вчера погибло две звезды

Коридор, ведущий в тронный зал, уже чувствуется невыносимым. От волнения сердце сгорает от тревоги, будто бы Готье оказался на первом зачете по темной материи: коленки дрожали, ноги подкашивались и руки теребили край мантии, заставляя ее сместиться. Теперь, вместо идеально сидящей на ровных плечах, мантии, Готье получил оголяющую плечо, смещённую в правый бок, накидку, на своих наряженный плечах, кажется лишь повторяющую настоящую мантию. До коронации и выбора своей правой руки осталось совсем недолго, а нервов оставалось все меньше. Внезапный голос из-за спины заставил вздрогнуть и, будем честны, чуть не упасть: — Может мне начать цитировать Рембо, чтобы твои нервишки пришли в порядок, Готи? Скэр. Готье развернулся на его голос так быстро, что чуть не запутался в мантии под ногами и не упал (уже второй раз, черт возьми). Друг стоял почти вплотную, его руки быстро легли на чужие плечи, а дыхание обдало лоб приятной прохладой. Его одежда была парадной, даже не верилось, что Скэриэл позволил себе надеть все это и не пришёл, ну, например в футболке с единорогом, потертых джинсах и в разных носках с, прости боже, сандялями. Чёрный пиджак с такими же чёрными, как безлунная ночь, брюками просто идеально смотрелись на теле полукровки. Белая и даже выглаженная рубашка плотно прилегала к телу и, если приглядеться, даже можно было заметить небольшие шрамы на чужом теле, рубашка была полупрозрачной, ну конечно. Шрамы были не такие серьезные, да и Скэриэл никогда толком не говорил откуда они, говорил одно — дрался в детстве, никаких деталей и историй. Опустив взгляд вниз, можно было увидеть кожаные туфли, они поблескивали от света люстр и сменяющегося пейзажа за окном. Но позже внимание привлекли совсем не ботинки. Брюки не закрывали щиколотку и виднелись носки Скэриэла. Опять разные, Готье уже было хотел недовольно зыркнуть, пока не увидел, что носки похожи на звёздную ночь и подсолнухи, те что он дарил Скэру когда-то. Прекратив осматривать одежду друга, Готье поднял голову и встретился с ехидным взглядом и абсолютно такой же ухмылкой. — Ваше высочество, закончили на меня глазеть? Я не подхожу по дресс-коду? — Я рад, что ты здесь, — Готье хотел съязвить, но сейчас было совсем не то настроение. Перед тем как прийти сюда Гедеон спросил; вообще необычно то, что он заговорил с ним; о первом, что предпримет Готье и ему совершенно не понравился ответ. В итоге, в спор вступил и отец, если его ещё можно так называть, но тем не менее они вдвоём смогли поселить сомнения в решении, хотя его уже не изменить. Обычно, сразу после коронации каждый правитель, по крайней мере в эпоху Бёрко, должен издать первый закон. Это была традиция для закрепления власти, по крайней мере так говорили. Наверное, его настроение и сомнения во взгляде заметил Скэриэл. — Ну, что ты, Готи? Не переживай так, вон дрожишь весь, да и бледный совсем, плохо будет, если сляжешь прямо в первый день роскошной жизни. Слова Скэриэла не были пропитаны дразняще-ласковым тоном, наоборот выражали беспокойство, но он не был лишён небольшой улыбочки, которая даже приободряла. Его руки заботливо поправляли мантию, до этого казавшуюся простой накидкой, не имеющей веса. Он расправлял аккуратно, казалось, что убирал все складки, хотя их и до этого не было, удивительно как Скэр управлялся с ней, будто правда знал как и что делать. — Я поссорился с Гедеоном, сильно, не хочу делать его правой рукой. — Что? Из-за чего?! Он же за тебя и в огонь и лёд! Чужие руки сжали плечи, не сильно, но ощутимо, чтобы привести в чувства. После такого прикосновения, Готье словно пришел в чувства, может дело в том, что его так трогает Скэриэл, может в том, что кроме него никто так не трогал будущего короля. — Ему не понравился мой первый закон, мы поссорились и отец присоединился. Без темной материи не обошлось, но никто не пострадал, — голос Готье был тихим, он едва ли не шептал. Скэриэл непроизвольно обратил внимание на его губы — сухие, немного потрескавшиеся и покусанные. Готье волнуется. Ну а кто бы