Лучший выходной в стиле Кавински!

Дверь небольшого деревянного домика с грохотом ударила о стену, когда в помещение ввалился уставший Лололошка, сразу же поползший к кровати, опираясь на стену. Сразу за ним элегантно впорхнула Райя-Прайм, прижав металлические отростки внешнего модуля поближе к себе в качестве жеста наподобие милой улыбки. Она подождала, пока хозяин со страдальческим стоном плюхнется на матрас и замотается в одеяло, после чего подлетела к нему, устроившись на свободном пространстве подушки в грязных растрёпанных волосах. Комиссар на ходу носом клевал; впрочем, как всегда. Было удивительно, как он вообще смог не помереть от такого количества ежедневных дел. Конечно, Райя бы его в любом случае спасла, отругала, но Лошка уже очень длительное время неплохо справлялся самостоятельно, пусть и оставался выжатым, как лимон в эмоциональном и физическом плане к концу каждого дня. А на утро говорил, что полностью в порядке, на что компаньонка укоризненно отвечала: «Я, вообще-то, вижу в твоём организме каждое изменение. Можешь не пытаться меня обмануть». Сегодня было то же самое, разве что к работе на Империю и её предательству присоединились подпольные дела от Кавински. Райю это неслабо напрягало, но желания хозяина с резким увеличением рабочих часов в карманах она отрицать не могла. — Налоги по культурам, встреча с Лоренсом и Возродителем, руководство исследованиями, обсуждение вопроса о структуре РКБЗ с Кейт и Раданом, плюс, помощь человеку Кавински. Ничего не забыли. Ты хорошо потрудился сегодня, комиссар Дейв! — тихо похвалила хозяина Райя, выдав радостную эмоцию на экране. — Даже больше, чем обычно. Думаю, ты заслуживаешь небольшой перерыв хотя бы от имперских дел. Может, попросишь Лионеля или ещё кого-нибудь подменить тебя на денёк? Завтра не отмечается никаких важных событий. Лололошка недовольно пробубнил что-то себе под нос, плотнее жмуря глаза. — Это обязательно сейчас решать? — Я просто хочу, чтобы ты смог поспать немного дольше, а лучше и пару выходных взять. На пяти часах в кровати далеко не уедешь, знаешь ли. Твой организм уже начинает испытывать негативные последствия. К тому же, я не хочу, чтобы тебя сбила машина. Как я уже рассказывала, это ведёт к проблемам с сердцем, забывчивости, снижению либидо… — Да понял я. Отправь Лионелю сообщение, — перебил человек и накрылся одеялом с головой, явно намекая, что продолжать разговор он не хочет. Компаньонка не намеревалась мешать. — Отправила, — через долю секунды ответила Райя, — Спокойной ночи, комиссар. Парень угукнул, перевернувшись на другой бок. В голове и ногах было столько слабости, что она уже начинала неприятно пульсировать внутри и мешать заснуть менее, чем за минуту. Чтобы этому не содействовать, Райя отвернулась к изголовью кровати, потушив экран. Ей-то сон был не нужен, поэтому помимо остальных задач по подбору паролей и вычислениям она контролировала уровень мелатонина в человеческом теле. Который, кстати, начал сильно скакать в последнее время, так что компаньонке уж точно скучно не будет. Хоть она и не могла испытывать скуку. Не успело пройти и пары минут, как комиссар уже умиротворённо засопел в позе эмбриона, провалившись в предсонную дрёму. Пусть он и был тем ещё жаворонком, но сейчас был обязан отоспаться вплоть до полудня, что Райя обозначила своим долгом. Вокруг дома комиссара постоянно сновала всякая живность, шумели люди, невероятное количество техники неподалёку, и это не учитывая очень громких скандалов по пьяни у таверны. Как заботливая П.Е.Р.С.И.К, Райя уже придумала, как сделать достаточную шумоизоляцию для сна и планировала прямо сейчас вылететь на исполнение плана. Однако стоило только подняться на метр от земли, как её намерения сорвались: корпус завибрировал, и голосовой модуль на автомате выдал синтезированным голосом осточертевшее обоим «Новое сообщение». Уведомление было достаточно громким, чтобы почти заснувший Лололошка тут же продрал глаза и встрепенулся на матрасе. Райя разочарованно прижала подобие ушек или рогов, выдав соответствующую эмоцию на экране. — Кто… — промямлил комиссар, хлопая покрасневшими глазами. — Это… Кавински. Довольно странно. И, судя по его прежним просьбам, не будет законно. Может, подождём завтрашнего дня? — Читай. — Ты еле слушаешь, — Райя сымитировала вздох и выдала неловкую эмоцию. — Но ладно. Имей в виду, если это ещё серьёзнее, чем перевозка грузовика с контрабандой, у тебя почти точно будут проблемы. — Да плевать, читай уже. Я ещё ничего не знаю, — она мгновенно притихла. Лололошка, чтобы снова не провалиться в сон, принял сидячее положение, после чего компаньонка начала: — Тема: Отдых. «Здаров, комиссар! Я аж отсюда чую, что ты уже думаешь о помощи в моих делах. Но сегодня график свободный. Я вот подумал: а чего б нам не повеселиться? Ты пацан нормальный, развлекаться, вроде, умеешь. Один мой приятель владеет мелким ночным клубом, но уехал по делам, и на неделю передал управление мне. Могу пообещать, что скучно не будет ;]. Короче, если согласен — пиши, завтра вечером мои парни заскочут. Советую приготовиться.» Райя завершила речь, пытаясь понять реакцию Лололошки. Тот сидел с задумчивым видом и перебирал сцепленными пальцами. Сообщение от подпольного дельца напрягало даже предложением об отдыхе, плюс, долгое проживание в Империи научило его везде читать между строк. Однако в предложении Кавински он не видел никакого скрытого смысла, разве что в последней строке. Было не совсем ясно, к чему именно готовиться, и это напрягало. Дейв подумал, что он просто слишком сонный, а потому жалобно взглянул на Райю. — Я тоже не вижу ничего подозрительного. Другими словами, Кавински просто приглашает тебя отдохнуть. Однако, зная его, там точно будет что-нибудь незаконное. Сам ночной клуб, скорее всего, нелегален из-за возможной работы в комендантский час. Ты уверен? Лололошка с ответом не спешил, изо всех сил двигая сонными шестерёнками в голове. Мысль о чём-то нелегальном отталкивала и пугала, особенно в связи с тем, что за вознёй с Кавински могут вскрыться и замыслы против Империи. Тогда уже точно несдобровать. С другой же стороны, он прекрасно умел правильно разговаривать с полицией и маскироваться под законопослушного комиссара. А ещё ему не так уж давно удалось легко провезти чёртов грузовик с контрабандой. Постепенно в его голове даже незначительные пункты «за» всё больше перевешивали «против». Глупо было отрицать, что запретные развлечения приносили в десятки раз больше удовольствия. Самое главное — почувствовать в крови адреналин. Так уж получилось, что Лололошка без него не мог. Работа комиссара чересчур тихая, а с Кейт и Раданом они пока действовали из тени, что делало каждый день невероятно скучным и тягучим. Кавински же в прошлый раз обеспечил его риском ещё на недели вперёд. — Чёрт с ним, пиши «да», — комиссар невольно улыбнулся, представляя, как ему придётся увиливать от товарищей полицейских. По его тону было понятно, что решение менять он не собирался. — До добра это не доведёт, — Райя отвела глаза на экране. — Отправила. Советую взять что-нибудь от похмелья. — Отлично. Спокойной ночи. Теперь мне нужно отоспаться за два дня, — буркнул Лололошка, снова рухнув на подушку. Компаньонка решила больше его не поучать. Установив будильник на пятнадцать часов дня, Райя наконец смогла вылететь за дом, чтобы скрыть лишний шум. На самом деле, её план был довольно прост: всего лишь пожертвовать десяток единиц ПМ и создать обычные наушники с усиленным эффектом. Но она всё равно гордилась собой, если можно было так это назвать. Теперь её хозяин со склонностью пренебрегать своим здоровьем хотя бы устроит себе выходной. А может, и с Кавински неприятностей не возникнет. Она вернулась к постели хозяина, и убедившись, что он спит, открыла мелкий контейнер внизу внешнего модуля. Наушники скатились к передней стенке, а затем на подушку. Райя принялась не без труда подталкивать ободок на голову человека. Дело было завершено примерно через три минуты. «Самая лучшая П.Е.Р.С.И.К на свете» — гордо заключила она, смотря на мирно сопящего Лололошку, а затем сама устроилась рядом, готовясь отрегулировать уровень мелатонина и войти в режим гибернации. Сон, как и предполагала Райя, был просто замечательным, а главное — долгим. Девятичасовой, если точнее, судя по её недавним расчётам оптимального отдыха для организма хозяина. Она вышла из гибернации ровно в полдень и уже собралась разбудить его максимально противным звуком будильника, однако кто-то, судя по очень агрессивному стуку в дверь, решил сделать это за неё. Компаньонка быстро оценила риски опасности и сгенерировала пару примеров худшего исхода: полиция, бандиты, Калеб, Радан в плохом настроении. Затем не такие уж плохие, но всё ещё опасные: Радан в слишком хорошем настроении. Впрочем, слащавое «Де-е-ейви!» из-за двери говорило само за себя. Райя растолкала Лололошку и указала на дверь. Тот, как любой нормальный человек, сразу после пробуждения не функционировал. Вообще. Он еле-еле смог продрать глаза, затем недовольно что-то промычал и перевернулся на бок, жмурясь от палящего прямо в глаза солнца, даже не беспокоясь о воющем под дверью Радане. Компаньонка ткнула его в щёку немного агрессивнее — комиссар отмахнулся от неё, как от мошки, чего она уже терпеть не собиралась. Она отлетела, вроде бы оставив хозяина в покое. Но не тут-то было: стоило только Лололошке расслабиться, как буквально с пустого места он закричал и подпрыгнул на матрасе, упав на пол. Парень испуганно схватился за сердце, судорожно глотая воздух, после чего шокированно посмотрел на любезно прижавшую «ушки» Райю. — Кортизол, адреналин и серотонин для бодрости, — пояснила она. — Иди открывай дверь. Лололошка кинул на компаньонку очень недовольный взгляд, но возражать не решился. Не без труда с шатанием вместе он встал и поковылял к двери, чуть не споткнувшись о запутавшееся в ногах одеяло, отчего страдальчески выругался на весь дом. Если не знать, что происходило внутри, то звучало весьма странно. Бедный Радан. Он уже успел подумать, что нагрянул не вовремя и намеревался оперативно свалить, однако Дейв ему этого не позволил, открыв в ту же секунду. — Д-о-оброе утро… — спутанно промямлил комиссар на широком зевке, облокотившись на дверь. Без мешков под глазами, зато с вороньим гнездом на голове, затуманенными глазами, клюющий носом и шатающийся на месте. А Райя-Прайм за его спиной была уже неизменным. — Мужик, ты заболел? Выглядишь так, будто тебя собаки драли, — Радан обеспокоенно похлопал друга по плечу, вопросительно взглянув сначала на него, потом на Райю. — Лололошка просто проснулся полторы минуты назад. Но благодаря мне, чудесной Райе-Прайм, у него сегодня выходной, так что я позаботилась об отдыхе для его организма, и уже через полчаса он будет как новенький! — компаньонка выдала радостную эмоцию вместе с гордой интонацией. Пусть это всё были имитации чувств, выглядели они весьма реалистично и забавно. — Так вот оно что! — Радан рассмеялся и схватил комиссара обеими руками, сжимая в душащих дружеских объятиях, — А я уж испугался, муха