***
Сознание прояснялось, как если бы парень пробирался сквозь мутное болото. И пахло так же. Ёль поморгал, ёжась, весь уже продрогший. Над ним высился потолок пещеры каменной, местами покрытой мхом. Парень поднялся на окоченевшие локти, осмотрелся по сторонам: такие же стены пещеры, берег и лазурная вода, уходящая в единственный выход. Волны вытачивали эту арку многие года, однако, как Ёль ни старался всматриваться, конец воды, где он оказался бы на свободе, парень так и не смог увидеть. В горле сжималось всё от сухости и солёности, похоже, наглотался воды. Как же он попал сюда? Ëлю думалось, что волны сами по себе, даже если учесть течение, не могли принести его в такое укромное место, такое так просто не найдёшь, не наткнёшься случайно. Сам сюда он приплыть не мог, впервые здесь оказался, да и что вилось на задворках последних воспоминаний – мысли о безмятежности, о том, как было бы круто провести так всю жизнь: купаться, есть фрукты, нежиться на солнце, ездить на скутере, сёрфить. Может быть даже в будущем, когда Ёль закончит старшую школу, он хотел бы поступить в университет в Сиднее, надо только иностранный язык подтянуть, да и средний балл тоже. А что, родственники освоиться окончательно помогут, на пляже он бы мог помогать спасателям в роде волонтёра. Он бы смог заниматься любимым спортом более углублённо, нашëл бы хорошего инструктора, ездил бы на соревнования, обрёл бы ещё единомышленников, помимо деда, отца, мужа сестры. Ну, а пока всё это оставалось лишь в планах: единственное, о чём думал в тот момент Ёль, – как выбраться из этой пещеры и не захлебнуться, пока он плывёт. Чувствуя уже голод, усталость, холод вымокшей одежды, парень подтянул к себе колени, обнял их, пытаясь не потерять тепло ещё больше. Голова сама легла на руки. От плеска воды совсем рядом юноша вздрогнул. Вскинул голову, вытаращил глаза. По дну приближалось нечто длинное, словно акула или дельфин. Ёль отполз назад к стенке пещеры, остерегаясь потенциальной опасности. Однако вместо острых зубов раскрытой пасти, он увидел тёмную макушку, и дальше, ниже, голову человека, вышедшую из воды ровно по нос. Туловище действительно походило во многом на человеческое: шея, руки, живот, разве что вместо ног воду у дна баламутил длинный рыбий хвост. Ёль раскрыл рот, не веря собственному взору, ведь именно нечто подобное, ему показалось, он видел тем утром в океане! Примерно уже в тот момент на подсознании понял, кто предстал перед ним, но эта мысль всё же выглядела абсурдной. То «нечто» немного улыбнулось. По крайней мере Ёль так увидел, рябь искажала черты чужого лица. — Здравствуй. Голос у того звучал глухо из-за воды и не совсем чтобы прям по-взрослому, хотя и выглядело оно даже чуть младше самого Ёля. Но очень красиво. Человек заторможенно кивнул в ответ. — Прости за всё это. Ты потерял сознание в воде и уже тонул. Я принёс тебя сюда. Не мог на берег, к твоим. Запрещено приближаться туда. И говорил отрывисто, с паузами, пузырики порой выплывали из его рта и жабр на шее и груди, – там, где, знал по урокам биологии Ёль, находились лёгкие. Сам он даже в ответ ничего вымолвить не мог, словно стал рыбой, которую выбросили на сушу, и она сохнет на солнце, беспомощно барахтаясь. — Меня зовут Су. Вновь его пухлые губы растянулись в скромной, неловкой и дружелюбной улыбке. Наконец и Ёль тоже включился. — Ты… типа русалка? – тут же запнулся. — Русал? Су кивнул. Ёль волнительно съёжился, почувствовав себя совершенно невежественным, самым невежественным на этом белом свете! — Эм, прости… моё имя Ёль. Спасибо, что спас меня. Человек провёл по лицу холодной и полувлажной ладонью. Су тем временем подплыл ещё ближе к берегу. Между его пальцев Ёль увидел перепонки, тончайшие и почти полупрозрачные, однако, перламутровые при малейшем попадании света. И весь русал светился от одного только