не волновался перед коронацией? — Готи, ты же король, разве ты должен их слушать? В любом случае, посекретничаешь? Только не говори, что первым делом решишь подчинить Грецию, — Скэриэл легко улыбнулся. От его улыбки Готье стало даже легче, он спокойно вздохнул и легко ударил друга в плечо. Как раньше. Жаль, что как раньше никогда не будет. — Я тебе Александр Македонский? Нет, молчи, знаю я, что у тебя на языке. Я хочу… ну, — после этого Готье немного замялся, отвёл взгляд в сторону и почесал затылок. Вдруг Скэриэл тоже не согласится с его решением? Тогда на его стороне не останется никого? Может уже завтра его свергнут и тоже расстреляют? Но разве это не лучше чем революция? — Я хочу равноправия для всех, чтобы полукровки и низшие могли обучаться без проблем, лечиться и жить при одинаковых условиях, я знаю, что у меня не получится все сразу, но сегодня я объявлю об этом и только потом начну действия… На лице Скэриэла пронеслась боя эмоций, он отпустил плечи Готье скорее от шока, но будущий король вздохнул, опуская голову. — Знаю, знаю, меня наверняка расстреляют после этого решения прямо в зале, когда я ещё не сяду, но разве это не.? Неправильное решение? Не поможет в том обретении доверия, что хочет поддержать традиция? Не изменит мир к лучшему? Я же начну с малого, это пока только план действий. Подобные мысли проносились в голове Готье, пока его друг, вернувший себе самообладание, вновь схватил его за плечи и сжал. — Ты серьезно? Не шутишь? Тон Скэриэла отдавал холодной серьёзностью, некой радостью и странными нотками, которых Готье так и не смог понять, лишь кивая и решительно смотря в чужие глаза. — Я серьезно, если я не сделаю это, то какой из меня правитель и друг? Я же видел все своими глазами, помнишь? Ты мне показывал и рассказывал. Но только, меня вряд ли кто поддержит, может кто-то восстанет, может это наша последняя встреча, — Готье говорил это со спокойным лицом, но глаза были стеклянными, в них можно было увидеть отражение всей комнаты. «Может я умру» осталось неозвученный, но они вдвоём поняли без слов. Скэриэл сгрёб Готье в объятия. Такие крепкие, что стало тяжело дышать, ноги подкашивались и голова кружилась. Хотя, казалось, что хватка и не была такой сильной. Готье списал это на важность сегодняшнего дня и обнял в ответ, мысленно поругав за то, что помнёт идеально выглаженную рубашку Скэриэла. Отстранились они лишь тогда, когда одна из девушек из прислуги, сказала, что Его Высочество ждут в тронном зале. Оба парня смущенно отстранились, но переставать касаться друг друга они не собирались — руки Готье оставались на плечах Скэриэла, а руки полукровки устроились на чужих предплечьях. — Вас ждут, Ваше Высочество, может мне называть вас по полному имени? Или вы предпочтёте ваше старое холопское имя? — Иди в жопу — Какие слова Ваше Высочество! А вдруг, кто услышит! Все заголовки будут пестрить: новый король бранится как низший поэтому хочет равные права для всех! Дурную славу себе зарабатываешь, ай-яй-яй мистер! Звонкий смех Скэриэла на пару с Готье расходился по коридору, пока парни в упоении смеялись и по-дружески щипались, не сильно больно, так чтобы вызвать ещё большую волну смеха. Успокоились они ровно через пять минут, когда ещё одна служанка зашла напомнить о том, что короля ожидают. Оба парня одновременно кивнули, стараясь привести друг друга в порядок: рубашка Скэриэла вся измялась, и теперь он больше не походил на блистательного молодого человека, а больше на обычного Скэриэла, мантия Готье вновь слезла с плеча, волосы растрепались, но, впрочем были приглажены рукой Скэриэла. Между ними нарастала немного тревожная тишина, будто что-то кошмарное вот-вот должно было произойти. — Ты станешь моей правой рукой? Вот оно. Скэриэл широко отрыл глаза, уставившись на Готье, и пока тот ничего не ответил — улыбнулся. — Будто на первое свидание приглашаешь, Готи, где цветы, а поцелуй при встрече и убеждения? Не знаю даже, поухаживай за мной и я подумаю над ответом! — Я выберу Оливию. — Готи, ну я пошутил! Конечно буду, ты ещё