Как я встретил вашу маму

Джин негромко фыркает, ненадолго прикрыв глаза, и раздраженно откладывает телефон, прекращая звонок. Бывший муж, яро протестующий против надвигающегося брака Чимина, вызывает у него приступы мигрени, унять которую может только высококлассный алкоголь. Он чуть дёргает головой и сжимает в пальцах бутылку виски, наблюдая за тем, как тонкая янтарная струйка наполняет бокал. Джин усмехается уголком губ, когда добавляет в него несколько кубиков льда в форме ягодок — за подобное святотатство муж, пожалуй, мог бы не разговаривать с ним несколько дней. Бывший муж. Чуть тряхнув бокалом, чтобы вызвать короткий глухой перезвон, Ким пригубливает виски и едва не стонет от удовольствия — горячая волна плавно проходится по его гортани, приятно обжигая небо и корень языка, и жарко пульсирует в груди. Всё его тело расслабляется, приятно обмякая, и Джин лениво поправляет лежащее на плечах тонкое кружевное парео, неторопливо направляясь в сторону бассейна. Сегодня Чимин должен был привести своего жениха и, кажется, пару их общих друзей, чтобы отдохнуть в прохладной воде. Солнце на улице жарит с такой силой, что это кажется единственно правильным решением даже для не особо привечающего хлорированные бассейны Джина. Сжимая в пальцах бокал и развлекая себя тонким перезвоном льда, он плавно и грациозно спускается по ступенькам, покачивая красивыми бёдрами. — Давайте хотя бы в этот раз заплыв будет на желания, а не деньги? — Чимин, его милое маленькое солнышко, его счастье, его радость и просто единственный яркий лучик света в его жизни, радостно хлопает в маленькие ладошки и свистит, подбадривая рассекающих воду пловцов. Он громко хихикает, прикрыв пальчиками рот, и лукаво тянет: — Юнги-я, если ты выиграешь, то я сделаю всё, что тебе захочется, и немного больше… Джин невольно улыбается самыми уголками губ, умиляясь кокетливому тону сына, и чуть-чуть неловко оглаживает пальцами свой практически обнаженный бок. Купальник на нем слитный, но с красивыми крупными прорезями, обхватывающий талию и верхнюю часть бёдер лишь узкими тонкими ленточками. Он немного стесняется носить такие откровенные вещи в своём возрасте, но всё же не может сдержаться, чувствуя дурманящий и тяжёлый запах разыгравшихся молодых альф. Пусть они и дети, пусть они ровесники его сына, господи прости, но истосковавшаяся по вниманию и ласке внутренняя омега Джина хочет немного… покрасоваться. — Птичка моя, что у вас тут происходит? — Джин мягко отталкивается бедром от стены и делает еще один глоток виски, допивая и поправляя свою красивую шляпу с широкими полями. Он осматривает широкий бассейн и чуть выгибает удивленно бровь, когда видит, что в воде соревнуются как минимум четверо альф, а единственный омега, его сын, сидит на шезлонге, чинно подобрав под себя ножки. Джин непроизвольно нежно улыбается, скользнув пальцами по его округлому плечу: — Вы уже ели? — Привет, мамочка, — Чимин мотает головой и совершенно очаровательно приподнимается, чтобы поцеловать наклонившегося Джина в щечку. — Мы немного заняты, большие мальчики соревнуются за небольшой приз. Хочешь тоже загадать что-нибудь победителю? При условии, что победит не Юнги, конечно же. М-м-м… — Чимин задумчиво хмурит ухоженные бровки и слегка прикусывает кончик пальчика. — Ты можешь загадать желание тому, кто приплывёт вторым? — Ты так уверен, что твой альфа победит, малыш? — Джин ласково гладит Чимина по красивой спинке, практически полностью обнаженной из-за купальника, и присаживается рядом, отставляя бокал с виски на столик. Он наклоняется к самому ушку и заговорщически шепчет: — Лучше давай посплетничаем, пока альфочки соревнуются. Расскажи мне о них, Мими. — Ты такой неисправимый, ты знаешь? — Чимин сладко хихикает, чуть зарумянившись, но наклоняется поближе, шепча на ушко в ответ: — Ну ладно. Видишь того, что ближе всех к левому борту, весь в татуировках? Это Чонгук. Спортсмен, золотой макне, добивается успехов во всём, за что бы ни взялся, а ещё иногда мне кажется, что его хотят вообще все омеги, которых я знаю. Но ирония заключается в том, что Чонгук хочет только Тэхёна. Это тот, что рядом с ним, с чёрными волосами и золотистой кожей. Они постоянно цапаются друг с другом и делают вид, что соперники, но на самом деле я практически уверен, что Тэ уже в ближайшее время раздвинет перед ним ножки. — Ну и развратная ты плюшка, — Джин негромко хихикает, лукаво заблестев глазами, и мечтательно тянет: — Влюблённые друг в друга альфы, соперничающие друг с другом, ещё и оба красавчики… Звучит как сценарий дорамы. — Ага, — Чимин тоже возбужденно хихикает и торопливо шепчет: — Так, ну Юнги ты уже знаешь, а вот тот, с кем они только что одновременно достигли бортика — это его лучший друг, Ким Намджун. И, кажется, он идёт к нам. Джин уже думает пошутить и даже приоткрывает было рот, но так и замирает, непроизвольно хрипло выдохнув. Альфа неторопливо выбирается из бассейна и первое же, за что Джин цепляется глазами — руки. Большие ладони с длинными красивыми пальцами, увитые вздувшимися венами предплечья и, господи прости джинову грешную душу, мощные литые бицепсы. Он с трудом прикрывает рот и практически отчаянно смотрит дальше — широченные мускулистые плечи, острые ключицы и, боже, откровенно выступающие, накаченные мышцы широкой груди, влажно поблёскивающие в ярком солнечном свете. Джин абсолютно примагниченным взглядом провожает капельку воды, скользнувшую по чужой груди вниз, прямо по чётко очерченному прессу, между острых косых мышц… И с каким-то сладким даже отчаянием чувствует, как его киска сжимается, запульсировав. Чёрт. — Они планируют открыто поддерживать партнерство фирм их отцов, ну знаешь, оба преемники, дружат с детства, да и вообще… — Чимин, сладкая булочка, продолжает что-то щебетать, практически не отвлекаясь на нежно чмокнувшего его в щечку Юнги, но Джин его уже не слышит. Он тихонько сглатывает, не в силах оторвать примагниченного взгляда от литого пресса, заманчиво поблёскивающего в ярком солнечном свете, и на ощупь нашаривает бутылочку с водой. Джин пытается её открыть, но непослушные слабые пальцы желают сейчас сжать не крохотную крышечку, а что-то явно покрупнее, погорячее и… — Помочь? — Намджун чуть склоняет голову, лукаво улыбаясь самыми уголками пухлых губ, и его голос чертовски низкий, завораживающий и чуть хриплый, вызывающий толпу сладких порочных мурашек вдоль позвоночника. Чёрт возьми. Джин едва уловимо вздрагивает, покраснев чуть сильнее, и пытается собраться, сжимая бёдра. — Да, совсем не поддаётся, — Джин очаровательно белоснежно улыбается, и изо всех сил старается не зацикливаться на том, как чёртовы капли воды продолжают поблёскивать и переливаться на бархатной медовой коже безупречного скульптурного тела. Он мягко протягивает бутылку, пытаясь уговорить пальцы не дрожать. — Буду признателен… Намджуни, правильно? Альфа клыкасто улыбается, демонстрируя совершенно очаровательные ямочки, ещё сильнее украшающие его и без того идеальное лицо. Джин даже не смотрит на то, как тот одним движением длинных пальцев открывает неплотно, надо сказать, закрытую бутылку. Вместо этого он зацикливается на перекатывающихся под медовой гладкой кожей мускулах, облизывается, скользя взглядом по крепкой широкой шее и таким же невыносимо широким плечам. Господи. Увлекшийся Джин едва не пропускает момент, когда ему возвращают бутылку, потому что, следуя глазами за последней выжившей капелькой воды, вновь смотрит на резкие очертания косых мышц и чуть-чуть ниже. Он прикусывает нижнюю губу, подавив желание сглотнуть, потому что влажная от воды плотная ткань ничуть не скрывает размера, и даже так Джин может сказать, что там много. Гораздо больше, чем было у его бывшего мужа. — С-спасибо, — тщетно стараясь не отвлекаться на учащающийся пульс между ног, Джин делает первый маленький глоточек и втайне надеется, что Намджун отойдет в сторону. Немного свежего воздуха и пространства ему сейчас точно не помешают. — Можно сказать, ты победил вместе с Юнги? — Мне не хотелось позволить Чонгуку прийти вторым, — Джун хрипловато фыркает, усмехнувшись, и встряхивает головой, как собака, чтобы отряхнуться от воды. Джину хочется застонать от отчаяния, потому что даже такое движение у него выглядит до нечестного сексуально. — И хотелось выиграть желание от мамочки Чимина. — Почему? — Джин деланно округляет губки и закидывает ножку на ножку, едва уловимо задрожав от такого необходимого сейчас давления на киску. Он старается игнорировать, как что-то сжалось у него в животике, когда альфа назвал его мамочкой. — Мы вроде не были знакомы. — Люблю исполнять желания красивых омег. Делать всё, что им захочется, — Намджун вдруг широко, практически вальяжно усмехается, обнажив крупные даже для альфы белоснежные клыки и демонстрируя ямочки. Он скользит медленным, нарочито демонстративным взглядом, от лица Джина и ниже — обласкивает скрытую под купальником грудь, плоский, несмотря на Чимина, животик, мягкие пышные бёдра и длинные ноги. Джин неловко прикусывает нижнюю губу, чувствуя, как у него на щеках откровенно теплеет от легкого румянца. Последний раз он занимался сексом с бывшим мужем, а Богом, честное слово, при всех его редких положительных качествах, был чертовски отвратителен в постели, да и было это по меньшей мере пять лет назад. И сейчас, перед этим молодым и невыносимо сексуальным альфой, в общем-то, легко годящемся ему в сыновья, Джин с позором чувствует, как что-то глубоко внутри него начинает дрожать и трепетать от нетерпения и желания. Он уже так давно не ложился с кем-то в одну постель, так давно не чувствовал на своей коже нежных, но властных прикосновений сильных рук… Джин неловко сжимает бёдра, пытаясь что-то сделать с откровенной пульсацией между ножек. Это ведь друг его сына, в конце-то концов, ну что за кошмар! — Ты ужасный льстец, — он все же находит в себе силы, чтобы кокетливо трепыхнуть длинными ресницами, и мягко изгибается, скользнув тыльной стороной ладони по шее и поправляя достающие чуть ниже ушек шелковистые волосы. От Джина не скрывается откровенно жадный, восхищенный взгляд, буквально обласкавший его тело, и это заставляет низ его живота сладко и жарко заныть, поджимаясь. — Но я предпочту поверить. — Разве здесь есть место лести? На вашем фоне она меркнет, — Джун чуть опускает веки, глядя дурманящим драконьим взглядом, и пользуется тем, что Юнги увёл заливисто смеющегося Чимина к остальным. А затем и вовсе сжимает в своей большой ладони изящную ладошку Джина и медленно прижимается до нечестного пухлыми губами к самым кончикам пальчиков, мурлыкнув: — Думаю, теперь я знаю, в кого именно пошёл Чимин, что так сильно вскружил голову Юнги одним взглядом. Джин невольно задерживает дыхание, чувствуя такое мягкое и желанное прикосновение. Губы альфы мягкие, пухлые, приятно теплые и идеально выдерживают время в прикосновении к его пальчиками — оно не настолько долгое, чтобы это было нарушением этикета, но и достаточно длинное и демонстративное, чтобы выдать интерес и откровенную заинтересованность. Он так давно не ощущал этого — так давно не чувствовал, чтобы его хотели, чтобы его находили привлекательным и