***
Пробуждение было максимально неприятно – от пощечины. И, судя по горевшим щекам, не от первой. Стараясь разлепить глаза, Аббакио понял, что спал не больше четырех часов – утро только начиналось, ещё даже не было лучей солнца, лишь предрассветное зарево билось в окно. - Я тебе ща ебну, - сказал Аббакио своему оппоненту, хоть даже его и не видел. - Это я тебе должен врезать сильнее, чем бил сейчас. От этих слов по спине пробежал холодок. Аббакио в миг отрезвел, пробудился и вскочил. И увидел того, кого так хотел и не хотел видеть одновременно. Джованна смотрел на старшего спокойно, без злости или ненависти, что не могло не обрадовать Леоне. Но в его глазах не читалась привычной вежливости – наоборот, там словно молнии метались. Обычно Джорно так смотрел на тех, кого приводили к нему как провинившегося в каком-то деле мафии. Медленно, но до Аббакио доходило, почему Джорно тут, почему он пробудил его и почему он недоволен. И от этого становилось трудно дышать. - Я думаю, нам надо поговорить, - снисходительно сказал Джорно, садясь на тот самый компьютерный стул. Аббакио даже не шевельнулся. - У меня к тебе только один вопрос, Леоне Аббакио, - боже, как же страшно звучало имя в его устах в этот момент, - То, что ты мне написал сегодня ночью – правда? Леоне молчал. Он не находил в себе сил даже моргать – какое уж там что-то объяснять. Его словно парализовало, и все, что оставалось – смотреть в два бездонных океана, именуемых глазами, и тонуть, тонуть, тонуть… - Что бы ты понимал, - Джорно был как никогда серьезен, - Я бросил невесту, мчался через весь город посреди ночи, выламывал дверь в твою квартиру – и только потому, что ты посмел заблокировать меня и даже не удосужился отвечать на телефон. Аббакио нашел в себе силы покосится на аппарат связи – и увидел там больше сорока уведомлений о пропущенных звонках. Нервно сглотнув, Леоне снова приковал свой взгляд к Дону. - Я повторю, Аббакио, - вновь произнес тот, - То огромное полотно текста, которое ты мне написал – правдиво? Ладони были мокрыми от пота, голова раскалывалась от похмелья, а в глазах так не вовремя собиралась соленая влага. Но терять уже нечего – этой ночью он, сам того не осознавая, отдал свою жизнь в руки Джорно, и сейчас отступление не имеет никакого смысла. - Да. Полностью. Леоне ждал. Готовый ко всему. К своему самому ужасному моменту жизни – и черт знает, насколько на этом фоне хуже смерть его напарника. И долго ждать не пришлось – не прошло и пяти секунд, как у Джорно с губ сорвался истеричный смешок. А уже через мгновенье он смеялся в полную силу, даже закрыв глаза и прижав руку ко лбу. Боль в груди Аббакио возрастала с каждой секундой этого звонкого смеха. У Леоне словно выбили из под ног последнюю опору. Если до этого он мог оправдаться… Да чем угодно – тупой шуткой, взломом почты, издевательством над Доном – то сейчас пути назад точно не было. Да и поверил ли Джованна хоть в одну из этих причин? Нет, конечно нет. Аббакио упал в бездонную пропасть, и все, что ему оставалось – это падать туда бесконечно. Навсегда поставив на себе клеймо жалкого влюбленного идиота, что оставят в Passione только из жалости. А может, выгонят с позором, громко и гласно объявив его законченным извращенцем, что мечтал трахнуть парнишку на шесть лет младше себя, по совместительству являющегося его боссом. Вот, он, конец… - Мы с тобой оба долбоебы, – послышался улыбчивый голос Джорно. - Что?.. Аббакио удивленно смотрел на своей объекты воздыхания, который, все ещё хихикая, поднимался с кресла. - Ты не помнишь, - улыбаясь, делал Джорно шаги к своему собеседнику, - Но когда ты был мертв, я целовал твои холодные губы и просил у Бога поменять наши души местами – лишь бы ты был жив. Я ходил к тому же психотерапевту что и ты – и спрашивал, что мне делать со своими погаными чувствами к тебе, которые я никак не могу подавить. Ты тайком смотрел на меня? Я пробирался к тебе в душ, превращая закрытую дверь в лианы, и фотографировал твое тело, а потом по ночам гладил твои фото. И после этого ты будешь мне