спрашиваешь, мы же Македонский и Гефестион, так уж и быть, твоё предложение чуть-чуть лучше чем хэллоуин в их костюмах. — Только попробуй ещё раз сказать, что мы любовники в стенах дворца. — Да хоть прокричу! * Церемония началась как только Готье вошёл в тронный зал. Скэриэла бы туда не пустили ни при каких обстоятельствах, даже если бы замок горел, а снаружи бушевала толпа. Осматривая запертые двери, полукровка желал потянуть за ручку одной из них, явить миру настоящего правителя. Но ладно, сейчас он может и побыть правой рукой, пусть Готье подумает о том, что правда может править. Ничего. Скоро все изменится, но нужно подготовиться. Сейчас вся прислуга собралась у трона, ну разве что стража осталась у своих мест, но она ничуть не мешает тому, чтобы проскочить на кухню. В заднем кармане бутылёк с ядом ждёт свой час уже достаточно. Осталось лишь выбрать вино послаще, чтобы Готье можно было одурманить. Готье. В последнее время Скэриэл часто думал, а что будет после смерти Готье? Смерти от рук Скэриэла, причём так лично. Он мог бы заразить его, сбежать и объявится вновь с другим именем, он мог бы доверить это кому угодно. Юркнув на кухню, полукровка принялся осматривать наличие алкоголя. Почему-то хотелось быстрее с этим покончить, может чем быстрее он оставит мысли о Готье, тем скорее забудет о нем. Он всего лишь пешка, мелкая сошка с большой буквы, лишь из-за своей принадлежности к королевской семье. Ничего более. От его имени не трепещет в животе, не подкашиваются ноги, нет желания говорить ему что-то романтичное. Вовсе нет. С ним хочется заливаться смехом, дразнить когда он пугался скримеров или кровавых моментов в Резидент Ивел, хотелось вступать в долгие дискуссии про историю, писателей и почему геометрия кошмарный предмет, хотя в последнем их мнения сходились. Хотелось пить вино из одной чаши, восхвалять культ Диониса только вдвоём. Но мало ли что это, наверняка простая глупость и ошибка. Скэриэл не может любить никого. Он не создан для эмоциональных разговоров вдвоём, для, прости господи, искренних поцелуев. Это не его. Готье тоже не его. Он не жилец, его маленькая влюблённость сейчас бессмысленна. Достав самое сладкое из имеющихся вин, скэриэл открыл бутылку, наливая туда медленно стекающий яд. Он вязкий, на вкус горчит, но не почувствуется если хорошо перемешать. Медленнодействующий, Готье на его глазах будет задыхаться от нехватки воздуха, все органы будут ныть и сжиматься когда не получат свой кислород. И все. Наследник престола только получив свою власть отречётся от неё и на престол придётся вступить тому, кому он доверил помощь в управлении, доверил быть своей правой рукой. На престол вступит полукровка. Но с другой стороны… Рука, покачивающая бутылку вина остановилась. Разве они не заодно? Готье прямо сказал, что собирается дать всем равные права, тем более начнёт постепенно. План Скэриэла уже удался и можно оставить все? Но разве можно это считать финалом? Он хотел власти, взойти на престол, надеть корону, а до этого поднять революцию. Все провалилось, но одновременно случилось? Готье все порушил. Внезапно в груди появилось бушующее чувство. Готье виноват. Злость от сорванного плана глушила все предыдущие мысли. План удался? Как бы не так. Его сорвали. Король собственной персоной, хотелось показать ему всю злость, подчинить, взойти на престол и оставить его у своих ног. Чистокровный у ног полукровки. Так же внезапно на смену пришло другое чувство. Скэриэл хоть и знал многое, но его точно не смог определить. Появилась мысль от которой хотелось выть волком: Готье не знал ничего, он словно овечка шёл по пятам за пастухом, боясь, что без него, съедят волки. Очаровательно. Нет, мысль поспешно прогнана, на вино надета фольга, будто бутылка и не была открыта. Скоро закончится коронация, нужно ждать возле тронного зала. * — Готи, погоди! Ну куда ты тянешь меня, а? Я шутил про свидание! В ответ Готье только шикнул, ведя, предполагаемо в свои покои. Его каблуки стучат по мраморному полу намного громче, чем шаги каждого во дворце. Скэриэл