***
Так мутно. Останавливаясь у деревца, чтобы отдохнуть на минутку, Шлатт закрывает глаза. Ему так хреново, всё кружится. Ощущение, что мыслей в голове так много, что из них создаётся пустота. Тонкая паутина контроля доходит до сознания, едва касаясь его. Ничего не понятно. Перебирать ногами так сложно. Мужчина поднимает голову, пытаясь вдохнуть свежего воздуха. Даже когда его глаза плотно закрыты, даже если он щурится, он видит, как всё мелькает. Чёрный сверкает таким оттенком белого, что Шлатт, пытаясь разобрать эти вспышки, не замечает ничего кроме сплошной мглы. Поэтому лучше не вдумываться. Зажмуриться и... И что? Джей просто выпал из реальности. Ничего бы не предвещало беды, если бы какая-то непонятная волна прошлась внизу. Мужчина не обратил на неё внимания, он и так был изрядно пьян, что перестал ощущать себя дальше головы. Всё тело для него было одним пушистым облаком: нельзя почувствовать, нельзя прикоснуться к нему, его нет. Но обратить внимание на эту проблему следовало бы, ведь что-то подступало к горлу, а когда подступило, Шлатт даже не удосужился открыть глаза или опустить голову вниз. Да, Джей попытался сглотнуть, когда осознал, что блюёт, но ощущения были такими туманными, что в итоге весь костюм от левого плеча и до левой штанины был запачкан. Шлатт зажмурился сильнее и покряхтел, отряхивая жидкость, будто ему это помогло бы. С другой стороны это помогло бы ему больше, чем то, что он сделал дальше. Решив испытать свой организм на стрессоустойчивость, он заправил желудок новым щедрым глотком. В голове стояла эта пустота, которая давила изнутри. Он ничего не понимал, что должно было бы напугать его в трезвом виде. Но, опять же, он совершенно ничего не понимал, ровно как и своего состояния. Он сполз по дереву и уселся, лишь изредка лениво поднимая тяжёлые веки. Темнота. Что в голове, что наяву. Ветер дует. Откуда-то... Слева. Почему уже так холодно? Где... Где он вообще находится? Снова закрывает глаза.***
Каждый раз когда Шлатт моргал, он выпадал из реальности и пропускал время на секунд десять. Он всё же смог подняться, но шаги растрясли его, хотя прошло не так много времени. Он пытался не блевать снова, но он не смог бы сделать достойную попытку относительно чего-либо будучи в хлам. Сколько это продолжается? Где... Он? Вроде идти было не так далеко... Что происходит? Шлатт рвано дышал, в этот раз он всё же не блевал на себя, но под ноги. Сколько времени прошло? Почему всё так... Странно? Джей огляделся, но от этого его голова сильнее закружилась. Надо было бы пойти. Надо было бы вернуться вовремя. Вместе со скоростью этих мыслей, он опёрся на руки, чтобы встать, но бухнулся обратно. Он совсем не чувствовал ног, они отказались его нести, а Шлатт просто смирился, будто его глупая попытка подняться и так не обвенчалась бы успехом. Всё было таким странным. Чернота. Мгла. Темень. Буря. Буря в голове. Буря и в то же время такая холод, застой, жара, напал. Он... Должен был вернуться к Квакити. Мужчина опустил голову, шарясь по карманам за телефоном. Он собрал остатки разума воедино, чтобы просто увидеть пропущенные звонки любимого. Но он не хотел ему звонить. Пожалуй, это последнее, чего он желал. Сам того не понимая, он набрал Таббо. — Алло, Шлатт? — знакомый голос заставил его на секунду расслабиться и закрыть глаза. — Пожалуйста... Забери меня, — промямлил тот, стараясь звучать как можно громче. Молчание. Наверное, оно длилось не так долго, как Шлатту казалось, но он услышал лишь обрывки: — Ты- Серьёзно?... Вот надо же... Когда я на другом конце- Города... Джей выдохнул. Мысли словно молнии опять накинулись на его убогий разум. Но эти мысли