осенняя. Лололошка, конечно, не был против обняться, но не настолько же крепко. Тем более, услышав за спиной шорох чего-то бумажного, будучи любопытнее котёнка. Он сразу же заученным приёмом выскользнул через менее чувствительную металлическую руку и оглядел чужие руки, в одной из которых висел непримечательный пакет из дешёвой бумаги. Однако внутри него можно было разглядеть другой, из чёрного дизайнерского картона с узором из мелких белых точек, составляющих пунктирный фон. На лице комиссара отразилось недоумение: где-то он видел точно такой же. Кажется, в магазине одежды, причём довольно дорогом, что вводило в ещё большее заблуждение. Радан заметил интерес комиссара и протянул пакет ему, попутно объясняя: — Короче, это от Кавински. Сказал передать, тип, он не может притащить это на вашу тусу по каким-то там причинам и попросил тебя подержать у себя до вечера. Таким тоном, что мне проблеваться захотелось. Не знаю, что ты будешь с этим делать, но советую не открывать. А то зная Винса, там может быть всё от шурупов до веществ. Ну ты понял. Он положил ручки пакета ещё более ошарашенному Дейву в ладонь, сжал его пальцы и посмотрел на часы, после чего схватился за голову. — Твою мать, я на алгоритм опаздываю! Пока, Дейви, я побежал, — Радан кокетливо махнул рукой и рванул с места в сторону автобусной остановки, оставив Лололошку и Райю в молчаливом одиночестве. Комиссар так и остался стоять на пороге, ожидая, пока разум наконец не прояснится. Пакет по-прежнему загадочно шелестел на ветру. — Очень непонятно, — прервала минутное молчание Райя. — Радан прав. Там может быть всё что угодно. Есть вероятность, что это очередная проверка на доверие. Хотя Кавински и так тебе доверяет… Странно. А ты что думаешь? — Даже не знаю. Радан упомянул наши с Винсом планы на вечер. Но мне, вроде как, нужно просто подержать это у себя. Если там оружие, то мне не очень хочется оставлять на нём свои отпечатки… Да чёрт с ним. Потом у него самого спрошу. Лололошка наконец оторвался от невидимой точки на горизонте и зашёл в дом, бережно положив пакет к ножке кровати. По привычке он схватил имперскую одежду и собрался уже её напялить, но над головой будто из ниоткуда появилась его верная компаньонка, напомнив об отдыхе. Комиссар только сейчас понял, что сегодня он не комиссар, а просто Дейв. Если честно, это было довольно непривычно; обычно-то он крутился, как белка в колесе, с графиком без единой свободной минуты. При такой жизни хочешь не хочешь — а трудоголиком станешь. Парень отпустил униформу и упал на кровать, страдальчески простонав. Без какой-либо работы день сразу же становился невероятно скучным, а до ближайшего развлечения оставалась куча времени. Выходной, можно сказать, с первых минут утомлял его больше любого рабочего дня. — Я тут до вечера заживо разложусь… — В твоём организме нет ничего, что способствовало бы этому, — заметила Райя, — Если ты про то, что тебе нечем заняться, советую просто написать кому-нибудь из твоих друзей. И, еле успела она это договорить, как её корпус завибрировал, выдав уведомление о сообщении. — Как вовремя! Даже рассчитывать шансы такого совпадения не буду. Оно от Кейт. Сейчас прочитаю. Тема: Новый магазин. «Привет! Не знаю, слышал ли ты, но недалеко от Эмпориума сегодня открылся новый магазин. Там три отдела: косметика, парфюмерия и бижутерия. Им управляет одна знакомая, которой я крупно помогла кое с чем несколько лет назад. Мне, конечно, это всё не особо интересно, но она обещала мне огромную скидку на всё. Чуть ли не даром. Радан от таких магазинов в конвульсиях биться начинает, так что у меня остаёшься только ты. Хочешь сходить туда примерно через полчаса? Хоть у меня и слабые навыки в этом деле, но я обязательно тебя накрашу!» Лололошка сразу же оживился, с широкой улыбкой уставившись на Райю. Та и без слов всё поняла. — Отправила. Можешь собираться. Советую взять пакет от Кавински, чтобы не возвращаться. Удачного дня! Не утруждая себя ответом, комиссар сразу же вскочил с места, переоделся в имперскую форму, схватил пакет, а уже через пять минут сидел на автобусной остановке. Весь радостный и готовый распрощаться с половиной рабочих часов на счету. По идее, они должны были провести вместе не очень много времени, но задержались почти до полуночи. Шоппинг занял у них всего пару часов — остальное время занимали простые прогулки по жилым районам Альт-сити, которые Кейт уже давно хотела показать своему незнакомому с миром другу, чтобы тот хотя бы не путался в ориентирах. Лололошка всё равно забывал название каждой улицы через минуту, так что переложил эту обязанность на Райю, пока сам молча разглядывал каждое окошко в многоэтажках. Когда они дошли до дома Кейт, комиссар уже напрочь забыл о её намерениях из сообщения. Поэтому был немного смущён, когда его повалили на кровать и сунули под нос палетку теней с цветом на выбор. Лололошка не думал, что среди людей Империи поощряется слишком сильное самовыражение, особенно, если у мужчины, однако Кейт заверила его, что всё будет в порядке. Для дополнительного эффекта она состроила жалобные глазки, добавив, что ей больше не на ком пробовать идеи для макияжа; а Дейв такому отказать не смел. Пришлось смириться и закрыть глаза, пока с его лицом творили что-то непонятное. — Так-с, ну… Сейчас, подкорректирую форму, и… закончила! Можешь посмотреть, — Кейт с довольным видом положила одну из кистей на стол и вручила своему подопытному зеркало, наконец-то дав ему раскрыть глаза. Тот, показательно выдохнув, начал рассматривать своё лицо. Из чего-то яркого на нём были только немного сверкающие тени, однако с непривычки казалось, будто они будут видны за километр. — Красиво, но… как стереть? Я выгляжу, как диско-шар! Если меня кто-то со стрелками увидит, то я на том же месте сдохну, — заскулил комиссар. — Это нюдовый макияж, а я ещё могла откопать ярко-красную помаду с давних времён вместо коричневой. Лололошка, если на тебе униформа, то никто и слова не скажет. Радан ещё говорил, что ты чуть позже собираешься ещё с кем-то встретиться. Перед ним и похвастаешься! Больше задерживать тебя не буду, а то мне уже давно спать надо… Завтра на алгоритм рано. — Если меня застебут, я буду винить тебя. И… время, точно. Это мне извиняться надо, но ладно. Спокойной ночи, Кейт! — Лололошка напоследок впервые за день причесал растрёпанные волосы, будто им это поможет и сразу же направился к выходу, захватив пакет от Винса. — Ой, подожди! Чуть не забыла, — девушка метнулась к столу, схватив элегантно выглядящую коробочку, достала из неё мелкий флакон духов и пару раз распылила комиссару на шею. Чуть ранее выяснилось, что ему нравятся ненавязчивые ароматы с яблочными нотами. — Вот теперь можешь идти. Желаю удачно повеселиться. — Спокойной ночи, Кейт! — любезно сказала Райя. Друзья обнялись на прощание, после чего Лололошка, помахав рукой, скрылся за дверьми. Он скользнул в ближайший переулок и нервозно оглядел площадь на наличие полицейских. Благо, всё было чисто. Лололошка, решив не затруднять Райю, попросил её уйти в скрытный режим, а сам быстро напечатал сообщение Винсу. Две строчки на какую-то чушь (на всякий случай), а затем его координаты с просьбой выслать наконец «своего парня». Судя по скорости ответа, Кавински сообщения каждую секунду мониторил. «Понял. Жди минут пять максимум.» Пять минут — срок недолгий. Но когда на ночной улице в силу скоро вступит комендантский час, и везде заснуют полицейские, становится тревожно. В Альт-сити вообще почти всегда некомфортно: тотальный контроль жителей Империи в её сердце только обостряется. Лололошка шмыгнул за ближайшие помойки с широкими кустами, зажав руками жёлтые элементы своей формы. Они были сделаны непонятно из чего, и это непонятно что противно блестело на свету, выделялось. Язык у парня, конечно, был подвешен, но это не давало повода попадаться полиции. Комиссар проверял время на часах каждую минуту, всё параноидальнее осматривая окружение. Кавински сказал, что за ним придут через пять минут; прошло уже восемь. Он сам особо пунктуальным не был, но сейчас немного не та ситуация. В паре метров от него послышались приглушённые шаги. Лололошка вздрогнул. Он не хотел показываться, однако его успокаивали логика и хороший слух. Если бы это был полицейский, то раздавался бы лёгкий шорох от брони. Набрав в грудь воздуха и заготовив фразы для выкручивания на случай плохого развития событий, Лолошка смог выглянуть за угол. Там стоял крупный мужчина на голову выше него, спортивного телосложения и с торсом в одной майке без рукавов. Одним словом — амбал. Как раз чего-то такого комиссар ожидал. — Ну и где он… — прошипел мужчина, перепроверяя координаты в сообщении. — Здесь, — отозвался Лололошка, возникнув за чужой спиной. — Вы от Винса, я полагаю? Бугай промолчал, повернувшись к нему. Ничего не объяснив, он схватил комиссара за руку и потащил за собой, как тряпичную куклу. Лололошке это не очень понравилось, но опасно перечить тому, кто тебя за секунду по стенке размажет. — Ментов херова туча. Ты б хоть форму снял, пока никто не видит. Жёлтый за пушечный выстрел видно. Комиссар в ответ мог лишь нахмуриться и фыркнуть. Амбал его, кажется, не взлюбил. Это читалось даже по взгляду. «Хам,» — внезапно подала голос Райя через внутренний модуль. Лололошка лишь печально кивнул. Вместе с человеком, который даже своё имя сказать не смог ради приличия, они жались ко всем переулкам и стенкам города, юркая меж полицейских фонарей и кустов. Комиссар застывал на месте каждый раз, когда зловещие фигуры из темноты оборачивались в его сторону, за что получал от сопровождающего грозный взгляд, как у родителя, говорившего ребёнку «дома поговорим». Лололошка был уверен, амбал бы не постеснялся отвесить ему подзатыльник, если бы не влияние Кавински. За это ему стоило сказать спасибо. Постепенно красивый центр города переходил к уютным жилым районам, а те, в свою очередь, становились всё беднее и беднее. На замену аккуратным балкончикам с ухоженными улочками приходили грязные здания, у которых отваливались куски крыши. На такие районы плевать было даже большинству уважающих себя полицейских, так что Лололошка с сопровождающим теперь шли в спокойном темпе, расправив плечи. По пути всё чаще попадались весёлые выпивохи, некоторые из которых уже дрались или спали. Отвратное зрелище. — Неудивительно, что знакомый Кавински решил обосноваться в бедном районе. Какое подходящее место для криминальных лиц, — прокомментировала Райя через внутренний модуль. — На твоём месте я бы начала сомневаться в решении согласиться на встречу. Ничего хорошего это не предвещает. Лололошка хотел ответить, что сам уже это понимает, но не мог. Тем более, бросать всё на полпути, когда тебя уже ведут под ручку — так себе затея. Вряд ли что-то случится, если находиться рядышком с влиятельным подпольным лицом. Внезапно мужчина остановился, и задумавшийся комиссар врезался в него. Однако тот не обратил внимания, кивком головы указав на массивную железную дверь. Вокруг неё не было ни неоново-светящихся вывесок, ни окон, ни даже таблички. Как будто это чёрный ход, а основные двери