Sinful souls

      Податливое, пластичное тело ловко скользит по нагретому от касаний металлу, также лениво скользит взгляд юноши, по облачённому в грешный полумрак помещению, заполняющемуся одинокими и нуждающимися душами. Рассеивающий сумрак пурпурный неон оседает на немногочисленной мебели и подсвечивает оголённые, соблазнительные тела танцоров, бликуя в холодном серебре пилонов.       Тягучая музыка стелется, растекается сладкой патокой, проникает в каждый уголок тёмного помещения, находя отклик в голодных сердцах, что так жаждут зрелищ, ждут возможность вонзить свои зубы в сахарную плоть, испить шипучее игристое души до дна.       Чимин змеем перетекает в санрайз, красивые изгибы тела и поднятая вверх рука, что лёгкой волной движется, словно чуждо телу юноши то, что оно состоит из костей. Следит, высматривает, проходится по каждому взглядом из-под опущенных пушистых ресниц. Ошибочно то мнение, что в этом месте только приходящий — главный, что он тут охотник, что он выбирает себе жертву. Пак Чимин всегда лукаво улыбается и уводит взгляд хитрых глаз в сторону на такие речи, ибо нет ничего более истинного, в том, что каждый ступающий через порог этого заведения, моментально оказывается под прицелом, его считывают, сканируют, выбирают.       Для заключительного выбора ещё рано, время только-только подходит к полуночи, всё самое вкусное еще впереди. Самые сладкие души появляются после завершения очередного дня. А Чимин терпелив и внимателен, сегодня юноша в особом расположении духа, сегодня он намерен вверить себя в руки греха, коим и сам является на самом деле. Добровольное это занятие, танцевать всю ночь, пока рассвет не вступит в свои полноценные права, когда уставшие, довольные и насытившиеся души покидают стены этого бара.       Во власти каждого танцора здесь быть неприкосновенным, и Чимин — не исключение, давно он не предавался плотскому, тёмному желанию.       На юноше всё ещё его одеяние, свободный топ из тонкого, полупрозрачного чёрного шифона, портупея, сочетающая мягкую кожу и цепи, с вплетениями подвесок и вкраплениями сверкающих камней. Они туго стягивают шею и не менее плотно прилегают к талии, протягиваясь через всю грудную клетку. Короткие танцевальные шорты, заменяющие собой бельё, впритык прикрывающие округлые ягодицы идеальной формы, кожаные ремни стягивающие крепкие, но изящные бёдра. Лодыжки украшают едва заметные браслеты. Чимин стекает в партер, медленно укладываясь на глянцевый пол маленького подиума, прогибаясь в пояснице и обводя руками свои бедра, немного сжимая и извиваясь.       Наблюдающих много, жаждущих ещё больше, но ни один не заинтересовал душу юноши, не разжёг огонь желания внутри. Чимин всем улыбается учтиво, как положено, дёргая уголки пухлых губ вверх, но ни на ком не задерживает взгляд тёмных глаз, уводит, переключает свое внимание. Дарит свой танец, позволяет облизывать свое тело взглядом, но не прикасаться блудными, грешными руками.       Ближе к часу ночи, пол всего помещения прилично устлан купюрами. Пара танцоров, найдя себе душу для развлечения, покинули шумный зал, скрылись в темноте отдалённых коридоров и плотных дверей, уединились в небольших изолированных комнатах. Народу много, каждый ютится на роскошных диванах, установленных у многочисленных подиумов, кто-то находится ближе к бару, топя душу одинокую в алкоголе. Тут и там, гордо разрезая толпу, маняще виляя бёдрами, проходят полуобнажённые официанты, мужчины и девушки с потрясающими фигурами и не менее прекрасными лицами, на любой вкус и цвет. Выбирай не хочу.       