— Он сможет дальше продвигаться в группе? — похоже, менеджер, сидящий рядом, так ничего и не понял.
— К сожалению, это невозможно.
Джисон готовился к такому развитию событий, но всё равно при этих словах доктора внутри словно что-то лопнуло. Наверное, это была последняя искорка надежды.
Уже несколько месяцев Джисон был на учёте у своего врача. Серьёзный мужчина средних лет консультировал его и некоторых членов стаффа по поводу того, как помочь лидеру группы справляться с заболеванием и продолжать деятельность айдола с минимальным ущербом для здоровья. Но вот наступил момент, о возможности которого предупреждал медик, и которого так боялся Пак.
«Это невозможно»
Джисон не помнил, чем закончилась беседа, как менеджер вывел его из больницы и как посадил в машину. Всё это время мозг лихорадочно пытался найти решение безвыходной ситуации, а не находя, прокручивал её снова и снова. Юноша предполагал такой итог, смириться с отнятой мечтой он тоже сможет, но как сказать об этом своим парням? Он же лидер. Он не мог просто бросить их. Не мог позволить себе такой предательский поступок, но и иного выхода не было. Врач запретил продвижение. Теперь для группы из опоры он превратился в обузу. Джисон понимал, что это необходимая мера и для развития группы, и для его здоровья. Но… Как сообщить об этом ребятам. Глядя в глаза сказать, что он оставляет тех, кому обещал всегда быть рядом. Вся дорога домой прошла в мучительных раздумьях, а у лидера всё ещё не было плана действий.
В общежитии было непривычно тихо. У всех были свои дела в агентстве. Джисону же, у которого не было и теперь больше не будет никаких подобных дел, оставалось только паковать вещи. Парень словно впервые шёл по ставшему родным коридору, невольно проводя по стене кончиками пальцев. Останавливаясь у каждого дверного проема, заглядывая или заходя в комнаты. Лидер попытался вспомнить всё, что происходило в этих стенах за последние несколько лет. Их жизнь не была лёгкой, но они научились жить и справляться с трудностями вместе. Поэтому это место наполнялось смехом чаще, чем спорами, слезами и руганью. Хотя даже ссоры Джисон готов теперь проживать снова и снова, только бы с ними. Только бы не уходить.
Подходя к кровати макнэ и разглаживая одеяло на ней, лидер не удержался и слегка принюхался. Пахло знакомым гелем для душа и любимым одеколоном Укджина. Джисон вспомнил, как подарил их младшему и как в тот день счастливы были они оба. Парень часто заморгал, но это не помогло сдержать слёзы. Милый маленький Найн. Макнэ всегда растут на глазах своих хёнов, и Джисон искренне гордился своим донсеном. Он любил всех своих мемберов, но Укджин вызывал у лидера особую нежность. Как он может оставить его? А Кюбина, с которым они «воспитывали» этих детей? Ёнсу, с которым так легко и приятно получалось сочинять песни? Кто будет помогать Чунджи с вокалом и следить за тем, как Юджон питается? Как оставить интроверта Сонхо с активными донсенами?
Лидер грустно улыбнулся. Они смогут. Его парни справятся со всем и без него. Вот только сможет ли он без них?
Первым домой вернулся Кюбин. Старший единственный знал о проблеме лидера. Джисон решил рассказать ему сразу, чтобы Шин готовился принять на себя обязанности лидера в случае чего. Увидев Лава, старший не стал спрашивать «как прошло». Он понял. Сложно было не понять, если ты хорошо знаешь человека. Всё существо Джисона буквально кричало в отчаянии, и ссутулившиеся плечи, и лёгкая улыбка, которая вместо приободряющей казалась жалкой. А главное глаза — в них больше не было привычного спокойствия, не горел интерес или раздражение. Он был словно пустой. И это ранило больше всего.
Кюбин не слишком хорошо умел поддерживать и успокаивать людей, поэтому он всё так же молча подошёл и утянул всё-ещё-лидера к себе в широкие объятия. Джисон был готов бесконечно благодарить за это. За объятия каждого из
своих
парней.