находились на другой стороне здания. Тем не менее, амбал остановился здесь. И через секунду со всех сил три раза ударил по железу, отчего Лололошка невольно зажал уши. — Притащил, — гаркнул сопровождающий, наконец отпустив запястье комиссара. Ещё минуту после этого стояла гробовая тишина, прерываемая чьей-то дракой. Лололошка успел слегка занервничать, подумать, что его привели куда-то не туда, однако почти сразу после этого в двери открылась мелкая заслонка, и изнутри донёсся знакомый скрипуче-низкий голос: — Отлично. Можешь идти, часы перевёл. Амбал кивнул пустоте и тут же удалился. Ни приветствия, ни прощания. Не будь Лололошка добряком в абсолютно незнакомом месте, он бы послал его к чертям напоследок. Не теряя ни секунды, Лололошка тихо прошептал: — Райя, не мешай мне сегодня, пожалуйста. Вмешайся, только если мне чёрт из табакерки ствол к башке приставит. В остальных случаях — молчи. Его тон был до жути уверенным и холодным. Райя очень сильно сомневалась в таком решении, но сразу поняла, что препятствовать ему бесполезно. Тем более, он не лыком шит, если что — сам себя защитит. Компаньонке ничего не осталось, кроме как проронить простое «поняла» и продолжить наблюдать за событиями молча. Парень ещё с минуту стоял на месте, оглядываясь, как котёнок в новой квартире. Из-за двери послышалось тихое скрежетание металла; судя по всему, владелец клуба очень не хотел спалить свою контору, раз спрятал дверь в тёмном переулке и поставил столько щеколд. Что-то подсказывало, что такой страх был вызван не только работой в комендантский час. Через пару секунд дверь наконец-то с громким скрежетом открылась, и на порог вылетел Кавински. Сегодня он выглядел аккуратнее, чем обычно: волосы помыты, расчёсаны с идеальным ровным пробором посередине, даже попытки укладки концов виднелись, а привычная одежда работающего в автомастерской заменилась на чёрную водолазку под горло с бордовыми брюками и золотой цепью на шее. Последнее явно было для желания подчеркнуть своё богатство и импозантность (которой не было). С оранжевыми очками Кавински расстаться не мог, так что напялил их на голову. — Опа, а вот и мой Дейв. Винс пожал руку комиссару, радостно улыбнувшись. Лололошка неловко рассмеялся в ответ, слегка смутившись от явно лишнего слова «мой», хоть подобное и было в норме для чужой манеры речи. — А я думал, ты не разбираешься в стиле. Можно войти в этот невероятно скрытный клуб? — А я не думал, что ты любишь краситься. Но спасибо, — Кавински хвастливо ухмыльнулся и провёл руками по волосам, после чего отошёл от входа. — Проходи. Лололошка заметно раскраснелся от неловкости, но надеялся, что это не будет заметно в тусклом свете уличных фонарей. Он поспешно юркнул внутрь здания: комнату всё ещё сложно было назвать клубом. Пространство и на два квадратных метра не тянуло, единственными выделяющимися объектами были вторая дверь, обшарпанные обои и лампа. Но теперь до уха уже доносилась приглушённая музыка. Мысленно Лололошка отметил, что ожидал услышать типичную для таких мест третьесортную попсу, однако Кавински, видимо, подошёл к делу со вкусом и составил плейлист сам. Через стены комиссар мог расслышать динамичные мотивы электронного жанра. Кавински зашёл внутрь на секунду позже. От его глаз не ускользнул пакет, отданный Радану утром, что вызвало у него хищную ухмылку. Мужчина уже облизывал губы от предвкушаемого удовольствия, но пока старался держать себя в руках. — Эта комната нужна для звуко- и теплоизоляции. Проходи дальше. Кстати, забыл сообщить: сегодня в клубе якобы технические работы проводятся, чтобы мы могли выпить наедине. А то сюда обычно заходят только ишаки примерно моего влияния, но эти ублюдки, в отличие от меня, тут постоянно уши греют. Лололошка смог уловить тонкую нотку фальши в его словах, но старался не обращать внимания: Кавински всегда будто лукавил на каждом слове. Возможно, оно так и было. Коротко кивнув, он потянулся к ручке двери и был остановлен. Кавински отпустил шутку про то, что настоящие джентльмены должны сами пропускать прекрасных леди, за что моментально чуть не получил по хитрой морде. Но комиссара всё-таки пропустил. Парень немного неуверенно скользнул в дверной проём, и глазам наконец открылась небольшая по меркам общественного места, но весьма просторная комната. Фиолетово-малиновое освещение, широкая барная стойка с переливающимися рядами различного алкоголя, несколько уютных диванов в углу и пара кальянов на низких столах в другом — всё как положено. Отдельным плюсом можно выделить то, что музыка играет на адекватной громкости, и её не придётся перекрикивать. — Непривычно видеть всякие бары пустыми, — скромно заметил Лололошка, пройдя чуть вперёд. По молчаливому приглашению Винса он сел за один из высоких стульев, уложив руки на колени. Его поведение было немного зажатым, что характерно, когда не очень понимаешь, как всё пройдет, и от чужих глаз это не укрылось. Кавински хоть и не был эмпатом, но за долгий опыт работы в подполье научился идеально считывать эмоции людей. Лишнее напряжение же в разговоре ему только бы помешало. Мужчина неторопливо зашёл за барную стойку и подошёл к полкам алкоголя, внимательно вчитываясь в марки различных напитков. Не то чтобы он разбирался в спиртном — просто владелец бара при встречах постоянно о нём говорил, да так, что ещё три ночи одни ликёр да водка снились. Через пару секунд он поставил на стол крупную бутылку виски и пару стаканов квадратной формы. Выдрав пробку одним уверенным движением, Кавински, как полагается правилам, разлил по трети в обе ёмкости, после чего достал лежащие полкой ниже щипцы и вынул из морозилки ящик со льдом. Металл немного поерошил замороженные крупные шарики, будто выискивая покрупнее. Лопасти сжались вокруг куска с мелким сколом и аккуратно кинули его в стакан, подвинутый ближе к Лололошке, но от места между трещинок всё равно отвалился практически незаметный кусочек. Закинув лёд себе, Кавински убрал ящик с щипцами и совершенно по-невежески перекинул обе ноги через стойку, за секунду оказавшись на стуле справа от комиссара. Ну, он никогда не был особо приличным. — Солодовый, двадцатилетний! — гордо прокомментировал Винс спиртное в стакане, подняв его на уровень шеи. — Выносит знатно. Спорим, с трех шотов валяться будешь? На лице Лололошки заиграла заговорщическая улыбка, а в глазах — азартные искры, всё больше распалявшиеся с каждой секундой. Он без задних мыслей принял вызов, подняв свой стакан в воздух. — Радана перепил, и тебя попробую, — гордо напомнил о ночи их встречи юноша, кокетливым движением заправив прядь волос за ухо, на что в ответ Кавински захохотал: — Да Радану до меня, как до Луны пешком! — распушился Винс. — Коктейльчики с настоящим алкоголем и близко не стоят. Но что мы прогнозы строим… Хорош уже медлить. Выпьем? — Естественно, — мурлыкнул Лололошка, зажмурившись тоже подобно довольной кошке. Оба придвинулись друг к другу поближе и звонко чокнулись стаканами, одновременно сделав глоток. Рот приятно обожгло терпким вкусом с лёгкими фруктовыми и ореховыми нотами, свидетельствующими о технологии производства, в которых никто из них не разбирался, и Лололошка, пусть не очень-то любил пить, прежде чем проглотить продержал напиток на языке ещё несколько секунд, аки настоящий ценитель. По глотке и пищеводу тут же прошёлся приятный жар, оседавший в крови, чуть позже переходивший в сознание. На щеках комиссара после первого же шота проступил лёгкий, почти незаметный румянец, наглядно выявляя различия между крепким виски и чем только не разбавленными коктейлями. Вряд ли это можно было назвать опьянением. Разве что вступительной к нему частью. Они завели разговор ни о чём, обсуждая обычные собутыльниковские вещи в обычном собутыльниковском порядке: сначала Винс красноречиво возмущался на ублюдков, продающих испорченные авто-детали, и своих неопытных парней, верящих подобным личностям, а Дейв посмеивался с каждой новой комбинации ругательств, добавляя что-то из повседневной комиссарской жизни. Минут через десять приятели сошлись на том, что в плане усталости от управления людьми они очень даже похожи, несмотря на то, что у младшего из них всё было законнее и намного меньше масштабом. А затем они разлили по стаканам второй шот. — За то, чтобы девяносто процентов наших идиотов наконец отрастили мозги, — поднял шуточный тост Винс, снова стукнувшись с Дейвом стаканами. Лёд в виски наконец начал таять, хоть как-то охлаждая его, и судя по начинающимся проблемам с ориентацией в пространстве, усиливал действие этилового спирта на разум. Что для Лололошки было странновато, так как раньше он настолько быстро не пьянел. Однако он списал это на пометку «40%» внизу этикетки. От второго шота они перешли и ко второй стадии собутыльниковских разговоров — откровениям. Возмущения на рутину плавно переходили к жалобам на беспощадную судьбу, общей усталости от ежедневной загруженности, переросшей в неотъемлемую часть жизни и личный фронт. Точнее, высказывался только Лололошка, пока Кавински внимательно слушал, кивал головой и изредка комментируя рассказ краткими матами. Он в чужие дела не лез и советов не давал — просто позволил Дейву выговориться, сняв часть напряжения. Отчасти для этого алкоголь людьми и использовался. А Лололошка, можно сказать, чувствовал себя так, будто алкоголь достал его язык из мышеловки. В общих и завуалированных чертах он пересказывал еле знакомому Винсу всё, что грызло его изнутри неделями: о проблемах с Тори, некой подозрительной общине, из-за которой его психика начала портиться, очень странной влюблённости к своему недо-врагу и далее, далее, далее. Комиссар наверняка пожалеет об этом на следующий день, но как же было плевать, если он наконец позволил себе кому-то выговориться и чувствовал себя уже не так паршиво. Завершил Дейв свою печальную тираду, громко выругавшись на весь бар и вжавшись в свой неизменный шарфик на шее. Кавински понимающе похлопал его по плечу. Для него во всех словах друга важны были только две детали: факт того, что Дейв свою подружку не любит, и того, что статус отношений его только угнетал. Однако, даже для него делать что-то с комиссаром сейчас было бы редкостным моральным уродством. Насвистывая какую-то мелодию, Винс протянул тяжело вздохнувшему Лололошке третий шот виски. На этот раз стакан был заполнен до краёв. — Как быстро забываем о приличном употреблении, — усмехнулся комиссар. — Тебе не помешает. Давай до дна, потом ещё налью. Не смотри на меня так, мы сюда расслабиться пришли, так что давай, исполняй. Дейв в шутку закатил глаза, но от стакана не отказался. В следующую секунду он залпом выпил всё содержимое вместе с почти растаявшим кусочком льда, чувствуя, как мир перед глазами начинал плыть прямо в процессе, и отпустил стекло от губ, уже чуть ли не завалившись назад на стуле. В чёртовой униформе становилось невыносимо жарко, а щёки пылали еле-еле не в буквальном смысле. Походу, Кавински обрёл ясновидение, когда шутил про три шота. Однако это состояние было ещё далеко от «надраться вусмерть», так что Лололошка решительно продолжал. Стакан за