навеяли только гору нытья. Таббо зол на него. Боже, ну конечно он зол! Как ещё мог отреагировать человек на это? На его ежедневные пьянки, на его безответственность, на его... Открывает глаза. Эта слабая надежда, что всё это сон, что всё это нереально. Надежда, что этот слабый отголосок контроля, который он имеет — просто сон. Он проснётся в кровати с Квакити в поту, а потом... — Извини. Он сам не заметил, как их разговор закончился. Может, Таббо сказал что-то ещё. Может, Шлатт извинился не один раз. Он просто сидел и пялился в пустоту. По щекам потекли слёзы. То ли от того, что он не понимал, что с ним творится, то ли от того, что долго не моргал. Телефон в руке затрезвонил. Квакити. Этого разговора нельзя было избежать изначально. Обеспокоенный голос любимого утёнка... От него хочется вжаться сильнее в пол, расплавиться, хотя рассудок и так плавится. — Ты пьяный? Этот вопрос встал ему поперёк горла, вынуждая отвечать в ту же секунду. — Я не помню, — выпалил Шлатт. Конечно, он ничего не помнит. Он думает, что будет лучше ничего не помнить. Лучше говорить так. Даже если он прекрасно помнит, как видел потолок через бокал вина, который опустошил одним глотком. Даже если он помнит, что сам потратил все свои деньги на выпивку. Если он точно знает, точно уверен, что его последнее желание перед уходом — не видеть Квакити и Таббо. — Где ты? — послышалось из трубки. Он не говорил громко, но его голос будто бы разгонял все мысли вместе с остатком разума. — Я не понимаю, — Джей даже не пытался собраться. Он вновь попытался подняться и осмотреться. Пустое поле. Вроде как. Буквально ничего. — Так, Шлатт, — Квакити словно сам унимал свою тревогу, смешанную с гневом. — Скинь мне координаты и стой на месте. Я приеду. — Хорошо... Сейчас... Прости... Всё, что он мог сказать. Он нажал на кнопки, чтобы отослать координаты и уронил телефон, нажав отправить. Это так убого. Оказаться в таком состоянии, ничего не осознавать. Шлатт устал сидеть и завалился на спину, упав на траву. Он смотрел на эти тучи, которые уже не особо различались от чёрного неба. Или это были листья дерева, возле которого он был? Да даже проанализировать это ему не хватает сил! Он не понимал, когда моргал. Он не понимал, когда дышал. Он не понимал, жив ли он или это кошмар. Всё в голове застыло, но и продолжало ходить, словно старый заевший механизм, пытающийся функционировать, хоть из-за тонны пыли и ржавчины у него не выходит. Хочется смеяться. Смеяться и плакать. От того, как это жалко выглядит. Джей смог выдавить из себя хриплый смешок, ведь голос в голове убеждал его в комичности ситуации. Это как игра. Игра, в которой некий "человек" решает за него его действия. "Человек" говорит идти — он идёт. "Человек" хочет, чтобы он упал — он падает. "Ему" нужно что-то сказать — он говорит. Что-то капнуло на щёку. Словно иголка кольнула. Мужчина не смог коснуться места, где он это почувствовал, но он вздрогнул. Что случилось? "Дождь?" — подумал он, разглядывая тучи. Сколько времени прошло с тех пор, как они с Кью говорили? Уже начался дождь. Наверное, много. И Шлатт вновь хрипло смеётся. Это же не может быть реально. Это абсурд. Им будто управляет кто-то другой, вынуждает лежать в этом говне под дождём, рядом со своей блевотой! А он президент между прочим. Находиться в таком... Посредственном состоянии, будучи таким великим по званию. Это и зовётся уязвимостью. Джей только заметил, что перестал смеяться, точнее, издавать сиплые едва слышимые звуки, отдалённо похожие на смех. Он устал это делать, наверное, поэтому перестал. Кто знает почему? Он не понимал, что он творит, это уж точно. Сколько он тут был? Шлатт поднял руку вверх. Квакити не приедет, с чего он даже надеется на это? Картинка съезжает куда-то в нижний правый угол, но мужчина старается сфокусироваться на своих пальцах. Почему он не пытается встать? Надо сделать хоть что-то. Никто его не спасёт кроме него самого. Зачем надеяться на кого-то? Особенно на того, из-за чего это всё происходит. Квакити... Нет, нельзя. Нельзя никому доверять. Шлатт опускает руки и ощущает колкую траву ладонями. Надо подняться. Надо поднять голову. Надо просто постараться... Держать себя в руках!.. ...