— Когда расскажешь?
— Вечером.
Время до вечера, как ни парадоксально, летело быстро, стремительно приближая момент, когда сердце Джисона разобьётся окончательно. Он не знал, какой реакции боится больше: ненависти или жалости. На самом же деле, в глубине души засел самый большой страх, что он не сможет простить самого себя за то, что собирается сейчас сделать.
Что ж, пришло время исполнить последнюю обязанность лидера. Собрав всё своё мужество, Джисон вышел из комнаты в гостиную, куда Кюбин привёл всех мемберов. Взгляды всех присутствующих моментально сошлись на лидере. Они чувствовали какое-то непонятное то ли напряжение, то ли печаль от старшего хёна и ждали объяснений.
— Ребята, мне жаль это сообщать, — Джисон встал перед ними, пытаясь не встречаться ни с кем взглядом, — но у меня нет выбора. — Глубокий вдох. — Дело в том, что обстоятельства вынуждают меня покинуть OnlyOneOf. Причины, к сожалению, агентство настоятельно рекомендует не раскрывать.
Интерес и нетерпение на лицах сменились озадаченными выражениями. Понадобилось некоторое время, чтобы все осознали, что услышали.
— Ты шутишь? — с недоверием спросил Милл.
— Да, это пранк такой? Хён, это не смешно! — Укджин даже не заметил, как повысил голос на старшего, но всем было не до этого.
— Это правда? — Тэёб переводил встревоженный взгляд с Кюбина на Пака и обратно.
Джисону невероятно хотелось закричать что есть мочи, что это ложь, очень тупая шутка, и он никуда не уйдёт, но вместо этого был обязан ответить:
— Это правда. Я понимаю, вам нужно время для того, чтобы это обдумать. Я пробуду тут до конца недели, можете смело заходить, если появится желание сказать что-нибудь.
После этого все окончательно притихли. Мысли у всех были схожими и в озвучивании не нуждались. Кюбин сочувственно сжимал руку Юджона, Риэ забился и не шевелился между Чунджи и Ёнсу. Глядя на них, Джисон тепло улыбнулся и направился обратно в комнату, чтобы не видеть и не показывать слёз.
Но не успел он прикрыть дверь, как в комнату почти влетел Укджин. На него лидер старался не смотреть в гостиной, чтобы голос его не подвёл до того, как он скажет то, что должен. И не зря Джисон избегал этого лица. Страх и боль во влажных глазах младшего, заломленные брови, подрагивающий подбородок разбивали сердце Лава. Макнэ был способен исцелять его одним своим присутствием, но сейчас это лишь приумножало боль в груди.
— Ты… Т-ты… Хён, — Найн не мог связно говорить из-за подкатывающих слёз и сбитого дыхания, — ты п-правда уходишь?
Младший не мог,
не хотел верить в это.
Невозможно. Этого не должно было произойти. Почему?
— Да, — сглотнув ком в горле, кивнул старший.
— Хён, — из глаз всё-таки покатились крупные слёзы, — почему ты уходишь?
— Потому что не могу иначе, — Джисону самому было противно отвечать таким образом
ему. Он принялся стирать слёзы со щёк, носа, шеи Укджина, который просто не мог остановиться.
— Хё-ён, — младший неожиданно начал сползать вниз, пока не оказался на коленях, и, обняв ноги Джисона, залепетал, — Не уходи, пожалуйста! Останься с нами, останься со мной, прошу! Не бросай меня, хён, умоляю тебя! Останься ради меня, пожалуйста… Я люблю тебя, я не смогу… Мы ведь… Я не успел…
Он больше не мог сказать ничего. Рыдания душили макнэ, валяющегося в ногах у старшего. Джисон в который уже раз за этот день не смог сдержать слёзы. Он так же медленно опустился на пол и прижал к своей груди обессилившее тело Укджина, который трясся и прерывисто дышал. Почувствовав объятия, Чон вцепился в старшего как в спасательный круг, не желая расслаблять хватку ни на секунду. Казалось, что Лав пропадёт прямо сейчас, если его не удержать. И младший держал. Держал, пока футболка старшего впитывала его слёзы, пока Джисон тихо всхлипывал сверху, и когда слёзы кончились тоже.