только сейчас обращает на них внимание, с ними Готье выше на несколько сантиметров, теперь, смотря вперёд, Скэриэл может видеть светлый затылок и не нужно наклонять голову вниз. Готье остался в той самой одежде с утра, только лишь небольшая корона украшала его голову. Она не была похожа на короны семьи Бёрко, скорее напоминала античную, простую в дизайне и виде, но именно такие, напоминающие об истории, атрибуты нравились Скэриэлу. Он вовремя поймал себя на мысли, что посмотрел бы на Готье со стеммой. Она бы красиво обвила его голову, и волосы не пришлось бы приглаживать каждый раз. Стоило задуматься, как Скэриэл не заметил, как они вошли в покои Готье. Комната была роскошная, ещё больше чем старая комната чистокровного, шикарная и огромная кровать, три шкафа, хоть все книгами заполни, стол, тумбочки, шкафы для одежды, в общих чертах — благодать. — Мда, не думал, что бывают комнаты ещё больше, чем твоя старая. Как коронация? Я никогда не видел Гедеона таким хмурым, когда он на меня посмотрел, сердце чуть в пятки не ушло! Угрюмое выражение лица Готье навевало смутные мысли. Закон отвергли? Тогда все равно придётся вести за собой революцию. Гедеон расстроился из-за того, что правой рукой стал не он? Выглядит больше как его проблемы, а не проблемы Скэриэла. Может… — Мой закон приняли, но смотрели на меня так, будто я плюнул им всем в тарелку с завтраком. Когда сказал, что моя правая рука — полукровка, все как один скривились, да так, будто, я не знаю, я предложил отрубить всем по руке и пришить ее на голову! Король подошёл к кровати, упав на неё лицом вниз. Его плечи были напряжены, корона слетела с головы, ероша волосы и, кажется, раздражая этим Готье. Скэриэл мягко вздохнул, садясь на кровать рядом. Его рука сама нашла голову чистокровного и начала играть с волосами, поглаживать по затылку и массировать. — В любом случае, ты же король. Они не смеют отказать тебе, сейчас ты и есть закон, причём весьма разумный, — Скэриэл шептал тихо, будто кто-то ещё мог услышать и прервать их. Готье на это лишь промычал в одеяло, хмыкнул и приподнялся, чтобы хмуро зыркнуть на полукровку и тут же вернуться к позе лицо-одеяло. Скэриэл на это лишь рассмеялся, взъерошив чужие волосы. — Да ладно тебе, Готи, они по-возмущаются, по-возмущаются, и прекратят, они обязаны сделать это. Может, отметим твою коронацию? — Надеюсь ружьем. — Не будь таким унылым! Я видел, что у вас тут есть французское вино, сейчас приду, не скучай! * После коронации кухня пестрила всевозможными звуками и ароматами. Собралось множество кухарок и прислуги по-младше, следивших за действиями более опытных женщин. — Кто вы такой? Вам сюда нельзя! Одна из женщин, отвлекшаяся от нарезания моркови тонкими ломтиками заметила Скэриэла в дверях. Ему нужно сыграть обаятельного дурачка. — А, да вы меня не знаете, я Скэриэл Лоу! Правая рука короля! Знаете, он просил послать кого-то за вином, но стража выглядела такой уставшей, что я решил сам сходить! Можно ли попросить французское вино, очень сладкое? — все вышло с небольшими запинками, неловкими отводами глаз в сторону или пол, пожиманиями плечами и маленькими улыбками. Но благо они купились. Старшие кухарки довольно кивнули, бормоча что-то про усталость стражи с появлением короля, а после указали одной из прислуг принести бутылку вина и два бокала. Вынесли именно то. С немного неровной фольгой на горлышке и ядом внутри. Обворожительно улыбнувшись, Скэриэл поклонился прислуге и, подмигнув, направился к покоям короля. Яд наверняка уже растворился, но лучше потянуть время. * —Готи, я принёс вино! Жаль они дали два бокала, могли бы как раньше пить из одного, — бодрый голос полукровки не сдвинул Готье с места, да и он сам, кажется, совсем не двинулся с его ухода. Мантия, да и вся одежда была помята от кровати, корона откинута на подушку, лицо он так и не поднял и Скэриэл начал сомневаться в том, дышит ли он вообще. Отставив поднос на тумбочку, полукровка направился к королю, его спина вздымалась чаще чем обычно, но ни всхлипы, ни смешки не были слышны. Скэриэл