достойным ухаживаний, да ещё и молодой, красивый альфа… Джин коротко судорожно выдыхает и деликатно опирается на не ускользающую ладонь альфы, используя её, чтобы встать. — Надеюсь, что на твоём примере я тоже узнаю, что такого Чимини нашёл в Юнги, — Джин кокетливо трепещет ресницами, пытаясь скрыть под флиртом поднимающееся внутри смущение и едва не давится воздухом, когда в ответ на его кокетство Джун улыбается ещё слаще и соблазнительнее, и невесомо наклоняется, медленно втягивая терпкий омежий запах, особенно сконцентрированный у шеи. Намджун выдерживает дистанцию, достаточно, чтобы Джин даже не почувствовал дыхания на своей коже, но у него все равно подгибаются коленки. Омега изо всех сил собирается с мыслями, чтобы непринуждённо предложить: — Составишь мне компанию на этой вечеринке моего сына? — Уже, — Намджун совершено бесстыдно ему подмигивает и галантно подставляет свою руку, предлагая опереться. И, господи, это так неловко — касаться обнаженной кожи альфы, иметь возможность прижиматься так близко, так… интимно. Джин с трепетом тихонечко трогает туго натянутую кожу, в тайне наслаждаясь её жаром, бархатистостью и тем, насколько идеально сильные мускулистые руки альфы контрастируют с его изящной ладошкой. В какой-то момент это дурманит ему голову настолько, что Джин тоже немножко наклоняется, чтобы вдохнуть чужой запах, но мягкий голос Намджуна его опережает: — Я принимаю блокаторы. — Зачем? — Сокджин грустно дёргает носиком ещё раз, но и правда абсолютно ничего не чувствует, нет даже самой легкой нотки, которая могла бы подсказать, чем пахнет альфа. Он осторожно спрашивает: — Мне всегда казалось, что это прерогатива омег? — Именно из-за них, — Намджун плавно ведёт Джина, но не сразу к смеющемуся в компании друзей Чимину — вместо этого он обходит бассейн с другой стороны, выигрывая им немного времени, чтобы поболтать. Он чуть медлит, явно подбирая слова: — У меня слишком… сильный феромон. У Юнги, несмотря на тот ещё буйный темперамент, с контролем всё превосходно, у меня же… — Джун делает паузу и в словах, и в движении. Они останавливаются у одного из неприметных круглых столиков с напитками. — Если в помещении есть другие альфы, то моему альфе просто необходимо перебить их запах, а это сомнительно влияет на омег. Пару раз я вызывал преждевременные течки. Джин сохраняет лицо, но буквально чувствует, как его собственный пульс учащается от возбуждения. Доминантный альфа. Настолько, чтобы вызвать у омеги преждевременную течку одним только феромоном. Он давит желание снова сжать бёдра, чтобы потереться и унять возбуждение в пульсирующей киске. Его бывший муж, Богом, обладал простым, совершенно не впечатляющим ароматом, легко смешивающимся с природными запахами. И если по молодости Джина это привлекало, потому что он искренне наслаждался ореолом собственного, то сейчас хочется иного. Совсем иного. Окинув еще раз Намджуна с ног до головы цепким взглядом, Джин коротко облизывается и сладко щурится, наклоняясь чуть вперёд и жалея, что у него нет пышной груди, которую можно было бы заманчиво приподнять, как у омег-девочек. — И что, совсем нет исключений? — Исключения есть всегда, — Намджун перед его вниманием абсолютно не тушуется, чем зарабатывает ещё несколько плюсиков в растущем списке своих преимуществ. Вместо этого он шагает чуть ближе, совсем сокращая между ними расстояние, и внимательно вглядывается Джину в лицо своими прошивающими насквозь драконьими глазами. Джин незаметно прикусывает внутреннюю сторону щеки, чувствуя пробежавшиеся по спине восхитительные мурашки. Он совсем забыл, насколько приятно чувствовать, что альфа больше тебя. Сильнее тебя. Подавляющее. Ким едва слышно выдыхает, когда Намджун вдруг поднимает руку, чтобы стряхнуть тыльной стороной костяшек прилипший к острой ключице лепесток опавшего с наполняющих внутренний двор деревьев цветка. Он не отнимает пальцы, невесомо огладив ими ключицу и скользнув выше, к плечу и к шее. Джин трепетно выдыхает, когда альфа подцепляет чуть сползшую лямочку купальника, медленно возвращая её на место, и старается не думать о том, насколько сильно ему хочется, чтобы эти восхитительные руки ласкали его везде, сжимали и трогали, бесцеремонно и умело. Но вместо этого альфа неохотно опускает руку и явно смотрит куда-то поверх джинового плеча, негромко хрипловато пророкотав: — Мне кажется, нас уже заждались. — Д-да, и правда… — Джин тщательно не обращает внимания на дрогнувший в начале предложения голос и настолько же тщательно пытается игнорировать предательски пульсирующую киску. Нечестно, насколько сильное влияние на него имеет годящийся ему в сыновья альфа, буквально лишь невесомо к нему прикоснувшийся. Нечестно. Джун ведет его вдоль бассейна осторожно, но уверенно, снова предложив свою надёжную руку, и Джин просто старается не думать о том, как сильно ему бы сейчас хотелось, чтобы вместо этого эта ладонь легла к нему на попу. Может быть, чуть сжала или просто помяла и погладила, и… Господи. Какой стыд. — Вы наконец соизволили примкнуть к нашей скромной компании! — Чимин смеется, высоко и переливчато, словно маленький колокольчик звенит, и протягивает к Джину маленькие ладошки в ожидании объятий. Ким нежно воркует, притягивая его к себе и ласково чмокая в нежную шейку, чтобы заставить заливисто захихикать. Краем глаза он улавливает, что Намджуну из-за этого приходится сделать шаг в сторону, чтобы оставить двум омегам немного пространства и не стать причиной раздражения Юнги. Чимин чуть-чуть отстраняется и тараторит, лукаво сверкнув глазами: — Ну что, мамочка, тебе в голову уже пришло задание для Джуни? — Ах, точно, — Джин немного неловко улыбается, отгоняя из головы мелькнувшие и далеко не самые целомудренные идеи. Он задумчиво тянет: — Может, ты хотя бы подскажешь… направление? Что ты загадал своему жениху, малыш? Чимин перед ним панически распахивает глаза, чуть округлив пухлые губки и явно не находясь с ответом — он ярко и совершенно очаровательно краснеет под громкий кашляющий смех всех четверых альф. Лукаво приподнявший одну бровь, Джин бросает на Джуна быстрый кокетливый взгляд из-под ресниц и глубоко задумывается. Это не должно быть что-то слишком откровенное или серьёзное — они все же еще совсем дети, так что практически наверняка просто хотят развлечься. Но в то же время Джину хочется поощрить льстящее, обжигающее внимание альфы и податься на горячий молодой соблазн. Мысленно скользнув языком по рельефному роскошному торсу и потеревшись щёчкой о выделяющееся в плавках даже в спокойном состоянии… достоинство, Джин слегка прикусывает пухлую нижнюю губу и говорит: — Что насчет участия в гонке? — Джин слегка задирает подбородок, внутри наслаждаясь тем, что ему приходится делать это, чтобы посмотреть расслабленно стоящему альфе в глаза. Он прекрасно помнит, насколько модным это было во времена его собственной бурной молодости и надеется лишь, что годы не слишком на это повлияли. Ким чуть приподнимает правую бровь и бархатно тянет: — Что-нибудь… не слишком законное и, разумеется, с победой. — Мам! — Чимин ахает, прикрывая ротик маленькой ладошкой, но в его глазах разгорается озорной огонёк. Юнги ухмыляется, сверкнув крупными клыками, а остальные альфы переглядываются, уважительно присвистывая. Чимини, маленькая хитрая плюшка, бросает быстрый взгляд сначала на старшую омегу, потом на друга, и елейно тянет, чуть приподняв бровку: — Получается, ты тогда будешь сидеть в машине Джуни? Чтобы всё было совсем честно! — Да, миссис Ким, — Намджун наконец подаёт низкий, красивый вкрадчивый голос и одурманивающе смотрит своим драконьим взглядом. Честное слово, Джин чувствует, что вот-вот раскраснеется под ним, словно застуканная за разглядыванием неприличных картинок послушница, несмотря на их разницу в возрасте. Альфа делает плавный шаг вперёд и тянет: — Это было бы честно. Альфе куда легче победить, когда ему составляет компанию красивая омега. — Сокджин, — Джин бросает из-под ресниц долгий, томный взгляд, и чуть склоняет голову к плечу, собираясь с силами. В конце концов, ему уже давным-давно не первый и не второй десяток лет, и никакое смущение и внутренний трепет не помешает ему окрутить пусть и безумно соблазнительного, но едва оперившегося альфу. Джин не обращает внимание на лукавые поражённые взгляды, на распахнувшего ротик Чимини, когда плавно поводит плечом, глядя на приосанившегося под его вниманием Намджуна. — Можно просто Джин. Если мы будем соучастниками… преступления, то будет неловко подчеркивать то, насколько я старше. — Разве это преступление, — блестящий светло-янтарными, очерченными густым ореолом пушистых ресниц альфа, ранее молчавший, подаёт глубокий, низкий и бархатный, но мягкий голос. Джин не совсем уверен, но, судя по всему, это тот самый Тэхени. — Мы каждую неделю… — Тэ, — Чимин коротко шипит, перебивая и бросив в сторону старшей омеги панический взгляд, но тут же успокаивается под мягким поглаживанием Юнги, чуть порозовев. Отчасти Джин даже наслаждается тем, как умело его милую омежку берут под контроль сильные красивые руки. Чимин тянет, явно подыскивая оправдание: — Мам, это… — Всё нормально, — Джин хихикает, улыбаясь, и ехидно тянет: — Ты думаешь, я в молодости был милой домашней омегой, плетущей мужу веночки и пекущей пироги? Нет, пироги я, конечно, делаю замечательные, но ты многого обо мне не знаешь, детка. — Вы занимались стритрейсингом? — последний оставшийся альфа, Чонгук, любопытно вскидывает брови, скрестив на груди забитые татуировками мускулистые руки. Джин с ноткой веселья отмечает быстрый взгляд Тэхёна на них и приподнимает уголки губ в ухмылке, легко отвечая: — На тачках — нет. Я предпочитал байки. — Да ладно? Серьезно? — чёрные нечитаемые глаза Чонгука загораются совершенно очевидным восторгом, и он даже подается вперёд, нетерпеливо спрашивая: — И как? — Ни разу не занимал места ниже третьего, — Джин подмигивает под восхищённый свист и смеется, когда слышит ошарашенный лепет смешно таращащего по-совиному круглые глазки Чимина, явно огорошенного внезапно всплывшими подробностями. Он невольно вспоминает времена до того, как Богом убедил его, что уличные гонки — слишком опасное и противозаконное увлечение, и ностальгически тянет: — Хорошее было время. — Малыш, ты и не говорил, что у тебя настолько крутая мама, — Юнги хрипловато хмыкает, прижимая Чимини поближе к себе за талию, и совершенно очаровательно улыбается, снова обнажая клычки: — Это потрясающе. — Да если б я сам знал, — Чимин растерянно отзывается, даже не реагируя на расслабленные поглаживания большой ладони, и все так же ошарашенно смотрит хихикающему Джину в лицо: — Мам, правда? На настоящих гонках? О… балдеть. — Я тебе больше скажу, крошка, пару раз я даже давал старт стритрейсерам, — Джин чуть кривовато улыбается, вспоминая чертовски открытый развратный наряд, гудящую от адреналина толпу и чуть подрагивающий от рычания моторов асфальт. Он давно не задумывался о том, как много нравившихся вещей променял на то, что казалось правильным мужу. Но, может, ещё найдётся время, чтобы это исправить? — Хотя твой отец так ни разу и не рискнул прокатиться даже на пассажирском. — Я и не ждал от