лучика. Ёль не мог оторвать от него взгляда, смущённый порывом разглядывать, и даже не отдавал себе полного отчёта, как, наверно, грубо он поступал. На край камня у воды он положил бутылку негазированной воды и пачку снеков в роде сушеных фруктов. — Ты что, ограбил туристический корабль? Там такие обычно дают. Русал поднял брови в удивлении. — Ох, я не знал, что это такой корабль. Но мне больше не пришло в голову, что принести тебе поесть. — Хэй, я такой голодный и так хочу пить, так что всё это – пища богов, большое спасибо. Ёль окинул взглядом свой обед и открыл бутылку, тут же жадно отпил, смешно глокая горлом. Подобное наслаждение он не испытывал уже давно – такое настоящее, правдашное, истинное, буквально жизненно необходимое. Затем открыл пачку с сухофруктами. Продолговатый ломтик сушëного манго он протянул Су. Тот, извиняясь скомканно, замотал головой и отплыл подальше. Ёль принял его отказ, не стал давить. Однако и в молчании ему сидеть не хотелось. — Ты знаешь про корабли… что ещё тебе известно? Су замялся, сложил ладони вместе, сжимая их, отвёл в сторону взгляд. — Ты можешь не говорить прям всё… — не видя результата, Ёль сменил тему вопроса. — Хорошо. Что ты делал у берега, когда тебе запрещено? Су сразу же посмотрел на него ещё более испуганно, и человек уже подумал, что русал сейчас же уплывёт куда подальше. Но нет, спустя несколько мгновений тот стал так же глуховато рассказывать. — На самом деле… мне просто нравится смотреть на людей, купающихся в море, играющих на песке, катающихся на досках на волнах, — русал кинул взгляд на Ёля. — Мне просто хотелось бы так же, но я не могу. — Зато ты живешь под водой, видишь красоту моря и океана, плаваешь, как в невесомости в огромном пространстве. — Что такое неве… сомость? — Это состояние, когда ты паришь в пространстве, не имея веса тела… то есть как ты сейчас плаваешь. — Я в невесомости? — Су оглядел себя, заволновавшийся. — Ну похоже. Не совсем, но да. Я плохо на самом деле объясняю, лишь говорю, как сам понимаю, как мне кажется. Я так не могу. А ты… не выходишь из воды больше, потому что…? — Мои жабры в горле, носу и внутри начнут сохнуть на открытом воздухе. Начну задыхаться. Ёль кивнул, соглашаясь с его словами. — Мне вот… людям, чтобы находиться под водой, нужно очень много всего: маска защитная, баллон с воздухом, экипировка там всякая от температур, ласты, учиться ещё всему этому надо, чтобы нормально плавать. А ты делаешь это так легко. — Я, наоборот, не могу жить на воздухе. — Вот бы махнуться телами хотя бы на денёк… — Ёль вздохнул. — Такое возможно? — Нет… увы. Но я бы многое отдал, чтобы свободно поплавать в океане. Мои временные возможности ты уже видел. Парень расплылся в смехе и его поддержал и Су. Время тогда заплыло ручьём настолько незаметно, что оба юноши очнулись, когда в пещере уже не оставалось и капли света, всё заполонило сумерками. На камнях, у самой воды и глубже по мелкому дну потихоньку зажглась полупрозрачная пелена света. Су провёл рукой, создавая маленькие водовороты. — Мы называем это «волны солнца в ночи». — Я слышал, что это называется люминесценцией. — Какое необычное слово, — Су с лёгкой улыбкой всматривался в появляющиеся, словно сменяющиеся, облака на небосводе, узор внутри водной глади. — Ты знаешь, я хотел бы кое-что отдать тебе… Не давая ответить новому другу, русал скрылся в темноте глубины. Ёлю в это мгновение показалось, что тот всё же решил бросить его здесь. Сразу стало холодно. Пещера из потаённого места превратилась в клетку, вода стала опасной, а воздух спёртым и душным. Парень нервно убрал волосы назад, прижал ладони к шее, вновь весь сжался в попытке согреться. Вскоре пятно Су вновь показалось, расплывчато он поднялся обратно на поверхность, протянул небольшую закрытую ракушку, аккуратную, гладкую, светлую и переливающуюся на редком