Чимин совершенно не чувствует усталости, он откидывает голову назад, выпрямляясь в продольном шпагате, раскручиваясь на пилоне, удерживая себя рукой и бедром, всецело отдаётся моменту. Танцы — его страсть, пилон — его любовь, партер — его душа. Он свободен в своем увлечении, он счастлив в своей работе.       Всё начиналось, когда маленького Чимина отдали на балет в возрасте четырёх лет, там он обрёл свою любовь, но своё призвание он нашел позже, в возрасте шестнадцати лет, когда впервые увидел, как молодой мужчина змеей оплетает пилон. Подросток загорелся желанием попробовать так же, ведь движения мужчины были такие же величественные, как в балете, но выглядели более порочно, открыто, откровенно. Это и привлекло. Являясь ведущим артистом театра, он покинул балетную труппу в возрасте семнадцати лет, когда порочные, сильные и завораживающие танцы заняли всё место в сердце юноши.       В девятнадцать он пришёл работать в этот бар, оставаясь вот уже пять лет одним из самых высокооплачиваемых танцоров стрип-клуба. Да, это заведение имеет негласный статус борделя, но каждый танцор сам решает, отдавать ли свое тело в чужие руки, вверять ли свою грешную душу. Чимин любит танцы, деньги и секс, что уж тут поделать. У каждого свой рецепт счастливой жизни.       Тело прошибает мелкими мурашками, когда Чимин раскрывает глаза и выпрямляется, удерживаясь ногами о прохладу серебристого металла, оставляя свободными руки, парящие словно крылья.       Двое мужчин, восседают на диванчике у подиума. Темноволосые, крепкие, статные, красивые. Один сидит широко расставив ноги, что выглядит порочно, редко юноша может назвать такую позу привлекательной, чаще она раздражает, второй — закинув ногу на ногу, по-хозяйски обнимает бархатный подлокотник диванчика. Тяжёлые волны волос первого мужчины спадают на лицо, закрывая собой весь лоб и прячут за собой глаза, на губах его лёгкая ухмылка, лицо безумно красивое, но такое мужественное. Чимин снова быстро раскручивается на пилоне, удерживая себя руками, дёргает уголки губ в лёгкой улыбке, незаметной для мужчин, и снова стреляет глазами из-под пушистых ресниц в их сторону.       Второй мужчина, не менее прекрасен, но, кажется, Чимину внешность его более сладкой, в то время, как первого можно описать словом «терпкий», словно дорогое вино. Лицо второго мужчины открыто, волосы спадают, оседая кончиками на скулах. Оба явно не пренебрегают заботой о себе и своём теле. В их фигурах виден лоск. Чимин оседает в партер и кошкой стелется по гладкой, прохладной поверхности, чуть слышно звенит цепочками о пол, не сводя взгляда с мужчин, проводит языком по нижней губе. Кажется, он нашёл свою жертву. Резко поднимается и вспархивает на пилон, прикрывая глаза в сладостном предвкушении, что уже зарождается в теле, горячим узлом сворачивается в животе. Жертв сегодня две.       Он не спешит, медленно являет себя, изворачивается, демонстрирует, завлекает, чарует. Да мужчины и сами не уходят, потягивают алкоголь, янтарная жидкость горечью опаляет чужие рецепторы, расслабляет. Чимин знает — они уже не уйдут. Чувствует. Улыбается, прикрывает глаза, ведёт вдоль своего тела ладонями, задевая кожаные ремни и цепи, натягивает, прогибается, приковывает внимание. Всем понятен исход, все продолжают играть.       Чимин змеем-искусителем скользит ещё два тягучих трека, прежде чем тот, что более сладок, поднимается, протягивая руку. Юноша поднимает глаза на мужчину, останавливая своё движение, плавно огибая пилон, чуть склоняет свою голову к плечу. Мужчина безмолвно дёргает бровью, усмехаясь. Чимин облизывает губы и вкладывает свою ладонь в протянутую руку, ему помогают спуститься с подиума, и уводят в сторону тёмных коридоров с глухой прохладой, второй мужчина следует за ними.       