него другого, — Чимин говорит равнодушно, но немного морщит кончик аккуратного носика в презрительном жесте и Джину хочется его расцеловать. Его крошечка. Его звездочка. Чимини небрежно отмахивается: — Не будем о грустном. Что насчет ещё одного заплыва на желания? — Тебе понравилось загадывать желания, детка? — спокойно усмехающийся Юнги под внимательным взглядом Джина не тушуется и мягко целует Чимину шею, слегка покусывая крупными клыками. Джин одобрительно щурится: хороший альфа, смелый. — Пускай лучше Тэ с Гуком сплавают, и кто последний, тот первому… Юнги не заканчивает фразу, широко ухмыльнувшись, и совершенно недвусмысленно толкается языком за щеку. Джин прячет смешок в ладошке, лукаво блеснув глазами, Тэхен распахивает красивые янтарные глаза, раскрасневшись, а Чонгук, пусть и не краснеет, но выглядит смущенным. Весёлый, звонкий смех Чимина разбивает повисшее молчание. — Судя по всему, тебе тоже понравилось загадывать желания не меньше моего, — под практически испуганными взглядами двух альф Чимин хохочет только громче, едва не падая от сотрясающего его тело смеха, но посмеивающийся Юнги крепко держит омегу. — Не самое плохое наказание для проигравшего, что думаешь, мам? Джин же невольно скользит взглядом по молчаливо усмехающемуся Намджуну. Только схлынувшее было возбуждение возвращается с новой силой, когда в голову прокрадываются мысли о том, как он проигрывает этому альфе и, да. Пожалуй, это действительно не самое плохое наказание. Может быть даже поощрение. Джин незаметно переступает с ножки на ножку, чуть сдавливая бёдра и как никогда радуясь, что у него нет члена, способного моментально выдать все потаённые желания. — Пошло, — он чуть осуждающе хмыкает, считая важным уточнить этот момент, — но я тут явно в меньшинстве, так что… — Джин чуть приподнимает подбородок, пристально посмотрев в глаза замершему Намджуну, и мягко скользит ловким розовым языком по пухлой нижней губе. Он не доходит до пошлого толчка за щеку, но альфе достаточно и этого — его глаза опасно темнеют. Джин практически мурлычет: — Главное, чтобы проигравший… отрабатывал своё наказание в приватной обстановке, а уж какое оно будет — решайте сами, мальчики. — Вот и чудненько! — Чимин едва ли не подпрыгивает от энтузиазма, захлопав в ладошки, и лукаво улыбается, подмигнув: — Даже не знаю, Тэтэ, желать тебе победить или проиграть. — Я не проигрываю! — Тэхён возмущается, но и без того очаровательно раскрасневшиеся скулы темнеют ещё на несколько тонов. Альфа решительно поворачивается к сопернику, вскинув подбородок, и Джин только сейчас замечает, что несмотря на относительно равный рост, Чонгук гораздо крупнее. Альфа протягивает ладонь с длинными, практически по-омежьи изящными тонкими пальцами и подначивает: — Не струсишь, Чон? — Мечтай, Ким, — Чонгук оскаливается, обнажая крупные белоснежные клыки и с удовольствием сжимает в татуированной ладони чужую руку. — Забились. Готовь свой сладкий ротик. — Не забудь наколенники, они тебе понадобятся, — Тэхён безмятежно парирует и плавно поводит плечами, разминаясь. Джин с удовольствием наблюдает, как под медово-золотистой кожей плавно перекатываются мышцы — не такие выделяющиеся, как у того же Намджуна или Чонгука, но отчётливые. Тэхён красивый альфа, статный, наверняка омежки вешаются на него стайками. Но от опытного взгляда Джина совершенно не утаиваются ни его расширенные зрачки, ни задерживающиеся на сопернике дольше, чем нужно, взгляды. Глядя на Чонгука, он не может не признать, что понимает Кима. — Чур я дам старт, чур я дам старт! Правила все знают, четыре круга туда-сюда, кто первый приплывёт, тот и победил, — Чимин с энтузиазмом подхватывает небольшой нежно-голубой флажок с ромашками, и подскакивает к краю бассейна. Альфы встают по бокам от него, откровенно возвышаясь, но затем плавно опускаются, касаясь края бассейна кончиками пальцев. Чимин приподнимет одну ножку, вставая на носочек и поднимает флажок, пропев: — На старт… Внимание… Марш! Он резко взмахивает флажком и в это же мгновение оба альфы срываются с места, стремительно нырнув в толщу воды и обдав запищавшего Чимина брызгами. Джин ахает, прижимая ладошки к груди, и с восхищением наблюдает за тем, насколько быстро и легко альфы рассекают воду. Они все передвигаются, чтобы было удобней смотреть на соревнующихся альф, и Джин невольно делает маленький шажок назад, словно боится, что его могут задеть брызги из бассейна, но натыкается спиной на широкую крепкую грудь Намджуна. — Ох, прости, Джуни, — Джин извиняется, мило улыбнувшись, но невольно подскакивает на месте — большая, горячая ладонь Намджуна касается его обнаженной талии и властно притягивает к чужому телу. Он заикается: — Что т-ты… — Мне казалось, что ты не хочешь намокнуть? — Намджун наклоняется к его ушку, пока Чонгук и Тэхён идут на третий круг, молниеносно проносясь мимо — пара маленьких капель и правда попадает чуть дальше бортика бассейна. — По крайней мере, — голос Намджуна так близко. Он низкий, глубокий и хриплый — от такого бархатного баритона по коже Джина проскальзывают крупные мурашки, — от воды. Джин действительно не хочет сейчас намокнуть от воды, но в остальном он определённо до постыдного мокрый. Приходится плотно сжать бёдра, чтобы не опозориться. Ему было показалось, что возбуждение уже схлынуло из-за сменившейся темы обсуждения, но горячая ладонь, которую Намджун и не планирует убирать, моментально возвращает всё обратно. Джин чувствует эти крупные, но чуткие пальцы, чувствует, как Джун мелко чувственно поглаживает его их подушечками, как скользит большим пальцем под край разреза на купальнике. Омеге приходится закусить нижнюю губу, чтобы не застонать от скользнувшего вдоль позвоночника удовольствия и сладкого тянущего чувства внизу живота. Господь всемогущий, как давно его не трогали, не гладили, не ласкали. И как властно альфа мог бы прижаться к нему со спины, прихватить за чувствительный загривок крупными клыками и бесцеремонно толкнуться своим толстым твёрдым членом между ягодиц, а потом и… У Джина темнеет перед глазами. Он даже упускает победное низкое рычание Чонгука, знаменующее о его победе, потому что Намджун снова наклоняется к самому его порозовевшему ушку и тихо, так, чтобы никто другой не услышал, низко порыкивает: — Кажется, в этот раз славный рот Тэхёна займётся чем-то гораздо более полезным, чем пустая болтовня. Горячее дыхание опаляет не только покрасневшее ушко, но и такую же порозовевшую от близкого контакта шею и нежный сгиб плеча. Джин буквально чувствует, как его тело предательски теряет выдержку и начинает постыдно дрожать от близости желанного сильного альфы. Между ног так мокро, что ещё чуть-чуть и всё это потечёт за пределы тоненького купальника. Совершенно не представляя, как себя спасти и спрятать от чуткого нюха близко стоящего альфы запах своего возбуждения, Джин слабо улыбается, обернувшись и мазнув по щеке альфы мягкими прядками волос, и быстро и глупо просит себя простить. А потом попросту сбегает. Молодёжь, увлечённая победно скалящимся Чонгуком и раскрасневшимся Тэхёном, скрестившем руки на груди, не замечает его позорного бегства, но горячий взгляд Намджуна прожигает спину, и Джин торопливо шмыгает в дом, взметнувшись на второй этаж, в свою личную ванную. Он закрывает за собой дверь и судорожно прижимается к ней спиной, отчаянно хныкнув и закусив губу. Киска пульсирует так сильно, что от возбуждения дрожат ноги и судорожно поджимается живот, так что он торопливо сбрасывает с себя купальник, оставаясь полностью обнаженным. Джин прикусывает костяшку пальчика, пряча стоны, и торопливо скользит ладошкой к паху, сразу же проникая в себя двумя пальцами — дырочка чувствительно сжимается вокруг них, выбрасывая ещё больше количество смазки, и он сводит ножки, потираясь друг о друга бёдрами. Почувствовать внутри себя что-то более существенное хочется настолько сильно, что Джин, стыдливо выдохнув, неохотно открывает нижний ящик под раковиной и стоящую под стопочкой полотенец коробку, вытаскивая довольно крупный розовый фалоиммитатор на присоске с набухшим узлом. Он кусает нижнюю губу, смыкая вокруг него задрожавшие пальчики, и мысленно чертыхается. Господь свидетель, он ведь не школьник, реагировать так на альфу на пятнадцать лет моложе попросту стыдно! Но самобичевание нисколько не способствует снятию возбуждения, так что Джин торопливо залезает в душевую и включает воду, чтобы спрятать лишние звуки. Он краснеет, когда специально лепит резиновый член примерно на том уровне, на котором он должен быть у стоящего в полный рост Намджуна, неутешающе думая о том, что иногда нужно попросту потакать своим маленьким (и не очень) слабостям, и поворачивается к нему спиной. Он сжимает длинный толстый член между бёдрами, пошло ездя по нему текущей киской и смазывая собственной смазкой, а потом приподнимается на носочки на дрожащих ногах — из-за разницы в росте ему приходится тянуться, чтобы насадиться. Джин заводит руки за спину, упираясь одной о стену, а второй придерживая крупный фаллоимитатор, и медленно водит толстой головкой по припухшим от возбуждения половым губкам. Насаживается он всё так же медленно, запрокидывая голову, скуля и едва удерживая равновесие на дрожащих подгибающихся ножках. Именно в этот момент ему особенно отчаянно не хватает сильных надёжных рук, которые бы поддерживали его на весу. Большие, горячие ладони Намджуна могли бы так идеально обхватить его талию, сжать бёдра властно и крепко, натягивая на толстый, горячий и венистый, самый что ни на есть настоящий член. Джин толкается назад, насаживаясь как можно глубже, и старается не всхлипывать, не наполнять эту пустую душевую кабину постыдными звуками, но не может. Высокий, длинный стон срывается против воли, когда Джин насаживается до самого основания, настолько глубоко, что чувствует ягодицами прохладный кафель. Он задерживается в этом положении ненадолго, пробуждая воспоминания о хриплом низком голосе, о рельефном прессе, о том, как капельки воды стекали так идеально ровно прямо в… — Джин, — из фантазии его вырывает этот же самый невыносимо сексуальный голос, низкий и глубокий, и короткий стук в дверь. Джин расширяет глаза. — У тебя всё нормально? Ты так сбежал… если я перегнул палку, то… — Нет! — Джин невольно дёргается, хрипло откликаясь и отчаянно желая выскочить к Намджуну, но в тоже время совершенно не желая расставаться с невыносимо приятно наполняющим его членом. Его голос звучит предательски дрожащим и сбившимся, но, блять… Он с трудом выдавливает: — Все нормально, Джуни. Очень хочется попросить его сказать что-то ещё. И очень грешно насаживаться дальше на фаллоимитатор под звуки раскаивающегося Намджуна, но его голос, пусть и приглушенный дверью и шумом воды, всё ещё подводит Джина к краю до постыдного быстро. Его бёдра дрожат, стоять на носочках не очень удобно, но остановиться нет сил. — Просто ты мне понравился, — Джин до боли прикусывает губу, когда насаживается до основания и медленно неохотно двигается вперёд, снимаясь. От слов Намджуна под кожей пробегается жар, особенно когда он издает хриплый смешок: — И, вау, я не должен, потому что ты буквально в родители годишься, но