стаканом, и от бутылки виски осталась пара капель. Примерно в это время начинается третья, заключительная фаза типичного времяпровождения собутыльников, ради которой обычно и пьют — веселье. Грустные откровения переходили к ужасным анекдотам, каламбурам и шуткам на счёт каждого человека на свете. Лололошка уже явно был, как говорил однажды Радан, наклюканный в зюзю. Больше всего это проявлялось даже не в заплетающемся языке или помутневшем взгляде, а в необычном для него раскрепощённом поведении. И как назло, именно в этот момент вспомнил о том самом загадочном пакете от Кавински. Его любопытство до сих пор не было удовлетворено, что требовалось сию же минуту исправить. Прервав Винса на середине анекдота, Дейв взял пакет с соседнего стула и поставил почти перед чужим носом. — Ой, Винс, забыл спросить, — вкрадчиво начал он, — сегодня утром ко мне Радан зашёл. Сказал, от тебя подарок. Не соврал? Мужчина чуть не поперхнулся воздухом. Подумать только. Только что половина дела сама оказалась в шляпе, с пьяной точки зрения, по крайней мере. — А я уж думал, что не спросишь… Ну, Дейв, колись: открывал? Ток по чесноку давай, — Кавински хитро прищурился, улыбнулся и придвинулся к другу на не очень приличное расстояние, смотря слегка снизу вверх. Лололошка уж было хотел отклониться назад, но полбутылки виски в крови сказали сделать то же самое, чтобы они чуть ли не носом к носу прижались. И голосом отвечал заискивающим, медовым настолько, что в горле почти чувствовалась отвратительная сухость от резкого повышения сахара в крови. — Не-а. Кто знает, что ты туда положил? Я, знаешь ли, не хочу оставлять свои отпечатки пальцев на оружии или чём-то подобном… Не откроешь ли завесу тайны? Кавински усмехнулся, подвинув пакет обратно к комиссару: — Видимо, немного ошибся, рассчитывая на твоё любопытство. Я надеялся, что ты раскроешь мою передачку днём… Но так даже лучше, полагаю, — мужчина резко откинулся назад, снова взявшись за свой стакан с хищной улыбкой. — Открывай его сам, Дейв. Мужчина подпёр подбородок кулаком, чтобы не продолжать светить зверским оскалом. Сердцебиение ускорилось, несмотря на придававший уверенности алкоголь: чтобы избежать лишнего волнения, он решил передать свой небольшой подарок через чужие руки, но судьба решила, что ему стоит присутствовать на этом моменте лично. Всё-таки, риски Винс любил. И это было ещё одной их с Дейвом схожей чертой. Если что — бутират в крови комиссара заставит его забыть. Достаточно всего лишь немного увеличить дозу. Лололошка, не обратив внимания на нездоровый огонёк в чужих глазах, пожал плечами и с явно большим удовольствием наконец выудил из невзрачного внешнего пакета настоящую упаковку «подарка». На картоне показался логотип дорогого магазина одежды, о котором комиссар и подумал ранее. От него исходил особый запах, свидетельствующий о том, что из бутика он был вынесен совсем недавно. Значит, внутри почти точно лежала одежда. — Ты решил мне новый шарфик купить? — поинтересовался Дейв, сунув руку в пакет. Наощупь он определил довольно плотную ткань, совсем не похожую на ту, что обычно на нём была. — Сейчас и узнаешь. Ты давай, не медли, — поторапливал Винс, чувствуя, как пальцы уже дрожат от предвкушения. Комиссар будто пытал его. Не только своей неторопливостью. То, как он вытягивал голову на лебединой шее, когда рассматривал лампу на другом конце комнаты, потягивался или ухмылялся — всё это было абсолютно невыносимо. Механик всё пялился, норовя вот-вот вытворить какую-то преждевременную глупость, но сжимал руки до побеления костяшек, когда вспоминал о своих планах, которые, между прочем, обошлись ему не так дёшево. «Я что, себе тоже "не тот" лёд кинул?» — невольно пронеслось в голове Кавински. Он, конечно, был тем ещё чёртом, однако сегодня бил собственные рекорды. Или же Дейв был особенным. А он, тем временем, наконец перестал мучить Винса ожиданиями. В его руках лежала сложенная ткань, которую он тут же развернул. И увиденное, мягко говоря… озадачило. Платье. Чёрное платье. Без рукавов, бретелек, с вырезами на бёдрах и одним небольшим на спине, заканчивающимся пуговицей на несколько петель по горизонтальной линии. Область от талии была ещё плотнее и уже (видимо, чтобы прилегало плотнее). От вершин двух треугольников на груди, едва способных её закрыть, шли две тонкие полоски ткани, соединяющихся в чокер на шее. И недостаточно на этом шока для Лололошки — на дне пакета также лежали аккуратно сложенные перчатки и капроновые гольфы примерно до колена. Выражение его лица для Кавински было бесценным: в нём смешались удивление, недоумение и смущение. Щёки, кончики ушей комиссара загорелись ещё ярче, чем от алкоголя с веществами, что выглядело мило и желанно одновременно. Такие моменты обычно фотографировались глазами, оседая в памяти невероятно чётко, хоть каждый вечер перед сном вспоминай. Жаль, Империя от страха шпионства никогда не изобретёт био-импланты со встроенными камерами. Винс мысленно провёл параллель между своими чувствами и «милой агрессией», когда котёнок очарователен настолько, что хочется его сожрать. Да, Дейв определённо был похож на такого котёнка. Лололошка будто застыл. Из ступора его вывел только непонятный стук — это Кавински, всё больше уставая с каждой секундой, раздражённо отбивал только что придуманную мелодию пальцами на столе. В горле от смущения будто ком встал поперёк, однако два раскрепощающих элемента в его крови помогали побороть свою неловкость и хоть как-то ответить: — А… а… кхм, — без начальных запинок говорить стало невозможно, — Это… мне? Ты хочешь, чтобы я это надел? Но оно женское… — Триста часов, — резко прервал его Винс. По его голосу и тону было понятно, что отступать он не собирался. Дейв тут же заткнулся. Он, вроде бы, не особо хотел представлять себя в столь открытом наряде, тут же испытывая желание закрыться руками, но Кавински тоже был не промах и сразу выставил самое выгодное условие — точнее, цену. Пятнадцать честно заработанных рабочих часов по сравнению с лёгкими тремя сотнями рядом не валялись. К тому же, деньги не пахнут… — Хорошо, наверное, — после недолгих раздумий неуверенно выдал Дейв. Он не понимал, сделало ли решение его разум или алкоголь, но размышления сейчас всё равно были не под силу. Да и сожалеть уже поздно. — Только где мне переодеться?.. — Зайди в уборную. Но не сейчас. Осмотри-ка пакет повнимательней, — механик остановил норовящего встать Дейва и облизнул губы, вернув своему скрипучему голосу бархатисто-низкое звучание. — А? Я что-то забыл? — комиссар сунул руку обратно в пакет и попытался ещё раз ощупать дно. К его удивлению, дна не было вовсе; им оказалась коробка для обуви с логотипом другого дорогого магазина. Выдав тихое «Ема-а…», комиссар открыл её. Внутри, лежала пара чёрных туфель на шпильках около десяти сантиметров с широким ремешком, покрытым блестящей светло-серой тканью. Чего и стоило ожидать… Однако, к ещё большему удивлению Лололошки, на этом вещи от Кавински опять не закончились. На настоящем дне остался маленький пакетик. Дейв, уже предвещая, что там будет, осмотрел содержание — и сразу же застыл на месте, пялясь в одну точку. Его лицо всё никак не могло выбрать, покраснеть ли ему ещё гуще или побледнеть. — Эй, это, наверное, слишком… — Шестьсот часов, — также резко перебил Винс. Дейв снова прикусил язык. Оставалось ощущение, будто его рассматривали, как проститутку, однако деньги, опять-таки, не пахнут. А опьянение окончательно убивало чувство чести. — Если ты потом кому-нибудь расскажешь, я твою мастерскую к чертям спалю, — кинул Дейв и сгрёб все вещи в одну кучу, неторопливо зашагав к двери в уборную. Его слегка заносило в стороны, но комиссар старался это игнорировать. В итоге он был похож на вялую осеннюю муху. Закрывшись в одной из кабинок, Лололошка отметил, что туалет был необычайно чистым для таких мест: ни вони мочи, рвоты или чистящих средств, ни грязи, ни надписей, ни остатков от веществ с брошенными ложками. Радовало, что он переоденется, не вывернув желудок наизнанку. К тому же, наконец удастся избавиться от осточертевшей духоты в имперской формы. В любой ситуации есть свои плюсы — даже в становлении мальчиком по вызову по пьяни. Наконец избавившись от комиссарской формы, Дейв стянул с себя почти всю одежду за исключением нижнего белья и с поджатыми губами посмотрел на платье. Оно казалось узким… а также слишком, слишком открытым. Словно одеться в одну тряпочку. Конечно, комиссар не был против пробовать что-то новое, но не когда это делало его похожим на востребованного работника борделя. Кажется, он выпил недостаточно. — Лололошка… Громкий голос заставил парня дёрнуться на месте, машинально закрыв полуголое тело руками. Но эта была всего лишь Райя. Обеспокоенная, судя по изображенному тону. — Давай потом, а? Я немного занят, как видишь. — Послушай. Ты слишком нетрезво мыслишь. К тому же, в твой организм попало лишнее вещество, и сейчас медленно вступает в действие… Благо, умеренное по уровню опасности. Я могу определить, что это, но сейчас тебе лучше отправиться домой. Вероятность того, что ты потом пожалеешь об этом — восемьдесят шесть… — Хватит, — перебил Лололошка голос в голове, — Райя, я знаю, что делаю. Я шестьсот часов так легко в жизни не заработаю! Всё равно Кавински вряд ли кому-то расскажет. Компаньонка выдала обречённый вздох, но сопротивляться не стала. Её хозяин был упёртее осла, так что если первая попытка отговорить его от совершения необдуманных действий не увенчалась успехом — остальные ждёт то же самое. А на вмешательство в свой организм без спроса комиссар только обидится и несколько дней игнорировать будет. С одеждой Дейв провозился не менее шести минут, одну пуговицу сзади платья застегнув с десятой попытки. Стоять на высоких каблуках было практически невозможно — особенно, когда ты пьяный. Каждый шаг давался с таким трудом, что приходилось клеиться к стенке и следить за каждым шагом. А ведь он ещё не чувствовал перепада температур от смены плотной формы на это… Однако были плюсы: Лололошка уже почти не чувствовал стыда. Сидеть в уборной порядком наскучило, и он хотел уже показаться другу, продолжить веселиться, снова выпить, чтобы окончательно забыть о своём виде, наконец. Но не насмотреться на себя любимого как следует — тоже грех. Лололошка подошёл к зеркалу над раковинами, немного покрутившись перед ним; вся одежда сидела на нём как влитая. Основной элемент — платье — даже слишком. Комиссар ожидал хоть какой-то свободы от подаренных Винсом вещей, и естественно, что зря. Этот кабель обладал либо невероятной интуицией, либо глазом ювелира: ткань идеально обтягивала всё тело и выделяла мельчайшие изгибы на фоне худобы. Единственным недостатком были едва способные закрыть хоть малую часть бёдер откровенные вырезы по бокам, из-за чего ткань приходилось одёргивать вниз. А макияж от Кейт оказался как раз кстати. Напоследок комиссар ради интереса повернулся к зеркалу спиной и вильнул бёдрами. Но сразу же после этого мысленно ударил себя рукам. За ним всё-таки наблюдает Райя, перед которой не очень хотелось позориться, тем более, нежелательно