Ничего не происходит. Пустота поглощает его. Наверное, не стоит сопротивляться. Лёгкие болят. Со вздохом что-то приливает к глазам. Горячее. Льётся аж в уши. Это так противно. Так противно. Ливень что ли? И мужчина не особо чувствует, как ему холодно и мокро, но отчётливо слышит, дождь быстро крапает на сырую землю. По лицу и так стекают капли слёзы, смешиваясь с дождевыми. Меркзо, мерзко. Наверное, следует просто заснуть. Да, это даже имеет смысл! Это просто... Сон. Сейчас он проснётся. Надо просто... Закрыть глаза и расслабиться... Да? Надо заставить свой мозг срастись с растениями. Чтобы извилины мозга стали похожими на корни сорняка. Чтобы... Нет, нельзя. Хватит с этих мыслей. Всё должно быть хорошо. Нельзя много думать. Будто вата заполняет всё тело. Сколько времени прошло? Нет сил даже посмотреть на время. Да даже если и так. Он всё равно не поймёт, сколько было с момента звонка. — Идём. Этот звук, похожий на голос, не заставит Шлатта встать. — Шлатт, вставай! Он всё же открывает глаза. Размытое лицо... Без носа, без глаз, без рта... Только широкие плечи и... Шапка. И даже всё равно кто это. Квакити, вроде. Просто эти навязчивые слова заставляют его подняться. Его аккуратно берут под руки. Он даже начинает перебирать ногами и идти, куда его ведут. — Сюда, — дрожащий голос трясётся в такт капель дождя. — Так будет быстрее. Кажется, это лодка. Да, вроде где-то рядом была вода. Вроде. Шлатта усадили назад. Он даже особо не сопротивлялся. По сути, это мог бы быть кто угодно. С другой стороны... А кому он нужен? Особенно будучи пьяный в говно. ...Нет, это точно Квакити. Даже не надо в лицо всматриваться. Мужчина мёртвой хваткой вцепился в плечи юноши. Тот обернулся, одновременно поднимая вёсла. Он тоже промокший. Шлатт почувствовал себя таким бесстыжим. Таким несчастным. Таким ненужным. Он обнял со спины Квакити, кладя лоб на его плечо. Он пьёт из-за него, а тот его спасает. За что это так несчастно? Так нечестно, так лицемерно, так несправедливо. Ужасно. Шлатт же его любит. Он иногда забывает об этом, но он его любит. Не хочет, чтобы он беспокоился. Чёрт, да зачем вообще пить, если после этого всегда становится хуже? И мужчина расплакался. Вжался в Кью, как в последнее, что у него осталось на этом свете. Он рыдал во весь голос, даже не понимая этого, не чувствуя своих криков ни ртом, ни разумом. Он не знал, как отреагировал Квакити. Но его не отталкивали. Его хотя бы не отталкивали. Шлатт так устал. Теперь он ощущал тепло рядом с собой, пускай очень туманно и слабо. Он чувствовал, что кричит извинения. Он так устал, что просил просто его простить. Сам не заметил, что успокоился, хотя продолжал держаться за парня. Сам не заметил, что крики переросли в шёпот. Ему было спокойно... Хотя даже когда он лежал на траве ему было спокойно. Но тут был совсем другой покой. Странный покой. Странный и... Приятный что-ли?***