я просто… — Ты просто? — Джин жмурится до чёрных точек перед глазами и постыдно касается своих жаждущих ласки сосочков массирующими пошлыми движениями. Он сбивчиво выдыхает, выкручивая бёдрами фигурные восьмёрки и закатывая глаза от приятного чувства растянутости в киске: — Расскажи мне, Джуни, что просто? — Ты такой… я никогда не видел таких омег, — голос Намджуна звучит ближе, хриплый, тягучий, словно он прислоняется к двери. Джин отчаянно кусает губы, пощипывая себя за болезненно затвердевшие от возбуждения, набухшие соски. — Таких красивых. Таких притягательных. Я знаю, что не должен говорить этого, но ты так потрясающе пахнешь, что у меня просто сносит крышу. — Д-да? — Джин с трудом сдерживается, чтобы не захныкать и не заскулить. Он надеется только на то, что сквозь тяжёлые плотные двери удушливая волна откровенного омежьего возбуждения не донесётся до чуткого обоняния альфы. Он невнятно выдыхает, почти выстанывая: — Я кажусь тебе соблазнительным? — У тебя такая фигурка, что она бы не показалась соблазнительной только закоренелому импотенту, — альфа негромко фыркает, и, судя по короткому глухому звуку, облокачивается крепким плечом о дверь. Он звучит мечтательно: — Твои бёдра… Господи, я никогда не видел настолько соблазнительных бёдер. Твоя талия. Твои длинные стройные ноги. Твои невыносимо пухлые губы. Твой высокий сладкий голос. Я знаю, что звучу сейчас как извращенец, но… Тебе хватило буквально десяти минут, чтобы абсолютно свести меня с ума. Джин едва сдерживает скулёж и всё-таки отрывает дилдо от стены, чтобы старательно прикрепить его на пол. Он двигает бёдрами быстро и ритмично, буквально прыгая киской на толстом резиновом члене и пытаясь спрятать постыдно хлюпающие звуки. Даже в этом положении ослабшие ноги подгибаются — Джину хочется просто лечь зудящей чувствительной грудью на пол, высоко вскидывая бёдра и бесстыдно подставляя альфе обе свои дырочки. От этой мысли что-то сладко-сладко постыдно сжимается внутри, и он закатывает глаза, всё же не успев проглотить короткий, но совершенно отчётливый сладкий стон: — Ах… Он распахивает глаза, порывисто прижав ладошку к пухлым губам, но вместо того, чтобы закрыть себе рот, невольно прикусывает пальчик, прикрывая трепещущие ресницы — от испуга он насадился чуть глубже и теперь игрушка так невыносимо приятно наполняет его, что поджимаются пальчики на ногах. — Джин, ты… ты плачешь? — намджунов низкий голос по ту сторону двери звучит глухо и словно порывисто. Джину хочется верить, что альфа не остался равнодушным и сейчас отчаянно сжимает свой огромный член хотя бы через плавки. Альфа хрипло рыкает: — Я могу зайти, если ты… не плачь, пожалуйста. От одной только мысли о том, что Намджун увидит его полностью обнаженным, постыдно насаженным на толстый резиновый член, у Джина сладко-сладко сводит низ животика. Ему хочется подползти к двери, не вынимая из себя приятно наполняющую игрушку, открыть её и посмотреть на альфу снизу вверх, с положенного для омеги места, а потом… потом просительно приоткрыть ротик, по-омежьи скуля, потянуться пальчиками к плавкам и опустить их вниз. Джин с всхлипом приподнимается и опускается обратно, думая о том, как хотел бы взять этот невыносимо большой, толстый член в рот, а потом оседлать его. — Н-нет, — продолжая двигаться на фалоиммитаторе, Джин тянется пальчиками к пульсирующему от возбуждения клитору, начиная медленно его ласкать массирующими движениями. Он невнятно хнычет: — Я н-не плачу, Джуни, я совсем не плачу. Просто мне надо, ах… Стон получается громче, чем в прошлый раз, и какой-то развратной, пошлой части Джина хочется, чтобы Намджун его услышал, чтобы догадался, чем именно за закрытой дверью в ванной комнате занимается омега. Стыдное желание. Стыдное, но такое невыносимо приятное. Как бы альфа отреагировал на густой возбужденный запах смазки, потёкшей у него по бёдрам, как мог бы зарычать, глядя на распластанную на полу душевой обнаженную омежку, скулящую и раздвигающую ножки в желании получить в текущую дырочку толстый член. Джин невнятно всхлипывает, ускоряясь, и начинает двигаться хаотично, так быстро, что резиновый член проникает каждый раз до самого основания, выбивая всё больше новых звуков. — Джин, ты?.. — густой, хриплый голос Намджуна звучит рычащим, и это заставляет омегу внутри Джина, истосковавшуюся по ласке и крепкой альфьей руке, жалобно возбужденно заскулить. — Я просто должен кое-что закончить, альфа, дай мне пару минут, пожалуйста, — Джин чувствует, что совсем скоро наконец получит разрядку и говорит сумбурно, не контролируя свой болтливый рот, — но не уходи, не уходи, альфа… — Я буду здесь, омега, — Намджун откровенно рычит, и от этого рыка вдоль всего тела Джина проходятся крупные сладкие мурашки, оседающие внизу животика. — Я буду здесь, пока ты не закончишь. Джин закатывает глаза, насаживаясь до самого основания и судорожно кусая костяшки пальцев. Он понимает, что альфа прекрасно догадался, чем может заниматься в ванной потёкшая, скулящая и хнычущая омега, и одна эта мысль мгновенно доводит его до самого края. Высокие жалобные хныканья и всхлипы прорываются, даже несмотря на то что он правда пытается сдерживаться, а киска мокро хлюпает, пока он дрожит всем телом и опускается на пол на разъезжающихся ногах, мокро кончая на толстый фаллоимитатор. Джин пощипывает себя за твёрдые возбужденные соски, ласкает чувствительные грудки, проводя себя сквозь оглушительный оргазм и тяжело часто дышит. Но даже когда волна наслаждения отпускает его, сознание не проясняется — он с трудом слезает с дилдо, едва держась на подгибающихся ногах, торопливо споласкивает его в душе, просто чтобы смыть смазку, и убирает его под раковину. Его ноги всё ещё дрожат, внутренняя часть бёдер буквально мокрая от смазки, но вместо того, чтобы хотя бы ополоснуться, чтобы смыть с себя очевидный омежий запах возбуждения, Джин подхватывает висящий прямо в ванной халатик и надевает его. Обычно он использует его, когда хочет почувствовать себя сексуальным — шёлковый, с прозрачными кружевными вставками, он настолько короткий, что едва прикрывает попу и порочно подчёркивает шею и набухшие под тончайшей тканью соски. Джин бросает мимолётный взгляд в зеркало, глядя на свои раскрасневшиеся щеки, на искусанные пухлые губки и мутные глаза, и решительно открывает дверь ванной. На мгновение он чувствует, как ножки начинают трястись ещё сильнее — большой, высокий, пышущий жаром альфа буквально нависает над ним, пожирая чёрными от возбуждения глазами. Ноздри Намджуна раздуваются, хищно втягивая запах, а в горле зарождается рокотание, когда он смотрит на полностью обнаженные мокрые бёдра жадным неотрывным взглядом. Джин чувствует, что очень опасно близок к тому, чтобы просто повернуться попой и приподнять халатик, обнажая для альфы сладко сжавшуюся киску, поэтому с трудом собирает все остатки своего омежьего достоинства и сорванно выдыхает: — Ванная… свободна. — Свободна, — Намджун повторяет за ним, явно не до конца осознавая смысл, хрипло и низко. Джин чувствует его жадный, тяжёлый, чёрный от возбуждения взгляд, который скользит по обнаженной коже, пока омега проскальзывает мимо, едва не задрожав от близости чужого разгоряченного тела. И прости господи, но он не может удержаться и словно случайно развязывает шелковистый поясок халатика прямо возле подножья своей кровати. Он мягко переступает с ножки на ножку и плавно наклоняется, прекрасно понимая, что халатик задерется и альфа отчётливо увидит мокрую, порозовевшую и припухшую от возбуждения киску. Джин медленно распрямляется, подхватив поясок и скользнув ладошками по стройным ногам, и слышит у себя за спиной уже абсолютно откровенный низкий рык. Но вместо того, чтобы грубо схватить его за бёдра, прижимая нежной промежностью к твёрдому члену, вместо того, чтобы скользнуть умелыми длинными пальцами в мокрую киску, Джун совсем по-звериному рычит, сдерживаясь, и громко хлопает дверью в ванную, закрываясь с той стороны с отчётливым щелчком. Джин даже едва слышно хихикает, несмотря на своё собственное возбуждение — воспитанный молодой альфочка предпочёл заняться саморазрядкой, чтобы не наброситься на потекшую омегу. Он кусает пухлую нижнюю губу, сжимая бёдра и прерывисто тоненько выдохнув — ещё пару раз, и Намджун, не дай бог, и правда спровоцирует у него течку. Пытаясь отвлечься, Джин подходит к ящичку рядом со своей кроватью, в котором прячет некоторые из своих игрушек, абсолютно не стыдных для одинокой омеги его возраста, и достаёт одну несколько специфическую. Вообще, это две отдельные парные пробки и обычно их рекомендуют использовать на период течки — они закрывают сразу обе омежьи дырочки, не позволяя смазке вытекать и пачкать всё вокруг, но Джин взвешивает игрушки на ладони и решает, что сейчас, когда рядом Ким Намджун — она может пригодиться. Не особо скрываясь, Джин осторожно закидывает одну ногу на кровать и пытается подобрать правильный угол проникновения. Он негромко сладко постанывает, нежно собирая пальчиками свою собственную смазку и толкаясь сразу двумя в пульсирующую и сжимающуюся от предвкушения дырочку ануса. Джин растягивает её некоторое время, убеждаясь в мягкости и податливости, и медленно вводит себе в попку пробку побольше с крупным фиолетовым камешком в форме сердечка. Вторую он, захныкав, вводит в пульсирующую киску и переступает с ножки на ножку, борясь с желанием что-нибудь объездить. Пробки приятно растягивают обе его дырочки, вызывая желание подставить сразу и ноющую от возбуждения киску и сладко сжимающуюся попку, но вместо этого Джин начинает перебирать вещи, решая, что лучше надеть. Надеясь, что Тэхён и Чонгук ушли воплощать выигрыш в действие, а Чимин в своём репертуаре утащит Юнги в свою комнату и делать со своим женихом что-то совершенно непристойное, Джин достаёт то, что не надевал, наверное, лет сто. Может быть и меньше, конечно, но он совершенно точно очень и очень давно не пытался соблазнить альфу. Это легкое и очень подходящее для летней поры платьице светлого белого цвета, тонкое и воздушное. Оно ничуть не длиннее халатика, может быть даже немного короче, и практически полупрозрачное, но его главное преимущество в том, что струящаяся тоненькая ткань идеально облегает совершенное тело Джина. Не заботясь о белье, Джин накидывает это бесстыдство на голое тело, поправляет лямки и крутится перед зеркалом, прикидывая, слишком пошло или достаточно эротично. Он чуть прикусывает губу, плавно поворачиваясь попой — развратное платьице заканчивается едва ли даже в десяти сантиметрах от нижнего края ягодиц и безбожно подлетает, задираясь на каждое движение. Ему в голову приходит абсолютно хулиганская идея, и Джин решительно запускает ладошку в верхний ящик своего шкафа с бельём, выуживая кружевные подтяжки. Он надевает их на бёдра, нежно расправив кокетливые атласные бантики сзади, и подпоясывает платье белой ленточкой, тоже завязав её со спины на бантик. Он становится настолько похож на развратный подарочек, что хочется захихикать. Поймав на волне возбуждения лукавое настроение, Джин слегка подкрашивает пухлые губы и вдевает ножки в домашние туфли на небольшом каблучке с круглыми