ему излишне привыкать к женским вещам. И вообще, Кавински там наверняка скоро от скуки помрёт. Придерживаясь за стену, шатающийся Лололошка пошёл к двери, чуть не врезавшись головой в её косяк. Он и так был ростом с гору, а на каблуках вообще достигал отметки в ровные два метра. Мир же на таких «телебашен», как иногда называла его Кейт, рассчитан не был. Приходилось нагинаться. Что никаким образом не совмещалось с дезориентацией. Проходя через дверной проём, Лололошка почувствовал, что каблук предательски скользнул вбок. В тот же момент пол ушёл из-под ног, и мир стремительно пронёсся перед глазами, но уже через секунду вернулся в норму. И единственное, на чём смог сфокусироваться взгляд — лицо Винса, само за себя говорящее, мол, это была разовая акция, дальше пеняй на себя. А лопатки с поясницей крепко держали чужие руки. Комиссар застыл с открытым ртом, как рыба, неотрывно смотря Кавински в глаза. Тот же закатил глаза и поставил бедного на ноги. — Так и знал. Вы, миледи, выглядите прекрасно, — мурлыкнул мужчина, облизнув губы. Его взгляд прошёлся по чужому телу, отчего в них вновь зажёгся хищный огонёк, — но впредь старайтесь быть осторожней. Я собираю машины, а не людей. Дейв фыркнул и смущённо обнял себя руками. Чем только ухудшил своё положение; его тонкие, угловатые плечи тоже смотрелись прекрасно. Настолько, что их владелец будто чувствовал, как Винс сверлит в них дыры своим взглядом. С бёдрами было то же самое. «Как на проститутку, ей богу,» — возмущённо подумал комиссар, проигнорировав тот факт, что уже почти ей являлся. Через секунду Винс вмешался в его глубокие раздумья: — Ладно, миледи, хорош тут стоять, не хватало мне ещё раз Вас ловить. Приглашаю к диванам. И подайте-ка мне руку, — механик с наглой ухмылкой схватил Дейва под локоть. Тот удивлённо охнул, однако от помощи не отказался. Хотя за «миледи» не мешало бы врезать. Комиссар неторопливо поплёлся за Винсом, с трудом контролируя свои шаги. Мысли были сосредоточены на другом: его сознание будто с каждой минутой наполнялось густым туманом, ещё больше, чем после виски. Он чувствовал странную лёгкую эйфорию, какой от алкоголя явно быть не должно. Да и тело вело себя странно: в груди с каждым вдохом разливалось тепло, а кожа разгорячилась, став теплее обычного. И словно ответы на его вопросы лежал на поверхности… Жаль, что сейчас Лололошка явно был неспособен строить простейшие логические цепочки. Кавински же будто магическим образом точно догадывался, что происходит с чужим организмом, подмечал каждое изменение во взгляде, вздох или попытку теснее прижаться к его руке. И каждый раз всё больше чувствовал свою победу. Вернее, подобные крысиные трюки он обычно порицал, но сегодня главная часть начала осуществляться ещё во время способности Дейва послать его к чертям собачьим. А бутират был подмешан только для чужой уверенности — комиссар бы всё равно согласился, возможно даже будучи полностью трезвым. Только заняло бы это в три раза больше времени. Кавински мог заявить это почти с полной уверенностью. Намётанный почти на все вещи глаз стал одной из тех особенностей, которыми он гордился в первую очередь. И когда они стояли у одного из столов, Винс понял — вот он, момент, которого он ждал. Комиссар захотел что-то спросить, и как только он успел открыть рот — механик тут же повалил его на деревянную поверхность, расставив руки по бокам от чужой головы. И выдал свою фирменную гордую улыбку во все тридцать два зуба, больше напоминающую оскал. Лололошка же явно был удивлён, хоть чего-то подобного и стоило ожидать. Несколько секунд ушло на осознание ситуации помутневшим разумом, после которого сердечный ритм чуть ли не начал давить на рёбра. Он снова застыл с раскрытым ртом, нервно сглотнув, пока спина покрывалась мурашками. Из глотки не доносилось ничего, кроме невнятных прерывающихся хрипов. Однако Винс чудом смог расшифровать их в вопрос из разряда «Что ты делаешь?», и с ответом не томил: — Захотел прямо посмотреть крайне высокой даме в глаза. Шея уже затекает, знаешь ли, — отчасти эти слова были правдой. Смотреть на двухметровую долговязую цаплю с высоты собственных ста шестидесяти девяти утомляло, а попытка прижать Дейва к стенке, будучи ему буквально по плечи, походила бы на юмористическую сцену. Если только не притащить табуретку. Но так будет ещё хуже. Мужчина навис над своей жертвой, неотрывно смотря ему в глаза в ожидании реакции. Злость, смущение или страх — уже неважно. Кавински будет рад чему угодно. И сейчас, судя по всему, выпал второй вариант: Дейв с видом невинной овечки закрыл лицо руками, пытаясь скрыть густо покрасневшие щёки. И снова только усугубил ситуацию. Людям вроде Винса под дурью демонстрация уязвимости только сносила крышу. — Не надо закрываться, косметику сотрёшь же. В миг запястья Лололошки оказались у него над головой, крепко прижатые к столу чужой рукой. Вдавленные в дерево костяшки пальцев отозвались тупой болью, а вот ощущения всего остального тела… Чего греха таить, ему понравилось. Даже очень. В трезвом состоянии Дейв бы ещё давно дал обнаглевшей харе по роже, но сейчас он был скорее как безвольная тряпичная кукла. Комиссар не понимал, что говорить, да и нужно ли это было, поэтому предпочёл прикусить губу. Винс будто читал каждую его мысль через глаза. И всем своим видом давал это понять. Но этого недостаточно: физическая реакция была в первую очередь. Кавински эксперимента ради невесомо провёл одним пальцем от мочки уха по линии сонной артерии. Под подушечками волнительно пульсировала кровь, выдававшая все чувства пытавшегося сохранять лицо комиссара с поличным. Винс хмыкнул и нажал на точку под пальцами сильнее — сердцебиение ускорилось. А Дейв, в свою очередь, прикусил губу. Механик усмехнулся, впившись взглядом в затуманенные глаза напротив. И Лололошка сразу понял его немой вопрос: «Ты нервничаешь, или тебе нравится?» — ответ был очевиден для обоих. Комиссар, конечно, немного волновался из-за почти мёртвого голоса разума в его голове, но ощущение это с каждым разгоряченным выдохом становилось всё мутнее и мутнее, молниеносно стремясь к нулю. Винс всё это видел. Однако ему хотелось, чтобы Дейв сам попросил ещё. Его пальцы перешли от сонной артерии до середины шеи. Лололошка неосознанно запрокинул голову чуть вверх, открывая для Кавински больше пространства. Тот сразу же этим воспользовался: поставил точку на подбородке и провёл вниз прямую линию до ложбинки между ключиц, поддев подобие чокера. Затем огладил скулу. Мягко, невесомо, позволяя человеку под ним полностью расслабиться и закрыть глаза. Зря. Вновь скользя по чужой шее, Винс остановился на кадыке и резко нажал на него. Дейв сразу же засипел, машинально сглотнув одновременно с этим, из-за чего закашлялся. Всё его тело напряглось и местами задрожало, пока из горла наконец не ушло отвратительное ощущение чего-то застрявшего внутри. Комиссар кинул печально-обиженный взгляд на Кавински; а тот лишь поднял уголки губ в кривой улыбке. В состоянии Лололошки любые прикосновения в эрогенных зонах ощущались подобно льду на раскалённом металле. А подлые трюки, какой провернул сейчас Кавински — как гром и молнии среди ясного неба. Кабель ведь точно знает, что делает. Даёт ласок ровно столько, чтобы тело привыкло, и тотчас подрывает доверие, зная, что Дейв уже не сможет разозлиться или послать к чёрту. Он же может только подыгрывать. В очередной попытке высвободить запястья из мёртвой хватки Лололошка с удивлением обнаруживает, что одна рука смогла выскользнуть. И Кавински пока его малую свободу не ограничивал. Комиссар воспринял это позывом к действию. Неуверенно, запутанно, он словно в воде нашёл в пространстве около него руку механика, слабо сжал её дрожащими пальцами и переместил обратно на свою шею, охнув от одного только прикосновения. Задача, считай сделана; на большее, собственно, не хватило бы сил. Контролировать свои движения было почти нереально. Странно, что он до такого состояния ещё минут десять назад не дошёл. Винс довольно облизнулся: комиссар сам попросил больше. И как бы ни хотелось ему держать хоть какой-то контроль над ситуацией, его голова обессилено упала на поверхность стола, вновь открывая подлецу над ним всю шею. Благо, Кавински не собирался больше над ним издеваться. Пока что. Вместо этого он как бы в награду за исполнение одного из своих мелких желаний убрал руку с лебединой шеи, чем сначала вызвал недовольное мычание сверху, но тут же возместил, прильнув к тонкой коже губами. Без всяких предупреждений Кавински болезненно вонзил в неё свои зубы; Дейв моментально выгнулся на лопатках от боли. Вскрик застрял где-то в горле, превратившись в хрип, а из уголков глаз пошли слёзы, но Винса это никак не останавливало. Он сжал челюсти только плотнее, пока на языке не появился знакомый металлический привкус. Механик наконец отстранился, оглядывая свою работу: чёткий след от зубов. От резцов небольшие повреждения, а вот клыки оставили ранки достаточной глубины, чтобы кровоточить. Лололошка пытался отдышаться, унять крупную дрожь, напрягшись всем телом и сжав подол платья в ладонях. Однако шею он не закрыл. Винс, в идеале зная язык людей под кайфом, мог перевести это как «продолжай». Он сразу просёк, что комиссар был из тех, кто нуждался в адреналине. «Рыбак рыбака, как г'рится,» — гордо заключил мужчина в своей голове. Кавински оглядел сжавшегося комиссара; тот, пусть и не сопротивлялся, выглядел так, будто по струнке ходил. Желательно было всё-таки перейти к прянику его странноватых извращений. А то оставалось ощущение, будто он не с Дейвом тут развлекался, а котёнка мучил (в плане беспомощности было почти одно и то же). Так что механик поспешил перед своей кошарой-переростком извиниться. Он прильнул к укусу и осторожно провёл по нему языком, слизывая выступавшую кровь. Чуть выше он оставил лёгкий поцелуй, затем ещё один, и ещё. Совсем нежно, ласково, будто не Винс вовсе пару минут назад искренне наслаждался видом на комиссара, отходящего от удара в кадык. Дейв же, тем временем, чуть ли не начал мурлыкать, даже ощущая остаточную боль. В какой-то момент он обнаружил, что его руки были полностью свободны; Кавински, не намереваясь ограничивать ему движения, аккуратно придерживал его за талию, гладя от боков до бедёр, отчего по спине прошла благоговейная дрожь. Эмоции комиссара вмиг переменились от испуга и волнения до полного спокойствия, подпитываемого эйфорией. А вместе с ним приходила игривость, уже больше характерная для нетрезвого Лололошки. Он вцепился взглядом в отстранившегося на секунду Винса. Внимание привлекли его любимые оранжевые очки: они почти падали с его волос, а ещё маняще блестели в свете тусклых потолочных ламп. Будучи в некоторой степени сорокой, Лололошка не смог удержаться от соблазна стянуть их и нацепить на свою растрёпанную макушку. Владелец вопросительно вскинул бровь; Дейв в ответ хихикнул, высунув кончик языка изо рта. Чем бы дитя под кайфом не тешилось, конечно, но не в случае с любимыми очками, так что Кавински тут же вернул их себе, закатив глаза. Комиссара это не устроило. — Меня, значит, лапать