свете люминесценции. — Открой её. И внутри Ёль увидел красоту самой природы, её дары, что так кропотливо создавали моллюски. Вдох застыл в груди. — Вау... — Возьми их с собой в тот мир, мне недоступный. Человек поднял взгляд на русала. — Мне нечего отдать тебе взамен. — И не нужно. Мне хватило нашей встречи, — Су качнул головой, — тебе пора возвращаться. — И правда. — Набери побольше воздуха. Плыть под водой недолго. Каменная арка, служившая выходом, и правда оказалась не длинной. Держась за плечи русала, Ёль поражался нежности кожи существа, ему хотелось потрогать жабры, получше рассмотреть чешуйки хвоста. Он пах прекрасно – тем самым утренним бризом, свежестью, морем, песком. Так он хотел остаться рядом подольше. Расстались они молча. Ёль смог вновь выйти на берег и вернуться домой. Однако он попросил у русала, чтобы тот прибыл на это же место приближающимся утром. Время шло к полуночи, и его семья уже подняла на уши всех соседей в его поисках. Когда парень объявился, матушка обнимала его крепче всех. Ёлю пришлось придумать какую-то бредовую историю, что он заснул в чужом гамаке, потом принёс извинения всем, кто за него волновался. Но в третий час утра, когда суета улеглась, человек вернулся на берег. Полоска нового дня уже осветила горизонт. Ёль принёс свой самый любимый браслет, на одной из продолговатых длинных бусин он ножичком с десяток минут назад вырезал: "Для Су" и выбросил этот браслет в океан, так далеко, как только смог. В колыхающейся поверхности он надеялся увидеть край показавшегося хвоста, вглядываясь в глубину воды — проблеск зеленоватых чешуек. Однако вода оставалась водой. Впрочем, впереди Ёлю предстояли целые каникулы, чтобы вновь получить возможность увидеть чудо океана.Часть 1
25 сентября 2022 г. в 11:00
Каждую зиму, когда в родной Корее наступало это время года, семья Пак улетала на пару недель к своим обосновавшимся ещё в 60-х годах прошлого века в Австралии родственникам. Там муж сестры бабушки имел неплохой бизнес по ловле и продаже морепродуктов. Сестра сразу приняла когда-то предложение жениха и с лëгкой руки переехала жить на другой край света. С тех пор вместе с супругом заправляла просторным домом рядом с широким пляжем и могла купаться в большой воде практически девять месяцев в году, не знала горечи и скандалов, муж видел в ней совершенство и говорил о любви каждое полнолуние. Именно он показал Ёлю, как оседлать волны побережья в Сиднее. И тогда Ёль понял: вода – его стихия.
Он любил вставать по раннему утру и наперегонки с чайками мчаться к океану. Чувствовать первые капли на лице, прохладный бриз и такой же песок, рассыпчатый и золотистый, темнеющий у волны. И как они нежно ластились к щиколоткам, целовали колени, обнимали плечи, когда парень погружался в глубину солёных вод. Доска для сёрфинга стала частью него самого: первая, подаренная в детстве, уже стала не по размеру; поновее, когда родители признали его хобби, тоже стала неудобной; а совсем новая, купленная на честно заработанные деньги самим Ёлем, сверкала теперь в солнечных лучах и слепила гладью глаза.
В тот день парень намеревался вновь обуздать океан. Разогревшегося на суше, с доской наперевес – тогда вода выпустила его к себе. И вновь ветер знакомо ударил в лицо, забурлело и зашуршало в ушах, словно две раковины ему говорили. И небо, и гладь морская одного цвета ворожили голову блеском и сиянием. Ёль хотел бы стать рыбой и плавать-плавать, медузой, чтобы парить, как в невесомости, или морской звездой, чтобы однажды, когда вынесет на берег, хорошие люди помогли вернуться обратно домой. Или бардовым осьминогом, чтобы быстро перемещаться по песчаному дну и пугать длинными щупальцами. Или рыбкой-клоуном, чтобы каждый день наслаждаться рифовыми, коралловыми городами. Ёль очень любил порой всматриваться в глубину океана – он видел в нём волшебство.