меховыми помпонами. Он игриво подмигивает в зеркало развратной и кажущейся совсем молоденькой омежке, скользит языком по нижней губе, бросив последний взгляд на запертую дверь в ванную, и легко сбегает по лестнице на первый этаж, стуча каблучками. На кухонном столе его ждёт второпях написанная Чимином записка, что они с Юнги и альфочками уехали по делам и вернутся вечером. Джин невольно хихикает, прекрасно понимая, что именно его малыш пытался спрятать под «очень-очень важными и очень-очень срочными» делами, и хищно прищуривается. Он легко завязывает на талии небольшой кокетливый передничек с кружевными вставками — Чимин, слава богу, понятия не имел, что этот самый передник в своё время служил частью подаренного бывшим мужем развратного костюмчика горничной. Джин мягко мечется по кухне, чуть повиливая бёдрами из-за приятного чувства растянутости от пробок, и колдует над металлической чашей, мурлыча себе под нос и замешивая тесто на пирог. Он знает, что рано или поздно Намджуну придётся спуститься вниз. Увлёкшись, он практически упускает момент, когда лестница негромко скрипит, но замирает, едва уловимо вздрогнув, когда чувствует тяжёлый, горячий и сухой запах альфы. Предательская омежья сущность требует, чтобы Джин прямо сейчас прижался грудью к столу и выпятил попу, подставляясь под альфу и демонстрируя ему, как славно он подходит для узла. Необходима невыносимая сила воли, чтобы сдержать этот порыв и продолжить готовить. У Джина она есть. Пока что есть. — Такая славная омега, — Намджун начинает с опасного, его голос звучит рокочущим, ещё ниже, чем раньше. Он рыкает: — Готовит в таком славном маленьком платьице с… бантиками. — Такая жаркая погода, — Джин берет щепотку муки, покрывая ей ладони, и нежно мнёт упругое пышное тесто. Он часто дышит, пытаясь не опьянеть от тяжёлого, наполняющего воздух запаха альфы. — Совершенно невыносимо ходить в чём-то, что слишком плотно и тесно облегает всё тело. Джин собирается было обернуться, чтобы продолжить сладко кокетничать с Намджуном, но замирает на месте. Большая и сильная ладонь властно ложится на его бедро, а горячее, откровенно пахнущее возбуждением тело бесцеремонно прижимается сзади. Джин едва не скулит, когда чувствует, как большой, пульсирующий член альфы прижимается к его попке и надавливает на пробку. — Если тебе невыносимо ходить в чём-то, что плотно и тесно облегает тело… — Джин цепляется за столешницу, скользит по ней ногтями и тихонечко скулит — Намджун абсолютно не щадит его. Он ведёт ладонью по бедру внутрь, поднимается там выше и выше, пока не упирается пальцами во вторую пробку в пульсирующей щёлочке, рыча низко и хрипло: — То зачем тогда это? Ответить просто напросто не получается. Намджун надавливает на обе пробки, медленно и методично трахая ими скулящего и моментально потёкшего Джина. И если до этого момента он ещё мог как-то держать себя в руках, мог подумать о том, чтобы продолжить соблазнять и кокетничать, готовить и показывать альфе, что он, как омега, пригоден не только для секса, то сейчас… — Чтобы не испачкаться, — Джин выдавливает слова из себя через силу. Он приподнимается на носочки и опускается, не обращая внимания на то, что пачкается в муке, подстраиваясь под слишком медленный темп пробок, которыми управляет Намджун. Он скулит: — Когда рядом такой альфа, как ты, я становлюсь слишком мокрым. — Ты спровоцировал у меня предгон, — Намджун снова рычит и вдруг совершенно бесцеремонно задирает коротенькое платьице, закидывая его подол Джину на спину. Он жадно смотрит на растянутые вокруг пробок дырки и грубовато сминает правую половинку круглой омежьей попки, оттягивая её в сторону. — Чертовски хорошенькая горячая милфочка. Блять, видел бы Чимин сейчас свою развратную мамочку. Джин только невнятно скулит, закатывая глаза, когда чувствует, как альфа подцепляет края второй пробки и медленно, дразняще вытаскивает её из судорожно запульсировавшей киски. Он чувствует, как она сжимается вокруг пустоты, как течёт, пачкая бёдра, трепеща под жадным чёрным взглядом, и хныкает. — Блять, какая писечка, — альфа бесстыдно выдаёт абсолютную пошлость, заставляя Джина, непривычного к подобным вещам, буквально заалеть ушами. Он чувствует, как коленки начинают дрожать и подгибаться, когда Намджун медленно ведёт двумя пальцами вдоль всей щёлочки, от клитора и до промежности, собирая смазку, а потом убирает, чтобы облизать, буквально рыча от удовольствия: — Сладкая мамочка. Он вдруг оглаживает одной ладонью красиво изогнутую поясницу, а второй размашисто, сочно бьёт по круглой полной половинке, оставляя отчётливый шлепок и заставляя Джина буквально вскрикнуть и мгновенно намокнуть ещё сильнее. Намджун вплотную прижимается бёдрами к обнаженной попке, трется о мокрую киску, о всё ещё растянутую вокруг пробки вторую дырочку, и хрипло насмешливо бросает, бесцеремонно лапая сочную задницу большими ладонями: — Хорошенькая миссис Ким, кажется, совсем забыла про пирог. Разве хорошая мамочка позволит себе отвлекаться, пока он не готов? — Д-джун… — Джин невнятно бормочет, задыхаясь — с ним никогда так не обращались, никогда так не говорили, никогда не заставляли чувствовать себя настолько… подчиненным? Словно созданным только ради удовлетворения альфы, ради обслуживания его члена. Это заставляет что-то сжиматься в его животе, а киску течь до постыдного хлюпанья. Он всхлипывает, когда чувствует, как чужой стояк бесстыдно трётся о него, не спрашивая разрешения: — Я… — Не слишком? — Джун прижимается грудью к его спине и властным слитным движением оглаживает от бёдер до самой шеи. Джину тяжело устоять на ногах, когда ладонь мягко, совершенно не сильно, обхватывает его шею, а горячее дыхание опаляет ушко. — Мне показалось, тебе понравится. — Мне нравится, альфа, — Джин сглатывает, чувствуя, как кадык толкается в ладонь, и невнятно выдыхает, дрожа и прижимаясь к сильному молодому альфе. — Мне нравится быть для тебя хорошей омегой. Что мне сделать? — Хорошая омега должна накормить альфу, — Джун шепчет это и прихватывает загривок зубами, натягивая кожу и заставляя Джина затрепетать всем телом. — А ты как раз готовила пирог, да, мамочка? Джин кивает, не в силах сказать и слова и отчаянно кусая губы, чтобы не захныкать постыдно, но всё-таки всхлипывает, едва не падая, когда руки альфы перестают его держать. Он падает грудью на столешницу, широко распахнув рот и застонав, когда чувствует влажное прикосновение горячего языка к своей киске и крепкую твёрдую хватку на задрожавших бёдрах. Намджун увлечённо исследует языком его щёлочку, размашисто лижет пухленькие половые губки и сминает их с сочным звуком, посасывая и заставляя течь ещё больше. Джин уже чувствует, что готов кончить во второй раз только от одного этого ощущения ласкающего языка, как оно резко прекращается. — Тогда если мамочка хочет получить продолжение, то она должна постараться, — Джун буквально рокочет это, облизываясь — Джин слышит, как он сглатывает и удовлетворено рыкает — а затем властно шлёпает омегу по пухлой попке, заставляя прогнуться. — А я посмотрю, как для меня готовит хорошенькая омежка. Не сразу, но Джину удаётся взять себя в руки. Он с трудом опускает ножки на пол, касаясь прохладного кафеля — туфельки слетели и искать их нет совершенно никакого желания. Джин поправляет платьице, опуская его как было, но снова получает за это шлепок и высоко тоненько стонет. — Нет, — Намджун шлёпает еще раз, явно наслаждаясь сочными звуками, подпрыгивающей попкой и загоревшимися ушами Джина. — Сними его и оставь только фартук, хочу видеть, как пульсируют твои дырки, пока ты сладко течёшь. — Сними тогда плавки, — Джин говорит это дрогнувшим голосом, но послушно подчиняется, стягивая и так ни черта не прикрывающий сарафанчик и оставаясь перед альфой практически полностью обнаженным. Он лепечет: — Это будет честно, альфа, если я смогу в-видеть… Намджун раздевается без слов, заставляя Джина подавиться собственными словами. Член большой, длинный и толстый, с крупными пульсирующими венами, практически бордовый от прилившей к нему крови. Даже несмотря на твёрдость, Джуну приходится придерживать его одной рукой, чтобы он не падал под тяжестью собственного веса. Джин судорожно сглатывает, прижимая бёдра друг к другу и чувствуя, как его мокрая киска трепещет и пульсирует, а вторая дырочка сладко сжимается вокруг толстенькой пробки. Он чувствует, что совершенно не может оторвать взгляд от толстого члена, и невнятно выдыхает: — Альфа… — Если омежка не может начать готовить, то почему бы ей сначала не поздороваться? — Джун насмешливо мурлычет, упираясь крепким мускулистым бедром о кухонную стойку и позволяя члену тяжёло качнуться. Джин провожает его совершенно загипнотизированным взглядом и не улавливает насмешки, медленно опускаясь с дрожащих ног прямо на кафель, на колени. Он буквально подползает к альфе, уже не в силах себя полноценно контролировать, и, прерывисто полувздохнув-полувсхлипнув, опускается ниже, скрещивая взгляд совершенно влюблённых глаз на толстом, крупном и откровенно возбужденном члене, качнувшемся прямо у него над лицом. Джин невнятно бормочет что-то отдалённое напоминающее слово «альфа» и подаётся вперёд, позволяя толстому тяжёлому члену полностью лечь себе на лицо. Он скулит, глубоко вдыхая и дурея — здесь запах альфы особенно концентрированный, особенно сводящий с ума, и Ким не отдаёт себе отчёта, когда нежно тычется губками в самое основание толстого ствола, сразу над яйцами, там, где образовывается узел. Мокрая крупная головка почти наверняка пачкает его лицо и волосы вязкой смазкой, но Джин не обращает на это внимание, увлечённо покрывая тяжёлые налитые яйца и ещё не набухший узел поцелуями и короткими нежными мазками мягкого языка, поскуливая. Он хнычет, когда чувствует, как ему в волосы властно вплетаются длинные крепкие пальцы, буквально насилу отрывая его от желанного члена. — Такая развратная мамочка-шлюшка, — голос Намджуна кажется загустевшим, низким и тяжёлым, заставляющим Джина задрожать всем телом. Он властно бросает: — Надевай свои хорошенькие туфельки, отставь попку покруче, чтобы я мог хорошенько рассмотреть твои мокрые дырки, и приступай к готовке, омега. Если мне не придётся повторяться, я дам тебе узел, который ты так хочешь. — Д-да, альфа, — Джин говорит это с трудом и чувствует себя абсолютно пьяным. Он поднимается на слабых, едва держащих его ножках, мутным, расплывающимся взглядом находит откинутые и перевернутые туфельки, слабо переворачивает их, вдевая аккуратные стопы в них и, покачиваясь, подходит к столешнице. Намджун неожиданно шлёпает его по заднице, задевая край пробки, чем заставляет мелко возбуждённо задрожать и захныкать, и рычит: — Мне не видна твоя вторая дырочка, омега, расставь ножки для меня. Джин всхлипывает, упирается в столешницу и отодвигает одну ножку вбок, моментально чувствуя, как смазка, до этого пачкающая бёдра, теперь спокойно стекает прямо на пол. Это чертовски стыдно. Стыдно и так развратно, так невыносимо возбуждающе. Джин прогибается в пояснице, почти ложась грудью на столешницу, оттопыривает попку и показывает альфе как истекает его киска от желания. — Вот так, хорошая девочка, — Джун