— Прости меня, Укджин~а, — старший заговорил тихо, проглаживая худую спину и мягкие волосы на затылке
своего макнэ. Джисон не знал, что сказать. В его голове кружились сотни сожалений, извинений и слов поддержки, но он понимал, что сейчас они не возымеют эффекта на младшего. Поэтому обеими руками нежно поднял за щёки лицо Найна и слегка подул на него. — Я тоже люблю тебя.
— Я уйду с тобой, — шёпотом, но твёрдо заявил младший, на что Джисон только покачал головой.
— Нет. Ты останешься с ребятами. И вместе вы справитесь с этим, — с чем именно, язык не поворачивался сказать, — Ты продолжишь жить, осуществляя свои мечты, и будешь счастлив. Это единственное, чего я хочу. Я знаю, насколько ты сильный, мой Укджин~и. И я знаю, что у тебя получится. Я лишь жалею, что меня не будет рядом.
Глаза макнэ вновь начали блестеть влагой.
— Сейчас тебе больно, я понимаю, поверь. Ты можешь плакать и кричать. Только не сдавайся, не уходи из-за меня. Потом станет легче.
— Не говори так, — не выдержал Найн, упорно борясь с новой волной накатывающих слёз. — Не говори так, будто прощаешься навсегда.
— Тогда не плачь, будто я ухожу навсегда, — улыбнулся старший и погладил донсена по голове.
— Тогда не уходи! — упрямо нахмурился Укджин.
Улыбка Джисона погрустнела, он отвёл взгляд.
— Я не могу.
— Почему? — Пак вновь посмотрел на этого большого ребёнка.
— Я не могу говорить об этом. Прости меня и за это, если сможешь.
Чон опустил голову и взял руки, всё ещё поддерживающие её в свои ладони. Нежно провёл по ним большими пальцами.
— Нам ждать слухов и скандалов?
— Нет, всё должно пройти тихо. Я даже не представляю, какое объявление даст компания.
— Понятно.
Укджин так же не находил нужных слов. Обоим хотелось сказать слишком многое, но диалог сходил на нет. Они сидели на полу в тишине, прижимаясь друг другу коленями и держась за руки, но не произносили ни слова.
Наконец Джисон вспомнил о времени и нехотя отстранил свои руки от нежно держащих их ладоней Найна.
— Ещё есть немного времени. Ты можешь подумать, и мы поговорим позже, — как всегда, спокойно проговорил вроде-ещё-лидер.
Джисон редко делал это, но сейчас он почувствовал, что это будет правильно, и, наклонившись к Укджину, нежно поцеловал того в лоб. Младший поднял распахнувшиеся глаза и через секунду порывисто обнял Пака, уткнувшись ему в шею.
— Люблю тебя, хён, — шёпот едва слышен, но для старшего оглушительнее выстрела. И такой же болезненный.
— Хён тоже любит тебя, мой маленький Укджин~и.
***
Последние несколько дней Джисон собирал и даже вывозил некоторые свои вещи из общежития и студии. А остальное время старался полностью посвятить мемберам. Он говорил с каждым из них наедине и со всеми вместе. Каждому приходилось повторять почти одно и тоже, но это нисколько не раздражало, нет. Одни и те же фразы не становилось говорить легче. Каждая слеза, пролитая его ребятами, вонзалась иглой в сердце. Сам Пак мужественно держал лицо и каждый вечер изливал свои чувства подушке или в душе, если была такая возможность. Он старался улыбаться парням, шутить, предлагал поиграть вместе. Даже пробовал самому что-то приготовить для них, ведь так редко занимался этим. Все благодарили его за усилия, соглашались с любым его предложением, смеялись, но каждый чувствовал, что что-то изменилось в атмосфере между ними. Каждый раз, когда они проводи время вместе, был словно безмолвное прощание. Никто не говорил об этом вслух, но каждый понимал и не мог избавиться от грусти, что поселилась где-то глубоко. Джисон видел это в каждом и был невероятно благодарен за спрятанные от него слёзы, за улыбки и объятия. За них же его грызло чувство вины.
