызгиваются вокруг них.       — За мной!       Запястье Хуа Чэна горит. "Куда угодно", думает он, но то, что в итоге выходит, — это скрипучий звук согласия.       Когда они возвращаются в квартиру Се Ляня, тот захлопывает дверь и взъерошивает свои длинные волосы, запуская пальцы в потемневшие пряди. Он бросает взгляд на Хуа Чэна и хихикает.       — У Сань Лана всё лицо в волосах, — указывает он, поднимая указательный палец, показывая на беспорядок на лбу Хуа Чэна. — Подожди, я принесу нам полотенца, приведём себя в порядок.       Се Лянь возвращается с двумя полотенцами в руках и, смеясь, бросает одно в чужие руки. Хуа Чэн ловит его с грацией лебедя, вытирает им по вискам, чтобы убрать выбившиеся пряди волос, украшающие его лицо.       Се Лянь напевает, выжимая свои волосы. Его взгляд скользит к окну, и он хмурится.       — Фэн Синь и Му Цин сегодня вечером гуляют, — говорит он, и надо же, Хуа Чэн даже не заметил их отсутствия. — Похоже, дождь будет идти какое-то время. Может, останешься на ночь?       Хуа Чэн дёргается. Или типа того. В любом случае, это мега неловко, и Се Лянь, похоже, думает, что сказал что-то не то, потому что следующее, что он делает, это удивлённо округляет глаза и быстро мотает головой.       — Тебе не обязательно! — выпаливает он, и Хуа Чэн не может дышать. Он, блять, не может дышать, какого хрена. — Я просто... Сань Лан, разумеется, ты не обязан, если не хочешь. Я просто... Я подумал, что на улице может быть немного прохладно. Если ты хочешь пойти домой, что совершенно нормально, то дай мне хотя бы одолжить тебе свой зонт?       — Твой... — Хуа Чэн запинается, путаясь в собственных словах. — Твой зонт?       — Да! — говорит Се Лянь, энергично кивая. — В общем-то, я недавно купил новый, ха-ха. Мой старый сломался несколько недель назад, и Му Цин заметил, что я им больше не пользуюсь, так что... ну, ты знаешь, каким он может быть.       Хуа Чэн, если честно, не знает.       — Всё нормально, — говорит он.       — Тебе не нужен зонт? У тебя есть свой? Я думал... Я не видел ни одного в твоей сумке? О, — говорит Се Лянь, — это который маленький? Складной? Кажется, я однажды видел, как похожий продавали в аэропорту, хм-м.       — Нет, я имею в виду... — ещё одна пауза. Эта, вероятно, длиннее. Хуа Чэн уже не может точно прикинуть. — Ты прав. Там дождь и холодно.       Се Лянь медленно кивает.       — О, да-да, именно.       — Поэтому, — говорит Хуа Чэн, — если гэгэ не против позволить мне переночевать у него, я был бы более чем готов принять это предложение.       — Конечно, я не против! — немедленно отвечает Се Лянь, резко вскакивая и полностью выпрямляясь. — Я бы не хотел, чтобы ты. Промок.       — Это было бы ужасно, — легко соглашается Хуа Чэн. Он нащупывает свой телефон и вытаскивает его, одаривая Се Ляня дерзкой небольшой улыбкой. — Извини, гэгэ, одну минутку. Просто напишу Хэ Сюаню и скажу ему, чтобы он не ждал меня.       Будто бы Хэ Сюаню не до алмазной пизды. Но, знаете. Это возможность, которую Хуа Чэн не может упустить.

[вы] >>> [тупая рыбина]

угадай что

[тупая рыбина]

мне насрать

[вы]

и всё же ты до сих пор здесь, отвечаешь на мои сообщения, потому что твоя жизнь паршива

[тупая рыбина]

можно пожалуйста ближе к делу

[вы]

я не приду домой сегодня ;)

[тупая рыбина]

о боже

ты наконец-то перестал быть ссыклом и пригласил се ляня на свидание?

[вы]

буквально втф

как ты узнал что я о нем

[тупая рыбина]

лмао

[вы]

я не приглашал его на свидание

мы просто друзья

[тупая рыбина]

к

[вы]

и он попросил меня остаться на ночь

[тупая рыбина]

мне в общем-то пох но ок

[вы]

супер

отличный разговор

[тупая рыбина]