влажно шлёпает его по киске, заставляя взвизгнуть и, кажется, разбрызгивая смазку. Он пачкает в ней пальцы и тут же слизывая — Джин слышит этот звук скольжения большого мокрого языка по ладони. Намджун деланно задумчиво тянет: — Как думаешь, я смогу кончить только от одного вида как ты работаешь, омега? Я мог бы испачкать тебя, покрыть своей спермой твою невероятно красивую спинку, испачкать этот аккуратный бантик и наслаждаться видом того, как сперма стекает по твоей киске, так и не попадая внутрь. — Всё, что альфа захочет, — Джин смотрит перед собой, но видит только как толстый член может наполнить его до края. Ему надо готовить, но мысли отшибло так, что он не может даже вспомнить, что готовил. Это был пирог? Это было мясо? Это было… Намджун шлепает его еще раз, по попке, не касаясь нуждающейся киски. Джин всхлипывает от невыносимой пустоты, чувствуя, как обе дырочки сжимаются и разжимаются, но только одна из них хоть сколько-то наполнена. — Пока я вижу только как ты стоишь, омега, — Намджунов голос предостерегающий, властный, он грохочет по всей кухне. — А это не способствует появлению узла. — Омега такая глупая, альфа, — Джин совсем жалобно униженно хнычет, прогибаясь в спинке чуть сильнее и буквально чувствуя, как по его дырочкам скользит жадный, пристальный и возбужденный взгляд альфы. Он жалобно оглядывается через плечо и слегка поджимает дрожащие губки: — Её бесполезная головка не помнит, что омега готовила… — Хорошенькая глупенькая омежка, — Намджун звучит снисходительно и мягко ведёт двумя пальцами по всей длине его щёлочки, от клитора и до мокрой от смазки промежности, заставляя задрожать. Он не скользит ими внутрь, но дразняще водит туда и обратно по мокрым, розовым половым губам, мурлыча: — Она готовила пирог, правда? Глупенькая омежка сможет справиться с таким простым делом без помощи альфы? Ведь иначе всё, что у неё есть, это её хорошенькие дырочки. А это совсем не так, да, глупышка? Джин невнятно жалобно хнычет, покачивая попкой из стороны в сторону, чтобы получить больше стимуляции, и всхлипывает от нового шлепка по сочной половинке. Он тянется дрожащими пальцами к почти готовому тесту и с трудом вжимает его в стол, пытаясь вымешивать. Альфа поощрительно урчит: — Вот так, да, вот так. Омежке всего лишь было нужно небольшое поощрение для её пухленькой симпатичной киски, да? Он нежно пошлепывает по ней ладонью, и Джин снова всхлипывает, слыша мокрые пошлые звуки, и чувствуя, как от этого разлетаются маленькие брызги его смазки из-за того, насколько он намок. Это чувство отдаётся у него внутри сладким-сладким приятным стыдом. Джин старательно месит тесто, тщетно пытаясь на этом сосредоточиться, и беспомощно оглядывается в поисках формы. Не увидев её, он снова плаксиво тянет: — Альфа… — Что такое, крошка? — голос Намджуна звучит мягко и обволакивающе, и на этот раз Джин чувствует, как большая ладонь нежно гладит его по обнаженной попке. Он невольно успокаивается, подставляясь ещё немножко, приподнимаясь на носочки и чувствуя, как пятки отрываются от поверхности туфелек, лишь бы быть для альфы более услужливым. — Тебе нужна помощь альфы? — Альфа, можешь достать глупой омеге форму? — Джин медленно приподнимается и опускается на носочках, проезжаясь по замершей ладони Джуна и буквально вынуждая нежно себя погладить по попе. — Она вон там, в шкафчике надо мной. — Прямо над тобой, да, омега? — Намджун говорит это насмешливо и ласково пошлёпывает по киске, не убирая пальцы. — Но ведь ты сможешь и сама, правда? Просто надо поставить одну коленку на стол и приподняться. Если ты будешь падать, то я поймаю, но ты сможешь достать её и сама, моя хозяюшка. От одной мысли о том, что так альфа увидит, как его киска беззастенчиво раскрывается, мокрая, чуть раскрасневшаяся от шлепков и возбужденная, Джина охватывает сладкая дрожь. Он немного отодвигает тесто вперёд, чтобы освободить местечко для себя, и делает в точности так, как было приказано. Получается не с первого раза — подгибающиеся, дрожащие ножки практически его не держат, а ухватиться на кухне решительно не за что, так что обычно Джин просто подтаскивает стульчик, чтобы дотянуться. Но сейчас он так старается угодить альфе, что тянется наверх пальчиками, пыхтя от старания, с трудом хватается за одну из ручек и подтягивает себя вверх, открывая шкафчик. — Такая сладкая киска, — Джин вздрагивает всем телом, когда чувствует, как подушечка чужого пальца кружит вокруг его пустой щёлочки, лаская, но не проникая внутрь. Джун хрипло рокочет, часто дыша и обжигая чувствительную киску своим горячим дыханием. — Только посмотри, как сильно она нуждается в чём-то большом, в чём-то, что сможет наполнить её до краёв. Если ты сделаешь всё быстро, омега, то сможешь ощутить внутри мой палец. Хочешь? Джин хочет. Он судорожно ищет форму дрожащими ладошками, подцепляет её испачканными в муке пальцами, переворачивая наведенный идеальный порядок и даже не думая об этом, и осторожно опускается. Намджунов палец проникает внутрь легко. Крупный, с рельефными фалангами, горячий и твёрдый, он наполняет Джина лучше пробки, лучше игрушки, но намного хуже члена. Едва не уронив форму из разжавшихся пальцев, Джин высоко слабо стонет, практически падая со столешницы, но альфа вовремя подхватывает его за талию. Подхватывает, удерживает и прижимается, мазнув горячим тяжелым членом по бёдрам. — Такая неуклюжая, хорошенькая маленькая штучка, — Намджун насмешливо урчит, и его низкий голос вибрирует в широкой груди, переходя Джину в спину и заставляя крупно задрожать. Омега невнятно жалобно скулит, когда чувствует, как крупный палец покидает жалобно сжавшуюся киску, а Намджун хрипло тянет, размашисто лизнув его по чувствительному загривку: — Мамочка так сильно хочет член, что совсем потеряла разум, правда? Мне нравится, когда горячие умненькие омежки становятся очаровательно глупенькими от того, как сильно хотят выдоить альфий узел своими кисками. Джин давится воздухом, когда чувствует, как альфа сжимает его бёдра двумя большими ладонями и, совершенно не напрягаясь, просто приподнимает его попку в воздух, заставляя опереться ладошками о стол. Он беспомощно дрожит, не дотягиваясь выскользнувшими из туфелек ножками до пола, и высоко невнятно стонет, когда толстый, твёрдый член совершенно бесцеремонно скользит между его мягкими разведёнными бёдрами, проезжаясь крупной головкой и толстым длинным стволом по поверхности занывшей от возбуждения киски. — Сведи ножки, милфочка, — Намджун урчит, используя новое сладко-постыдное слово, и Джин, почти плача от желания наконец оседлать его узел, послушно скрещивает дрожащие лодыжки, сжимая крупный член мягкими изнеженными бёдрами. Альфа сзади ощутимо ухмыляется: — Давай, продолжай готовить. Ты ведь ещё не закончил, правда? Джин буквально чувствует, как сходит с ума. Всё его тело плавно покачивается, потому что большой, сильный альфа, словно совсем не чувствующий его веса, бесцеремонно трахает его бёдра, словно он обычный флешлайт, нужный только для того, чтобы создавать приятное скользящее чувство для альфьего члена. Джин дрожащими руками подготавливает форму, почти плача от того, как нечестно альфа его дразнит, заставляя киску постыдно течь и хлюпать прямо на его член. Он вминает тесто на дно ослабшими пальчиками, не раскатывая, и слабо дёргает послушно скрещёнными ножками, чувствуя ими лишь воздух. По какой-то причине это возбуждает его до такой степени, что киска и попка вокруг пробки начинают ритмично сжиматься, пульсируя. — Мамочке нравится, когда её дразнят, да? — Намджун ухмыляется и начинает двигаться с большим усердием, надавливая большим пальцем на пробку, вжимая её как можно глубже в нуждающуюся попку. Он игриво рычит: — Нравится, когда тебя используют, омежка? Нравится, когда ты всего лишь игрушка в моих руках, мягкая и сладкая, да? Джин скрещивает бёдра, двигая ими, прокручивая между ляжками большой и толстый член, и скулит. Ему так невыносимо, чертовски хочется что-то внутрь. Смазки, текущей у него по бёдрам, так много, и вся она для альфы, для того, чтобы его член мог проникнуть до самого основания и заткнуть своим узлом раскрывшуюся дырочку. Джин скулит, когда, не глядя, наполняет пирог из рядом стоящей миски. Если альфа так нуждается в еде, то омега обязана её ему предоставить. — Такая послушная омежка, как ты, моя сладкая милфочка, заслуживает небольшого поощрения, — Намджун мурлычет это и скользит членом так, чтобы головка замерла прямо у жарко пульсирующего мокрого входа. Словно этого мало, он лениво вытаскивает пробку из трепетно сжимающейся, растянутой дырочки, откидывает её куда-то на пол, и вставляет сразу два пальца. У Джина вырывается сладкий, высокий и судорожный взвизг. Он с силой вдавливает ладошку в пирог, пачкая пальчики в начинке и тесте, но ему так плевать, что он даже не обращает на это внимания. Джин чувствует, как головка водит по пухлым раскрасневшимся губкам, но не входит, а дразняще скользит дальше, в то время как пальцы в попке начинают медленно двигаться, подводя к краю. Смазки так много, что Джин чувствует, как она стекает до коленок и капает на пол, постыдно пачкая. Пульсация такая частая и быстрая, что скоро, совсем скоро, ему надо лишь… — Мамочка так сильно хочет что-то внутри, да? — Намджун опять проводит головкой по истекающей дырочке, но в этот раз, всего на мгновение, он скользит внутрь и тут же выскальзывает, оставляя после себя невыносимое ощущение пустоты. — Тогда поработай. — К-как, альфа? — Джин отчаянно скулит, слабо махнув подрагивающими ножками. Альфа перехватил его под низ животика и часть бедёр одной рукой, нежно двигая в попке пальцами и всё ещё удерживая в беспомощном состоянии. Он едва дотягивается до пола самыми кончиками пальцев и невнятно всхлипывает: — Омежка не может, альфа, она не достаёт до пола ножками… — Не достаёт ножками? — голос Намджуна звучит воркующим и умиленным. Он медленно вынимает пальцы из его попки, заставляя захныкать, нежно поглаживает по правой ягодице, а потом перехватывает за бёдра, осторожно опуская стопами на пол. Перестав чувствовать полную поддержку альфы, оказавшись на слабых, дрожащих ногах, Джин едва не оседает на пол, не упав только из-за снова подхватившего его Намджуна. Альфа усмехается: — Кажется, это не основная твоя проблема, правда, прелесть? Джин скулит, сдаваясь, полностью ложится грудью на стол, пачкаясь в муке, приподнимает попу повыше и всхлипывает: — Ну пожалуйста, альфа… Омежке нужно, чтобы альфа позаботился о её дырочке… Джин слабо моргает мутными глазами — возбуждение мутит его голову, и он уже не до конца осознает, что говорит, не чувствуя себя способным обращаться к Намджуну как-то иначе чем к альфе. Он чувствует, как большие ладони нежно оглаживают его бёдра, и слышит глубокий мягкий голос: — Такая хорошенькая омежка, такая послушная для своего альфы. Омежка будет послушной мамочкой, когда примет узел альфы и понесёт от него щенков, правда? — Да, да, альфа… — Джин сладко всхлипывает, податливо откидывая шею, когда чувствует, как крупная головка медленно надавливает на его дырочку, плавно и неторопливо входя. Его внутренняя омега восторженно скулит и сходит с