Комната освещена ещё меньше, чем главный зал, тут нет музыки, нет посторонних звуков, полная изоляция от внешнего мира. Широкая кровать, занимающая все свободное место, небольшая софа и стол — это всё, что есть из мебели в этом небольшом, но достаточном для грешных утех помещении. Справа, чёрным пятном на фоне темно-пурпурных стен, выделяется ещё одна дверь, хозяин все удобства предусмотрел, сделав у каждой такой комнаты личную ванную комнату.       Чимин проходит к кровати, что занимает почти всё место, усаживается на край и откидывается на руки, упирая их в мягкий матрас позади себя, смотрит на мужчин, любуется, его губы трогает лёгкая улыбка.       — Чимин, — называется юноша настоящим именем, не желая прятаться за какими-либо псевдонимами. Ему нечего скрывать.       Тот, что с тяжелой завесой тёмных кудрей, стягивает с себя пиджак, откидывая его на софу и подходит вплотную к Чимину, останавливаясь у его колен, возвышаясь над утончённой фигурой. Юноша не боится, у него внутри лава течь начинает вместо крови, разнося по всему телу желание и покалывающие всполохи предвкушения. Ибо мужчины прекрасны, стройны и высоки, у того, что слаще, сумасшедший контраст плеч, талии и бёдер.Чимин наблюдал, заметил, восхищался про себя.       — Тэхён, — подаёт голос мужчина, что стоит рядом. Низкий, будоражащий тон вибрирует в грудной клетке, ускоряя сердцебиение юноши.       — Чонгук, — улыбается второй мужчина, избавившись от своего пиджака и подходя так же близко.       Чимин улыбается уже открыто, облизывает губы, закусывает нижнюю. Желание облизать чужую горячую кожу начинает сводить его с ума.       — Приятно познакомиться, — намеренно растягивает гласные Чимин, подаётся вперёд и смело ведёт ладонями по внешней стороне бедер каждого мужчины, смотря им в глаза.       — Взаимно, малыш, — рокочет Тэхён, укладывая свою руку на щёку юноши, проводя большим пальцем под губой.       Чимин дуреет от понимания, насколько эта ладонь большая. Тепло чужой руки приятно, юноша смотрит в тёмные глаза мужчины, высовывает острый язык и проводит им по пальцу Тэхёна, вызывая рваный вдох того. Переводит взгляд на второго. Чонгук наклоняется, оставляя мокрый, но быстрый поцелуй на шее Чимина, и шепчет на ухо юноше:       — Покажи насколько тебе приятно, и мы ответим тем же.       Чимин закусывает губу, стреляя глазами на Тэхёна, что переместил руку ему на плечо, и переводит взгляд на выпрямившегося Чонгука, сглатывает накопившуюся слюну. Потрясающие души попались ему этой ночью.       Юноша ведёт раскрытой ладонью по паху обоих намеренно медленно, добирается до пряжки ремней, ловко начиная раскрывать те.       Когда молнии ширинок брюк оказываются раскрытыми, Чимин подаётся вперед к Тэхёну, задирает выправленную рубашку, целует кожу над кромкой белья, оттягивает зубами резинку и отпускает, та с легким шлепком ударяется о горячую кожу. Он укладывает руку на твердеющее возбуждение мужчины, легко сжимая в пальцах. Перемещается к Чонгуку, взглянув в глаза, тот уже расстегнул рубашку являя взору подтянутую спортивную фигуру, другого юноша и не ожидал, он ведёт кончиками пальцев свободной руки от середины груди мужчины, останавливаясь у резинки белья. Широко лижет ароматную кожу, прищипывает губами, легонько всасывает, не оставляя следов, ладонями массирует уже твёрдую плоть обоих мужчин.       Чимин выбрал правильные, вкусные души. Порочные, раскрепощённые, сладкие.       Отстраняется, тянет дорогую ткань брюк вниз, те с лёгкостью поддаются, скользя и спадая по ногам мужчин, ему помогают, освобождают себя от белья.       Пак Чимин с ума сходит, насколько желанны им сейчас эти двое мужчин.       