не могу ответить взаимностью

      — Что ж, это было легко, — говорит Хуа Чэн, убирая телефон в карман и возвращая своё внимание к любви всей своей жизни. Се Лянь всё ещё стоит там, с любопытством глядя на него. — Я же говорил тебе, — объясняет он. — Хэ Сюань — это заноза во всех мыслимых частях тела.       — Я... — Се Лянь обрывается, но после снова улыбается своей прекрасной улыбкой. — Мгм. Ты хочешь спать?       — Нет, — быстро отвечает Хуа Чэн. И тут же морщится. — Если только гэгэ не хочет? Я не против, если мы закруглимся на этом.       — Не хочу, — говорит Се Лянь. Он проводит языком по нижней губе, и Хуа Чэн изо всех сил старается не обращать слишком много внимания на влажный след, который остаётся на коже. — Не хочешь посмотреть фильм?       Не хочет ли он посмотреть фильм? Пиздец. Хуа Чэн посмотрит все фильмы, когда-либо известные человечеству, если это означает, что он сможет посмотреть их вместе с Се Лянем. Ему не удаётся сдержать "конечно, хочу, гэгэ!", которое тут же срывается с его губ.       Се Лянь улыбается, затем подзывает его к коридору, где расположено несколько дверей.       — Отлично! Давай посмотрим его в моей комнате.       Хуа Чэн бросает взгляд на телевизор в гостиной и хмурится.       Се Лянь, кажется, понимает и прячет кашель за ладонью.       — Гм. Этот телевизор в основном существует только для декорации. Он не работает... уже давно.       — А-а, — отвечает Хуа Чэн, понимая.       — Мы можем посмотреть что-нибудь на моём ноутбуке! — предлагает Се Лянь. — Му Цин купил подписку, чтобы посмотреть "Лучший пекарь Британии", но там есть много чего ещё. Например, кхм, мой любимый фильм.       Хуа Чэн навостряет уши на этом.       — Твой любимый фильм, гэгэ? — переспрашивает он, когда Се Лянь заводит их во вторую дверь слева. Внутри находится скромная спальня, её эстетика яркая, красочная и полная зелени. Проходя мимо, Се Лянь нежно похлопывает по горшкам со своими суккулентами, а Хуа Чэн изо всех сил старается не упасть в обморок при виде этого зрелища.       — "В поисках Немо", — говорит Се Лянь. — Ты смотрел его, Сань Лан?       В поисках—       В поисках Немо.       — Просто продолжай плыть, — шепчет он, потому что, ёб твою мать, всё пропало. Он, блять, пропал. В поисках Немо? Это самая милая вещь, которую он когда-либо слышал в своей жизни. Любимый фильм Се Ляня — "В поисках Немо". В поисках Немо.       — Да! — оживляется Се Лянь, его глаза слегка щурятся от улыбки и сияют. — Значит, ты смотрел его!       Глубокий вдох, Хуа Чэн. Глубокий вдох.       — Хэ Сюаню он тоже нравится, — медленно говорит он. — Потому что в нём есть рыбы.       — На самом деле это он порекомендовал мне его, — признается Се Лянь. — Я попросил друзей посоветовать фильмы, и он говорил о нём почти пять минут подряд. Мне показалось, что звучит интересно, поэтому попробовал глянуть пару месяцев назад. Очень милый фильм, скажи?       Хуа Чэн отчаянно пытается вспомнить любой факт "В поисках Немо", который он помнит, но вырисовывается пустота. Но неважно.       — Очень, — говорит он, наблюдая, как Се Лянь наклоняется над своей кроватью и разглаживает одеяла. Он тянется за своим ноутбуком, потрёпанной старой моделью, которая выглядит так, будто через три минуты испустит дух и разлетится на тысячу маленьких кусков, и поднимает его с самой широкой улыбкой, которую Хуа Чэн когда-либо видел на человеке.       — Садись, садись! — говорит он, указывая на кровать.       Таким образом Хуа Чэн садится. Он сидит, прижавшись спиной к стене, и задерживает дыхание, когда Се Лянь забирается следом за ним, устраивается рядом и открывает ноутбук. Он чуть ли не морщится, когда видит насыщенный цвет экрана и то, что Се Ляню требуется на пять секунд больше времени, чем следовало бы, чтобы прокликать, вместо этого решая сосредоточиться на профиле Се Ляня.       Плохая идея.       