ума от одной только мысли о том, чтобы понести от молодого, доминантного альфы, и Джин выстанывает, не контролируя себя: — Наполни меня, альфа, наполни, сделай меня мамочкой… Намджун рычит, и этот рык расходится вибрирующей волной по всему омежьему дрожащему телу. Джин высоко громко стонет и беспомощно дёргает ножками, потому что его опять приподнимают так, чтобы почувствовать пол не получалось даже самыми кончиками пальчиков. — Альфа наполнит такую славную мамочку, — Джун насаживает на себя слабо хныкающую омегу до основания и грубовато сжимает мягкие бёдра в сильных ладонях, фиксируя. — Но простых слов мне мало, детка, что ещё ты можешь мне дать? Джин извивается, дрожа, желая развернуться и продемонстрировать себя во всей красе. Толстый член растягивает его, мутя разум, давит на внутренности и заставляет постыдно течь, и Джину ещё больше хочется показать наливающуюся возбуждением грудь, тонкую талию и мокрую киску, но крепкая ладонь альфы удерживает его в одном положении. Он слабо трепыхается и невнятно поскуливает, думая о том, что нужно продолжить готовить, надо найти что-то, что-то… — Давай же, омега, — Намджун плавно выходит из него, качнув тренированными бёдрами, и с шумным шлепком кожи о кожу входит обратно, вплотную прижимаясь бёдрами к мягкой попке, протаскивая омежку по столу и создавая еще больший беспорядок. — Моя омега… Рык повторяется. Джин скулит, тщетно пытаясь придумать, что надо сделать для альфы, но взвизгивает от неожиданности, когда его отрывают от стола — его единственной опоры — и приподнимают, оставляя полностью на весу. Намджун больше не говорит. Он прихватывает заострившимися клыками загривок, перехватывает его под бёдрами спереди, вжимая спинкой себе в грудь, и начинает методично насаживать на свой член. Ощущений так много. Джин пытается схватиться хоть за что-то, но вокруг него пустота и единственное, что удерживает его от падения — это крепкие, сильные руки, и член, который наполняет его до самого основания. Он скулит, извивается в попытке подмахнуть или хотя бы как-то насадиться, и почти готов разреветься от ощущения приближающегося оргазма. Джин пытается сдержать себя, отсрочить этот момент, чтобы не дай бог альфа не подумал оставить его пустым. — Альфа, альфа, не бросай меня, — Джин, наконец, находит пальчиками предплечье Джуна и отчаянно цепляется за него, скуля: — не выходи из меня, повяжи, повяжи меня, хочу родить тебе так много щенков, так много… — Повяжу тебя, — Джун невнятно рыкает, широко и влажно лизнув его загривок, и чуть подбрасывает, заставляя запищать и закатить глаза от того, насколько глубоко входит толстый член. Альфа рыкает, ритмично долбя хлюпающую киску: — Кончи на мой член, мамочка, сделай его мокрым. — Альфа, б-блять, альфа! — Джин беспомощно откидывает подпрыгивающую от толчков голову на крепкое плечо и скулит, дрожа всем телом. Его ножки, грубовато сжатые большими ладонями альфы, содрогаются, а киска сокращается, туго сжимаясь, пока сладкие электрические разряды проходятся вдоль всего тела. — Альфа! Джун рычит, непроизвольно замедляясь, пока Джин содрогается от оргазма — омега невидяще смотрит перед собой широко распахнутыми глазами, издавая невнятные покорные звуки — сладкая тягучая смазка мокро течёт по толстому члену, до предела растянувшему вокруг себя розовые складочки, пачкая яйца и бёдра альфы, а омега беспомощно обмякает, судорожно дыша. — Вот так, крошка. Послушная хорошенькая омежка для альфы, да, сладость? — голос Намджуна звучит рокочущим от возбуждения, но он нежно вылизывает красивую шейку. Когда он чуть шевелится, а большой член сдвигается в чувствительной киске, Джин жалобно скулит, и альфа нежно воркует: — Тише, милашка, альфа о тебе позаботится. Джин только издает маленькие невнятные беспокойные звуки, когда чувствует, как его бёдра опускаются, а альфа осторожно укладывает его грудью на стол и приподнимает одну ножку, кладя её рядом согнутой в колене. Он жалобно скулит, едва не плача, когда чувствует, как толстый ствол медленно начинает выходить из него. — Тш-ш-ш, мамочка. У тебя ведь есть еще одна такая привлекательная дырочка, правда? Позволишь альфе использовать её, пока твоя хорошенькая киска слишком чувствительна, м-м? — Намджун хрипловато мурлычет, скользнув по его спине широкой ладонью ласкающим движением, и Джин даже сквозь мутное послеоргазменное состояние широко распахивает глаза, когда чувствует, как крупная головка прижимается к чуть припухшей от ласк, разработанной дырочке ануса. Его ещё никогда не трахали в попу. — Альфа, ах, — Джин давится воздухом, ярко краснея, когда чувствует, как крупная головка плавно скользит внутрь и тут же выскальзывает наружу, заставляя дырочку сжаться. Намджун не торопится трахнуть его сразу на всю длину, а делает короткие мягкие фрикции, но Джин всё равно невнятно лепечет: — Я еще никогда… н-никто в меня, ах… Джин дрожит, чувствуя, как киска сокращается от фантомного ощущения наполненности, хотя крупный, толстый ствол постыдно растягивает другую его дырочку, в которую послушные благовоспитанные мамочки обычно не дают. Это странно-приятно, необычно и Джину, боже, Джину это совершенно точно нравится. Он с дрожью осознает, что не отказался бы прямо сейчас получить ещё один член и в киску, чтобы они двигались, потираясь друг о друга через тоненькую стеночку внутри. Омега невольно скулит, выгибаясь и подставляя шею под укус. — Нравится, мамочка? — Намджун оглаживает его талию, шлёпает по ягодице и толкается в тугую попку, хрипло рокоча: — Нравится обслуживать альфу всеми дырочками? Такая послушная омежка, такая хорошенькая и правильная. Хочешь узел, правда? Альфа повяжет хорошенькую омежку, когда её киска будет снова готова принять его член. Намджун говорит пошлые, возбуждающие вещи, продолжая плавно толкаться внутрь и пошлёпывать его по попке то с одной, то с другой стороны. Джину хочется закричать, что его киска готова, что она может обслужить альфу и без отдыха, что она нуждается в члене так сильно, что… — Ах, альфа, пожалуйста… Джин чувствует, как крупные пальцы Намджуна осторожно касаются его киски, оглаживают мягкие пухленькие складочки, трогают болезненно чувствительный клитор, и все это одновременно с мерными толчками в попу. Поскуливая, Джин пытается опустить свою ладошку между ног, чтобы помочь альфе, чтобы направить его именно туда, где так пусто, где так невыносимо нужно что-то ещё. — Еще рано, мамочка, — Джун мягко отталкивает его пальчики, а после убирает и свои. Он скользит одной ладонью Джину под животик, второй придерживает бёдра и нежно урчит: — Ты же не хочешь плакать от боли, малышка? Я заставлю тебя плакать только от наслаждения. — Альфа… Омежка хочет видеть лицо альфы, — Джин тихонечко скулит, слабо приподнимая попу и скользя щекой по собственной столешнице. Обращение срывается с его губ машинально, и он совершенно не отдаёт себе отчёт ни об их разнице в возрасте, ни о своём положении, ни о том, что альфа, годящийся ему в сыновья, только что лишил его попку девственности. — Пожалуйста, альфа… — Если омежка так хорошо просит… — Намджун издает мягкий, снисходительно-ласковый смешок, выходит из сжавшейся дырочки и осторожно приподнимает Джина над столешницей, переворачивая на спинку. Джин только податливо выдыхает, когда его осторожно кладут на столешницу, небрежно сгребая посуду и нависая сверху, а Джун улыбается: — …то как альфа может не выполнить её просьбу? Сейчас, когда они наконец лицом друг к другу, Джин снова постепенно начинает краснеть. Обнаженный, до невыносимого красиво сложенный, альфа смотрит на него жадно и пристально, чуть прищурив драконьи глаза. Жадный взгляд обласкивает заплаканную от удовольствия, раскрасневшуюся омежью мордашку, часто вздымающуюся грудь с набухшими порозовевшими сосками и мокрую, розовую от возбуждения киску. Джин неловко чуть-чуть сводит коленки, вдруг застеснявшись. — Ав-в-в… Мамочка меня стесняется? — Намджун урчит от умиления, чем смущает Джина ещё больше, и ласково оглаживает большими пальцами плоский животик. Альфа наклоняется чуть ниже и ласково трется носом о румяную щечку, а потом чмокает пухлые надувшиеся губки, воркуя: — Подними на меня глазки, давай, милашка. — Джуни… — Джин смущённо лепечет, чувствуя, как от нежности альфы у него в животе начинают летать бабочки несмотря на весь тот разврат, что между ними уже был. — Не смотри так… — Правда? — Намджун явно ухмыляется, пройдясь цепочкой поцелуев по откинутой красивой шее. Джин прерывисто вздыхает, когда чувствует, как крупная головка снова нежно трется о его анус. — А мне казалось, что тебе хотелось, чтобы альфа на тебя так посмотрел, мамочка. Джин смущенно хнычет и в порыве еще большего стеснения прикрывает ладонями грудь, ожидая, когда вновь ощутит проникновение. Предвкушение момента ничуть не хуже плавных влажных толчков — они совершенно отличаются от резких и жестких движений в киске, и этот контраст возбуждает Джина до дрожи в коленях. — Раздвинь для меня ножки, ласточка, — Намджун звучит нежно и мягко давит на коленки, раздвигая их в стороны, — вот так, да, моя сладкая мамочка. Мне нравится смотреть на твою розовенькую киску, нравится видеть, как мой член плавно скользит в твою попку, нравится любоваться твоими грудками. Ты мне нравишься, омега, и тебе придётся смириться с тем, что мне нравится еще и любоваться тобой. Намджун двигается медленно — его член свободно скользит в сжимающейся дырочке, а пальцами он возвращается к ласкающим и нежным движениям у киски. Он обводит складочки, чуть ли не с воркованием любуясь, как они раскрываются перед ним, нажимает на пульсирующий возбужденный клитор, выбивая из Джина сладкий тихий вздох, и осторожно вставляет сразу два пальца в пустующее, но такое жадное до члена лоно. — Вот так, хорошенькая штучка, давай, покажи мне себя, — Джун нежно трахает его пальцами в такт движениям члена в попке, постепенно увеличивая амплитуду, — хочу, чтобы ты показала, мне насколько ты послушная маленькая омежка. Джин смущённо прикрывает глаза. Ему так хорошо от проникающих пальцев, от плавно и ритмично проникающего внутрь члена, что он подчиняется. Словно мог не подчиниться, но… Джин выгибается в пояснице, приосаниваясь, а ладонями подхватывает груди, сжимая их так, чтобы продемонстрировать альфе стоящие бусинки сосков. Он выкручивается, невольно насаживаясь на член и подмахивая влажно скользящим в киске пальцам, и сладко высоко стонет: — Альфа, я так хочу узел, — Джин капризно надувает губки и красиво хнычет, сжимая изящными пальчиками набухшие розовые сосочки. — Разве мамочка плохо постаралась для тебя, альфа? — Мамочка так хорошо постаралась для альфы, прелесть, — Намджун усмехается, скользнув по его груди заинтересованным, жадным взглядом, и мягко спрашивает: — В какой дырочке она хочет узел? Джин невольно издает короткий пыхтящий звук, задумавшись. С одной стороны, ему так нравится непривычное чувство растянутости в попке, сладко и запретно скользящий в ней член, с другой… ему так хочется понести от альфы хорошеньких маленьких щенят. Джин все-таки решается, застенчиво попросив: — В киске, альфа, пожалуйста… Намджун низко урчит, наклонившись и утянув его в глубокий, порочный