Он нежно, даже заботливо ведёт руками по внутренней стороне бёдер каждого, с наслаждением наблюдая, как по коже Чонгука бегут мурашки, украшая его превосходные бёдра. Проскальзывает пальцами по мошонке, укладывая ладони на горячую, пульсирующую плоть. Смотрит. Ведёт ладонью к основанию, оттягивая тонкую кожицу. Тэхён несдержанно толкается обратно в кулак юноши. Чимин улыбается снисходительно, сжимает пальцы сильнее, проводит ещё раз и наклоняется, соединяя багровые от прилившей крови головки вместе, и мокро широко лижет с причмокиванием, с блаженством слушая почти синхронный сиплый стон грешных душ. Он вбирает каждую по очереди, смачивает, всасывает, толкается языком в щёлочку уретры.       Дуреет. Стонет сам. Распаляется.       Двигает руками, лижет по очереди, добавляет слюны, что с пошлым чавканьем хлюпает под ладонями. Не замечает, когда мужчины лишаются и рубашек. Сам ощущает, как болезненно стягивают шорты собственную возбужденную плоть.       Мужчины отстраняются.       Тэхён наклоняется и целует глубоко, мокро. Поднимает юношу на руки, укладывает на середину постели, придавливает своим весом, спускается поцелуями по шее, лижет, щиплет, переходит на грудь, задирает ткань свободного топа, прикусывает затвердевшую горошину соска. Чимин растворяется в ласках мужчины, выгибается навстречу, телом прося не останавливаться. Не замечает, как Чонгук ложится рядом, целует в губы, покусывает их, исследует своим языком, ведёт ладонями по щекам. Спускается вслед за Тэхёном. Юноша теряется в ощущениях. Стонет.       Его раздевают, нетерпеливо стягивая топ и шорты, отчего Чимин благодарно выдыхает, оставляют лишь портупею, что металлом цепочек холодит разгорячённую кожу, и кожаные ремни на бёдрах юноши.       Его ловко переворачивают, ставят в коленно-локтевую, юноша только за, выгибается, прогибаясь в пояснице, раскрываясь. Перед взором усаживается Чонгук, чаруя своими невероятными бёдрами, Чимин сегодня слишком слаб и падок на них, не стоит его осуждать за это. Он проводит языком по крепкой коже, прикрывает глаза от удовольствия, ощущая гладкую кожу, и тут же распахивая их, лихорадочно вдыхая, ощущая как Тэхён сзади припадает языком к так желающему внимания отверстию. Не успевает ахнуть, как его губ касается горячая плоть Чонгука, оставляя на губах влагу от естественной смазки. Безумие, полнейшее безумие. Чимин заламывает брови от удовольствия и послушно насаживается ртом на член мужчины, пока не касается носом выбритого лобка.       Долго он учился делать горловой, но всё же научился в одно мгновение расслаблять горло и принимать желанную плоть полностью, какой бы размер не имели его партнеры.       Тэхён ввинчивает язык в сжатое колечко мышц, и Чимин протяжно стонет, закатывая глаза, пуская вибрацию по члену Чонгука, отчего тот несдержанно хватается за волосы юноши, опуская ещё ниже, прижимая к себе, хотя, казалось, куда глубже. Чимин почти давится, из уголков глаз катятся дорожки слёз, размывая макияж, заставляя блёстки переместиться на щёки. Его отпускают, давая сделать глоток воздуха, юноша сыто ухмыляется сквозь сбитое дыхание, стреляет глазами из-под прикрытых век на Чонгука, что закусил свою губу и смотрит на него. Вкусная грешная душа.       Чимин снова надевается ртом на чужой член, прикрывая в наслаждении глаза, пока сзади хозяйничает своим безумным языком Тэхён, выбивая все мысли из головы.       В какой момент его переворачивают на спину, а мужчины меняются местами, юноша честно не замечает, находясь в каком-то безумном блаженстве. Он обводит языком крупные венки на члене Тэхёна, помогает себе рукой и придерживает, пока Чонгук растягивает его тремя пальцами. Конечно, Чимин готовился заранее, но не ожидал от небес такой дьявольский подарок в лице этих двух мужчин.       