Потому что Се Лянь идеален, и Хуа Чэн постепенно понимает, что ему придётся заставить себя встретиться лицом к лицу со своей судьбой: смертью от Красивого Мальчика™. Абсолютно отвратительно.       — Что ты хочешь посмотреть, Сань Лан? — спрашивает Се Лянь, поворачиваясь к нему, и твою ж мать. Они так близко. Их плечи практически касаются друг друга, и Хуа Чэн чувствует, как его сердце ушло в пятки, а пустота давит на грудь.       — В поисках Немо, — говорит он.       Се Лянь моргает.       — Оу. Ты правда хочешь?       — Конечно, хочу, — уверяет Хуа Чэн. — Это любимый фильм гэгэ.       — Ну, да, — кивает Се Лянь. — Я просто не думал... а, неважно.       Но Хуа Чэн наклоняется ближе, не обращая внимания на мигающие красные огни, светящиеся в его голове. "Заткнись, — говорит его мозг, — уже достаточно того, что он потакает тебе во всём этом. Ты ведёшь себя чертовски странно. Почему ты наклоняешься к нему ближе? Что ты делаешь. Остановись. Остановись. Остановись".       — Не думал что? — спрашивает он, потому что у него нет фильтра "сначала думай, потом говори", а также ему правда интересно. — Что я захочу это посмотреть?       — Ам...       — Гэгэ, не глупи, — говорит Хуа Чэн, а затем он протягивает руку с уверенностью, которой он сам не знал, что у него была, и даёт Се Ляню щелбан. — Включай! У тебя есть какие-нибудь дополнительные одеяла? Здесь как-то прохладно.       — О, да, — говорит Се Лянь, наклоняясь над кроватью, чтобы порыться в чём-то у стены. — Да, да, конечно, есть. Вот, — он бросает одеяло Хуа Чэну, который с лёгкостью ловит его и раскатывает. — Ах... Боюсь, оно единственное запасное, которое у меня есть.       — Не страшно, — щебечет Хуа Чэн. — Мы можем поделиться.       — Хорошо, — говорит Се Лянь. — Давай поделимся.       Так они и делают.       Пока Се Лянь нажимает кнопку воспроизведения фильма, Хуа Чэн отчаянно пытается не обращать внимания на то, что их лодыжки находятся в опасной близости друг от друга. Кожа к коже. Теплая Се Ляня к бледной и ледяной Хуа Чэна. Блять. Блять. Он не может этого допустить. Он не может—       Он чувствует, как что-то задевает его ногу.       — Ой! — восклицает Се Лянь, и глаза Хуа Чэна расширяются, пока на экране появляется ярко-оранжевая рыба. — Прости, это моя нога, Сань Лан. Я могу немного ёрзать.       — Всё нормально, — немедленно отвечает Хуа Чэн. — Я... я не против.       Се Лянь посылает ему ещё один извиняющийся взгляд, прежде чем зевает и снова поворачивается лицом к экрану. Их руки соприкасаются, когда он натягивает одеяло до их подбородков, а затем снова, когда он протягивает руку, чтобы заправить конец под подбородок Хуа Чэна. Се Лянь похлопывает того по груди, чтобы закончить свою работу, и только когда он немного отстраняется, Хуа Чэн вспоминает, как дышать.       — Сань Лан теперь выглядит домашнее, — шепчет Се Лянь, а затем смеётся — нет, он хихикает.       Хуа Чэн резко втягивает воздух.       Брови Се Ляня хмурятся.       — Сань Лан? Ты в порядке?       — Всё норм, — бубнит Хуа Чэн. — Смотри. Чарли.       Се Лянь моргает, его взгляд переключается на экран.       — Чарли? Кто такой Чарли?       Хуа Чэн хмурится, выпуская руку из-под одеяла и указывая на рыбу на экране.       — Вон. Разве его не Чарли зовут?       Что-то похожее на осознание появляется на лице Се Ляня, и Хуа Чэн выжидающе поджимает губы. Затем выражение лица Се Ляня меняется, и он говорит:       — Гм, Сань Лан, мне кажется, ты неправильно запомнил его имя.       — Да? — Хуа Чэн корчит лицо. — Тогда как? Фред? Билл?       — Я... нет, — теперь щёки Се Ляня надуваются, сдавленный звук вырывается из его горла. — Нет... я... помогу. Попробуй ещё раз.       Хуа Чэн ничего не говорит, снова глядя на экран с нечитаемым выражением лица. Се Лянь тихо пыхтит рядом с ним.       — Джордж? Джордж, правильно?       Се Лянь издаёт ещё один звук, тихое "пфф", на которое Хуа Чэн искоса глянул на него.       — Ты смеёшься надо мной.       — Нет! — восклицает Се Лянь, но его натянутые щеки говорят совсем о другом.       — Угу, — говорит Хуа Чэн. — Так я тебе и поверил, гэгэ, — он прокручивает в памяти последний раз, когда Хэ Сюань смотрел этот фильм в гостиной их квартиры, хмурясь в задумчивости. И тут воспоминание вспыхивает в его голове. — О! — говорит он. — Я вспомнил. Мерлин, верно?       Похоже, это наконец добило Се Ляня. Он сгибается пополам, и когда одеяло спадает с его груди, Хуа Чэн видит, что чужие руки хватаются за живот.       — Гэгэ, — говорит он сквозь смех Се Ляня, — хоть я и рад, что тебе весело, неужели это действительно так смешно?       — Мерлин, — хрипит Се Лянь, и Хуа Чэн полагает, что это ответ на его вопрос. — Волшебник? Мерлин? О боже, Сань Лан, отца Немо зовут Марлин.       Ах. Ой.       — Точно, — говорит он, выдыхая. Он бросает взгляд на Се Ляня, который всё ещё смеётся, и ловит себя на том, что его щёки натягиваются в ответ. — М-м, наверное, это немного забавно.       — Прости, Сань Лан, — говорит Се Лянь, качая головой. Он поднимает руки к лицу, похлопывая покрасневшие щёки. — Ох. Это было очень смешно.       — Теперь ты в порядке?       — Да, — кивает Се Лянь. — Всё хорошо. Очень хорошо. Мега хорошо. Давай продолжим смотреть фильм.       Фильм. Да. Хуа Чэн может с этим справиться. Хуа Чэн определённо может с этим справиться.       И вот, они смотрят фильм. Се Лянь с каждой минутой прижимается всё ближе и ближе к Хуа Чэну, и в какой-то момент Хуа Чэн задаётся вопросом, дышит ли он ещё вообще. Скорее всего, нет, если честно. Его лёгкие ни за что не захотели бы быть на его стороне в такой ситуации. Его пальцы кажутся горячими, а в голове шумит. Глаза Се Ляня расширяются, затем сужаются, затем щурятся, когда на экране меняются сцены.       — Просто продолжай плыть, — шепчет он, когда фиолетовая рыба кружится в глубинах океана. Его рука сжимается вокруг предплечья Хуа Чэна. — Просто продолжай плыть, просто продолжай плыть.       — Просто продолжай плыть, — говорит в ответ Хуа Чэн, мягкая улыбка украшает его лицо.       Се Лянь моргает и удивлённо поднимает на него взгляд.       — Да, — говорит он. — Да, просто продолжай плыть, — затем он мычит и опускает голову на плечо Хуа Чэна.       Хуа Чэн замирает.       — Это такое хорошее послание, — продолжает Се Лянь, как будто ничего не случилось, как будто сердце Хуа Чэна не вот-вот вырвется из своих пределов, — понимаешь? Независимо от того, что подбрасывает нам жизнь, мы должны просто продолжать плыть вперёд и посмотреть, что будет дальше. Никогда не знаешь, хорошо там будет или плохо.       — Понимаю, — тихо говорит Хуа Чэн. Щека Се Ляня ещё сильнее прижимается к его лопатке. — Гэгэ хочет спать?       — Нет, — отвечает Се Лянь, но зевок, сорвавшийся с его губ, говорит об обратном.       — Ладно, — соглашается Хуа Чэн. — Но на всякий случай: если захочешь спать — не терпи.       — Я лягу на диван в зале, — бормочет Се Лянь. Однако он не делает ни малейшего движения, чтобы встать и уйти. — Ты спи здесь, на моей кровати.       Хуа Чэн смеётся, левой рукой натягивая одеяло на тело Се Ляня.       — Хорошо, — говорит он, не имея ни малейшего намерения следовать этому. — Ты можешь идти, когда мы досмотрим, договорились?       — Угу, — отвечает Се Лянь, в его голосе сквозит сонливостью.       И, как и предсказывал Хуа Чэн, в течение следующих пятнадцати минут Се Лянь отключается, как свет, и приваливается прямо к боку Хуа Чэна. Тот не может сдержать улыбки, когда замечает это. Он нажимает на паузу и аккуратно закрывает ноутбук, отбрасывая его в сторону, и перемещается так, чтобы ему было удобнее прислониться к Се Ляню. Он плотнее укутывает их одеялом и скрещивает руки и ноги, задаваясь вопросом, не будет ли это слишком, если он обнимет Се Ляня за спину и притянет его чуть ближе.       Будет. Определённо будет.       Поэтому Хуа Чэн делает следующую лучшую вещь: он опускает голову на Се Ляня, закрывает глаза и засыпает.