влажный поцелуй, и неохотно выскальзывает из запульсировавшей, судорожно сжавшейся попки. Джин начинает недовольно жалобно хныкать в поцелуй, притягивая альфу ножками поближе и мучаясь от неудовлетворённости — он так сильно нуждается в чувстве наполненности, что совершенно не находит в себе сил на то, чтобы оставаться пустым. Но альфа не оставляет его надолго — он входит внутрь снова, на этот раз уже в другую дырочку, медленным и плавным движением, позволяя прочувствовать туго и сладко сжавшейся киской каждую набухшую венку на толстом стволе. Джин чуть прогибается в спинке, хватаясь пальчиками за широкие и надёжные плечи, и жмётся чувствительными грудками к крепкой груди, чуть потираясь сосками и хныкая: — Альфа, альфа… — Вот так, крошка. Дам тебе узел, — Намджун удовлетворенно рокочет, широко размашисто лизнув податливо подставленную шею, сжимает в больших ладонях бедро и талию Джина, и начинает ритмично и уверенно толкаться внутрь, на каждое движение заставляя Джина проезжаться спинкой по столу. Он хрипловато стонет: — Блять, ты такой узкий. — А ты такой большой, — Джин невнятно бормочет, закатывая глаза от удовольствия, и совершенно не сдерживая маленькие постанывающие звуки. — Б-блять, альфа… — Мне прям нравится, как ты материшься, мамочка, — Джун толкается, не торопясь двигаться слишком быстро, словно желая до последнего насладиться узостью податливой омеги, и хрипло урчит: — ты звучишь так неловко, что мне сразу же хочется заворковать. А потом наказать твой грязный ротик. — Альфа… Джин стыдливо хнычет, обхватывая ладошками широкие плечи и прячет мордашку в сгибе чужого плеча. Он пытается полностью обхватить Джуна всеми конечностями, чтобы прижать к себе максимально тесно, чтобы не позволить толстому желанному члену выскользнуть, как он выскальзывал до этого. Ему настолько сильно не хочется терять это ощущение наполненности, которое так давно не доводилось испытывать, что он сжимается вокруг члена альфы туго-туго. — Альфа, я готов ругаться для тебя столько, сколько понадобиться, — Джин сладко хнычет, постанывая в ответ на ритмичные толчки и слегка краснея, — если каждое мое грязное словечко будет означать, что ты накажешь мой рот или мою киску. — Или твою попку, девочка, — Джун шепчет это в ухо и от такого ласкового, совершенно не подходящего для Джина словечка, омеге хочется до боли стиснуть бёдра на чужой крепкой талии. — Все твои дырочки такие сладкие, так и не выбрать сразу. Намджун вбивается в него так, что мягкие дрожащие бёдра подпрыгивают с каждым толчком и шумно шлепаются о столешницу. Джин скользит наманикюренными ноготками по крепкой мускулистой спине, наслаждаясь перекатывающимися под кожей стальными мышцами, и старательно сдерживает порыв укусить красивую шею слишком близко к пахучей железе, боясь оставить там не сводящуюся омежью метку. Ему настолько хорошо, что даже почти нет необходимости получить узел, но, в то же время, так мало, что отчаянно хочется, чтобы набухший член растянул киску и заполнил её спермой. Джин скулит, когда чувствует, как толчки становятся неряшливыми, быстрыми и глубокими. Намджун до боли сжимает его бёдра, с рыком вбиваясь в последний раз и замирает. Его тяжелое дыхание оседает на чувствительной коже омеги, обжигая и заставляя крупные мурашки пробежаться вдоль всего тела, и Джин длинно и громко скулит, чувствуя, как горячая сперма наполняет его, а основание члена разбухает, запечатывая. Он хнычет, сжимая альфу ножками, дрожа и запрокидывая голову — низ его живота сладко тянет, а киска ритмично сжимается вокруг толстого, растягивающего его до предела узла. Джин чувствует, как по всему его телу проходятся сладкие судороги оргазма, заставляющие невнятно захныкать и прикусить пальчики от удовольствия. Его киска пульсирует, буквально выдаивая в себя член, и Намджун хрипло стонет, утыкаясь ему головой в плечо и невнятно бормоча: — Блять… Блять, у тебя такая узкая киска, мамочка, она так доит мой узел. Она так соскучилась по сперме? — Да-а-а… — Джин сладко стонет, ёрзая и пытаясь насадиться ещё глубже на и так вошедший до самого основания член. Омега почти мурлычет, чувствуя, как не теряющий твёрдости ствол дергается внутри. Удовольствие от оргазма и чувство наполненности, густой феромон альфы и его низкий голос слегка мутят его сознание и Джин нежно урчит: — Моя маточка хочет понести твоих щенков, альфа. — Блять, — Намджун хрипло ругается, сжав его крепче, и Джин чувствует, как его член снова дергается внутри. Он звучит почти обреченно: — У меня уже яйца болят. Меня никто и никогда в жизни не возбуждал настолько сильно. Никогда бы не подумал, что такая приличная внешне, заботливая мамочка окажется такой развратной шлюшкой для узла. — Твоя шлюшка для узла, — Джин закатывает глаза от удовольствия в ответ на слова альфы — это прозвище почему-то вызывает в нём сладкую волну гордости. Он сладко выдыхает, чуть приподнимая ноющую омежью грудь, мягкую и нежную, и потираясь ей о крепкую, широкую грудь альфы. — Только твоя шлюшка, альфа. — Чим меня убьет и будет прав, но я тебя не отпущу, — Джун рыкает, сжав его талию в ладонях, и поднимает голову, внимательно и твёрдо вглядываясь отливающими золотом глазами в разрумяненную мордашку. — Я хочу, чтобы ты понёс моих щенков, хочу заботиться о тебе, хочу, чтобы ты был моей омегой. И я буду ухаживать за тобой, даже если ты передумаешь после того, как слезешь с моего узла. Джин довольно всхлипывает и пытается не выпускать из киски узел. Ему недостаточно быть просто повязанным, ему невыносимо важно продлить этот миг как можно дольше, чтобы сперма не вытекала из его нуждающейся дырочки, чтобы он точно смог понести. Джин прижимает к себе альфу, обвивает его руками и ногами, цепляется за плечи, оставляет слабые розовые полоски от ноготков на спине. Омега внутри взволнованно мечется и отчаянно хочет пометить Намджуна, оставить его для себя навсегда, чтобы никакая другая омега не смогла отобрать такой лакомый кусочек. — Я хочу, чтобы ты ухаживал, — Джин шепчет это, чувствуя, что охватившая его страстная агония понемногу отпускает, — хочу оправдывать нас перед Чимини, хочу, чтобы ты был моим альфой. Намджун длинно хрипло стонет и делает рывок, рывок, на который податливый Джин отводит голову вбок и подставляет шею, трепетно выдохнув и сжавшись на члене. Он чувствует острое прикосновение клыков к местечку над пахучей железой и уже предвкушает метку. Метку, которую не поставил первый муж. Метку, которую может поставить молодой альфа. — Я хочу, но не могу, — Намджун рычит, силой останавливая себя, скользит языком по пахучей железе, опаляя её горячим дыханием, надолго оставляя свой запах, свой феромон, и импульсивно толкается внутрь почти спавшим узлом. Он звучит недовольно: — Я не могу сделать это, когда мы оба под властью гормонов, Джин. — Альфа, — Джин жалобно всхлипывает. Он чувствует, как киска сжимается, теряя все наполняющий и растягивающий его узел. — Альфа, не отпускай. Намджун, пожалуйста. — Я не отпущу, детка, я тут, я рядом, все хорошо, — Намджун утешающе гладит его по спине и целует в висок, моментально заворковав. — Сейчас все закончится, несколько минут, и мамочка снова станет собой, да, горячая миссис Ким? — Льстец, — Джин слабо бьёт его по плечам ладошками и, наконец, чувствует. Сладкий туман, охватывающий его разум всё то время, начиная с первой волны возбуждения у бассейна, спадает. С его отсутствием тело охватывает прохлада и всё, что согревает Джина — это тепло обнимающего его альфы, и он беспокойно хныкает: — Мне холодно, альфа. — Сейчас, Джин. Давай-ка наденем на тебя твое невыносимо соблазнительное платьице, — Намджун ласково чмокает его в пухлые губки и отстраняется, чтобы подобрать лежащее на полу платье. — Здесь и твои туфельки тоже, кстати. Альфа нежно вдевает ножки севшего на края столешницы Джина в туфельки с помпонами, прижавшись губами к округлой коленке, а затем помогает надеть через голову платье. Он поправляет пышные лямочки, подчеркивающие красивый изгиб плеч, ключицы и шею, поправляет юбку, едва прикрывающую попу. Джин машинально оттягивает подол платьица чуть пониже и тянется было, чтобы спуститься с столешницы, но альфа нежно подхватывает его за талию и приподнимает, осторожно поставив на землю. Омега неловко краснеет под его взглядом, и кладет дрогнувшие ладошки на широкую обнаженную грудь. В трезвеющей голове начинают всплывать воспоминания: о том, как он потёк от нескольких прикосновений и двусмысленных фраз, как бесстыдно прыгал на резиновом члене в ванной, как надел невыносимо развратный наряд, чтобы соблазнить альфу. Не выдержав загорающегося всё сильнее и сильнее лица, Джин с тихим поскуливанием утыкается мордашкой в грудь альфы, слишком чётко вспоминая, как наклонялся, бесстыдно демонстрируя альфе свои дырочки, как унизительно скулил и выпрашивал узел, как… господи, как позволил взять себя в обе. — Что такое, крошка? — Намджун ласково поглаживает его по талии, чмокнув в пушистую макушку, и нежно тянет: — Ты смущаешься? — Конечно, я смущаюсь! — Джин пыхтит, отказываясь отстраняться от безопасной и теплой груди альфы и пряча горящие щеки и ушки. Он невнятно бормочет, сжимаясь от стыда. — После того, что ты сделал со мной и с моей… и с моей п-попой, ты почти что обязан на мне жениться! — Раз обязан, значит — женюсь, — Намджун хмыкает, совершенно не выглядя при этом впечатленным. — Может быть, это и было моей целью. — Ты! Ты-ы-ы-ы… — Джин брыкается, не всерьез, но специально, чтобы почувствовать, как крепкие сильные руки его не отпускают, а наоборот — прижимают крепче. Этот решительный жест со стороны альфы успокаивает, вселяет уверенность, что дальше они будут только вместе и ничего не сможет им помешать. — Ну чего ты, Джин? — Намджун отстраняется совсем ненамного, чтобы иметь возможность смотреть в красное от смущения лицо. Он всё так же нежно поглаживает его по талии и чуть наклоняет голову, заглядывая в глаза: — Я могу извиниться?.. — Вот ещё! — Джин слабо шлепает глупого альфу по груди ладошками, насупившись. — Не смей извиняться там, где ты поступил абсолютно правильно. И вообще, неси меня в мою спальню. Мне надо помыться и переодеться. Намджун усмехается, довольно улыбнувшись, и легко подхватывает взвизгнувшую омегу на руки. Он кружит его по разворошенной кухне, испещрённой следами их интимной связи, но Джин чувствует себя просто превосходно. Притянув за шею Джуна, он мягко целует пухлые губы, и осторожно водит пальчиками по загривку, играясь с мягкими волосами. — И мне надо, чтобы ты остался со мной, — Джин говорит это со смущением в голосе, но жизнь научила его не отказываться от счастья, которое само несется навстречу. — Может быть, это поспешно — приглашать тебя жить со мной, но, честное слово, секса у меня не было довольно давно, так что… — Нам надо успеть насладиться друг другом до того, как ты понесешь от меня еще щенков… — Джун ухмыляется, но получает несильный подзатыльник омежьей ладошкой и смеется: — Ай! Не дуйся, я пошутил. Джин совершенно очаровательно дуется, раскрасневшись, но где-то глубоко внутри он, кажется, не против родить еще одного сладенького Чимина. Тем более от такого альфы, как Ким Намджун.