carry your baggage up my street

1982       Лето. Тихая июньская ночь не кажется приятной, хотя должна быть таковой. Тепло. Джим Хоппер, начальник полиции Хокинса, просто лежит на своём диване, смотря в потолок. Исключительно. Сегодня он не притронулся к алкоголю, не привёл очередную даму, словно внутренне готовился к чему-то. Но к чему не знал он сам.       Голова была пуста, однако и спать не хотелось. Ведь он успел довольно так не плохо отоспаться на своём рабочем столе в отделении. Хоппер мог закурить, он даже хотел, но не стал вставать с постели. Ни единого звука, словно он не на окраине города, а в космосе.       Свет фар от чьей-то машины пробивается сквозь окна прямо на стену рядом с диваном, но Джим не сразу его замечает, находясь в какой-то прострации. Однако обратив внимание, сразу встаёт с дивана, как обожжённый. Кому он понадобился в…? А сколько сейчас времени? Мужчина включил свет в помещении и кинул взгляд на часы. Пол двенадцатого — а он думал позднее.       Раздался стук в дверь, и уже обозлённый на весь мир за подобное стечение обстоятельств, Хоппер поплёлся открывать. Он не хотел кого-либо сейчас видеть, был напряжён после долгих попыток уснуть. Его сведённые брови рассказали об этом пришедшей женщине лучше слов.       — Джойс? — в замешательстве произнёс он.       — У тебя есть место? — глухим голосом спросила Джойс, чем ещё больше озадачила мужчину.       — Место?       — Я могу переночевать у тебя?       Джим удивлённо приподнял одну бровь.       — Или ты не один? Прости, я не подумала. Вообще, мне не стоило приходить, — она уже развернулась, чтобы уйти, но так и не сделала шаг, словно её что-то удерживало, хотя мужчина до сих пор ничего не ответил.       — Что случилось, Джойс? Почему ты не можешь спать в своём собственном доме? — словно читая её мысли, спросил он.       Байерс, не торопясь, повернулась обратно к нему.       — Так я могу остаться? — произнесла она, надеясь, что он всё и так поймёт.       И он понял.       — Что сделал Лонни?       Она тяжело вздохнула.       — Я не хочу это обсуждать.       Джойс смотрела прямо на него, и он так же смотрел на неё. Хоппер не хотел отступать, но ему пришлось. Если с женщиной перед ним случилось что-то настолько плохое, что она не может остаться у себя дома на ночь, то не стоит всё-же давить на неё. Кто знает, что у неё сейчас в голове, и сможет ли он а справится с этим психологически. Он тяжело вздохнул и сделал шаг назад от двери, приглашая её войти внутрь.       — Спасибо, — негромко произнесла шатенка, пройдя мимо него.       Садясь на диван, она запустила пальцы в волосы и опустила голову. Пытается собраться с мыслями? Или наоборот от них избавиться?       Джим и раньше видел, как люди так ведут себя, и обычно это не приводило ни к чему хорошему. Поэтому он просто сел рядом, чтобы дать ей понять, что она не одна в этом мире. Он молчал. И она молчала. Снова стало тихо. Только их дыхания. Но теперь хотя бы свет горит.       — Джойс… — начал было он.       — Джим, — предупредительным тоном проговорила она.       — Просто посмотри на меня.       Шатенка уверено подняла голову, но то, как она смотрела на него… Она выглядела разбитой. Но что-то в выражении её лица говорило: «я ещё борюсь». И Хоппер определил это, как: «мне ещё страшно». Ему самому стало не по себе.       Он натянул на лицо улыбку, но она скептически вздохнула. Джим не знал, что делать дальше, растерял уверенность, а Джойс продолжала смотреть на него. Огонёк надежды загорелся в ней — хоть кто-то ей поможет. Но мужчина был разочарован своей растерянностью и тем, что не способен ей помочь. А что он думал? Починить сломанного человека можно только одной улыбкой? Как глупо.       — Мне жаль, — произнёс он, отведя взгляд.       Она ничего не ответила, молчала, и Хоппер даже не мог догадаться, какова была её реакция. Он боялся снова посмотреть на неё — зачем он вообще это сказал?       — Есть закурить? — внезапно спрашивает Байерс.       