✧✧✧

      Когда на следующее утро Хуа Чэн возвращается к себе, первое, что он слышит, — это звук чьего-то громкого пения в душе.       Он замирает.       — ША-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА ЧТО ЖЕ ОН ПОХОЖЕ ОН СМУЩЁН НО ГДЕ ЖЕ ПОЦЕЛУЙ—       — Ебать, — говорит Хуа Чэн голосом, который едва ли выше шепота. — Еба-ать.       — ША-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА СЛУШАЙ НАС УПУСТИШЬ МИГ СЕЙЧАС ПОТОМ УЖ НЕ ГОРЮЙ—       Не говоря больше ни слова, Хуа Чэн достаёт свой телефон, открывает пустую историю сообщений с Ши Цинсюанем и нажимает кнопку записи.       — ША-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА ЧТО ЖЕ ОН ПОХОЖЕ ОН СМУЩЁН НО ГДЕ ЖЕ—       — Это он о тебе, — говорит Хуа Чэн в микрофон, а затем нажимает "Отправить", переводит телефон на беззвучный и убирает его обратно в карман.       Рутина, понимаете.       Десять минут спустя Хэ Сюань поёт "В мире морском", выходя из ванной с тёмно-синим полотенцем, свободно обёрнутым вокруг талии. Хуа Чэн прислоняется к стене прямо там, невозмутимо ковыряя ногти, когда Хэ Сюань замечает его и сразу же замирает.       — Когда твоя задница успела вернуться.       — Хм-м, — протягивает Хуа Чэн, делая вид, что проверяет несуществующие часы на своём запястье. — Я бы сказал... где-то между "Ей нужен поцелуй" и "В мире твоём".       Хэ Сюань пристально смотрит на него, и ух, если бы взглядом можно было убивать.       — Мы, — чеканит он, — никогда не будем говорить об этом.       Затем он разворачивается и направляется к двери своей спальни.       — Знаешь, — говорит Хуа Чэн как раз в тот момент, когда Хэ Сюань собирается повернуть дверную ручку. Тот останавливается. — Я правда считаю, что тебе следует подумать о прослушивании в одну из а капелла-групп в кампусе. Я уверен, что они были бы заинтересованы в твоём таланте, даже если он тратится впустую на жалкие диснеевские фильмы типа—       — Пошёл ты, — перебивает Хэ Сюань. — Русалочка — это кинематографический шедевр.       — Не сомневаюсь, — отвечает Хуа Чэн, натягивая на лицо тошнотворно милую улыбку. — А теперь. Иди, надень что-нибудь. Ты не такая уж супермодель, какой себя считаешь.       — Извиняюсь? — говорит Хэ Сюань, полностью поворачиваясь к нему лицом. Он указывает на свою грудь, сгибая при этом правую руку. — Ты видишь эти мышцы?       — Нет.       — Тогда заведи глаза получше.       — У меня, вообще-то, идеальное зрение.       — Очевидно, нет.       Звонит телефон.       Хэ Сюаня, разумеется. Звук звонка — какая-то мелодия хэви-метал-рока, которая заставляет его поморщить нос.       Хуа Чэн приподнимает бровь.       — Ты поставил это на звонок, чтобы скрыть, как ты тайно наяриваешь на песни диснеевских принцесс, когда думаешь, что рядом никого нет?       — Никогда больше не разговаривай со мной, — говорит Хэ Сюань, прежде чем войти в свою комнату и захлопнуть за собой дверь.       Хуа Чэн ждёт.       И затем, как и ожидалось, Хэ Сюань выбегает обратно, его взгляд смертоносен, а пальцы сжаты вокруг телефона. На этот раз, по крайней мере, на нём есть хоть какая-то одежда.       — Какого хрена ты сказал Цинсюаню?       Хуа Чэн правда не может сдержать ухмылки.       — А что, интересно?       Хэ Сюань нажимает что-то на своём экране, и внезапно комната наполняется криками Ши Цинсюаня.       — ХЭ-СЮН, ЕСЛИ ТЫ ТАК СИЛЬНО ХОТЕЛ ПОЦЕЛОВАТЬ МЕНЯ, ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ ПРОСТО ТАК И СКАЗАТЬ! КОНЕЧНО, Я ПОЦЕЛУЮ ТЕБЯ! Я БЫ С РАДОСТЬЮ ПОЦЕЛОВАЛ ТЕБЯ, ХЭ-СЮН! Я—       — ЗАТКНИСЬ НАХРЕН, — в ответ кричит Хэ Сюань, выключая телефон и швыряя его через коридор. Тот с глухим стуком приземляется где-то в гостиной.       — Как думаешь, он сломался? — спрашивает Хуа Чэн, вглядываясь в бедное устройство.       — Я, блять, надеюсь, — ворчит Хэ Сюань, а затем его плечи опускаются, и он прислоняется к стене. — Я родился со стеклянными костями. Каждый божий день я ломаю утром ноги, а вечером руки. А ночью мечусь в агонии, пока сердечный приступ не уложит меня в постель.       — Почему ты цитируешь Спанч Боба.       — Потому что я тоже хочу жить в ананасе на дне океана.       — Как здорово, — говорит Хуа Чэн с сияющими глазами. — Значит ли это, что ты съезжаешь?       — Это значит, что я в трёх секундах от того, чтобы придушить тебя.       — Ты едва достаёшь мне до плеч.       — Я на один сантиметр ниже тебя.       — Да, — говорит Хуа Чэн. — Именно. Я практически возвышаюсь над тобой.       Хэ Сюань фыркает и закатывает глаза, затем направляется на кухню и начинает рыться в шкафчиках.       — Что хочешь? Кажется, у нас есть хлеб или что-то такое. Тебе я готовить не буду.       Как раз в тот момент, когда Хэ Сюань поворачивается к нему лицом, Хуа Чэн улыбается, перегибаясь через тумбу и хлопая ресницами.       Глаза Хэ Сюаня темнеют.       — Нет, — немедленно говорит он. — Ни за что. Я не хочу слышать о твоём не-свидании. Не говори мне ничего. Прекрати. Прекрати открывать свой рот, нет, закрой его сейчас же, ты, блять—       — Я, — перебивает Хуа Чэн, говоря громче, чем Хэ Сюань, чтобы заглушить его, — уже позавтракал у гэгэ.       — Я сказал ничего мне не говорить.       — А прошлым вечером мы пошли гулять в парк, — продолжает Хуа Чэн, полностью игнорируя своего соседа. — Но потом пошёл дождь, и мы вернулись к нему домой, и Фан Сина и Мо Циня там не было, поэтому он попросил меня остаться на ночь.       — Кто к чертям собачьим Фан Син и Мо Цинь такие.       — А потом мы обнимались на его кровати и смотрели ”В поисках Немо".       — О, — говорит Хэ Сюань, кивая. — Это я ему его порекомендовал. Классика.       — Я начинаю думать, что тебе просто нравится любой фильм с рыбами.       — Это называется предпочтением.       — Значит, ты рыбосексуал.       — Что нахрен это вообще значит.       — Хм-м, — мычит Хуа Чэн, поглаживая указательным пальцем подбородок. — Не волнуйся, я понимаю. Я дам знать Ши Цинсюаню, чтобы он нарядился русалкой на следующий Хэллоуин.       — Знаешь что, — говорит Хэ Сюань, агрессивно ставя пластиковый стаканчик рядом с раковиной. — Убирайся. Убирайся из моей квартиры.       — Ты хотел сказать нашей квартиры.       — Я хотел сказать съебись отсюда, пока я не запустил в тебя тарелкой. И не возвращайся, пока ты, я, блять, не знаю, не признаешься в своих ебаных чувствах Се Ляню.       Хуа Чэн делает паузу.       — Ты думаешь, я должен признаться?       — О боже, твою мать, нет, мы не десятилетние школьницы. Мы совершенно точно не собираемся вести этот разговор.       Хуа Чэн драматично вздыхает и ковыляет к дивану в гостиной, плюхается на подушки и маневрирует своим телом, пока не оказывается лежащим на спине.       — Я, — начинает он, — влюбился.       — А мне, — говорит Хэ Сюань с кухни, — насрать.       — Он идеален, — продолжает Хуа Чэн, потому что ничто из того, что говорит Хэ Сюань, не имеет значения. — Он — это всё. Он такой хороший. Я не могу поверить, что он настоящий.       — А я не могу поверить, что до сих пор не убил тебя во сне.       — Что тебя останавливает?       — Я в процессе.       Хуа Чэн переворачивается на живот и вытягивает шею, видя макушку головы Хэ Сюаня, наполовину склонившегося над раковиной, где он делает... что-то. Возможно, какое-то блюдо.       — Дело в том, — начинает он, игнорируя недовольный стон Хэ Сюаня, — что теперь мы друзья. Я же говорил тебе, что мы друзья, да? Так вот, мы друзья, и я не хочу, чтобы мы перестали быть друзьями.       — Тогда просто не признавайся, — услужливо подсказывает Хэ Сюань, подбрасывая яблоко в воздух и ловя его одной рукой. Он откусывает огромный кусок и наклоняет голову в сторону Хуа Чэна. — Просто депрессуй всю оставшуюся жизнь и будь несчастен, думая о том, что могло бы быть.       Отказ. Хуа Чэн мысленно проверяет это слово. Отказ.       Как бы это вообще могло пройти?       "Прости, Сань Лан, но я влюблён в другого".       "Сань Лан, ты всегда был для меня просто другом. Ничего больше".       "Прости, Сань Лан, дело не во мне, а в тебе".       Хуа Чэну с трудом удаётся подавить дрожь.       — Знаешь что, — говорит он, внезапно садясь и бросая на Хэ Сюаня пустой взгляд. — Ты бесполезен. Я поговорю об этом с кем-нибудь ещё.       С этими словами он достаёт свой телефон и открывает чат с Ши Цинсюанем. После голосового сообщения висит около пятидесяти непрочитанных сообщений, но Хуа Чэн игнорирует каждое из них и вместо этого нажимает кнопку вызова.       Гудок раздаётся дважды, прежде чем Ши Цинсюань берёт трубку.       — Хуа Чэн! — восклицает он. — О-о, как хорошо, что это ты! С телефоном Хэ-сюна что-то случилось? Я всё пытаюсь дозвониться до него, но мои звонки не—       — Его телефон сломался, — перебивает его Хуа Чэн. — Слушай, я влюблён в твоего друга.       Наступает минутная пауза.       — В которого? — с любопытством спрашивает Ши Цинсюань.       — Се Ляня.       — О-о-о, — говорит Ши Цинсюань. — Подожди, что?       — Я влюблён в Се Ляня, — повторяет Хуа Чэн, на этот раз немного медленнее, потому что он добрейшей души человек. — Ты должен точно сказать мне, какого рода большое романтическое признание он бы хотел.       — Я... подожди, я—       — Ему нравятся цветы? У него есть любимые цветы? Какие его любимые цветы? А еда? Ему нравится еда? Какая его любимая еда? У него есть любимая еда? Сколько времени требуется, чтобы приготовить эту любимую еду? Он вообще заинтересован в отношениях? Я ему нравлюсь? Захочет ли он быть с кем-то вроде меня?       — Гм, — кашляет Ши Цинсюань. — Эм. Хуа Чэн, я познакомился с А-Лянем всего три недели назад.       О-ху-и-тель-но, что ещё сказать.       — Не говори ни слова об этом никому из своих знакомых, — говорит Хуа Чэн бесцветным голосом, после убирая телефон от уха и заканчивая разговор кликом. Он тут же поворачивается, чтобы посмотреть на Хэ Сюаня, у которого самое, блять, довольное лицо, которое он когда-либо видел. — Ты сказал мне, что знаешь Се Ляня через Ши Цинсюаня.       — Вообще-то, нет, — с лёгкостью говорит Хэ Сюань. — Ты просто предположил это. То, что я тебе говорил, было что Цинсюань дружит с Се Лянем. Я никогда не говорил, как он с ним подружился.       — Значит, он подружился с ним через тебя.       — Бинго.       — Хорошо, — кивает Хуа Чэн. Серьёзно, так даже лучше. Таким образом, Хуа Чэн может получить информацию о Се Ляне, одновременно подвергая пыткам Хэ Сюаня. Двух зайцев одним выстрелом! — Замечательно. Прелестно. Итак, Хэ Сюань, ему нравятся цветы? Есть ли у него любимые цветы? Какие его любимые—       — Извини, — чопорно говорит Хэ Сюань. — Это открывается на третьем уровне дружбы с Хэ Сюанем.       — Я увеличу твой долг.       — Се Ляню всё равно на цветы, — тут же говорит Хэ Сюань. — И еду. Его идеальное признание — это что-то простое, без всяких заморочек. Ты максимально в его вкусе. Ты ему тоже нравишься.       Хуа Чэн моргает, переваривая всё это.       — Хэ Сюань, — начинает он низким голосом, — как давно ты его знаешь?       — Два года.       О боже, Хуа Чэн убьёт его.