осел на пол рядом с Готье, и тот, будто видя чужие движения двинулся назад, садясь на пол плечом к плечу со своим другом. Его взгляд был абсолютно таким же, как и до ухода Скэриэла. — Готи, ты все переживаешь из-за оценки твоего закона? Македонского тоже далеко не все поддерживали! Но он стал великим за свои решения и ты станешь таким же. Слова Скэриэла не были лишены уверенности, а наоборот пропитаны ей полностью. Будто он знал судьбу Готье как все свои пять пальцев, или скорее, как все произведения Артюра Рембо. — Я не по этому, я правда не могу сказать, Скэр, это личное. — Готье мы дружим со скольки напомни мне? С пятнадцати! Мы даже целовались однажды по-пьяни и ты коленкой зарядил мне в пах. — Я уже извинялся! Это было случайно! — Поцелуй или твоё желание оставить меня без детей? — Отстань. Не смотря на грубое выражение, Готье заметно повеселел, на лице появилась маленькая улыбка, показывающая небольшие клыки, и кончики его ушей легко покраснели. В таком состоянии он действительно не походил на короля, максимум, кем Скэриэл мог его представить в таком виде — наложница, впервые пришедшая к королю. — Точно не расскажешь? Если не хочешь, то так и скажи и я лезть перестану, можешь даже стукнуть, если я продолжу! — Я могу стукнуть тебя в любое время, так что, ты ничем не удивил, — Готье закатывает глаза, разворачиваясь всем телом к Скэриэлу и подначивая его сесть так же. Наклонив голову в бок (чертова привычка Готье, когда он что-то не понимает) Скэриэл разворачивается к чистокровному, приободряюще улыбнувшись, заметив чужие сомнения. — Посекретничаем, Ваше Высочество? Сразу после этого полукровка почувствовал мягкий удар по плечу. — Будь серьёзным. — Я сама серьёзность, Ваше Высочество, не понимаю о чем вы. Готье вновь закатил глаза. Это было хорошим знаком, по крайней мере теперь его взгляд хоть и полыхал красным пламенем волнения, но не был лишён радостным синим огоньком. — Помнишь когда мы поцеловались? — Ага, я притащил тебя в какой-то дешевый бар, мы заказали ужасные на вкус напитки и спустя пару бокалов решили, что оба хотим в туалет, но не дошли до кабинок и начали целоваться, будто завтра не наступит. — Я не был пьяным. Утверждение прозвучало так громко и уверенно, что Скэриэл застыл и уставился на короля. Конечно, он тоже не был пьяным, но, видимо, плохое освящение бара и приглушённый голос Готье, казавшийся пьяным, тогда сыграли злую шутку. — Правда? Мне казалось, что ты пошатывался из стороны в сторону. — Обувь натерла ноги. Скэриэл подсел чуть ближе. Теперь это имело смысл: Готье тогда натер ноги, поэтому на следующий день они не смогли встретиться в музее, как хотели, — Готье остался дома на весь день и был в своей комнате в носках. Обычно он никогда их не носил у себя, лишь тапочки на босые ноги. Это имело куда больше смысла, чем простая смена имиджа или подхват очередной привычки Скэриэла. — И к чему ты это, Готи? Неужели хочешь ещё, только на этот раз в своих личных покоях и без возможности того, что нас потревожат? — Скэриэл спросил с улыбкой, да и тон у него был совершенно не серьёзный, а скорее похожим на главного героя во второсортном любовном фильме: слащавый и дразнящий. Ответом на его вопросы послужило молчание. Готье отвёл взгляд, осматривая комнату и оставляя голову Скэриэла додумать за него. — Да ладно? Серьезно, Готи? — На лице Скэриэла появился румянец, а оба уголка его губ поползли вверх. Он выглядел счастливым, даже слишком. Готье промычал тихое: «мгм», а его пальцы начали перебирать подол мантии — одна из нервных привычек. — Я тоже хочу, я не переставал думать о том поцелуе, но думал ты не помнишь. Мы не разу не поднимали эту тему после той ночи! — А как мы должны были поднять ее? «О Скэр помнишь мы вчера целовались и думали, что оба пьяные, а потом я пнул тебя ниже пояса, потому что поскользнулся? Мне понравилось.»