Пророчество для принца

Лето выдалось жарким. Где-то в Европе бушевали пожары, в городах и на трассах кипели моторы автомобилей, а солнце беспощадно выжигало любую зелень. Лазурный берег изнывал от жары, люди практически плавились под зноем. Зато море было теплее парного молока — насколько сильно оно прогрелось. Лето в Монако было со вкусом шампанского и беспечного куража: каждый день ощущался праздником, если кошелёк ломился от банкнот. Вечера и ночи пребывали в плену вечеринок, а утром и днем с новым приходом жары жизнь замирала до наступления сумрака. Шарля Леклера бедным вряд ли кто-то осмелился назвать, однако, несмотря на солидный счёт в банке, к летнему веселью юных — и не очень — толстосумов он не присоединился. Его друзья активно курсировали от одного бара к другому, а Шарль сидел дома. Мама и братья навещали его каждый свободный вечер, поддерживая, как только могли. Шарлотта тоже делала всё возможное, чтобы приободрить любимого человека. А Шарль… А Шарлю было тошно. Он любил Монако всем сердцем, но его родной дом был настолько крохотным, что ему не удавалось спрятаться от родных и близких. Безусловно, он не мог не благодарить их за поддержку, но Шарлю было тошно. От жалости, от сочувствия, от бесконечных «ты — молодец, всё образуется, ты — чемпион», и хотелось чуть ли не волком завыть. Поэтому, поймав очередной грустный взгляд Шарлотты во время обеда, Шарль собрал рюкзак и отправился к вечеру на пристань. Увы, в Монако монегаску не посчастливилось бы скрыться, и он решил спрятаться в море. Волны бились о борта лодки, а свежий ветер приятно холодил разгоряченную кожу. Управляя судном, Шарль и не заметил, как мысли в его голове из спутанного клубка выпрямились в единую нить. И когда же всё пошло не так? А чёрт знает. Леклер много думал, анализировал, но одного ответа не нашел. Зато теперь у него будет достаточно времени: во время летней паузы некуда спешить, не нужно перескакивать с этапа на этап, бежать бешеным галопом с подготовкой к новой гонке. Лодка рассекала воду, устремляясь к скалам. Шарль не слишком далеко отплыл от родного берега — сквозь рев мотора можно было услышать громкую музыку прибрежных кафе и баров — и направился в небольшую бухту. Там было удобно встать на якорь, чтобы поплавать в открытом море, чистом и лишенным обилия суден. Подобное уединение стало жизненно необходимым для Шарля: молодому человеку казалось, что чье-либо присутствие стягивалось удавкой на шее и нещадно душило. Леклер усмехнулся собственным мыслям. Какая ирония: он жил в почти самой маленькой стране в мире, и с любыми деньгами ему не удалось бы избежать чужого внимания. Разумеется, Шарлю льстило, что в Монако его считали местным героем — а как иначе, гонщик Формулы-1 всё-таки — и монегаски поддерживали своего собрата. Но быть героем легко, когда удача дается в руки и дорога судьбы расстилается стрелой вперед, как отлично сделанный автобан с превосходным асфальтом. А Шарль, даже будучи на коне, хлебнул достаточно разочарования, а его дорога казалась горным серпантином. Одно неловкое движение — и всё, можно упасть вниз, в глубокую пропасть. Заглушив мотор, Шарль взглянул в сторону берега. Лодка, покачиваясь на волнах, остановилась достаточно далеко, чтобы Леклер мог спокойно поплавать в море. Солнечные очки отправились в рюкзак, а следом за ними полетела и футболка. Шарль взял маску и поправил плавки, предусмотрительно надетые еще дома. Он подошел к краю лодки и взглянул на воду. В волнах рябило его собственное отражение, но оно было довольно размытым, чтобы разглядеть всё в деталях. Вылет в барьер во Франции ударил по болиду и самолюбию Шарля. Как же он мог просчитаться? Да еще это чертово радио. Его отчаянный крик курсировал по Интернету, вызывая тонну сочувствия — и столько же желчи — в адрес