Когда Тэхён и Чонгук сливаются в грязном поцелуе прямо над ним, Чимина выбрасывает из этой вселенной, скручивая от восторга внутренности, он машинально сжимает пальцы Чонгука в себе, отчего тот фыркает в поцелуй.       Чимин выпускает член изо рта, рассматривая двух мужчин над собой, они, в неярком свете неоновой подсветки, выглядят как демоны, будто и нет у них души, будто порок — дом их.       Мужчины отрываются друг от друга, усмиряют сбитое дыхание, всматриваются в юношу под ними, касаются, водят руками, зарываются в волосы пальцами, щиплют нежную кожу сосков. Чимин позволяет себе на мгновение растечься лужей под их взглядами.       Он так же желанен своими партнерами, как и они в его глазах.       Его снова переворачивают, шелестит упаковка, звук которой, Чимин не спутает ни с чем другим, и он прогибается, насколько хватает гибкости. Вздрагивает, когда на разгоряченную кожу промежности льют прохладную смазку, ахает, когда Тэхён подлазит под него, поплывшим взглядом смотрит на мужчину, что устраивается под ним. Громко стонет, когда изнывающую желанием плоть, вбирают в мягкий жар чужого рта, наравне с этим Чонгук входит в подготовленное, расслабленное колечко мышц, без труда заполняя собой чужое нутро.       Они втроем замирают на мгновение, Чимин упирается взмокшим лбом в подвздошную косточку Тэхёна, выдыхая и целуя тонкую кожу.       Чонгук ведёт бёдрами, выходя наполовину, и вбивается ещё раз, Тэхён втягивает щеки, сводя с ума юношу. Чимин гортанно стонет, сжимает напряженными пальцами простынь, вслепую находит горячую плоть Тэхена, вбирая в себя крупную багровую головку, и начиная раскачиваться, имея тройной эффект.       Шлепки влажной кожи о кожу, тяжёлое дыхание, рваные стоны и пошлое хлюпанье заполняют комнату, предавая молодые души сладостному греху, стирая границы дозволенного, погружая комнатку в разврат. Разговоры им ни к чему, когда за них говорят тела, вверяя себя в руки друг друга. Не нужны слова, когда поёт страсть.       Чонгук перехватывает юношу под локти, тянет на себя удерживая на весу и вбивается в сумасшедшем ритме, пока Чимин громогласно стонет, а Тэхен усаживается в изголовье кровати, наблюдая и облизываясь. Смотрит в глаза юноше, как и тот в его. Чимин борется с желанием закатить глаза от наслаждения, как его идеально трахает Чонгук, и желанием видеть, как Тэхён смотрит на них, лениво водит рукой, удовлетворяя себя. Собственное возбуждение ноет, фантомно звенит желанием наконец излиться.       Чонгук мягко отпускает юношу, его перехватывает Тэхён, вкладывает в его ладонь, фольгированный квадратик. Чимин без лишних слов разрывает его, раскатывает презерватив по возбужденной плоти мужчины. Тот тянет его на себя, усаживает сверху на свои бёдра, прижимает, заполняя собой до упора, под мычание и сиплый выдох юноши.       Ещё в начале вечера, Чимин и предположить не мог, что ночью ему будет так хорошо. Цепочки на портупее переливаются тонким звоном, создают аккомпанемент страсти, мелодию секса. Кожаные полосы впиваются в нежную кожу, придушивают, возбуждают ещё больше. Руки Тэхёна на бёдрах Чимина сжимаются, ухватываясь за кожаные ремни, губы исследуют шею, прикусывают, всасывают, оставляя спеть и наливаться соком клубничным засосов. Юноша не против следов, он тает в ласках, ведя языком по шее Тэхёна.       Чужие горячие ладони на талии заставляют непроизвольно вздрогнуть.       — Тише, маленький, — шепчет Чонгук, целуя тонкую кожу за ухом.       На полыхающую кожу снова льют смазку, которая кажется контрастно холодной, отчего по телу Чимина бегут мелкие мурашки, вкупе с мурашками от осознания намерений мужчины. Юноша закусывает губу, смотря через плечо на Чонгука, что удобнее устраивается сзади. И в предвкушении задерживает дыхание, ощущая, как твёрдая плоть касается его. Он отклоняется вперед, чуть ложась на Тэхёна, что успокаивающе гладит по гладким бёдрам и целует плечо.       