заявлять, что ебанутый тут – ты? Аббакио молчал. Он не знал, что сказать, он просто не понимал, что надо говорить. Мысли ушли из головы, не осознавая ни одного слова, что ему сказал его возлюбленный. А Джорно, тем временем, поравнялся с ним. - Ты прав, любовь – полная хуйня, которая делает из человека идиота. А я… Я люблю тебя. Прежде, чем Аббакио успел что-то сказать, Джорно обвил его шею и нежно поцеловал. В голове Леоне что-то сломалось, и все, что он мог делать, это лишь тупо пялиться на того, о ком он мечтал по ночам, и стараться не дышать, чтобы не спугнуть его. Это… реальность? Это действительно происходит? Или Аббакио сейчас очнется в пьяном угаре посреди бутылок? Но нет, вот же они, бутылки, валяются вокруг них. Вот диван, на котором он спал, вот компьютер, за которым он сидел, вот, блять, Джорно, что целует его так нежно, как только может. Леоне даже не сошел с ума. - Но… твоя невеста? – спрашивает Леоне после поцелуя. Джорно снова смеется. - Ты сейчас ахуеешь, - говорит Джорно, не стесняясь в выражениях. – На самом деле, я её даже в щечку не целовал. Она не моя невеста. Она невеста Мисты. - …чего блять? - Он подцепил её во время нашей поездки во Францию. Помнишь, он ходил после неё поникшим? Оказывается, она его отшила, но он пробовал снова, и снова, и снова. И вот он в какой-то момент понял, что хочет от неё не секс, а искренней любви. И она поняла, что питает к нему чувства. Но её отец – ты знаешь, босс мафии во Франции – хотел выдать её замуж за меня. В итоге, мы решили согласится, что бы двое любимых были рядом – ведь она переедет к нам после свадьбы. А хорошие отношения с Францией семье всегда пригодятся. Поэтому я никогда не целовал её на людях – зато Миста отрабатывал за меня по ночам. Закончив монолог, Джорно обнял Аббакио и поместил голову ему на грудь, нежно гладя своего любимого. Аббакио, который считал, что признание Джорно в любви ничего не переплюнет, думал о том, насколько сильно он ошибался. - Но… Почему я об этом не знал? - Потому что никто об этом не знал. Ни ты, ни Наранча, ни Фуго, ни Бруно. Я бы предпочел, что бы и Миста об этом не знал – его язык не всегда умеет держаться за зубами. Мы решили, что на троих тайну сохранить будет легче. Планировали все рассказать после того, как из города уедет её отец. Так что будь добр – когда сегодня в церкви мы будем венчаться, не врывайся с криками «Джорно мой!» Она это прекрасно знает – мы с ней много разговаривали о тупости чувства под названием «любовь». Аббакио тяжело вздохнул. Все это было настолько сумасшедшим, что Леоне наконец-то понял – все происходящее действительно реальность. Только Джорно, его Джорно мог ввязаться в такую тупую авантюру и все просчитать так, чтобы выйти из неё победителем. Это поражало сознание. - А что будет с нами? Аббакио наконец обнял Джорно в ответ, и блондин поднял на него глаза. - Будем смотреть старые фильмы, целоваться под дождем и нежиться в кроватке. А, ну и трахаться так, чтобы я на утро отменял свои ебучие встречи. Джорно снова рассмеялся, и Аббакио не сдержался от смешка. Совсем не такого, как ночью – и искреннего, спокойного и даже нежного. Прижав к себе своего дорогого и любимого Джованну, Леоне, поцеловав его в лоб, посмотрел в окно. Это восходящее солнце словно было ознаменованием конца темных времен. Словно лучи всходили не из-за горизонта, а из сердца Аббакио – настолько тепло и уютно он сейчас себя чувствовал. Он был счастлив. - Ладно, - сказал он так умиротворенно, что даже не верилось, что это его голос, - Поехали в поместье. Будем готовится к свадьбе…О пользе гневных посланий
26 сентября 2022 г. в 10:23
Вся преступная жизнь Италии стояла на ушах в последние несколько дней. Да и не только Италии – ведь Джорно Джованна просил руку и сердце дочери босса мафии Франции. Этот брак должен был настроить связь между двумя преступными группировками, и обеспечить их взаимопомощью на многие года вперед. Ходили слухи, что брак был далеко не по расчету – ведь красавица-француженка уже не раз проводила ночи в поместье Дона Джованны.