монегаска. Леклер был готов запустить телефон в стену, устав читать единообразные твиты после Франции, но трезвость одержала верх. Он давно уже не импульсивный, вспыльчивый мальчишка, склонный к агрессивному поведению и неспособный сдержать эмоции. Шарль упорно работал над своим ментальным состоянием, вколачивая в него ледяные глыбы, и так просто он не мог поддаться чувствам. В небе пронзительно закричала чайка. Щурясь от закатного солнца, Леклер проследил за полетом птицы и вздохнул. На миг Шарлю хотелось так же взлететь и стать свободным от скопившегося груза последних месяцев, но крылья ему не были даны. Птица направилась в сторону суши, а молодой человек прыгнул в воду. Нет способности к полету? Не беда, отвлечься можно и чем-то другим. Натянув маску на глаза и нос, Шарль сделал через рот глубокий вдох и нырнул. Там, по ту сторону морской глади, в самой толще воды мысли исчезли. Разрушающийся сезон, злые шутки, бесполезное сочувствие близких — всё лишнее пошло ко дну ненужным грузом. Забавно, но, задержав дыхание, Шарль наконец почувствовал, как его легкие освободились от притупленной, странной боли. Леклер ощущал облегчение, просто соединившись с могучей стихией, которая была неподвластна никому. Вынырнув на поверхность, Шарль сделал глубокий вдох и радостно обнаружил, что действительно прежняя скованность под ребрами исчезла. Настроение улучшилось, и молодой человек позволил себе улыбнуться. Ах, если бы возможно было излечить и будущее чем-то подобным. Конечно, в идеале хотелось знать всё наперед, чтобы какая-то гадалка предсказала судьбу, как в тех фильмах о предназначении… Шарль рвано вздохнул, широко открыв рот. Ну, конечно! Как же он об этом забыл! Леклер быстро взобрался на лодку и скинул маску куда-то в сторону. Укутавшись полотенцем, Шарль сел на лавку, чтобы не сильно намочить белую тканевую обивку, и принялся вспоминать. И он вспомнил, как ездил в Грецию подростком. Отец ещё был жив, и вся семья Леклер отправилась на совместный отдых на Крит. Разъезжая от одного побережья к другому, они иногда заглядывали в небольшие деревушки. И вот в таком поселении Шарль встретил её. На единственной широкой улице деревни расположись лавочки, привлекающие внимание туристов. Жители деревни продавали мёд, фрукты, оливки, украшения — всё, что давала им земля и что делали они сами. Родители внимательно изучали ассортимент одной из лавок, а братья отошли в сторону, чтобы сфотографироваться. Шарль на мгновение остался сам по себе и внезапно заметил оливковое дерево, под которым сидела женщина. Она была седа, но сквозь серебро волос проглядывал родной черный цвет. Несмотря на жару, незнакомка куталась в темно-синюю шаль, что несколько озадачило юношу. Шарль, разглядывая женщину, неожиданно вдруг понял, что она также смотрела на него. Пойманный, юноша ощутил, как кровь прилила к его щекам от смущения. Незнакомка же весело улыбнулась и поманила Шарлю рукой, а он, не решившись отказать ей, пошел навстречу. — Прошу прощения, что… — Леклер, нервно поправляя волосы, хотел извиниться. — Ничего не говори, — женщина засунула руку в глубокий карман серого платья и достала оттуда резную красную трубку. — Ты не первый, кому интересна старуха, что сидит под деревом. — Я… я… — Шарль запнулся и тотчас прочистил горло. — Я просто удивился, что вы так тепло одеты. — Есть холод, что будет преследовать вечно, даже в самый знойный день, — зеленые глаза незнакомки блеснули, и Леклер увидел в них застарелую тоску. — Много вопросов у тебя, но ты слишком вежлив, чтобы их задать, — женщина покачала головой и, когда Шарль открыл рот, чтобы ответить, предупреждающе подняла руку. — Я — Геката, местная ведунья, — она вставила в рот трубку, доставая из холщовой сумки огниво и небольшой мешочек. — Вижу то, к чему обычные люди слепы. Шарль