И именно в тот день парню показалось, что ему стало доступно нечто большее, чем просто преломления солнечных лучей. Что-то светлое, вытянутое. Первая мысль – дельфин какой-нибудь. Но нет, вторая кричала – нет! Сидя на доске, Ёль подплыл ближе, насколько мог себе позволить, чтобы не спугнуть то, что заметил. Большой, будто самой русалки, хвост предстал перед его глазами в нескольких метрах. Ёль застыл, не веря увиденному. Мотнул тут же головой, словно разгоняя морок – и ничего не изменилось. Так же все переливалось медленно. И парень даже сам не заметил, как волны поднесли его ближе. Ему показалось… он видел человека! Рядом, там, существо вздрогнуло, когда волна хлынула на Ёля, и умчалось на глубину. Парень выдохнул из груди до упора, впечатлëнный. Брови поползли в замешательстве. Ему думалось, он успел получить солнечный удар, вот галлюцинации и мерещатся. Облизнув солёные губы, Ёль пришёл к умозаключению, что пора бы возвращаться домой.
На подходе из окон кухни доносилась неторопливая, навевающая летнее настроение посреди зимы мелодия гитары с маракасами. Тётушка месила на большом столе лепёшку теста, а матушка его рядом лазила по шкафчикам в поисках специй для маринада мяса.
— Неужели вечером у нас барбекю?
Женщина вздрогнула и схватилась за сердце.
— Ёль! Боже, не пугай!
Юноша залез в окно глубже, кладя локти на подоконник.
— Прости, мам, — он расплылся в широкой улыбке. Матушка вздохнула.
— Да, позвони отцу, спроси, когда приедет?
— Хорошо.
Зайдя в дом, Ёль положил доску для сёрфинга у стены в коридоре так, чтобы она не мешалась остальным. Вентиляторы на потолке гнали воздух в просторном зале, пахло чем-то свежим, парень вздохнул всей грудью, радостный, что скрылся от начинающейся жары. На заднем дворе на шезлонгах под широкими зонтами скрывались с бокалами коктейлей из свежевыжатого сока его старшая сестра и её муж.
— Ну что, как водичка?
Ёль стянул хлопковую футболку, кинул на свободный лежак и с разбегу прыгнул в воду. Сестра охнула, подтянула к себе ноги, пытаясь скрыться от брызг, муж залился смехом.
— Ах, хороша вода…
Ёль вынырнул и перевернулся на спину, подставляя чуть побледневшие за полгода в Корее живот и грудь. Парень собирался в будущем обрести золотистый австралийский загар.
— Как океан?
— Океан сегодня благоволит.
— Снова пойдешь сёрфить? А к ужину успеешь?
Юра стёрла капли с лица и предплечья.
— Должен, не волнуйся.
Сестра сама не умела кататься на волнах, но ей нравилось, как брат, отец, а недавно ещё и супруг развлекались в лазурных волнах, пока она в тени наслаждалась сочной гуавой и соком манго.
Искупавшийся Ёль после позвонил, как и просила мама, отцу, и тот сообщил, что вернётся около четырёх часов. К тому времени, парень прикинул, он должен был уже вновь ловить волны на побережье. Впрочем, если других ребят будет много, он передумает.
Высохнув на ветерке, он отошёл в сторону, к большому гамаку, устроился в нём котом и задремал, слушая журчание небольшого фонтана.
Через несколько часов, когда жара вроде бы спала, Ёль вновь убежал на берег. Немного сонный, он поначалу поплавал полулёжа на доске, рассматривая пушистые кучевые облака над головой, изнемогая от необходимости щуриться. Нутро его не могло насытиться яркой синевой, простором, красотой воды. Его дыхание зеркалило дыхание моря. И он смотрел и смотрел. Волны качали, словно в колыбели, веки сами собой закрывались, а когда Ёль попытался подняться и сесть, голова закружилась. С глубиной океана поглотила темнота обморока.