?! — Разве ты не сказал почти это же пару минут назад? — Да пошёл ты! Продолжить спорить им обоим не позволили. Никто не видел, кто первым потянулся за поцелуем, но зато сейчас оба ощущали все: чужие ладони в волосах и на щеках, соприкосновение их ног из-за близости, горячее дыхание над губами и, пока что, невинные поцелуи. Их губы неловко соприкасались. До тех пор, пока Скэриэл не решил легко поддеть нижнюю губу Готье своими зубами и прикусить. Это вынудило короля простонать от неожиданности, но тут же вернуть укус, и в этот раз пострадала верхняя губа полукровки. Сорвавшиеся с губ стоны, а после и смешки напомнили комнату вместе с чмокающими звуками. Стоило одному из них сделать что-то, не важно что, хоть стянуть мантию с чужих плеч или потянуть за отросшие пряди волос, второй всегда возвращал это. Так что, стоило Готье мазнуть языком по нижней губе Скэриэла, как тот вернул этот жест куда уверенней. Их языки переплелись стоило Готье чуть приоткрыть рот. Поначалу они неуверенно касались друг друга, их обладатели часто отрывались дабы перевести дыхание и банально успокоить разбушевавшиеся гормоны и нервы. С каждым новым поцелуем они становились уверенней в желаниях партнера, укусы и чмоки прерывались долгими поцелуями с языками и стонами в чужие губы. Во время одного из долгого поцелуя, Скэриэл повалил короля на пол, тихо шипя от того, как, вздрогнув, Готье задел лодыжку своим каблуком, больно надавив. В этот раз оба отстранились с тяжелым дыханием и красными щеками, губами и ушами. Их рты были приоткрыты, волосы растрепаны, даже из идеально уложенной причёски Готье выбивались пряди. Пиджак и мантия были откинуты в сторону, первые три пуговицы каждой рубашки были расстегнуты или вообще сорваны. Оба выглядели горячо и развратно. — Вау, Готи, я и не знал, что ты умеешь. Я бы даже подумал, что ты не… — Ради всего святого замолчи, — Готье прошипел, вновь закатывая глаза и обхватывая бёдра Скэриэла своими ногами. Полукровка на это лишь хихикает, уже желая что-то сказать, но обрывается на полуслове: теперь он лежит на полу. Готье перевернул их, теперь он сам нависает сверху, его колени расположились по обе стороны от чужого живота, а дыхание опаляет чужую шею. Это вынуждает Скэриэла поднять голову вверх, подначивая Готье приблизиться чуть ближе и коснуться его шеи. Король послушно приблизился, сначала мягко коснувшись кожи губами, проводя по ней кончиком языка, а после прикусывая, оставляя красное пятнышко. Отстраняясь под чужой стон Готье тихо смеётся, выпрямляясь и вовсе садясь на чужой живот. Руки полукровки устраиваются на талии Готье, прижимая рубашку к коже и одним движением вновь опрокидывая его на спину. Благо под ними достаточно плотный ковёр, иначе на обоих уже были бы синяки. Чистокровный чувствует, как по его шее проходится влажный язык, а после чужие челюсти сжимаются и от Готье слышится тихий вскрик. Стоило Скэриэлу лишь открыть рот, наверняка чтобы сказать что-то стыдное, как дверь в комнату открывается и два стражника, до этого стоявших у стен, вошли в комнату. Сначала на их лицах было хмурое выражение, тёмная материя клубилась в руках, но стоило им увидеть положение короля и его правой руки, как их щеки залил румянец и они, поспешно поклонившись выбежали из комнаты. Этой паузы было достаточно, чтобы заставить друзей, если их можно таковыми назвать, отползти друг от друга. Лица обоих были красные, кожа покрыта легкой испариной от возбуждения и хотелось поскорее избавиться от одежды. Но сейчас, смотря друг на друга на расстоянии в голову Готье не пришло ничего лучше чем: — Знаешь, давай сначала выпьем. Это «выпьем» больно ударило в груди, будто Готье предложил не выпить, а совершить парное самоубийство. Хотя до второго совсем недалеко. Стоило королю только встать с пола и подойти к тумбочке, как Скэриэл, взяв чистокровного за руку и потянул к кровати. — Скэр, что ты творишь? Мы и так делов натворили! — Готье возмущался, но вырвать руку из такой легкой хватки совсем не пытался, даже наоборот — он спокойно шёл за Скэриэлем. Его каблуки глухо цокали по ковру, Скэриэлу пришла мысль, что Готье подходит эта обувь. Со шпильками он бы смотрелся глупо, но каблук на этих туфлях не был таким высоким и тонким, но и не был таким низким и