смутился еще больше. Он, конечно, слышал, что в греческих деревнях можно встретить знахарок и каких-то колдунов, но ему и в голову не могло прийти, что на его пути попадется подобная ведунья. — И вы гадаете? — Да, — Геката забила трубку сушеными травами и подожгла их. — Если человек хочет, то я могу рассказать ему об его судьбе. Однако есть правило: я отвечаю лишь на один вопрос о будущем. — А почему только на один? — Шарль нахмурился. Губы гречанки растянулись в теплой улыбке, и от нее женское лицо словно помолодело на несколько десятков лет. — Опасно играть с грядущим, юноша. Очень опасно. Один ответ на один вопрос — это уже невероятный риск для человеческой души. — Я не понимаю… Что за риск? Как предсказание может навредить? Геката покачала головой, прикуривая трубку. — Знание во все времена было силой, способной разрушить великие системы. За знание воевали, за обладание им могли убить. Человек, знающий о своей судьбе слишком много, лишается главного — жизни. — Кажется, я понял… — механизмы в голове Шарля прокручивали услышанное, и наконец из речи Гекаты стал выглядывать смысл. — Значит, могу задать один вопрос? Женщина кивнула. — А какая цена? — Леклер вовремя спохватился. — А кто говорит о цене? — глаза Гекаты сузились в хитром прищуре, а взгляд стал по-девичьи озорным. — За всё нужно платить в этой жизни, — Шарль пожал плечами. — Временем, деньгами, силами, ещё чем-то. К тому же, мы на рынке — здесь всё имеет цену. — Ты не так уж и глуп, как показался с первого взгляда, — Геката ухмыльнулась, но совершенно беззлобно. — Обычно туристы мало что знают и понимают. Услышав о гаданиях, они пускают слюни, как бродячие псы при виде сочного куска мяса. Никто заплатить не хочет… — гречанка сделала затяжку и выдохнула дым через нос. — За предсказание ничего не возьму от тебя, кроме искренней благодарности. От такого Шарль, конечно, опешил, но ничего в ответ не сказал. Зачем ему было спорить со старой ведуньей? — И каков же твой вопрос? — Геката пристально смотрела на Леклера, внимательно следя за его глазами. Шарль задумался. Он столько всего хотел узнать! Как пройдет ближайшая гонка? Как он финиширует по ходу сезона? Сумеет ли пройти в высшие серии? А, может, следовало спросить о чем-то личном, о семье? В голове закручивался клубок вопросов, а язык был готов произнести лишь один-единственный. Тот самый, что возник, на заре картинговой карьеры Шарля. Это была мечта, о которой было боязно грезить — не то, что думать и надеяться! Ладони вспотели, к щекам неожиданно прилила кровь — Шарль, готовясь ответить Гекате, нервничал настолько сильно, словно сейчас решалась вся его жизнь. А, может, так оно и было? Разве от ответа на вопрос не сдвинется ход юной судьбы? Нет, нельзя было паниковать. Да и ответ этой ведуньи мало ли что решил бы. Леклеру было далеко не шесть лет, чтобы безоговорочно верить в каких-то там гадалок. Всегда нужно оставаться реалистом, разве нет? Или кто-то пытался сам себя успокоить перед тем, как задать тот самый вопрос. Шарль собирал всю рациональность и трезвость мышления воедино, но отчего в глубине души он верил, что Геката была способна сказать правду? Он сделал вдох, сжимая руки в кулаки, словно пытаясь сдержать нервное напряжение. Нельзя было бояться — даже, если ответ на его вопрос окажется горче полыни. Леклер, собрав всю волю, наконец решился. — Стану ли я чемпионом Формулы-1? — на одном дыхании протараторил Шарль, стараясь выговаривать слова намного четко. Геката сделала затяжку и медленно выдохнула дым колечком. Он окутал парня, и в нос ударил странный пряный запах трав, которые были забиты в трубку. Ведунья не спешила отвечать. Юноша тут же подумал, что вне зависимости от ее слов приложит все усилия воплотить мечту в реальность. Если удача не будет благоволить, то