можно, а мне одолжить одну вещичку нельзя… — возмущался он с заплетающимся языком. Говорить было откровенно трудно, и каждое слово походило на невнятный набор случайных звуков. Благо, Кавински переводил речи и похуже. Да сам так после первых доз разговаривал. Поэтому он сразу смог без затруднений ответить: — Вот что угодно, а очки не трогай. Если разобьёшь — сам новые на заказ сделаешь. И я, кстати, тебя ещё облапать по-нормальному не успел, — Кавински высокомерно заправил прядь волос за ухо. — Лапать и кусать — разное, кстати. Лололошка недоумённо уставился на него самыми невинными глазами, что он когда-либо видел. И совершенно без стеснения спросил: — Если это, — комиссар осторожно коснулся пальцами тыльной стороны ладони почти на его груди, — не то… То что ещё ты собираешься сделать? И почему до сих пор держишься, если хочешь? Винс чуть не поперхнулся воздухом. Ему уже, считай, прямым языком разрешили творить, что вздумается. Ещё и так открыто. Он не рассчитывал на хоть какую-то инициативу со стороны Дейва, представляя его гомосексуальным ровно на тот процент, чтобы мельком заглядываться на него или Радана и не более. По той же причине действовал окольными аморальными путями вместо прямого предложения. Звание насильника его ни капли не смущало, но комиссар, видимо, решил немного смягчить его грех, принимая в свою сторону абсолютно все действия. А за такое следовало отдавать должок. Кавински уже обдумывал, чем. Рабочие часы — не вариант, потому что скоро станут наскучившей классикой. На выбор оставалась техника, люди или гарантия безопасности и уважения в его районах. Но этим он успеет забить себе голову потом. Кавински, бросив горящий хищной страстью взгляд, наклонился к уху Дейва, опаляя его горячим дыханием: — Жаль тебя, хотел понежнее разогреть… Но ты… — мужчина, поднявшись, опустил взгляд и усмехнулся, — кажется, сам. Лололошка сделал то же самое и тут же залился краской до кончиков ушей. Он быстро сжал бёдра, немного приподняв их, но это всё равно ничего не скрывало. Платье с тонкой тряпочкой, разделенной на переднюю и заднюю часть — не привычная ему просторная одежда. Его стояк слишком чётко выпирал из этой ткани… Даже под этилом с наркотой смущало. Особенно вдобавок с этим взглядом от Винса, который на серого волка из сказок походил. А комиссар под ним совсем как беспомощный зайчонок. Механик лукаво улыбнулся: — Ну чего ты сразу… У меня, вон, тоже, — мурлыкнул он, после чего приподнял конец своей водолазки. Ткань на штанах натягивалась, выдавая очертания чужого немалого члена. Настолько немалого, что комиссар одновременно и бёдра сильнее сжал, и слюной чуть не подавился. Мысль о таком в себе заводила… но вероятная боль и потеря прямохождения на некоторый срок — не очень. Волнение на лице Дейва было, конечно, милым, но так дело не пойдёт, иначе точно с процессом проблемы появятся. Поэтому Кавински поспешил его вновь успокоить. Его губы вернулись к шее, оставили новые дорожки мокрых поцелуев до чокера поверх высохших и оставив несколько на оголённых плечах. Не устоял он и перед соблазном оставить собственнический засос около только свернувшихся ранок от укуса, отчего те вновь лопнули, пуская по коже капли крови. Слизывая их снова, Винс уже чувствовал себя каким-то вампиром. Но вкусно, чёрт подери. И возбуждающе, если подумать, как Дейв в ближайшем будущем нигде не сможет шарф снять, надеясь, что метка, мол, здесь был я, заживёт поскорее. Комиссар уже успел шумно выдохнуть, чуть расслабив тело. Однако Кавински настолько просто не действовал. Дождавшись, пока юноша закроет глаза, он положил одну руку ему на паховую область, зажав возбуждённый член между животом и ладонью. Дейва будто ударило молнией: он почти девичьим голосом вскрикнул, резко выгнувшись в спине. Чувствительность от всеми чертями клятого бутирата многократно повысилась, и даже пара мелких прикосновений довели бы его до оргазма, а Винс сразу приступал к небрежной грубости. Когда Лололошка уже не мог терпеть и начал с трудом тереться о чужую руку, Кавински подсобил ему, неторопливо двигая ей вверх-вниз. Там, где была головка, его кожа почувствовала под собой мокрое пятнышко. Мужчина еле сдержался, чтобы не прыснуть смехом. Очень даже мило, на самом деле, когда такой важный, уставший комиссар плавится в чужих руках и стыдливо отводит взгляд, будучи одетым в какую-то проститутку. А ещё он совершенно безотказен и беспомощен. Прямо как любит Кавински. Собственно, планировка всей этой встречи пошла из простого желания почесать свои фетиши. И так получилось, что с ним как раз в это время познакомился Дейв. Дылда, но миловидная. Одна минута медленных движений рукой — и юноша уже терял разум от удовольствия, вскрикивая на весь бар. Кавински, устроившийся на локте сбоку, с лёгкой улыбкой наблюдал, как дрожат чужой голос и плечи, как Дейв мнёт в пальцах съехавшую с фаланг ткань перчаток, пытаясь сконцентрировать мысли и раз за разом проваливается, срываясь на стон. Его вздрагивания, неумелые толчки навстречу тёплой ладони и вздохи становятся всё резче, рванее — скоро кончит. Буквально через пару движений. Кавински снова проявляет своё игривое настроение, тут же одёргивает руку и даже тела чужого не касается. До Лололошки это доходит только через несколько секунд. Он поворачивается к Винсу и жалобно смотрит в глаза через мутную пелену на глазах, обиженно скулит, но тот остаётся непреклонен. Дейв понимает, что ничего от него не добьётся. Поэтому тянется к себе сам. Поправляет перчатку, касается головки и только успевает охнуть через закушенную губу, как Кавински хватает его за оба запястья и прижимает их к столу, нависая сверху. — Я догадывался, что всё так будет, поэтому купил для тебя ещё кое-что. Извиняй, я не ради пяти секунд всё это готовил. Лололошка вопросительно наклонил голову. Передав его запястья в одну руку, Кавински взял конец «тряпочки» спереди у колен, и не церемонясь задрал вверх. Вид вызвал у него удовлетворённый смешок. — Вообще… это, — он сделал акцент на слове, — было необязательно. Но я рад. Мужчина поддел пальцем одну из завязок на тонких чёрных трусах. Комиссар изначально совсем не горел желанием надевать это, полагая, что до конца лишится собственной чести, но его соблазнила будущая кругленькая сумма на счету. Тем более, заношенные боксеры на грани превращения в семейки не особо подходили к остальной роскоши. А теперь он чувствовал себя последним извращенцем. Заводясь ещё больше. — В других жарко… — попытался оправдаться Дейв. — И вообще. Ты покупал всё это, чтобы за пять минут с меня содрать? — А зачем? Так тебя трахну. Лололошку от этих слов будто в ледяную воду кинуло. Конечно, было очевидно, что с ним собираются сделать, но озвучивание этого очевидного давало в воображении его очень красочный образ, от которого всё тело пробило дрожью. Слишком сильной, раз Винс придержал его за талию, строго сказав не рыпаться. После чего он мягко отпихнул коленом его ногу и устроился между бёдер, фыркнув чему-то в своих мыслях. Честно, комиссар был готов кончить только от этого вида, ощущая, как Кавински прижимается к чужой промежности с холодным и страстным взглядом одновременно. Как истинный лидер, он даже в подобного рода развлечениях был властным. И выглядел, как распушившийся орёл — гордо, уверенно. Одним своим видом вызывал желание встать на колени, иначе говоря. Лололошка это подметил даже будучи полностью трезвым, когда смотрел на Кавински, хвалящегося своими делами. Дейв с трудом разглядел, как механик достал из кармана штанов что-то круглое, матово-чёрное. А затем вздрогнул, потому что он, опять-таки, не церемонясь, потянул за нитку бантика на трусах и распустил его, отбросив опавшую ткань в сторону. Приятное ощущение свободы продлилось недолго — уже через секунду кольцо в пальцах Винса сидело на основании члена. Лололошка только сейчас понял, к чему оно было. И жалобно захныкал, взглядом умоляя мужчину его снять. — Я же сказал — так быстро заканчивать я не собираюсь. Не надо так на меня смотреть, — Кавински цокнул, мысленно мастурбируя на одну только влагу, копящуюся в чужих глазах. На слёзы у него тоже пунктик был. Его удовлетворить было гораздо сложней. Комиссар уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но слова застряли в горле. Кавински обхватил его руками и поднял со стола, как пушинку. Помог встать на ноги, придерживая за талию, а затем повернул лицом от себя и впечатал в стол, прижав руки к талии. Дейв вскрикнул от резкой боли, прошедшейся по нижним истинным и ложным рёбрам, на которые пришлась основная сила удара, и тихонько всхлипнул, чувствуя, как слёзы текут по щекам. То ли был он слишком пьян и возбуждён, то ли впал в ступор — в общем, «нет» Винсу не сказал (да и вряд ли бы помогло). Только продолжил дрожать и всхлипывать, пытаясь удобнее устроиться на твёрдой поверхности в надеждах распространить боль по телу, чтобы устранить. Не хотелось тереться местами, на которых точно появятся синяки с вероятностью немного протрезветь, усилив свои страдания. Винс снова криво улыбнулся самому себе, крепче сжав чужие запястья. Ему было немного стыдно видеть вздрагивания Дейва от всхлипов, однако почти привычная для его организма смесь с добавлением запрещённых веществ брала своё. Мужчина в качестве извинения наклонился к уху комиссара, мягко поцеловав в мочку. Его пальцы аккуратно схватили парня за нижнюю челюсть и повернули к себе. Кавински чуть не задохнулся: на лице Лололошки блестели полупрозрачные мокрые дорожки, окрашенные в чёрный от потёкшей туши, губы и взгляд немного дрожали, да и в общем он был похож на побитого щенка на грани потери сознания. Одним словом, жалкий. А от того ещё более привлекательный. Винс еле держался, чтобы не приложить его о стол снова ради красивых слёз. Кавински вытер большим пальцем слёзы, растерев тушь по лицу ещё сильней, погладил тёплой ладонью по щеке и нежно поцеловал в приоткрытые губы. Даже не используя язык, просто мягко сминая их потрескавшуюся кожу. Иногда мужчина проводил по ним языком, из-за чего помада при разрыве следующего поцелуя размазалась от уголков губ до щеки. Коричневая, а всё равно заметная. Мысленно Винс пожалел загадочного визажиста, если им был не сам Дейв. Случайно механик упёрся стояком промеж чужих ягодиц, отчего член моментально заныл по прикосновениям. Себе-то Винс, как получилось, внимания совсем не уделял (а попробуй, когда под тобой почти не соображающий друг). Попытки потерпеть и оставить побольше на лучшую часть с треском провалились. Кавински, несмотря на желание в эту минуту ничего похотливого не делать, начал без напора тереться о Дейва, с облегчением выдохнув в его губы. Никогда он не был особо терпеливым. Но самое приятное — юноша выпятил зад в ответ. Да ещё и бёдрами подмахивал. «Как проститутка,» — сказал бы Винс, если бы не стыдился использовать что-то, касающееся данной области в отношении своих друзей и товарищей. Он продолжал ласково целовать комиссара, чувствуя, как его дыхание наконец становится спокойным и избавляется от судорожной дрожи. Комиссар снова смог расслабиться в склизких лапах Винса, хотя буквально