широким как обычный. Раздражённое «Скэр» тут же утихло, стоило владельцу имени упасть на кровать и потянуть короля следом. Лицо Готье оказалось перед улыбающимся лицом Скэриэла, сейчас он выглядел чересчур довольным даже для себя, из-за чего король фыркнул, тут же утягивая друга в поцелуй. Их языки встретились сразу, руки сразу полезли на чужие плечи и талию. Хотелось раздеть друг друга до безумия. Готье осознал это желание быстрее. Беглыми движениями король начал расстёгивать рубашку полукровки, обдавая его шею горячим дыханием. Получалось не очень, некоторые пуговицы совсем не поддавались, а некоторые вовсе отлетали. Припав губами и языком к чужой шее, Готье уже несколько раз проклял эту рубашку, но все недовольство сошло на нет, как только с последней пуговицей было покончено. Рубашка полетела с тела, а после и вовсе с кровати. Пальцы Скэриэла разжались с чужой талии и принялись так же нетерпеливо, однако куда аккуратнее, избавлять своего короля от рубашки. И вот она полетела вон следом, кажется упав подле двери, но сейчас это их совершенно не волновало. Стоило полукровке сесть и потянуть в такое же положение своего любовника, как Готье сжал и притянул Скэриэла за волосы, дабы приблизить к себе и втянуть в поцелуй. Их губы соединились вновь, кажется уже зная чужие движения и настойчивость. Они целовались самозабвенно, отдаваясь поцелую и друг другу полностью, иногда царапая короткими ноготками бока, постанывая и прижимаясь ближе. Их грудь соприкасалась, покрытое шрамами и родинками тело Скэриэла, было слишком контрастно по сравнению с бледным, не имеющим шрамов как таковых, Готье. — Что ты творишь? Даже выпить мне не позволил! — Ваше Высочество, я хочу чтобы вы запомнили это, а не делали все в пьяном бреду. — Ещё раз назовёшь меня так и я придушу тебя подушкой. — Ваше Высочество, — слова пропитаны вызовом, а на лице Скэриэла расползается игривая улыбка. Готье захотелось смазать ее, хотелось впрямь повалить Скэриэла на подушки, но явно не для того, чтобы задушить. Что он и сделал. Скрестив руки за шеей полукровки, король потянул его назад, сам падая на мягкую кровать и подушки, и утягивая Скэриэла за собой. Стоило им обоим перевернуться на бока, лицами друг к другу, как они вдвоём, не сговариваясь, взялись за руки, переплетая пальцы. — Что теперь между нами? — Шёпот Готье звучит слишком громко в образовавшейся тишине. Скэриэлу кажется, что Готье кричит, настолько все посторонние звуки сошли на нет. Но он тоже хотел знать ответ на этот вопрос. Да, Готье не жилец. Определенно, сегодня он умрет, но не лучше бы принять все то, над чем Скэриэл не хотел думать все три года именно сейчас? Может он примет его чувства, да даже если не примет, он все равно умрет. Была не была. — Я тебя люблю, Готи. Скэриэл говорил уверенно. Даже чересчур для себя. Его улыбка опустилась и взгляд шастал по одеялу, раскиданным подушкам и элементам одежды. Он посмотрел на своего короля только, когда тот провёл свободной рукой по чужой щеке и скуле. Стоило только опустить взгляд вновь, обойдя губы Готье и лишь возжелать поцеловать их вновь, как король, будто прочитав мысли, осуществил это. Этот поцелуй не был опьянен желанием или возбуждением, он был мягким, лишь прикосновением губ. Но закончился он так же быстро. — Я тебя тоже, Скэр, с шестнадцати, — Черт, да ладно? Мы уже три года могли бы быть вместе, Готи! Понимаешь? Не успел Готье и фыркнуть, что он вообще-то понимает, как его дерзко прервали. Чужой язык юрко проскочил в рот, а сам Скэриэл навис сверху, прижимая Готье к кровати. Король укусил полукровку за нижнюю губу, пользуясь заминкой и садясь на кровать, стараясь привести сознание в чувства. Если Скэриэл любил его с шестнадцати, тогда почему… — Ты любишь меня три года. — Да, почему ты спрашиваешь? — Скэриэл непринужденно, будто это обычное дело, начал целовать шею Готье, ладонью чуть подняв голову своего короля выше. Он целовал и покусывал, его заметные клыки ощутимо проходили по коже, легко царапали и поддевали ее, оставляя красные пятна. От этого было ещё сложнее