Ты моей стала!
Гнусавый голос резанул по ушам и затылку, а откуда-то изнутри, из воспоминаний, всплыл взгляд темных глаз: пустой и холодный, как у змеи. Снова. Да когда же это закончится?! Линлун чуть не вскрикнула — и в ужасе распахнула глаза. Грудь сдавило. Линлун подтянула к себе колени, стараясь защититься, и заозиралась. Страшно... страшно... страшно...Забыть успела, как мы с тобой кувыркались?!
Смех. Мерзкий смех мерзкого У Туна теперь следовал за ней повсюду. Даже во сны пробирался. Линлун хотелось выскребсти его из головы, как ком грязи. Она вцепилась руками в волосы и тихо простонала. Миньянь шевельнулся. Линлун замерла.Я бы прыгнула в эту реку,
Бедный, всю ночь с ней просидел, успокаивал. Пальцы с нежностью скользнули по волосам. — Прости, Шестеренка...В этом нет твоей вины! Это была не ты!
Зубы скрипнули: какая разница, кто контролировал сознание, если тела — этого тела, с которым Линлун придется мириться до конца жизни — касались чужие руки?! Линлун рванулась и поднялась. Ноги не держали. Чтобы устоять, приходилось очень сильно напрягаться. На лбу выступила испарина. Пройдя в угол комнаты, Линлун подняла с пола ножны. Выдвинула меч. Посмотрела на отраженное в отполированной стали лицо. Зубы с силой сжали нижнюю губу — и на ней остались ранки. У Тун целовал ее. Линлун слизнула капельки крови и неосознанно начала растирать ладонью тонкую шею. И сюда целовал. Смыть. Смыть. Все смыть.…это же старшая дочка главы Шаояна!
Стрелой в висок: резко. Насквозь. Внутрь. Как скверна. Разрастающиеся пятна. Заражение.…слышал, выперли тебя уже!
Прошла вперед — за тканью — с гордо поднятой головой, как учил Миньянь. Будто их слова и не о ней вовсе. Линлун правда старалась. Старалась жить, старалась не обращать внимания. Но внутри все выжигало крутым кипятком. А теперь — силы вылились до капли, и она замерла посреди комнаты с чувством, будто кто-то точит зубы о ее плоть в центре груди.Ты что, глухая?
Раньше никто не посмел бы так вести себя с ней, с дочерью главы Чу из учения Шаоян. Старая Линлун, норовистая, как молодая лошадка, никому бы не позволила над собой насмехаться. Она повесила ножны на плечо и в последний раз посмотрела на Миньяня. Глаза заболели. А сейчас… сейчас она — пустое место, использованная подстилка У Туна. Мерзкая. Грязная. Линлун сжала кулаки и поморщилась. Тошнило.если бы не было человека,
Ее Шестеренка... Как хорошо, что он спит и не сможет остановить... Линлун вдохнула и, позволив воздуху пройти вглубь, зашагала к выходу. Не прямо и уверенно, как привыкла с детства, а понурив голову и сведя лопатки. А когда-то ведь Сюаньцзи учила следить за осанкой, ругала... Смешно. До отвращения яркое солнце било по глазам. Как же умело У Тун перекроил гордячку со взглядом, всегда устремленным в небо... Талант портного. А всего-то и нужно было — поселить внутри пожирающее чувство страха. От него не избавиться, не отвлечься. Оно вечно. Надо же, и тропинки уже успели нагреться... Оно засыпало только ночью, вместе с самой Линлун, и выпивало ее до капли. Мимо шли люди: с корзинками фруктов, с новой одеждой через плечо. Они улыбались и желали доброго утра. А Линлун понимала, как же устала, как же слаба. Вчера она поняла, что больше не вынесет. Страх сожрал все, но даже заплакать не получалось: дурацкая сила духа. Вчера она уже шагнула вперед, желая напороться на меч — и внутренне радуясь, что Миньяня нет рядом, но он, ее лучик яркого полуденного солнца, снова выглянул из-за деревьев — уберег. Теплая, но жесткая рука схватила за плечо. Сегодня Линлун сможет. Избавится от позора. Из-за деревьев показалась река: изумрудно-зеленая от водорослей, сильная, быстрая. А вода в ней ледяная настолько, что пальцы побелеют и окостенеют. Когда Линлун впустит воду в себя, страх подхватит и вынесет наружу. И он растворится. Растворится, растворится, растворится... Наконец. Линлун вышла на берег. Повеяло холодом. Вода пенилась, готовясь расщеплять темный комок. Ножны слетели с плеча. Миньянь дрался за Линлун с целой компанией — за грязь, за мерзость. И зачем? Линлун сжала рукоять меча и стиснула зубы. Зачем ему… такая?Похоже, на свете только ты один таким дураком оказался,
что эта Чу Линлун тебя вокруг пальца обвела!