✧✧✧

      Три недели спустя Хуа Чэн сидит, забившись в угол верхнего этажа библиотеки, и барахтается в луже собственных страданий.       Здорово. Всё здорово. С ним всё в порядке. У него всё супер.       Прошёл месяц с тех пор, как он познакомился с Се Лянем. Что... потрясающе! Наши поздравления! С годовщиной его!       Просто такое дело, что за весь месяц чувства Хуа Чэна не утихли. Они не потускнели, не иссякли, не испарились и т.д. и т.п. Они никуда не ушли. Нет, нет, они остались. Если уж на то пошло, они расцвели, как прелестная маленькая красная роза. Господи, он труп.       Се Лянь действительно идеален, и если Хуа Чэн не верил в это раньше (а он верил), то теперь определённо верит. Се Лянь заглядывает к ним с Хэ Сюанем несколько раз в неделю со стаканами дымящегося кофе или горячего какао. Се Лянь держит Хуа Чэна за руку в промозглую холодную погоду и гуляет с ним по кампусу, пока они не расходятся по своим парам. Се Лянь приглашает Хуа Чэна к себе домой и заставляет его смотреть фильмы Диснея вместе с ним на его кровати. Се Лянь затаскивает его сесть напротив него в тускло освещённых магазинчиках с лапшой посреди ночи.       "Погоди, вы не встречаетесь?" — такова сейчас обычная реакция людей, с которыми он сталкивается. И это глупо, потому что, если бы всё зависело от Хуа Чэна, он бы сделал Се Ляня своим парнем ещё несколько недель назад.       Но Хуа Чэн — трус, так что вот.       — Сань Лан! — раздаётся знакомый голос, и Хуа Чэн поднимает глаза, видя Се Ляня, любовь всей его жизни, лучшего человека в его мире, идущего к нему с сумкой для книг, перекинутой через плечо, и яркой-яркой улыбкой, украшающей черты его лица. Он выглядит уютно в своём оверсайзном белом свитере, и Хуа Чэну ничего так не хочется, как заключить его в объятия и крепко прижать к себе.       Но, разумеется, он не может этого сделать.       Поэтому вместо этого он отвечает: "Гэгэ!", и надеется, что его голос не выдаст тоски в его сердце.       — Надеюсь, ты не очень долго меня ждал, — продолжает Се Лянь немного тише. В конце концов, они в библиотеке, даже несмотря на то, что Хуа Чэна не очень волнуют злобные взгляды библиотекаря в их сторону.       — Вовсе нет, гэгэ, — говорит он, пока Се Лянь садится за место рядом с ним. — Ты как раз вовремя. Тебе много чего делать?       — Да нет, чуть-чуть, — говорит Се Лянь, а затем неосознанно наклоняется в пространство Хуа Чэна, и Хуа Чэн на мгновение забывает, как дышать. Это часто происходило за последний месяц — нехватка дыхания, то есть. Однажды, когда Се Лянь отходил, Хэ Сюаню пришлось ударить Хуа Чэна кулаком в спину, чтобы напомнить ему время от времени делать вдох.       "Ты будто грёбаный призрак", — сказал тот, жалобно качая головой.       "Так и есть, — возразил Хуа Чэн. — Я умер, где-то, три раза за гэгэ. И четвёртый раз бы тоже умер".       Учёба в библиотеке с Се Лянем становятся привычкой — длинный стол в углу, по-видимому, зарезервирован для них двоих. Они делятся беспроводными наушниками Хуа Чэна, и Се Лянь знакомит его со множеством новых исполнителей, которых сам слушает.       — Фэн Синь посоветовал мне эту песню, — сказал он однажды, нажимая кнопку воспроизведения на видео на ютубе, набравшем менее тысячи просмотров. — Ему очень нравится малоизвестная музыка. Сань Лан, как тебе?       — М-м, мне нравится, — ответил Хуа Чэн, слушая ровный тяжёлый ритм. — Даже если её посоветовал тебе Фан Син.       Се Лянь рассмеялся.       — Ты когда-нибудь выучишь правильно их имена?       — Так я выучил, — многозначительно ответил Хуа Чэн. — Фан Син и Мо Цинь.       — Ну, раз ты так говоришь, Сань Лан.       Видите ли, проблема со всем этим заключается в том, что каждый божий день у Хуа Чэна появляется совершенно новое воспоминание о Се Ляне, которое нужно обдумать ранним утром. Ощущение кожи Се Ляня напротив своей, когда тот переплетает их пальцы за ресторанным столом, звук его лёгкого смеха, когда Хуа Чэн говорит что-то, что даже не смешно, удивлённый взгляд на его прекрасном лице, когда Хуа Чэн заходит слишком далеко и их лица случайно соприкасаются или их руки остаются прижатыми друг к другу всего на несколько секунд дольше, чем нужно.       Прямо сейчас глаза Се Ляня прикованы к экрану его ноутбука, пальцы порхают по клавиатуре, печатая особенно сложную работу по одному из его предметов. Хуа Чэн ловит себя на том, что опирается на стол локтём, подперев ладонью подбородок. Он смотрит беззастенчиво, мягкая улыбка украшает его лицо, когда он замечает розовый кончик языка Се Ляня, выглядывающий из-под его губ: явный признак того, что тот глубоко сосредоточен на своей работе.       Прежде чем он даже осознаёт, что делает это, его рука протягивается и надавливает на тыльную сторону правой руки Се Ляня.       Се Лянь вздрагивает, поднимает глаза и смотрит туда, где сидит Хуа Чэн.       — Сань Лан? — удивлённо спрашивает он. — Что-то не так? Тебе нужна помощь с чем-то?       Хуа Чэну нужна помощь, и точка. Ему нужна помощь, потому что Се Лянь прямо, блять, здесь, прям вот он, прямо перед ним.       Они смотрят друг на друга, такое чувство, несколько часов, пока Се Лянь не прерывает момент, несколько раз моргнув.       — Сань Лан?       — Гэгэ, — шепчет Хуа Чэн. Он внутренне морщится от своего тона. О. Боже. Похоже, он уже звучит слишком обречённо. Он отводит взгляд, прочищая горло. — Гм, ничего, гэгэ, я просто—       Но затем Хуа Чэн чувствует давление на свою руку и смотрит вниз широко раскрытыми глазами, видя, что Се Лянь перевернул их пальцы так, что вместо этого он схватил Хуа Чэна. Хуа Чэн резко вдыхает.       — Гэгэ, — снова говорит он, но не осмеливается поднять глаза, чтобы увидеть, какое выражение лица сейчас у Се Ляня. Это было бы слишком. — Гэгэ, мне... мне нужно тебе кое-что сказать.        Се Лянь тихо мычит в согласии, но его рука не убирается. Хуа Чэн чувствует, что начинает потеть, потому что твою мать. О господи, он действительно делает это прямо вот сейчас, да? Как ещё он сможет обыграть это, если не сейчас? Он знает, что позже возненавидит себя, если не доведёт дело до конца.       Он сглатывает и чувствует, как пересохло в горле.       — Гэгэ, — начинает он, — ты мой самый дорогой человек.       И тут, внезапно, слова не останавливаются.       — В тот момент, когда я увидел тебя в первый раз, когда я был с Хэ Сюанем у вас дома на вечеринке, я не... Я вообще не знал, что с собой делать. Потому что ты был таким красивым и таким добрым, и я сомневался, что ты когда-либо захочешь иметь что-то общее с кем-то вроде меня. Я не знал, о чём думал, когда подошёл к тебе во второй раз, помнишь, у Пэй Мина? Я в принципе пошёл туда только потому, что Хэ Сюань сказал мне, что ты будешь там, и я по глупости хотел быть твоим другом. Я просто хотел стать ближе к тебе, и я знаю, что это довольно эгоистично с моей стороны, потому что кто я такой?       — Сань Лан—       — Нет, — перебивает Хуа Чэн, а затем тут же ненавидит себя за это, потому что как он смеет перебивать Се Ляня. Затем он, наконец, поднимает глаза и видит, что Се Лянь смотрит на него в ответ с красными щеками и приоткрытыми губами. Его глаза широко раскрыты, и всё его тело застыло неподвижно. Но не его рука — его рука всё ещё крепко сжимает руку Хуа Чэна.       Хуа Чэн сглатывает и надеется, что это не слишком заметно.       Он продолжает, на этот раз глядя прямо на Се Ляня:       — Я хотел сказать тебе это уже давно. Но, гэгэ, я знаю, что ты этого ко мне не чувствуешь. И я всё ещё... я всё ещё хочу быть твоим другом, даже несмотря на то, что это может быть уже невозможно. Но я хочу. Ты мой самый дорогой человек, и я не хочу терять тебя, даже несмотря на то, что я... — он запинается, прикусывает язык и морщится от боли. — Я слишком много чувствую. К тебе.       Он задерживает дыхание и отводит взгляд, вырывая руку из хватки Се Ляня и горбясь. Се Лянь молчит, и сердце Хуа Чэна по ощущениям вот-вот разлетится на тысячи маленьких кусочков. Как маленькие серебристые бабочки.       — Боже, — внезапно произносит Се Лянь, и это звучит как выдох. — Боже, Сань Лан, боже мой, ты сейчас признаешься мне в чувствах?       Хуа Чэн чувствует себя так, словно его ударили. Он смотрит вниз на свои колени, стыд обжигает его кожу, он кивает и тихо говорит:       — Да.       — Ох, — говорит Се Лянь сразу после этого. — Ладно. Хорошо. Я надеялся, что да.       Это заставляет Хуа Чэна снова посмотреть на него. Он втягивает воздух, ощущая, как его грудь трепещет. Он поражён, чувствуя, что в любой момент может впасть в панику. Это было бы неловко. Очень неловко. Но ему везёт. Он держит это в себе. Он чувствует, что может заплакать.       — Гэгэ—       — Сань Лан, — говорит Се Лянь, а затем целует его.       Хуа Чэн издаёт звук, приглушённый мягкостью губ Се Ляня. Это едва ли больше, чем прикосновение с оттенком неуверенности, а затем Се Лянь отстраняется и смотрит на него. Однако он не отодвигается слишком далеко, всё ещё находясь достаточно близко, чтобы Хуа Чэн мог слышать прерывистое биение чужого сердца и чувствовать его дыхание на своих губах.       А затем Хуа Чэн двигается вперёд, снова прижимая их губы друг к другу. Се Лянь отвечает с такой же силой, и руки Хуа Чэна подлетают, цепляясь за спинку чужого стула, когда Се Лянь придвигается всем телом ближе, его губы двигаются с такой уверенностью, которая на вкус похожа на удар молнии.       — Гэгэ, — шепчет Хуа Чэн, когда они в первый раз отрываются, чтобы глотнуть воздуха.       Се Лянь мычит, будто ему совершенно неинтересно разговаривать, и что ж, Хуа Чэн определённо согласен. Поэтому он больше ничего не говорит и протягивает руку, обхватывая пальцами затылок Се Ляня, притягивая его невероятно близко и осыпая легкими поцелуями уголки губ напротив. Он слышит, как Се Лянь посмеивается, и Хуа Чэн улыбается так широко, что у него начинает болеть голова.       Он слышит, как кто-то прочищает горло, и Хуа Чэн оборачивается, видя библиотекаря, который смотрит на них в абсолютном ужасе. Хуа Чэн хмурится, слишком занятый ощущением губ Се Ляня на своей шее, но когда понимает, где они находятся, то нежно похлопывает Се Ляня по талии и говорит:       — Хоть я рад, что гэгэ так нетерпелив, но не хочешь ли ты вернуться ко мне и продолжить там?       — Да, — немедленно отвечает Се Лянь, отстраняясь, но оставаясь на месте — наполовину свисая со стула, наполовину сидя на коленях Хуа Чэна. — Да... я... да. Сань Лан, я влюблён в тебя с тех пор, как ты впервые повёл меня есть лапшу.       Хуа Чэн пристально смотрит на него.       — Так долго? — тихо спрашивает он.       Се Лянь кивает.       — Я-я не знал, чувствуешь ли ты... ты тоже...       — Всегда, — говорит Хуа Чэн, беря Се Ляня за руку и переплетая их пальцы на его животе. — Всегда, гэгэ, как я мог не чувствовать? — когда он видит, что Се Лянь улыбается на это, Хуа Чэн смеётся и целует его в последний раз. — Пойдём. Я давно искал предлог, чтобы вышвырнуть Хэ Сюаня вон на несколько часов.       — Ох, — говорит Се Лянь, хмурясь, пока Хуа Чэн поднимает их на ноги. — Он не будет против?       — Ещё как будет, — кивает Хуа Чэн, сунув сумку Се Ляня ему в руки. — И именно поэтому это идеально.       — Идеально? — спрашивает Се Лянь, на его припухших от поцелуев губах появляется веселая улыбка.       Хуа Чэн ухмыляется.       — Идеально.