Куда укажет сердце

Девятый день с момента высадки на остров, восьмой – с поломки лодки, и шестой – с первого масштабного исследования города. Напоминания о каждом прожитом дне приходят с еще пахнущими краской газетами, с поднимающимся над землей солнцем, с зажигающимися над головой серебристыми звездами. И с замершей стрелкой лог-поса, вот уже несколько дней не сдающейся под тяжестью мрачного взгляда Эйса. Татч говорит, что он такими темпами излечится от своего недуга, а может и вообще перестанет спать, если так и будет постоянно пялиться на свой лог-пос. Татч смеется, что Эйсу даже не уплыть никуда, потому что не лишенные чувства юмора морские боги забрали у него возможность плавать, а вдобавок расколотили лодку. Ну, чтоб наверняка. Разливая суп по тарелкам, советует не озвучивать все перебираемые в мыслях ругательства в его адрес вслух, если он не хочет остаться без ужина. А застрять на острове с обиженным на тебя коком – это, если Татч правильно помнит, примета не очень хорошая. Марко усмехается в чашку чая, не отводя взгляда от мрачного Эйса, а Изо, пробегая взглядом по первой странице газеты, беспечно сообщает, что лог-пос может годами не указывать направление – что уж говорить о какой-то неделе – поэтому нужно выдохнуть и дать себе немного отдохнуть. Вот только отдохнуть у Эйса не особо получается. Ноги с первыми лучами солнца несут его в город, где он еще до появления газет на Моби Дике узнает последние новости. Краем уха прислушивается к обсуждениям известных на весь мир имен, старается запомнить обрывки разговоров о возникающих то тут, то там группах дозорных, влезает в пару драк, затевает еще с десяток, в конце дня, мрачный и сердитый, сидит в каюте, не отрывая взгляда от лог-поса. Да только стрелка лог-поса не дрогнет ни под резкими порывами ветра, ни под тяжестью изученных Эйсом карт. Ночь наполняется нервно бьющимися в голове мыслями, перебивает сон, и даже раскинувшееся над головой звездное небо не может усмирить клокочущую в груди тревогу. Тревожная ночь приходит на смену беспокойному дню, каждый раз становящемуся все длиннее. Рассвет полнится новыми, все более тяжелыми новостями и все более напряженными слухами, а звездное небо над головой становится все темнее и тише, окончательно отрезая Эйса от внешнего мира и течения времени. Пока однажды за спиной вдруг неслышно не возникает Марко, и тяжелая, шершавая ладонь, опустившаяся на плечо Эйса, заставляет его невольно выдохнуть. – Пойдем. И Эйс идет на дрожащее пламя свечи, тепло пахнущего выпечкой камбуза и тихие голоса. Они уже ждут его терзающееся сердце, молча слушают местами бессвязную, сбивчивую, полную гнева и отчаяния речь, дают перевести дыхание и успокоить беспокойно мечущиеся в голове мысли. Они сидят рядом с ним, лишь изредка нарушая хрупкую, сонную тишину, наполненную лучами восходящего солнца, криками торговцев с рынка и шумом просыпающейся команды. Не дают беспокойству и тревоге вновь занять его мысли, не дают ему уйти туда – в беззвездную темную ночь, лишенную времени и длящуюся целую вечность. И именно это утро, этот день пробуждают Эйса ото сна. Лог-пос бесстрастно-недвижен, голова – удивительно ясная, а мысли – спокойны и неспешны. Эйс наконец-то рассматривает город, в котором бродит уже почти месяц. Различает незнакомые языки в разговорах уличных торговцев, подмечает узоры на одеждах мужчин и женщин, не характерные для этой местности. Дышит полной грудью, наслаждается тишиной в душе и мыслях. Впервые задумывается о том, что хочет продлить это чувство спокойствия, доселе неизведанное и неведомое. Эйс бродит по городу до самого вечера, пока над головой не зажигаются яркие серебристые звезды. В свете фонарей идет по извилистой тропинке к берегу и вдруг останавливается, завидев на стене паба портрет Луффи. На осознание уходит мгновение, а затем звезды вдруг становятся ярче, сорванный