Слышал эти слухи и Аббакио. И каждый раз сжимал кулаки, впиваясь ногтями в бледную кожу, чтобы заглушить физической болью моральную.
То, что к Джорно у Леоне есть чувства, бывший полицейский с иронией понял уже давно, задолго до совершеннолетия оного. Последние два года он любовался им изредка, позволяя себе бросать взгляды на его изящные черты лица и изумрудные глаза. Джорно был красив, умен и хитер – это Аббакио перестал отрицать. И упустил момент, когда гнев сменился более нежными чувствами.
Но сейчас, когда Леоне напивается в одиночку у себя в маленькой квартирке на окраине города, его чувства не значат ничего. Дата свадьбы – завтра, а точнее, уже сегодня, ведь давно перевалило за полночь. Аббакио в какой раз за вечер истерично хихикнул и поставил опустевшую бутылку вина к четырем таким же.
- Сегодня даже ты мне не поможешь… - вздохнул он, глядя на алкоголь.
Он должен быть рад. Когда Джорно смотрел на ту девчушку, у него в глазах горел огонек, а на губах появлялась улыбка. Он никогда не позволял себе целовать или даже обнимать её в присутствии посторонних – как он сам говорил, «любовь должна быть для двоих». И Аббакио скрипел зубами, слушая это. Вот кто он. Лишний. Посторонний. Третий.
Не успевшая отпустить бутылку рука сама резко взмахнула, запустив пустой сосуд в стену. Разбившись с громким треском, осколки стекла разлетелись по всей комнате. Но как же Аббакио было плевать. Он лишь снова истерично засмеялся.
- Джованна, Джованна, сучий ты мудак, - шептал он, - Ну за что ты так со мной…
Хотя, конечно, юный босс не виноват. Он просто старался помочь Аббакио – воскресил его после нападения Дьяволо, повысил в должности мафиози, настоял на походе к психологу для излечения от депрессии. Джорно делал все, чтобы Аббакио был если и не доволен жизнью, то хотя бы не ненавидел её. И у Джованны получилось. Теперь Леоне почти не вспоминал о той жуткой ночи и смерти напарника. Теперь он думал о золотых локонах волос, о нежном взгляде и о пухлых губах. Джорно просто заменил ненависть к миру самим собой, хоть и сам не знал об этом.
- А знаешь что, Джорно… - сказал Аббакио куда-то в пустоту, - А ты тоже должен страдать. Я один не буду.
Компьютерный стул на колесиках оттолкнулся от стены и подъехал к компьютеру – Дон настоял, что бы у каждого приближенного он был дома для важных сообщений. То, что собирался написать Аббакио, было ебуче важно. Звук запуска Windows совпал со звуком откупоренной бутылки – шестой за эту ночь. Хлеща алкоголь прямо с горла, Леоне в пару кликов открыл чат и легко нашел нужный контакт. Отставив вино, он перешел к диалоговому окну и начал писать:
«Дорогой Джорно…»
Немного задумавшись, Аббакио добавил:
«Хотя, конечно, нихуя ты не дорогой. Если бы мне предложили бы вместо тебя миллион лир, я бы их сам заплатил, что бы тебя забрали нахуй с глаз моих. Каждый раз, когда я тебя вижу, у меня скулы сводит – настолько мне омерзительны твои выходки. Ты мне омерзителен, Джованна. Думаешь, я тебе благодарен, что я жив сейчас? Хуй там, я терпеть не могу эту ебучую жизнь. Тебе спасибо только местный алкомаркет скажет – я им за день месячную выручку приношу. А больше я нахуй никому не сдался. Я ненавижу эту жизнь, ненавижу себя, и тебя, сучий пидор, тоже ненавижу, потому что…»
Фраза звучала в голове, как звон молотка по колоколу. Аббакио вертел её как мог, присматривался с разных сторон, пытался перефразировать. Но не смог. Даже большой, жадный глоток вина не смог заглушить эту мысль. С громким брязгом поставив бутылку на стол, Аббакио трясущимися пальцами продолжил письмо:
«… потому что я люблю тебя, мелкий ублюдок. Внезапно, да? Не ожидал? А я люблю! ЛЮБЛЮ БЛЯТЬ! Не, не так, как ты меня – ты Мисту и Бруно любишь так же. Ты меня любишь как верного пса, что по зову прибежит и использует свой стенд на твое усмотрение. А люблю тебя ахуеть как сильно. Как птички любят петь, как рыбки любят воду, как твоя тупая пизда любит тебя, и как ты, сука, любишь её! Ебанный в рот, Джорно, ты бы знал, как мне больно, ты бы, сука, знал. Я хочу взять и прыгнуть под грузовик, чтобы никогда не видеть никого. Что бы на себя – уебищного идиота – по утрам в зеркало не смотреть. Чтобы не видеть больше тебя – такого светлого и красивого, как ебанная ожившая статуя. Что бы ты знал – я два, ДВА ГОДА БЛЯТЬ тайком смотрю на тебя. На твое лицо, твою фигуру, твои губы. Я мечтаю прогнуть тебя под себя, понимаешь? Ну ебнутый я, ну и хули с того? Да мне похуй. Я тебя люблю, Джованна. Я мечтаю о тебе. Мечтаю, что бы мы вместе смотрели старые фильмы, целовались под дождем и нежились в кроватке. И трахать тебя хочу, как последнюю сучку, что бы ты орал моё имя. И на утро свои ебучие встречи отменял, потому что встать с кровати не можешь. Понял блять, как я тебя люблю?»