Субботний вечер негласно стал прощальным. Кюбин купил для всех пива. Риэ с Джинхёном приготовили мясо. Младшие заказали всё остальное. Настоящие семейные посиделки.
Вечер прошёл идеально. Подвыпившие парни много смеялись и подкалывали друг друга. В какой-то момент грусть одного передалась остальным, и почти час они плакали и успокаивали друг друга. Даже этот момент был драгоценен и нужен всем. После такой эмоциональной разрядки позитивный настрой сам собой постепенно вернулся, и они посидели ещё. Разошлись уже за полночь, когда у всех подошли к концу силы на какое-либо взаимодействие с миром.
Последняя ночь в этой комнате. Джисон слегка улыбнулся, обвёл взглядом опустевшее пространство, и вдруг его внимание привлекло движение двери, из-за которой осторожно выглядывал Укджин.
— Хён, можно переночевать с тобой сегодня? Я не могу заснуть у себя, — робко попросил он.
— Конечно, — ответ машинально слетел с губ, прежде чем Джисон успел полностью осознать просьбу. Просто этому человеку невозможно было отказать ни в чём.
Макнэ тихонько прошёл, обнимая подушку, и остановился в метре от кровати. Джисон понимал его нерешительность, поэтому погладил Найна по плечу и забрал из его рук подушку. Положил её рядом со своей, но со стороны стены, где любил спать младший, и жестом пригласил того ложиться. Укджин послушно забрался под одеяло, максимально прижавшись к стене. Кровать не была рассчитана на двоих, но не было нужды и так тесниться. Джисон лёг рядом и приобнял младшего, вынуждаясь его придвинуться и лечь поудобнее.
Всё это без слов. Такое происходило не впервые. Парни, оторванные от семей на годы и сроднившиеся с мемберами, вовсе не считали это чем-то странным. Только никто не знал, что для макнэ ночёвки с лидером были особенными. Как и он сам не мог догадываться, что Лав каждый раз чувствует то же самое.
Некоторое время Укджин не мог расслабиться и Джисон уже хотел спросить его всё ли в порядке, но тут младший сам обнял Пака и прижал к своей груди.
— Спокойной ночи, Укджин~а, — тихо пожелал старший, пряча улыбку где-то в вырезе ночной футболки макнэ.
— Спокойной, — так же чуть слышно отозвался Найн, оставляя осторожный чмок на макушке Джисона.
Оба ещё долго не могли уснуть и лежали так молча, слушая дыхание друг друга. Наверное, они нисколько не выспятся сегодня, зато впервые за эту неделю Найн провёл ночь без слёз.
***
Утро следующего дня прошло в почти полной тишине. Казалось, даже ходить все старались осторожно. Все слова прощания, извинения, пожелания уже были сказаны каждым и каждому. Оставалось только пережить этот день и постараться двигаться дальше. Со всеми, кроме Кюбина и макнэ, Лав попрощался перед тем, как они поехали по делам. Сегодня уже все не давали слезам пролиться и лишь покрепче обнимали
бывшего лидера.
Через пару часов оставшиеся парни помогли погрузить вещи в родительскую машину. Попрощаться с этими двумя Джисону было тяжелее всего. Кюбин долго не отпускал его из кольца своих рук, говорил что-то поддерживающее, а потом, похлопав младшего по спине и тихонько хлюпнув носом, оставил его наедине с макнэ.
Укджин стойко держался всю ночь и всё утро по примеру хёнов, но, оставшись вдвоём с Джисоном, почувствовал, как предательский ком всё же подкатывает к горлу.
— Ты, — эти слова давались старшему особенно трудно в эти дни, — ты сможешь меня простить?
— Конечно, — не колеблясь ответил Найн, делая шаг в его сторону в подтверждение, — я всё ещё люблю тебя, хён.