Леклер ее заставит. Он будет чемпионом — не благодаря, а вопреки. В воздухе повисло второе кольцо из дыма, но оно быстро растворилось, не достигнув затихшего юношу. Подул ветер — ветви оливы плавно дернулись. Сверху упал зеленый лист, и Геката его поймала. Нежно огладив тонкие края сухими пальцами, она спрятала находку в карман и уперла загубник трубки себе в подбородок. Шарль терпеливо ждал. — Станешь, — внезапный ответ Гекаты заставил Леклера чуть ли не подпрыгнуть. — Ждет тебя величие, в котором ты искупаешься вдоволь. Достичь его сумеешь, определенно, но есть условия. — Условия? — Шарль насупился. — Какие условия? — Я вижу тебя чемпионом, но одна дорога тебя ведет к такой судьбе. Успех возможно построить лишь на трагедии. Три жизни должны оборваться, и кровь первой станет твой одеждой. После взлета будет падение, и ты должен будешь научиться терпению. Всего и сразу хочешь, но не сразу получишь. Тебя не раз предадут, среди предателей люди, кого будешь считать семьей, и машины. Когда стрелы сломаются и лев получит корону, тогда будет у тебя шанс. Трудный путь будет, много шишек набьешь, но не смей сдаваться. Едва потеряешь надежду — потеряешь и судьбу. Слова женщины запутали Шарля. Что за трагедии? Какие стрелы? Неужто эта колдунья бредит? Сумасшедшая — так и решил Леклер, держа на губах учтивую улыбку. — Спасибо, — а вот голос дрогнул. — Большое спасибо. Ведунья усмехнулась и снова сунула трубку в рот. — Не веришь, малец. Могу понять — многие не верят. А как начнет судьба складываться, так вспоминают старушку Гекату, — женщина, безусловно смакуя процесс, медленно выдохнула густой шар дыма. — И бегут сразу ко мне, просят снова подтвердить слова. А чего подтверждать? Если уже попал в нужное течение, то каков смысл еще раз проверять его направление? На этом их разговор закончился. Шарля и его братьев позвали родителей, и они отправились дальше. Весь остаток дня Геката не выходила из головы юноши, а в ходе дальнейшего пребывания в Греции странная женщина внезапно забылась. Шарль откинулся назад, упираясь спиной в металлический поручень. Волны бились о скалы, заглушая музыку с берега. Прокручивая предсказание гречанки, Леклер находил детали, которые были в прошлом. После той поездки он потерял троих — Жюля, отца и Антуана. Бьянки пророчили в Ferrari — в итоге сам Шарль оказался в легендарной команде. Сезон 2020 года не хотелось вспоминать от слова совсем, это было не падение, а просто срыв в пропасть. Команда столько раз подводила, да и моторы сгорали — чем не предательство. Стрелы и лев — точно, крах Mercedes и чемпионство Макса. Слова, которые раньше походили на бред старого, больного человека, стали наполняться смыслом. Шарль захотел быстро вернуться в Монако, вызвать свой личный самолет и отправиться в Грецию, чтобы обсудить предсказание Гекаты еще раз. Но мимолетное желание сгорело мгновенно, как птичье перо в костре: та греческая ведунья не сказала бы Леклеру ничего нового. Скорее всего, Геката усмехнулась криво, не выпуская изо рта трубку. Наверное, ее ответ был бы столь же колок, как взгляд внимательных зеленых глаз. Пожалуй, озвученные слова вогнали Шарля в краску, и он бы почувствовал себя жалким. И счастье ему, что всё это было предположением, а не реальностью! Обсохнув, Шарль встал за штурвал. Мотор приветственно зарычал, и лодка качнулась вперед. Шла летняя пауза, но Леклер не мог терять время зря: до отпуска — согласованного и оплаченного еще давным-давно — ему требовалось поговорить с командой. Работы предстояло много, и Шарль ее не боялся. Он оказался в нужном течении. Остался теперь сущий пустяк: не сбиваться с курса, не терять надежды. Иначе пророчество греческой ведуньи по имени Геката навсегда раствориться в воздухе, как дым прикуренных сухих трав из ее резной красной трубки.