Аббакио прервался, снова жадно присосавшись к бутылке. Руки тряслись – не то от страха, не то от алкоголизма – но Леоне и не думал останавливаться. Не прошло и десяти секунд, как пальцы снова щелкали по клавишам клавиатуры:
«Ты на меня вообще внимания не обращаешь. Ты знал, что бывают дни, когда ты со мной даже не здороваешься? Долбоебу понятно, что у нас с тобой никогда ничего не будет. У тебя же завтра ебучая свадьба. А мне похуй. Я после неё приду домой, упаду пьяным на диван и буду рыдать, думая о тебе.»
Это была правда. Аббакио чувствовал, как первые слезинки текли вниз по щекам, и он слизывал их, ощущая соленый привкус во рту. Пропал весь гнев и злость, что присутствовали на протяжении ранее написанных слов – осталось только отчаянье и жалость.
«Я сам себя, блять, ненавижу за то, что пишу это. Но я все равно отправлю тебе это письмо. И отправлю ещё одно. Десять, двадцать, тридцать – да хоть сотню! Я блять на свадьбе встану и выкрикну это! Я скажу это, потому что любовь – эта полная хуйня, которая делает из человека идиота! А я люблю тебя, понял, блять? ЛЮБЛЮ!»
Аббакио схватился за голову и начал глубоко дышать. Психолог советовал это в те моменты, когда ему станет хуже. Тупой, безумно тупой совет, но, сука, действенный. Так он провел пару минут, стирая с лица слезы и делая тщетные попытки успокоится. Когда это – вроде как – получилось, Леоне поднял глаза на экран. И с удивлением обнаружил, что письмо было отправлено уже как несколько минут назад. Видимо, он сам того не понимая, нажал на «Enter».
Сказать, что Леоне запаниковал – не передать и десятой части того ужаса, что он ощутил в этот момент. Рванув к бутылке, Аббакио допил его содержимое за несколько секунд, даже не заботясь о том, сколько из неё пролилось по лицу и груди. Как не странно, это помогло. На смену страху пришел похуизм. Леоне ещё раз открыл чат и уже более спокойно, медленно и мелодично нажимая на клавиши, написал:
«Удачной тебе завтра свадьбы. Как ты понял, я не приду.»
На этой фразе он закрыл чат и заблокировал Джованну, что бы тот не смог написать ему обратный ответ. Выключив компьютер самым быстрым образом – выдернув шнур из розетки – он отбросил провод в системник и улыбнулся, что в том появилась небольшая вмятина. С трудом встав с кресла, Леоне побрел до шкафа, в котором хранилось ещё несколько бутылок. Но неловко споткнулся – кажется, о свою же ногу – и осел на диван. Сделав лишь одну попытку встать, которая обернулась неудачей, Леоне махнул рукой на шкаф и завалился на мягкие подушки. Тяжело вздохнув, он уткнулся в них, стараясь выкинуть из головы все, что его беспокоило. Он опять последовал совету своего доктора – представил мир, в котором он был бы счастлив. В этом мире Джованна нежно гладил его волосы, с улыбкой смотря на засыпающего Аббакио. Так тот и уснул – с запущенными в волосы пальцами.