Шлатт смутно помнит, что было по дороге домой. Да, он промок насквозь. Вроде ещё Квакити спросил, блевал ли он на свой костюм. Ответ был: "не помню", но затем последовало: "да". И Квакити вроде и не ругался даже. Или же Джей этого не помнит. Как он мог такое забыть? Он проснулся. В горле вяжет. Голова трещит. Раскалывается как хрустальный шарик. Шлатт встаёт со своей кровати, идёт за стаканом воды, он дома, всё делает машинально, даже в темноте. Проходя через ванну, он заметил свои вещи, замоченные в тазике. В коридоре же его ждала фигура. — Куда идёшь? — это был Квакити. Он звучал сурово, но в то же время встревоженно. — В кровать. За водой ходил, — на удивление Джей даже мог формулировать слова и понимать, о чём говорит. — Голова болит? — Нет, — соврал Шлатт. Зачем Кью ещё больше беспокоиться о нём? — Иди спать. Это был не требовательный тон. Скорее... Нежный? Заботящийся? Усталый? Шлатт подошёл к Квакити и обнял его. Он не знал зачем, просто чувствовал, что хочет. Парень ответил взаимностью на этот знак тактильности, но через минутку похлопал мужчину по спине и настоятельно попросил его пойти в постель. Джей лёг обратно. В подушках было так уютно, что он на секунду не поверил в это всё. "Это нереально", как он говорил, да? Должно быть... Он всё ещё лежит там. Под дождём. Мокрый. Грязный. В своей блевоте. Убогий президентушка. Шлатт словно почувствовал как капли падают на него. Как его мозг срастается не с подушкой, а с травой у того дерева. Да... Он просто забылся. В реальности бы такого не было. Квакити бы обругал его. Не забирал бы даже. Таббо бы и трубку не взял. Им всем было бы плевать. Он скорее бы отрезвел, чем его бы кто-то забрал. Он скорее бы умер от холода, чем лежал на кровати дома. Именно поэтому это не правда. Это не реальность. Да, он всё ещё президент. Жалкий. Убогий, лежащий на траве, ничего не соображая. Ничтожный, мерзкий и несчастный, и... Джей вздрогнул, когда услышал, что в комнату зашёл Кью. Должно быть, он тоже захотел спать. Сколько было времени, когда он пил воду? Где-то три ночи вроде. Квакити неспешно переоделся, а затем залез под одеяло к Шлатту, поворачиваясь на бок. Мужчина же придвинулся, ощущая запах подушки. Он откровенно пах табаком. И волосы пахли табаком. И руки. Всё тело, наверное, тоже. Он обнял Квакити и промямлил: — Извини. — Всё в порядке, — он повернулся лицом к Шлатту и провёл пальцами по его волосам. — Просто... Не делай так больше. Прошу тебя. Ты заставил меня поволноваться. — Прости меня, Квакити, — он сильнее прижался к нему. Нет, не может быть реальностью. — Шлатт, успокойся, — он поцеловал его в лоб. Нет, это не может быть настоящей правдой. Снова хочется плакать. Шлатт буквально напился, чтобы не помнить даже его имени, а теперь они лежат в обнимку. Это так двулично. Чувство вины наконец пробудилось. Нет, он не на той траве под дождём. Он рядом с Квакити. И это ещё хуже, ведь стыд, вина, ненависть к себе покрывают его полностью, словно как его домашнее одеяло. Мысли дрожали. Дрожали, но говорили ему ужасные вещи. Он отвратительный муж. Отвратительный друг. Отвратительный собеседник. Зачем он вообще пристрастился к алкоголю? Сильнее обнимает Квакити, прижимая его к груди. Его волосы приятно пахнут домом и спокойствием. — Прости меня, сладкая тыковка, — шепчет Джей. — Я так... Виноват перед тобой. Квакити поглаживал его по спине, целуя его меж ключиц. — Спи, дорогой, просто спи. Всё хорошо. Тебе не о чем беспокоиться, ладно? — ещё один поцелуй, но немного повыше. — Я люблю тебя. Шлатт был готов провалиться сквозь землю от этих слов. Он плотно закрыл глаза. Он пообещал себе, что точно бросит пить. Да, он тоже любил Квакити. Он любил проводить с ним время, любил их прогулки, его голос, его взгляд, его тепло. Он любил его целиком и полностью. Жалко, что одной этой любви к Квакити не хватило, чтобы Шлатт сдержал обещание.