Вода все смоет. Смоет. Смоет. Линлун вытащила меч из ножен и развернула горизонтально. — Крепчайший мой, — с каждым словом она будто выплевывала яд, — я опозорила Шаоян. Оставлю тебя в этом мире. Смотри, убивай демонов, искупая мои грехи. Постояв немного, она воткнула меч в гальку, прощаясь, и пошла. Ноги обдало холодом. Подол ханьфу лип к коже. Дышать выходило через раз. Сердце заходилось. Смывает. Скоро. Совсем скоро. А вода призывно чавкала под ногами... Линлун заходила все глубже, и страх поднимался все выше, его вымораживало. Воды — по пояс. Страх — ближе к ключице. Воды — по грудь. Страх — в горле. Воды — по подбородок. Кашляни — и страх выпрыгнет. Линлун закрыла глаза и начала погружаться... Раз... два... три... Миньянь буквально выдернул ее из воды, схватив под руки. Линлун закашлялась, глотнув воздуха. Вода лилась с платья и волос толстыми струями: омыла, но не до конца. Холодно. Холодно. Холодно. — Линлун! Миньянь поставил ее на ноги и впился взглядом в лицо. Линлун поежилась.который утонет,
если прыгнет за мной...
По рукам и ногам прокатилась дрожь. Зубы застучали. Разъяренная Линлун начала вырываться, с горечью и надеждой глядя на волны. Казалось, из нее тоже хлынет пена. — Отпусти меня! — Она впилась ногтями в руку Миньяня и уставилась на него в ответ: открыто, враждебно. — У меня не жизнь, а ночной кошмар! Что, мне даже умереть теперь права нет?! Хлесткая пощечина — звук отскочил от виска к виску. Дурак... Как же больно... — ЧУ ЛИНЛУН! Миньянь пылал от гнева. Лицо перекосило, и оно стало практически отвратительным. Линлун сглотнула воздух и полоснула ногтями по напряженной руке. Миньянь поморщился и выпустил ее. — Не смей мне ничего говорить, слышишь?! — во все горло крикнула Линлун и захрипела. — Ты не был в моей шкуре, Миньянь! Ты не знаешь, каково это, когда тебя с утра до ночи от страха колотит, а во сне У Тун приходит, и конца этому нет, и края! Миньянь опешил: замер с поднятыми руками, раскрыв рот. Несказанные слова осели на кончике языка. Линлун отступила на пару шагов, скрестила руки на груди и зарыдала. — Я у-у-устала... Я п-п-просто хочу, чтобы это з-з-закончилось... Я п-п-просто хочу умере-е-еть... Миньянь подошел и, обняв ее, начал поглаживать по спине. Линлун содрогалась и всхлипывала. Стало теплее. — Глупая Линлун, почему же ты ничего не говорила о постоянной тревоге? Я слышал о духе, который таким образом вытягивает ци. Может, в храме Тяньсюй прилип! Его можно изгнать! Наставник поможет тебе! Миньянь отстранил Линлун от себя и, придерживая за руки, заглянул в глаза. — Впредь всем делись со мной, слышишь? Я помогу, что бы ни было. Он поднял ее на руки. — И всегда буду рядом. Всегда. Об остальном не волнуйся. Мы ведь вместе. Со всем справимся.