постер мелко подрагивает в руках, а голову кружит детский восторг. Эйс бежит, не разбирая дороги, сжимая совсем новенькую листовку. Ветер вдруг меняет направление и приносит ему смех Татча, стоящего на залитой солнцем палубе с Марко и Изо. Море дышит тяжело и глубоко, и Моби Дик грузно ворочается в его объятиях, разгоняя волны, а ветер – незнакомый, неведомый, сплетенный из ароматов таинственных земель, диковинных цветов и редких пряностей – кружит голову и спутывает мысли. – Ракуё говорит, что шлюпку твою можно за пару минут сделать. При условии, что тебя и твоей гиперактивности рядом не будет, – Татч смеётся, и глаза его искрятся ласковым весельем. Марко и Изо улыбаются так, будто знают все мысли Эйса. Читают, как раскрытую книгу. – Или ты вплавь собрался? Попроси Отца в этот раз закинуть тебя подальше. Ладони жжет новенькая листовка, грудь распирает от восторга и гордости, дыхание сбивается при каждой попытке заговорить. Ветер далеких, таинственных стран ласково взлохмачивает угольно-черные волосы, и весь мир вдруг заполняют ароматы жареного мяса, фруктовых пирогов и пряностей – любимейших пряностей Татча, которые Эйс узнает из тысячи. Манящий шепот пробудившихся ото сна легенд сменяется мягким, наполненным улыбкой голосом Марко, а тысячи пересмотренных в лавках карт уступают место Изо, рассуждающему о том, что без лог-поса и на корабле с лихвой хватает приключений. Все, чего Эйсу сейчас хочется – показать новенькую листовку каждому человеку на корабле, чтобы они все узнали, кого следует бояться в новом тысячелетии. И кто, собственно, это тысячелетие с собой принесет. Эйсу хочется тихой звездной ночи и спокойного сна, не омраченного тяжелыми мыслями. Ему хочется ласкового, теплого утра и разговоров, баюкающих ноющее от боли сердце. Эйс вдруг понимает, что ему не нужны ни путешествия по дальним странам, ни потасовки с дозорными, ни титулы, гремящие на весь мир, ни несметные богатства. И он неожиданно для себя рад – рад до трепещущего в груди сердца и с трудом сдерживаемой улыбки – что его остановили. Не заперли на корабле и отобрали лодку, а взяли за руку и помогли скинуть с плеч непосильный груз тревог и беспокойств. Удержали на самом краю пропасти, рассеяли сгустившуюся вокруг тьму, закрыли собой, пряча его от волнений всего мира. И Эйс поддался ласковым голосам, беспокойству в голосе и искреннему волнению за него – казалось бы, забытому на всем белом свете, оставленному один на один в сломанной лодке в бескрайнем море бездонных мыслей. С отчаянием потянулся к протянутым в беззвездной ночи рукам, вцепляясь в них мертвой хваткой, впервые в жизни веря, что все может быть по-другому. И каждый – даже он, брошенный и потерянный – достоин не только холодного света далеких звезд, а близких людей, греющих уставшее сердце подобно тысяче солнц. И больше не нужно никуда бежать – его не готовы так легко отпустить и забыть. Его радости готовы разделить, а горе – забрать себе без остатка. На небе и в океане загораются звезды, а шум, десятки голосов и смех Эйса, передающего листовку из рук в руки, заглушают мрачные, тяжелые мысли. В раскрытые окна проскальзывает ветер, несущий с собой ароматы цветов с близлежащих островов, пение ночных птиц и шум незнакомых, обманчиво-спокойных волн. Ветер, аккуратно переводящий стрелку лог-поса, задающий путешествию новое направление. Вот только смех, звучащий на корабле, слишком громок, звезды на небе слишком ярки, а Татч, Марко и Изо слишком внимательны, чтобы позволить Эйсу хотя бы на мгновение поддаться своим тревогам и увидеть дрогнувшую стрелку лог-поса. Они ловят каждый его взгляд, пристально следят за каждым жестом, чтобы в любую секунду развеять сгущающийся мрак смехом и протянутой во тьму рукой. Сегодня его мир здесь. В месте, в котором его всегда будут ждать. В месте, в которое он всю оставшуюся жизнь будет хотеть вернуться.