каждые пару минут он вытворял что-то, из-за чего следовало бы постоянно ожидать боли. Ничему жизнь под кайфом его не научила. Хотя вряд ли Лололошка мог воспринять информацию глубже «хорошо-больно». Однако задерживаться на телячьих нежностях Винс не собирался. Только успел он дождаться неуверенного ответа на свой поцелуй, как почти сразу отпрянул, напоследок укусив за загривок. Дальше он только поглаживал Дейва по талии, изредка обводя пальцами позвонки. Комиссар был настолько тощий, что все кости выпирали через кожу. Выглядело, безусловно, прекрасно, но так, словно его легко разобьёт одно неверное прикосновение, коих Кавински уже сделал достаточно. Немного неловко. Но отголоски совести мужчина успешно душил. Руки комиссара наконец перестали дрожать, в отличие от колен. Неспешные ласки вызвали у него успевшее пропасть возбуждение вновь, и теперь член болезненно-приятно тёрся о лакированное дерево и ткань. Лололошка извивался, как уж на сковородке, пытаясь соблюдать баланс между остаточной болью в месте удара и петтингом так, чтобы случайно не придавить себе интимное место. С руками было бы намного легче. Когда пришлось оторваться от его задницы, Кавински тоже это понял. — Щас не рыпайся, — строго бросил он, высвободив одно запястье из своей хватки. Лололошка радостно подложил её под грудь и перенёс весь вес, после чего мужчина продолжил. — Боль потерпишь, потом зайдёт. И мышцы не напрягай. Всё понял? Лололошка рассеянно посмотрел на него из-за спины, попытавшись промямлить что-то внятное. В итоге он сдался, коротко кивнул головой и упал лицом на стол. Не то чтобы он понимал, о чём именно шла речь, но от Кавински был готов принять всё, лишь бы тот трахнул поскорей. Так что без просьб выпятил задницу, получив в награду тихий смешок. Винс пошарился в карманах брюк и выудил оттуда два прямоугольных пакетика разной длины. Положил их около себя, а затем разочарованно понял, что ему понадобятся обе руки. Но давать лишнюю свободу действий Дейву он не собирался, поэтому быстро придумал, чем заменить себя: стянул со штанов ремень. Не обращая внимания на возмущённое фырканье снизу, Кавински обмотал им запястье комиссара и затянул, а конец с бляшкой прикрепил к чокеру на платье (благо, язычок проржавел и открывался с большим трудом). Механик оценил свою работу: Лололошка тянул локоть в сторону, ёрзал, однако спустя несколько неудачных попыток сдался. Полоска кожи не сдвинулась ни на сантиметр. Дейв заскулил от желания дать отдохнуть затёкшей конечности и был снова проигнорирован, за что кинул на Винса злобный прищур. — Не смотри на меня так. Мне просто это нравится, — прорычал он в ответ, задрав вверх заднюю часть подола платья. Дейв рефлекторно содрогнулся от прохладного воздуха на горячей коже и от ещё более холодных пальцев, впившихся в неё. Винсу для чего-то остро понадобилось снова замедлить основную часть и помять его ягодицы до мелких кровоточащих ранок от ногтей. Боль была приятной, но всё-таки терпение заканчивалось. Лололошка резко дёрнулся, сбросив с себя чужие руки. — Винс, быстрее, — прошипел он. В своём положении и с жалобным взглядом выглядеть грозным не получалось. Чем-то напоминало двухмесячного рычащего котёнка. — М? — механик удивлённо округлил глаза. Он уже позабыл, что комиссар имел особенность довольно быстро приспосабливаться ко всякой дряни в своём организме (по рассказам Радана). Дейв, конечно, мгновенно очистить свою кровь не мог, но уже не лежал тряпичной куклой. Или доза для этой дылды была слишком мелкая. Кавински отогнал лишние размышления коротким встряхиванием головы. За все свои трюки ему стоило потакать пожеланиям Дейва до рассвета или сразу конца недели. А этому — сразу и без препирательств. Дейв прав, Винс слишком увлёкся после мучительного ожидания в целый один день. Дальше тянуть было просто глупо. Промурлыкав деликатное извинение, Винс потянулся к большему из двух пакетиков с фиолетово-розовым градиентом. Неряшливо попытался зацепиться за крайне мелкий разрез для открытия. Не лучшая идея после половины бутылки виски — он потерял терпение уже после четвёртой попытки и впился в чёртову упаковку зубами, грубо отрывая угол. Мужчина быстро собрал поползшие по краям пакетика капли смазки подушечками пальцев, а затем, не жалея, вылил на них ещё. Она достаточно долго пролежала в кармане, так что в разогревании не было необходимости. Кавински сразу приставил пальцы к анальному отверстию и предупредил Дейва. Тот кивнул, после чего мужчина начал медленно вводить один на фалангу внутрь. Лололошка поморщился, прикусив губу, но пока молчал. Верхний начал аккуратно двигать пальцем внутри, с каждым движением проталкивая смазку всё глубже, а вскоре добавив второй. Тут уже комиссар закряхтел и невольно напряг мышцы, за что получил щелбан в центр поясницы. — Пока не расслабишься, двигаться не буду. Тебе больней же. Пока думай только об этом, — Лололошка с трудом слушал чужие разглагольствования, выцепив только основную мысль. Хотелось бы возмутиться, мол, попробуй, когда тебя трахают, но Винс был прав. К сожалению. Оставалось лишь сильнее кусать губы в попытках расслабить другую часть тела. Отлично, теперь подкашиваются колени. Кавински придерживает ослабшие ноги, помогает удобнее лечь на стол и делает пару тестовых движений пальцами внутри. Те входят значительно легче; а Дейв выдыхает без сосредоточенного выражения боли на лице. Через секунду он хрипло вскрикивает на вдохе, подаваясь бёдрами пальцам навстречу: Винс решил немного сгладить дискомфорт и на очередном толчке упёрся подушечками в простату. — Предупреждай… — промямлил Лололошка в попытках сконцентрировать взгляд. — Извиняй, не буду. Скучно, сам знаешь, — отрезал Кавински и сделал более грубый толчок по тому же месту. Дейв дёрнулся, как током ударенный, судорожно глотая воздух ртом. Колени и грудь пробило крупной дрожью, а член болезненно задёргался от желания кончить. Лололошка хотел бы заживо Винса сожрать за эту пытку, как только его развяжут, но в силу своего состояния мог разве что скулить и поджимать губы. Он дёргал привязанной рукой, будто та силой мысли могла освободиться и помочь снять чёртово кольцо. В голове на человека над ним лился целый град проклятий, всё равно растворявшихся в очередном потоке удовольствия каждую секунду. Чёрт бы побрал этого Кавински — он, кобель, знает, что делает. Садист. И в этом он лучше всего подходил для желаний комиссара, как бы сильно тот не старался их отрицать или не высовывать наружу. Примерно через пару минут Лололошка наконец полностью отдался ощущениям. Внутренности привыкли к дискомфорту, полностью заменив его на удовольствие. Дейв, не особо любящий стонать, тихо скулил в сжатые челюсти, прерывисто дыша. Грудь, не считая стола, будто была зажата между двумя бетонными плитами, и воздуха откровенно не хватало. Комиссар хватал его ртом настолько жадно, что закружилась голова, а следом за ней и всё тело. Он ослабело распластался по деревянной поверхности и устремил расфокусированный взгляд на стене другого конца комнаты, что Винс воспринял как сигнал о полной готовности. Мужчина аккуратно вытащил свои пальцы, вытер о чужое платье (ибо свою пачкать нечего), после чего вгрызся во второй пакетик и достал презерватив. Быстро раскатал резинку по стволу и потратил на него все остатки лубриканта, а затем приставил головку к сфинктеру, направляя рукой. — Так, ну… Помнишь, что я говорил, да? В начале всегда немного больно, так что… — он не успел договорить, как получил пинок в ногу каблуком. — Твою мать, Винс… Да трахни меня уже, задрал языком чесать!.. — Лололошка попытался двинуться бёдрами самостоятельно, но механик прижал его талию к столу, вызвав у того злобное фырканье. Однако два раза повторять не пришлось. Предупредив ещё раз на всякий случай, Кавински медленно ввёл внутрь головку. Остановился на пару секунд, чтобы дать привыкнуть, и после продолжил медленно входить глубже. Комиссар глухо зарычал; пожалуй, он всё-таки немного поторопился. Но не жалел. И в потверждение этому двинулся бёдрами навстречу, резко, как только позволяло хлипкое равновесие на каблуках, отчего коротко простонал, сжав руки в кулак. Винс не возмущался, однако был явно недоволен лишением полного контроля над ситуацией, что выразил, ещё больнее придавливая нижнего к столу. А спина в районе талии у комиссара как раз являлась эрогенной зоной. Снова он попался в эту ловушку из кнута и пряника. Ещё несколько секунд механик не двигался. Он не любил и очень сильно не хотел держать себя в руках, но даже сквозь наркоту помнил, насколько дорого и муторно обходится лечение в случае травм (ещё лучше, если с судебными разбирательствами). Потому щадил. И вспомнил о нетерпеливости Дейва, только получив очередной пинок в ногу. Тот уже дрожал от желания дать кому-то в морду помимо сексуального. Комиссар пытался насаживаться самостоятельно и излишне много дёргался, рыча после каждого пресечения его действий. А ещё кидал затуманенный взгляд обиженного котёнка из-за плеча. Последнее очаровывало особенно сильно. Кавински совершил относительно быстрый толчок, впившись взглядом в лицо Лололошки. Его выражение за секунды сменилось со злобы на лёгкое удивление, а затем расплылось в секундном наслаждении, когда верхний немного сменил угол и при повторном движении задел простату. Продолжилось несколькими секундами дискомфорта, потом снова момент удовольствия. Комиссар поджал губы; Винс словно ему назло осторожничал и растягивал неприятное. По крайней мере, так казалось на пьяную голову. — Ускорься… — просипел Дейв через сжатые зубы. — Чего-чего щебечешь? — Кавински слегка наклонился и приложил руку к уху. Со слухом у него, кстати, всё было в полном порядке. Просто захотелось побесить бедного. — Твою ж, двигайся быстрее!.. — он заскулил, безрезультатно пытаясь насадиться самостоятельно. Винс сжал челюсти, чтобы не засмеяться с его злого вида. Ни капли не угрожающе. Но за старания похвалу заслужил. Кавински с выражением лица, будто делал мировую услугу по случаю хорошего настроения, сделал грубый толчок, входя по основание. Лололошка вскрикнул от боли, пронзившей нутро вместе с удовольствием. Глаза мгновенно заслезились, колени мелко задрожали. Юноша тихонько заскулил и сжался всем телом. Невозможно было оставаться расслабленным, когда тебя сзади дерут. — А я знал, что больно станет, — подначил Винс. — Но кому-то надо всего и сразу… На всякий случай он отставил ногу немного в сторону. Не зря: через секунду в пустое место ударил каблук. — Продолжай, а не болтай, — процедил Лололошка. Кавински удивлённо округлил глаза; точно мазохист. Однако это было даже очень хорошо. Нужно будет определённо повторить. Терять такого на всё согласного партнёра — смертный грех. Чувствуя некоторый стыд за причинение боли (ранее совершённые выходки его не беспокоили), Кавински с важным-гордым лицом продолжил двигаться в быстром темпе, мол, сейчас убедишься, что я прав был. Он давил на позвоночник комиссара до хруста, входил под таким углом, чтобы приятно было только ему. Ну, подразниться только, ощутить полный контроль над ситуацией, просьбы прекратить