— И хён будет любить тебя, Укджин~и.
И снова объятия. Крепкие, почти болезненные. Но если бы Джисон мог, он остался бы в них навсегда.
— Ты ведь понимаешь, что именно я имею в виду, да?
Чон не уточнял, о чём именно он говорит, но старший понял. Он привык понимать его без слов.
— Всегда понимал.
— И ты… — от удивления Найн резко отстранился от Пака и потрясённо уставился тому в глаза.
— Ага, — просто кивнул Джисон.
Со стороны их диалог, наверное, не имел никакого смысла, но для них нёс значения больше, чем тысяча слов.
— Мне пора.
Джисон надел рюкзак и поправил ветровку. В последний раз глядя на
своего донсена. Постояв ещё какое-то время вот так, глядя друг на друга, пытаясь запомнить каждую деталь. Отпечатать её в памяти, чтобы лелеять эти воспоминания до следующей встречи. Когда она будет?
И будет ли?
Джисон хотел улыбнуться так же успокаивающе, поддерживающе, как и остальным, но не находил сил. Даже улыбка была бы ложью, а врать Укджину хотелось меньше всего. Он просто не мог приподнять уголки губ, когда сердце разрывается на тысячи осколков, не может биться ровно. Когда дыхание сбивается и страх опутывает тебя полностью, парализует. Страх, что эта встреча окажется последней. Ненависть на несправедливость судьбы. Сожаления о потерянном времени. Все эти чувства копились в нём, не находя выхода. Плакать Джисон уже был не способен, поэтому весь негатив оседал внутри, медленно прожигая хозяина и превращая его жизнь в постоянное страдание.
Нет.
Мрак, что на мгновение поглотил душу Пака, мгновенно развеялся, словно сдутый мощным порывом верта. Стоило только почувствовать на губах лёгкий поцелуй. Джисон быстро заморгал, пытаясь прийти в себя. Найн стоял перед ним, с припухшими от слёз глазами и мягкой улыбкой. Такой родной, такой любимый. Младший, что вырос таким смелым и открытым человеком. Нет, Джисон не мог не
влюбиться в него. У него не было шанса с самого начала, и не будет шанса забыть его впредь. И это тот фрагмент его жизни, о котором он никогда не пожалеет.
Притянув младшего к себе двумя руками, Джисон так же аккуратно прикоснулся к губам, о которых мечтал годами. Не такую ситуацию он себе представлял, но реальность всё равно была прекрасней грёз.
Этот поцелуй нельзя было назвать страстным или горячим. Оба, не желая расставаться, пытались тянуть время. Никуда не торопясь, пытались передать все, что терзало их души и что они хотели бы подарить друг другу.
Если бы имели время. Нежность, заботу и всепоглощающую любовь. Джисон почувствовал, что Найн всё же заплакал, и, последний раз проведя языком по нижней губе младшего, медленно отстранился. Только для того, чтобы снова сжать его в своих руках. Руки донсена беспомощно хватались за его толстовку. Отчаяние, с которым младший пытался его удержать, уничтожало Джисона полностью. Он даже не мог чувствовать эту боль. Он будто просто перестал существовать.
Наверное, так чувствуется смерть? — подумалось старшему, потому что свою дальнейшую жизнь он был не в состоянии представить.
Звон телефона разорвал в клочья их атмосферу и напомнил о времени.
— Пора.
Как Джисон нашёл в себе силы выйти за эту проклятую дверь, он и сам не знал. Как не мог знать и того, что со щелчком замка оборвалась надежда в сердце юноши, что со всхлипом сползал по стене коридора. Захлёбываясь в собственных рыданиях, до боли сжимая волосы дрожащими пальцами, Найн изо всех сил пытался пережить этот день, хоть и не имел ни малейшего желания.
Но хён хотел, чтобы он жил счастливо. И он будет. Он будет пытаться через слёзы, пот и кровь. Каждый день. Пока не сможет с уверенностью сказать, что выполнил желание
своего лидера.
