Игры памяти

Ей нужно было отключить телефон. Тесс сделала все по правилам: заперлась дома, не открывала входную дверь, лежала на кровати, накрыв голову подушкой, и глотала слезы. Для довершения картины ей нужно было отключить чертов телефон или хотя бы убавить звук, но он лежал слишком далеко, а вставать не хотелось, и каждую минуту комнату пронзал громкий писк сообщений. Изредка раздавалась длинная трель звонка. Тесс не собиралась отвечать, ведь это наверняка звонил Эд, а Эд теперь не имел никакого права ей звонить. Потому что лучшие друзья, вдруг признающиеся в своих чувствах, ничем не лучше предателей. Предателей, которые отзывают свою дружбу и вместо нее требуют невозможного. Телефон зазвонил снова. Ведь он должен был скоро разрядиться от всех этих звонков? Тесс очень надеялась на это — скорее бы, и тогда она смогла бы спокойно пореветь в тишине, оплакивая потерянную дружбу и свое распухшее лицо заодно. Но звонки все не кончались, они словно бы становились громче, настойчивее, и Тесс, раздраженно отбросив подушку, свесила ноги с постели. Разве можно продолжать жалеть себя под этот постоянный шум?! Среди множества сообщений нашлось несколько и от Эда — но их было меньшинство, и Тесс почувствовала легкий укол; как странно, ведь еще недавно она предпочла бы, чтобы он не писал ей вовсе. Или так ей казалось. На самом деле, пожалуй, ей хотелось увидеть от него целую вереницу извинений и долго, со вкусом удалять их одно за другим — но он не подарил ей такой возможности, зато целую гору сообщений оставили все остальные. Волновались после ее недавней истерики — понятное дело, но даже им отвечать не хотелось. Прежде, чем она успела бы все-таки забросить телефон куда подальше, ей позвонила Кэт. Она звонила так долго и так отчаянно, что не взять трубку не было никакой возможности; но прежде, чем Тесс успела бы ответить «алло», Кэт затараторила, то и дело шмыгая носом: — Тесс, я не знаю, о чем ты думаешь сейчас и что делаешь, но, пожалуйста, попробуй забыть то, что случилось, — забыть? Как, интересно, она может забыть? Разумеется, Кэт вступилась за своего брата, странно было ожидать иного, но все же… Кто, как не она, могла понять ее? — Хотя бы на время просто забудь все это, потому что кое-что случилось. — Случилось? В смысле, хуже, чем то, что уже произошло? — Эда сбила машина. Да. Пожалуй, это и в самом деле хуже. Кэт сказала «забыть на время», значит, Эд точно жив. — Что с ним? — какой глупый вопрос. Он в больнице, где же еще? Наверняка Кэт думала так же, но ответила очень терпеливо — как всегда. Она даже повторила адрес несколько раз, потому что Тесс никак не могла запомнить — в конце концов, она записала его на какой-то салфетке, не доверяя своей памяти. Как только этот идиот попал под машину? Наверняка тоже жалел себя и шел не разбирая дороги. Сам виноват. Он сам виноват, сам виноват во всем. Тесс запоздало поняла, что плакала, а это едва ли было полезно ее все еще распухшему от инъекций лицу. Да, оно наверняка покраснело еще сильнее, потому что в приемном покое ее сразу же попытались проводить в смотровую, и Тесс больших трудов стоило доказать, что пришла она не с жалобой, а к другому пациенту. С жалобой на другого пациента, если выразиться точнее. Но эта жалоба, очевидно, могла подождать. Кэт уже подбегала к ней, вся заплаканная, и где-то за ее спиной маячили Сэм и Фрэнки — что ж, у Кэт тоже было все сложно, а теперь нечастный случай с братом добавил ей сложностей. Ведь Тесс не могла быть виновата в этом, верно? Она отреагировала… не слишком бурно? Эд должен был предвидеть такое. Ведь он знал ее так давно… Если он знал ее так давно и так хорошо, как можно было сказать ей то, что сказал он? — Он в реанимации, — сказала ей Кэт. Все было еще хуже. Эд не мог умереть прежде, чем они бы поговорили. Даже несмотря на то, что еще несколько часов назад Тесс категорически не хотела с ним говорить. Но ведь это были совсем разные вещи. Она не хотела говорить с ним именно тогда. Это не значило, что она больше вообще никогда не хотела его видеть. Ей просто нужно было немного времени. Совсем немного. Может быть, пара дней, а потом она бы все равно простила его и пригласила в бар, как в старые добрые времена. Он даже это умудрился испортить! Неужели нельзя было лучше смотреть по сторонам?! — Сколько еще ждать новостей? — по крайней мере, она почти ничего не пропустила, пока игнорировала телефон. Значит, сколько уже прошло времени?.. Несколько часов, не меньше? Может