собрать мысли в кучу. — Тогда почему, когда нам говорили, что мы похожи на пару ты так резко отвечал? Челюсти сомкнулись на ключице, оставляя ярко-красный след и заставляя короля звонко простонать, а после мстительно ущипнуть Скэриэла за бок. Услышав звонкое «ай!», Готье радостно улыбнулся. Теперь его очередь измываться над чужой шеей. Король притянул своего советника чуть ближе, мягким поцелуем припадая к кадыку, обводя его языком и медленно спускаясь ниже. Выжимая из Скэриэла стоны, он старается и давать ему возможность говорить. — Ты говорил, что…что у чистокровных не принимаются однополые отношения, представь, что за скандал был бы, если бы узнали, что ты в отношениях, так ещё и с полукровкой. Тем более если бы это в итоге не было правдой, а всего-то грязным слухом, — Скэриэл каждое слово произносил со стоном. Казалось, с каждым новым укусом и движением языка, голова полукровки кружилась все сильнее. Хотелось остаться здесь, в этих чувствах, но взгляд то и дело останавливался на бутылки вина. Если он не сделает это, то восстания чистокровных точно не избежать, а это чревато последствиями для полукровок и низших. Все станет только хуже и они никак на это не повлияют. Но если умрет хотя бы коронованный принц, обещавший равенство, что желали полукровки и низшие уже слишком долго, то революция неизбежна. А если умрет ещё и революционер-полукровка, лучший друг короля и его правая рука, поддерживающий во всем, то низшие и полукровки придут в ярость. Разобьёт он пару сердец, ну и что? Его тоже разобьётся сегодня. — Готи, может выпьем? Как в старые добрые из одного бокала! Французское вино между прочим, твоё любимое, — Скэриэл шепчет на чужое ухо, прикусывая хрящик и легко оттягивая. Готье лишь хмыкает, отстраняясь от чужой шеи, оставив там последнее красное пятно. Он выглядит чересчур довольным собой. Скэриэл мог его понять, тихо хихикая, он поднялся с кровати, подходя к тумбочке. Скэриэл медленно наливал вино, будто хотел оттянуть момент подачи отравленного напитка. Хоть волком вой, но это же единственный выход. Заполнив бокал до половины, Скэриэл направился обратно к, невероятных размеров, кровати. Готье надел на голову корону. Удивительно, как она так подходяще выглядит на распаленном, полураздетом короле, его грудь ещё тяжело вздымается от прошлого полученного и отдаваемого удовольствия. Полукровка садится на кровать, словно хищник, не сводя глаз с Готье, он протягивает ему бокал. — Позвольте, мой король, — слова сладки, заставляют повиноваться и Готье действительно отпивает из бокала, прямо из рук Скэриэла. Его глотки маленькие, глаза полуприкрыты и смотрят только на своего советника. Однако, последний глоток куда больше предыдущих, да и Готье не спешит наполнять им свой желудок. Вместо этого, король притягивает к себе Скэриэла, приоткрывая чужой рот и целуя. Пьянящая жидкость проникает в рот при поцелуе, на языке остаётся неприятное вязкое ощущение, а из уголков губ обоих вытекают излишки вина. Стоит Готье перехватить бокал в свои руки и поднести к губам Скэриэла, как тот, беспрекословно открывает рот, желая проглотить больше. Так же как и Готье раньше, он смотрит из-под полуприкрытых век, взгляд туманный и желающий. Он знает, что в вине смертоносный яд, но это ради революции, ради того, чтобы Готье не умирал один, ради благой цели. Того, что они выпили уже достаточно, чтобы умереть, наливать больше не имеет смысла, теперь — только задыхаться в объятиях. * Они делят свой последний поцелуй спустя тридцать минут. Их дыхание сбитое, слышны лишь судорожные вздохи от невозможности получить такой необходимый кислород. Никто не смотрит на другого с обидой или предательством, их глаза закрыты, руки крепко цепляются друг за друга. Конвульсии сводят тела, но они умирают в хватке друг друга, без речей, без злобного смеха или наоборот жалостливых слез. Их найдут ещё спустя тридцать минут, лежащих в объятиях, которые никогда больше не смогут согреть. И на следующий день во всех заголовках пишут: вчера погибло две звезды, породивших огонь восстания.