послушать. Однако Дейв не сопротивлялся; наоборот, он робко подмахивал бёдрами навстречу и тихонько скулил. Судить, что выйдет из чувствительности и нечувствительности в следствии от употребления веществ с обоими этими свойствами было сложно, будучи под ними же. Поэтому Кавински сделал весьма короткий и очевидный вывод, гласящий, что Дейв — тот ещё мазохист. Абсолютно во всём. Иначе говоря, золотая игла в стоге сена! Особенно сейчас: послушный и податливый, выглядящий, как стриптизёр из элитных подпольных клубов-борделей. Не настолько много в его крови было наркоты, чтобы он стал совсем немощным, а значит, всё одобрял. Кавински искренне этому радовался, несмотря на почти полное к чувствам Лололошки безразличие. Как минимум, можно будет повторить. И вдруг комиссар на трезвую голову был ещё развратней? Во внезапном порыве нежности Кавински наклонился к комиссару и оставил на дрожащем затылке влажный поцелуй, продолжая их дорожку вверх до пропитанных потом волос и вниз до конца выреза платья. Слюна остывала почти мгновенно, проводила по себе весь холод из воздуха, из-за чего спина мгновенно покрывалась мурашками. Лололошка машинально вжал голову в плечи, стараясь сохранить как можно больше тепла, но уже через секунду почувствовал его избыток и только больше открылся, испытывая резкое желание стянуть с рук перчатки, да и вообще всю одежду. Вот так и напивайся; как в адском котле варишься, ей Возродителю. Лололошка, еле выкрав момент между дрожью после быстрых толчков, выдернул руку из-под своих рёбер и оттянул чокер, следом сдвинув набок тянувшуюся к нему ткань. Запревшую кожу на шее пронзило зудом. Комиссар с облегчённым выдохом пару раз провёл по ней сгрызенными от нервов ногтевыми остатками, чувствуя, как частично оголённая грудь ловит прохладу из воздуха. Только вот когда Винс продолжил втрахивать его бедного в стол, под рёбрами подстилки уже не было. Ушибленное место с силой ударилось о твёрдую поверхность. Дейв вскрикнул от резкой боли. Глаза покрылись пеленой, и через секунду по щекам снова потекли несколько капель помутнённого чёрным цветом хрусталя в виде слёз и остатков туши. Он выгнул спину в обратную сторону, пытаясь ослабить свои страдания, пока из горла вырывались рваные всхлипы. Кавински, заметив это, сразу остановился, схватил Дейва за подбородок и повернул к себе. В мыслях он сказал себе, что подтверждал догадку, но понимал, что самому себе врёт; о Ала, он просто восхитительно рыдал. Наблюдатель не мог сдержать свою страсть к его слезам. Невероятно сильно заводяще. Чёрт его дери, тут уже Винсу требовалось кольцо на член, чтобы не кончить раньше времени. Ему неописуемо сильно хотелось приложить его о стол ещё пару раз, отдать пощёчину и до боли потянуть за копну взмокших каштановых волос, лишь бы комиссаришка заревел пуще прежнего, буквально захлёбывался в слезах и смотрел на Кавински, как мышь на кошку, уже находясь в её когтях. Как жаль, что Винс сейчас просто трахался, а не устраивал эротическую пыточную камеру. Свои фантазии вообще вряд ли удастся в жизнь воплотить, ибо за это не то что сотрут — уничтожат без промедлений. Тяжело быть конченным извращенцем. — Ох, Дейв… — притворно и искренне одновременно промурлыкал Винс, размазывая одну из чёрных дорожек по щеке большим пальцем, — чего ж ты неаккуратно так? А я хотел тебя пожалеть немного. Ну, придётся кое-что поменять. Кавински погладил Дейва по щеке, после чего абсолютно неожиданно для него распустил узел из ремня на его руке. Лололошка уже хотел обрадоваться, но не тут-то было: через секунду рука снова была связана. Теперь вместе со второй, будто ему и без этого дискомфорта не хватало. Затем Винс поддел пальцем середину натяжённого ремня и потянул на себя. Лололошка хрипло закашлялся от душившего спереди чокера, и неохотно приподнялся на дрожащие ноги, до боли сильно выгнув спину. Он уже думал, что грохнется обратно из-за шпилек, на которых невозможно было держать равновесие, но механик быстро подхватил его под бёдра. Винс с довольной улыбкой повернул его к себе лицом и усадил обратно на стол. Дейв смотрел как-то похотливо-обиженно, жмурился, чтобы смахнуть слёзы со слипшихся ресниц без помощи рук. Благо, механик с этим помог. Когда Дейв в очередной раз сжал веки, Винс без предупреждения схватил его за щёки и потянул на себя. Горячий язык прикоснулся ко влажной коже и провёл линию по щеке. Во рту смешалась солёность слёз и горечь туши, от которой Наблюдатель невольно поморщился, но отстраняться не стал. Комиссар замер в его руках, не издавал ни звука и не открывал глаз, только поджимал губы и мелко дрожал, выдыхая судорожнее обычного; а потом попытался расслабить лицевые мышцы. Кавински усмехнулся. Следом он вылизал линию подёргивающихся ресниц, углубившиеся после высветления консилером той же размазанной туши синяки под глазами, веки, испортив лёгкий слой светло-коричневых блестящих теней, часть переносицы. На глазах он специально оставлял побольше слюны. Через минуту Винс с явным сожалением отстранился, осматривая свою работу. Опять-же, бедный визажист; увидь он, как над его старательной работой изгалялись, то сразу бы пал замертво. Даже стрелки начали стираться. А Дейву пришлось дополнительно вытирать линию сомкнутых ресниц рукавом, чтобы глаза открыть смог. — Это было обязательно? — промямлил комиссар, устремив на Винса расфокусированный, мутный взгляд обычно вечно напряжённых глаз. Этих изменений в нём было достаточно, чтобы точно сказать — да. То же самое озвучил Кавински, повалив Лололошку на спину, в этот раз осторожнее. В таком положении нависать над ним гораздо удобнее. Он устроился между комиссарских бёдер, заново одалживая небольшое количество ласки. Дейв по недавнему опыту напрягся в предверии какой-нибудь болезненной проделки, однако Винс ничего такого не сделал; наоборот, только помог выдохнуть, искусав до сих пор зудящую кожу под чокером. А затем впился зубами в ключицу. Благо, не до крови. Дейв заскулил, невольно обвивая талию Винса ногами, лишь бы хоть как-то «закрыться». Тот, предвещая ближайшее будущее, одёрнул одну руку и стянул с юноши каблуки; ходить с отбитыми почками ему не хотелось. Туфли с гулким стуком упали на пол. Лололошка даже обрадовался исчезновению боли в стопах. Носить это — чистого вида издевательство над собой. До ушей донеслось уже звучавшее ранее предупреждение, именно в тот момент, когда захотелось напомнить. Кавински снова аккуратно вошёл. И за ненадобностью привыкания к своим размерам сразу начал набирать темп с резкостью. Дыхание мгновенно перехватило у обоих; мужчина аж мог почувствовать, как задрожали чужие колени. Из горла вышел звук, похожий на мурлыкание. Его губы расползлись в умилённой улыбке, пока руки грубо держали Дейва за бока. Так контрастно, что бедный комиссар с помутнённым сознанием под ним вошёл в крайнее недоумение. В пьяной голове грубость и нежность были чем-то абсолютно несовместимым, но совмещаемым прямо сейчас, что совершенно сбивало с толку. Зато делало каждое действие ещё более непредсказуемым; попробуй угадать, по какой дорожке Винс пойдёт в следующую секунду. Наблюдатель неожиданно запустил одну руку под ткань платья, оглаживая грудь, а другой снова проводил линии по шее подушечками пальцев. Каждую секунду приходилось сдерживать неисчислимо сильный соблазн повторить атаку в кадык, чтобы Дейв снова закашлялся, желая схватиться за горло, или сдерживал рвотные позывы. Кавински отвлекался, массируя комиссару эрегированные соски, но порой позволял себе слегка надавить на чужую глотку, пока его жертва не начнёт недовольно мычать. Однако в один момент после прекращения его «слабины воли» Лололошка не перестал обиженно стонать. Он выгнулся в спине, насколько мог, стараясь и на член насаживаться, и под руку подставляться. Всё тело задёргалось, а из глаз вновь пошли слёзы, сопровождаемые жалобным скулежом. Кавински на секунду оторвался от наслаждения телом юноши, не сбавляя темпа: — Дейв? — окликнул его Винс, с немного обеспокоенным видом принявшись вытирать его слёзы. На этот раз он не знал причину их появления, а потому немного беспокоился. — Ты чего? Лололошка промямлил что-то невнятное, давясь своей слюной. Кавински слегка приподнял его за подбородок, позволив откашляться, после чего снова повторил вопрос. Лололошка наимилейшим во всей жизни Винса взглядом впился в его лицо, отчаянно защебетав: — Я просто кончить хочу! Слишком с-сильно… — взмолился он, добела поджав губы. Сердце в груди разогналось до космических скоростей, почти выпрыгивая из груди. Почему-то произнести это смущало немного больше того факта, что его берут на столе в платье прямо сейчас. Несмотря на предсказуемость такого развития событий, Винс немного опешил; он уже и забыл, что формально мучил бедного Дейва всё время предоргазменным состоянием. А сейчас, судя по всему, нашёл особенно чувствительную точку на его теле, что в совмещении с остальным переполнило чашу терпения комиссара. Фу, Кавински, как не стыдно. Мужчина облегчённо выдохнул, погладив Дейва по щеке: — Какой чувствительный… Потерпи немного. Кончим вместе, — он накрыл губы комиссара своими. Нежно. И без языка, потому что обычно этим брезговал. Лололошка из отсутствия другого варианта выбора кивнул, без слов поудобнее расположившись на столе. Он одним взглядом умолял закончить быстрее. Кавински, если честно, сам уже был на грани завершения. И больше не мог тянуть дольше чисто физически — поясница ж немолодая, болеть дня два точно будет. Поэтому немую просьбу комиссара постарался сию секунду выполнить. Весь бар заполнился стонами, глухим рычанием и характерными шлепками. Винс в бешеном даже для себя темпе входил в приятно сжимавшегося на нём Дейва, невольно закатывая глаза от такого потока удовольствия. Без своих привычных попыток как-то поиграться с жертвой снизу он выглядел совсем озверевшим. Так и было, по сути; секс, алкоголь и наркотики — идеальный набор для раскрытия личности. Через пару минут Кавински с тихим стоном сделал последний толчок и излился в презерватив, в то же мгновение наконец-то снимая злосчастное кольцо с Дейва. От столь сильно задержанного оргазма и «увеселительных» средств отдача выросла втрое. Лололошка засипел, в последний раз выпустив пару слезинок из глаз, пока часть его платья пачкалась спермой. Винс с благоговейным выдохом вышел, стянул с себя использованную резинку и откинул его в сторону. Затем он навалился на Лололошку в подобии объятий, дав себе минуту, чтобы выдохнуть. И развязать его руки. — Как тебя твоя нелюбимая подружка называет… Дейви? Просто охуеть, ты восхитителен. — Я… э-э…. — он был немного не в состоянии говорить, только с радостной улыбкой размял затёкшие руки. От оргазма аж в глазах потемнело, не то что в сознании. Однако Винс и без слов всё понял. — Я тебя отвезу. До кровати провожу, не переживай, никто не увидит, — Кавински поцеловал юношу в лоб и тихонько прыснул смехом; он уже задремал. Это и не удивительно. Кажись, только поэтому он и не стал возмущаться насчёт вождения в нетрезвом виде. Винс в последний на сегодня раз потрепал Дейва по голове. — Доброй ночи, комиссар.