быть, на самом деле ей повезло: эти несколько часов она провела в мыслях о том, что худшее, что могло случиться — это признание лучшего друга в любви. Оказывается, куда худшим была смерть лучшего друга, только что признавшегося ей в любви. Кэт нервно пожала плечами в ответ на ее вопрос и сказала негромко: — Послушай, я знаю, о чем вы говорили перед этим. Ты ведь не будешь держать на него зла сейчас? — Тесс помотала головой, хлюпая носом, потому что позлиться можно и позже, когда все обойдется. О, тогда она обязательно разозлится как следует, но это будет позже. — Я думаю, ему тоже было непросто… все эти годы. Годы? Тесс не думала о таком, хотя это ясно следовало из слов Эда. Он сказал, что влюблен в нее уже очень давно, и Тесс страшно было думать, сколько времени скрывалось за этим «очень давно». Значит, Эд постоянно думал об этом, пока они смеялись вместе, пока — якобы — по-дружески обнимались, пока она рассказывала ему о своих очередных влюбленностях… Тесс почувствовала, что снова начинала злиться, и злилась она ровно несколько секунд, пока человек в белом халате не появился в коридоре и не направился прямо к ним. — Ты ведь зайдешь к нему? — снова спросила Кэт. Прошло уже три дня, и Эда перевели из палаты реанимации, и теперь к нему мог заходить каждый — не только родственники. Тесс потеряла великолепное объяснение тому, почему продолжала избегать своего друга… бывшего друга?.. просто друга. — Да, — что еще ей оставалось? Тесс из тех, кто игнорирует проблемы, накрывает голову подушкой и не подходит к звонящему телефону, но даже она рано или поздно понимает, что от всего этого становится только хуже. Ничего не изменится оттого, что она снова запрется у себя. Вернее, конечно, изменится, только совсем не в ту сторону. Она все-таки медлила, ждала так долго, что почти закончились приемные часы. Эд, наверное, и не ожидал, что она в самом деле придет… он и не ожидал, судя по его изумленным глазам — единственному, что было видно на лице. Кажется, он хорошенько прокатился головой по асфальту. Что ж, теперь не только лицо Тесс выглядело ужасно. Ее собственное как раз начало заживать. Так что пока Эд побеждал с разгромным счетом. — Не думал, что я приду? — просто отличная фраза для начала разговора с тем, на кого она успела накричать, прежде чем его подняло на багажник автомобиля. Эд слегка покачал головой. — Правильно, я тоже не думала, — нет, так стало еще хуже. Эд на мгновение прикрыл глаза, и Тесс подумала даже, что он не мог говорить, как вдруг он просипел: — Кэт сказала, мы поссорились перед тем… как все случилось. Но не объяснила, почему, а я вообще ничего не помню. Ты не будешь… так любезна мне рассказать? — Что? — такого Тесс никак не могла ожидать. Амнезия после травмы головы? Она наклонилось, чтобы посмотреть Эду в лицо и попытаться прочитать в нем хотя бы намек на лукавство, но что можно было понять по такому несчастному, распухшему от ушибов лицу? Да и Тесс никогда не умела чувствовать ложь, скорее уж ровно наоборот. — Ты правда не помнишь? — кажется, она спросила это с надеждой. Ведь если он и правда забыл, то все и вправду может стать как раньше. Тесс внимательно оглядела кучу бинтов на его голове. Что, если в самом деле?.. — Нет, — повторил Эд. — Я не... — он перевел дыхание, и Тесс почувствовала себя виноватой. Ему было трудно говорить и без ее подозрений. Так что она приложила указательный палец к его губам — те были очень сухими, но очень податливыми; ведь этими самыми губами он так хотел ее целовать. И даже если он забыл о своем признании, Тесс едва ли сможет о нем забыть… Но сможет сделать вид — до тех пор, пока ему снова не взбредет в голову повторить свой финт. Выходит, что Тесс все равно вечно обречена ждать подвох. Но сейчас ей не хотелось думать об этом. Эд был жив, и у них снова все станет хорошо. Она примирительно погладила его по руке, а затем подоспевший персонал выставил ее вон, потому что приемные часы давно уже истекли — но она успела узнать главное… И только потом, возвращаясь в вечерних сумерках домой, она вдруг поняла, что ее опасения напрасны, что Эд больше никогда не попытается сделать то, что сделал. Просто потому, что он, конечно же, ничего не забыл. Нужно было быть полной дурой, чтобы купиться на такой простой обман. Но Тесс не могла больше злиться на Эда — он сделал лучшее, что только мог в это непростое время, и подарил им будущее, потому что не мог без нее, как она без него. И все, что ей оставалось, — это ответить тем же.