Чонгук осторожно входит, заполняя до отказа, Чимин и слова не может произнести, смотрит широко открытыми глазами перед собой и ничего не видит. Сзади слышится рваный выдох.       — Все в порядке? — лихорадочный шёпот в шею.       Чимин облизывает вмиг пересохшие губы, прикрывает глаза и сам насаживается на члены мужчин, несдержанно стонет, почти кричит. Чонгук льёт на них ещё смазки — это как благословение божье для юноши. Только не место тут богу, тут дети ночи — демоны — души свои несуществующие оголили, слились в связи греховной, испивают друг друга, намереваясь не оставить ни капли.       Юноша распадается на тысячи, миллионы частиц, когда мужчины начинают медленно и несинхронно двигаться, осыпается пеплом в их сильных руках, чтобы через мгновение восстать из пепла, словно феникс диковинный. Чимин изливается толчками на живот Тэхёна не притронувшись к себе, сиреной воет, сжимает мужчин в себе, руками хватается за Тэхёна, притягивает к себе, кусает плечо мужчины, короткими ногтями царапается, дыхания норовит лишиться, растекается неясной лужей на груди мужчины.       Чонгук целует плечи и шею юноши, ждёт, когда того отпустит судорога оргазма, когда душа его в тело вернётся. Тэхён прижимает к себе содрогающееся тело, по волосам гладит, глупости шепчет, макушку целует. Где-то там же, мужчины сливаются в поцелуе, плотью своей ощущая, как Чимин расслабляется, перестаёт сумасшедше сдавливать их. Они синхронно толкаются, вызывая дрожь в расслабленном, чувствительном теле.       Выходят осторожно, чтобы не навредить. Чимин клянётся, что в этот момент ощущает себя непочтительно опустошённым. Его перетягивают на пол, он с готовностью раскрывает рот, вытягивая язык, пока мужчины доводят себя до разрядки. Первым неожиданно высоко стонет Чонгук и изливается на лицо юноши, пачкая волосы, лоб, щёку и истекая на язык, Чимин вбирает алую головку в рот, осторожно посасывая, испивая последние капли, пока Чонгук неясно рычит. Следом за ним срывается Тэхен, входя в рот юноши сразу глубоко, отчего у того из уголков глаз текут слёзы, смешивая жидкости на лице, мужчина кончает толчками, глубоко в горло Чимина, хрипло рокочет, прижав его голову к себе.       Чимин перебирается на край кровати, садится и откидывается назад, потягиваясь. Мужчины падают рядом.       — Теперь уж точно, приятно познакомиться, — хохочет Чимин.       Его смех подхватывают мужчины, содрогаясь остывающими телами.       — И не поспоришь, — в словах Чонгука слышна улыбка.       — Ты был прекрасен, маленький демон, — тихим бархатным басом, но как-то мягко произносит Тэхён.       Чимин улыбается, ничего не отвечая. Пересилив свою леность и желание отдаться в царство Морфея, он поднимается, оглядывая своих сегодняшних спутников. Поистине прекрасны.       Кутается юноша в атласный халат, находящийся в этой комнате именно для такого случая и не собирая свои вещи, подходит к двери, оборачиваясь на так и лежащих обнажённых мужчин.       — Всего доброго, Тэхён и Чонгук, — молвит он на прощание.       — И тебе, Чимин, — отвечает Чонгук ему.       Чимин тихо прикрывает дверь комнаты, оставляя мужчин одних, оказываясь в темноте и лёгкой прохладе коридора. Тело сладостно тянет, душа ликует, металл цепочек холодит всё ещё горячую кожу. Удовлетворенность, усталость и лёгкость бурлят в теле, юноша ступает вперёд, удаляясь от комнаты, в которой он, определённо, оставил частичку себя и приобрел воспоминания на всю жизнь.       Лёгкая улыбка в темноте не оставляет Чимина, пока он покидает коридор. На сегодня его работа окончена.