Он тут же поворачивается к ней и видит её потухший взглядом. Ему хочется плакать, он никогда раньше не видел её такой. Неужели, Лонни действительно сделал это с ней? Где та Джойс, которая бегала под дождём и перепрыгивала через заборы вместе с ним? Где та, что без остановки рассказывала ему глупые истории и смеялась над его шутками? Он помнит её совсем другой. Это было словно в другой жизни.       Мысли переполняли его голову, и он не нашёл в себе смелости, чтобы связать их предложения.       — Да, — лишь проговорил Джим, поднимаясь с дивана, чтобы взять сигареты и зажигалку со стола в прихожей.       Когда он вернулся к ней, увидел, что Байерс, опустив голову, проводит ладонью по лицу, словно стирая что-то. Что-то дрогнуло внутри него, и он остановился на том же месте. Она поднимает на него глаза, видит его жалостливый взгляд, и ей хочется буквально провалится сквозь землю. Тяжёлый вздох срывается с её губ, и она закрывает лицо руками. Её плечи едва заметно дрожат.       Хоппер оставляет сигареты на ближайшей тумбе и вновь садится к ней, мягко приобнимая за плечо. Джойс вздрагивает от прикосновения, и он тут же убирает руки, как ошпаренный, а она с сожалением бросает на него короткий взгляд, снова пряча глаза за чёлкой. Повисло молчание. Джим слышал тиканье настенных часов, и это совсем не помогало его напряжённому состоянию.       — Он меня ударил, — внезапно произнесла Байерс, и он осознал, что затаил дыхание. — Не один раз, — она замолчала всего на пару секунд, но ему казалось, что прошла вечность. — Всё? — сухо добавила она.       — Джойс… — проговорил он, снова не найдя слов.       Сейчас Хопперу хотелось лишь одного — избавить ту маленькую, дерзкую и разговорчивую девушку, которую он знал когда-то, от того, что так сильно ломает её. Всё внутри сжималось при мысли, что кто-то может причинить ей боль.       — Хоппер, пожалуйста, не трогай его, — сказала Джойс, коснувшись его предплечья. — Будет хуже, если он узнает…       — Джойс… — уже более настойчиво произнёс Хоппер.       — Я знаю, что это наказуемо. Мне не нужны проблемы. Особенно сейчас.       — Тогда объясни мне, что происходит, — он поймал её взгляд.       Байерс тяжело вздохнула. В действительности она не хотела выговориться ему сейчас, однако она нуждалась в этом. Мысль о том, что она не разговаривала с этим человеком, кроме как вежливого приветствия в магазине и обслуживания на кассе, годами, упорно останавливала её. Последнее время, а точнее последние лет пять своей жизни, Джойс перестала полагаться на чувства. Разумный подход был самым правильным, по крайней мере, среди людей, которые окружали её. Она так привыкла быть всегда «начеку», что просто отпустить себя значило шагнуть в тёмную неизвестность.       Но у сердца, казалось, был свой разум, ведь всем своим нутром женщина чувствовала, что Джиму, её Хопу, она может доверять. О да, и её душа плевать хотела на глубокую пропасть лет, что разделяла их. Словно они снова подростки, бегающие под дождём и курящие в своей комнате среди бела дня, словно их проблемы снова глупость и проявляющиеся синяки на её рёбрах не от чужих кулаков и пинков, а от собственной неосторожности во время перелезания забора особо нервных соседей.       — Я сказала, что развожусь с ним. И он разозлился, — проговорила она, взяв его руку обеими ладонями. — Я уже уложила детей, так что они не знают… Не видели… Он не кричал. Просто сказал, что думает. Я сказала, чтобы он шёл к своим малолеткам и чтобы они его обеспечивали, потому что такое унижение я больше не могу терпеть, — Байерс сделала паузу, чтобы оценить реакцию Хоппера; он молча сжал одну из её ладоней, участливо ожидая продолжения. — Лонни молчал, и я просто встала, чтобы уйти. Но он схватил меня за руку и развернул к себе. Я влепила ему пощёчину. Зря. Он ударил в ответ и схватил за волосы… Боже… Он буквально выволок меня из дома и поддал мне под рёбра. Я споткнулась, и он пнул меня. Сказал, что давно пора, и зашёл домой… Я никогда не видела его таким. Он никогда не поднимал руку ни на меня, ни на детей. Как после такого… Такого… Я… — её голос становился всё отчаяннее, и Джим заметил на её глазах слёзы, поэтому прервал, взяв вторую её руку в свободную.       — Покажи, где?       — Ч-что?       — Где он ударил тебя.       — Не думаю, что это хорошая идея, — негромко проговорила она, снова стирая слёзы.       — Оставь это всё здесь, Джойс. Это будет только между нами, обещаю. Я не в праве говорить тебе, что тебе нужно, но это правда поможет…       Неожиданно Джойс усмехнулась. Хоппер удивлённо уставился на неё.       — Никогда не слышала, чтобы ты так говорил.       Мужчина вздохнул, но продолжил с неменьшим напором:       — Не переводи тему.       — А-то что? — она пыталась казаться весёлой, но даже её мышцам лица уже не хотелось лгать, брови вновь свелись от напряжения.       — Ничего, — спокойно ответил он, осторожно переплетя с ней пальцы. — Ничего, — повторил.       На секунду Байерс замерла, его нежность заставила её недоумевать, хотя она даже и не заметила, как её сердце застучало быстрее в считанные секунды. Казалось, от его рук исходит тепло, которое она почувствовала внутри себя. К глазам подступили слёзы, но уже не от боли и сожалений, а от того, что она впервые за долгие годы почувствовала, что хоть кому-то ничего от неё не нужно, хоть кому-то важна именно она. Пусть даже так.       Лонни никогда не был бы так терпелив с ней, — пронеслось в мыслях, и Джойс отругала себя за это. — Как можно в такой момент думать о том, чтобы разделить жизнь с тем, кого толком не знаешь?       Или же всё-таки знаешь?       Тот ли это Хоп, что мог целый день ходить в грязной рубашке только, чтобы проявить солидарность, когда на неё пролил морс какой-то случайный мальчик? Тот ли это Хоп, который соврал её отцу, сказав, что сигареты его? Тот ли, кто смущался, когда она внезапно поцеловала его перед тем, как они расстались на почти пятнадцать лет?       Джойс дала волю чувствам. Прижавшись к его плечу, она расплакалась. Она всхлипывала и что-то несвязно шептала, внутри неё не переставали бороться сердце и разум. А он всё держал их руки скреплёнными, мягко поглаживая большим пальцем тыльную сторону её ладони. Женщина была такой маленькой в его руках, что Хоппер не мог поверить, что на неё у кого-то может хватить совести поднять руку. Ему хотелось спрятать её, защитить, держать её.       Как он мог так ошибиться в жизни?       Она не менее хороша, чем была в тот день, когда поцеловала его. Пятнадцать лет назад.       — Хоп, — тихо проговаривает она, отстраняясь.       Он ловит её взгляд.       — Да?       — Я скучала по тебе, — почти шёпотом.       — Я тоже скучал, — отвечает Джим, и чувствует, как её ладонь сильнее сжимает его.       Короткая улыбка касается её губ, и она вновь тянется к нему, оставляя столь же короткий и наполненный чувствами поцелуй, как когда-то давно. Возможно, это мимолётно. Возможно, завтра им обоим будет всё равно. Возможно, это эгоистично. Но ей это нужно.       Снова увидеть румянец на его щеках. Снова почувствовать.       Отстранившись, Джойс скромно заправила волосы за уши и поднялась с дивана, пока ещё не отошедший от внезапного смущения Хоппер, пристально наблюдал за ней с удивлённым взглядом. Его глаза ещё больше округлились, когда она сняла с себя фланелевую рубашку и приподняла белую, но уже не совсем чистую, футболку ровно на столько, чтобы перед ним открылся вид на её раскрасневшуюся от удара кожу. Она буквально чувствовала, как кровь под ней пульсирует. Это место точно посинеет, в этом нет сомнения.       — Сюда… — проговорила Байерс. — Сюда он ударил меня.       Наконец собравшись с мыслями, Джим продвинулся на край дивана, чтобы мягко коснутся губами выступа её рёбер, осторожно положив ладони на талию. Она ужасно худая, — первое, что подумал он. — Как долго она так испытывала себя?.. Он поднял на неё взгляд.       — Давай ляжем спать, — предложил он.       Джойс кивнула, прикрыв рот ладонью. Но тут Хоппер поднялся и взял эту самую ладонь в свою. Он ободряюще (но не слишком резко) улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.       — Я попытаюсь ускорить ваш бракоразводный процесс, — сказал он, потянув её за руку в сторону спальни.       В эту ночь она уснула в его объятьях, впервые за долгое время чувствуя, что у неё есть надежда на спокойную жизнь. «Спасибо», — было последнее, что она сказала ему прежде, чем закрыть глаза. А он ещё долго смотрел на неё, размышляя о своей жизни под тишину, окружающую его дом.