Мой дом

Коля далеко не дурак — даже если родился именно в этот день. На первый взгляд он таковым кажется, и сначала Сигма о юноше подобным образом думает, как о дураке: легкомысленном клоуне, которого ничего не волнует. Ну и дивиться тут нечему. Все, кому Николай не позволяет приближаться к себе на достаточное расстояние, видят его именно так. Но Сигме он позволил. К Сигме он сам активно напрашивался, долго стучался в закрытую дверь чужого сердца. Долго вёл себя как глупый клоун, пока ему наконец не открыли. Только вот Гоголь не дурак. Он умеет строить логические цепочки в голове: просто хорошо это скрывает. В данной ситуации Николай показался до ужаса глупым даже самому себе. Будто бы его вокруг пальца обвели, а он и из виду упустил. Сначала Коля просто не замечает изменений. Он думает, что всё в порядке: они с Сигмой по-прежнему, как и несколько месяцев назад, гуляют за руки по выходным и после его концертов с рок группой. Он по-прежнему провожает Сигму до дома. Часто они заваливаются к нему, где, в отличие от квартиры Гоголя, всегда царят тишина и покой. Коля лишь слегка разбавляет их своей гитарой. У Сигмушки есть только мама: но она замечательная, она вежливая и хорошая, она всегда предложит помощь и не будет трогать лишний раз. Когда Николай пришёл к нему домой в первый раз и увидел такую до ужаса добрую женщину, он подумал что здесь, должно быть, что-то не чисто. Потому что его мать… Её лучше не вспоминать вовсе. Но всё казалось бы идёт как прежде, и Сигма лишь изредка становится отстранённым в разговорах: выпадает из реальности во время эмоциональных монологов своего парня, залипает подолгу в пустоту, не слушает, молчит. Один единственный раз Коля спрашивает у него, всё ли в порядке. Но ему отвечают, что да, вполне. Спокойно объясняют, что в последнее время просто мало сна. Гоголь лишь невесомо целует его в уголок губ, бурчит и говорит о том, как важно отдыхать. Сигма кивает, и всё вроде бы идёт как прежде. Как прежде, — до следующего концерта Николая. Сигма не приходит на выступление, и даже не предупреждает об этом нормально: просто звонит по телефону за час до мероприятия и монотонным, тихим голосом сообщает, что забыл, что ему нужно помочь маме. Извиняется и бросает трубку, оставляя Гоголя сидеть в гримёрке в полном замешательстве. Разумеется, лишь до тех пор, пока не приходят участники рок группы. Гитаристу тогда удаётся немного забыться на сцене, выплёскивая свои чувства в игре аккордов. После концерта к нему активно напрашиваются визжащие во время выступления девушки, но он, весёлый и совершенно забывшийся, идёт пить со своими друзьями в ближайший бар, совсем выбрасывая из головы недавнюю странность своего парня. Потом Коля как-то сам, сначала интуитивно примечает, что Сигмы в его жизни становится меньше и меньше. Тот молчит, отменяя прогулки, всё поверхностнее говорит о своих переживаниях. Отстраняется Сигма настолько мягко и постепенно, что поначалу почти даже еле ощутимо. Только оседает неприятным чувством вранья и недосказанности, когда после школы он отказывается идти домой вместе, когда по вечерам больше не может говорить по телефону, выслушивая глупые шутки и истории, и когда больше не зовёт к себе домой, чтобы послушать Колину игру на гитаре. В конце концов Гоголь смотрит на своего парня и замечает, что он какой-то бледный и отстранённый. Уже осознанно думает, что его мало. Что он что-то скрывает, что вновь запрятался в свой панцырь, а при расспросах постоянно отмахивается. Коля не глупый, но о том, что что-то не так, догадался он только сейчас: оно и само собой, ведь Сигма как воды в рот набрал. Он стоит у здания школы и ждёт окончания последнего урока своего возлюбленного. Ждёт и настроен серьёзно. За секунду до звонка Коля бросает мимолётный взгляд к парному браслету на своём запястье. Он на магнитиках, и второй находится у Сигмы, который уже, как раз-таки, выходит из школы. Как всегда один: держится за ручку рюкзака и идёт погруженный в свои собственные мысли, а когда замечает Николая, то удивляется так, будто думал, что этот упрямец не придёт его встречать. В глазах Сигмы читается лёгкая отстранённость, обида и нежелание говорить. Но Гоголь делает шаг вперёд и пронзает взглядом насквозь: он столь любящий и беспокойный, что Сигме хочется расплакаться. — Пойдём домой вместе? Сигма опускает взгляд, и в поле зрения попадают эти чёртовы браслеты. — Прости пожалуйста, но мне нужно- — Я схожу с тобой туда, куда тебе нужно, а потом провожу до дома. Николай давит. Он не отстанет: не в этот раз. Потому что кажется, что с момента ухаживаний за Сигмой хватка настойчивости слишком ослаблена, и теперь Коля даже понятия не имеет о переживаниях своего парня. Это дело стоит исправлять. — Нет, понимаешь… там нужно зайти до бабушки, и я не хочу тебя бес- Сигма резко прерывается, потому что чужая рука мягко переплетает их пальцы, а магниты браслетов притягиваются друг к другу. Гоголь смотрит с какой-то поразительной для такого недоверчивого человека нежностью: он не хочет отпускать. Ну а Сигме неприятно. Все события и мысли большим слоем грязи оседают в голове, и он очень хочет вырвать руку, однако лишь молчит. — Ты придёшь на мой следующий концерт? На последнем слове Сигма дёргается, а Коля взаправду ощущает себя дураком. — Нет, я- — Почему? — Ты не дал мне договорить- — Почему ты ведёшь себя так весь последний месяц? У Сигмы не хватает смелости поднять глаза, и он хочет раствориться, пока мимо проходит и шумит толпа школьников. Медленно, но верно в уголках разума оседает ненависть к себе и всей своей личности. К своей слабости, в самом деле. — Сигма, я тебя люблю… — Коля продолжает уверенно сжимать его руку и кажется, даже не думает отпускать. Сигму тошнит от мысли, что он сам бы в этой ситуации отпустил. Что он не смог бы держаться так уверенно и настойчиво, что ушёл бы, побоялся. Всё просто: в этом и причина. В том, что он отличается от Коли слишком сильно. Он слабак, а Коля — сильный. И Сигма просто физически, теоретически не сможет дотянуть до его уровня. Он чувствует, что он мешается. Ему больно быть на рок концертах и выступлениях своего парня, потому что там он видит его счастливым с другими людьми. Счастливым и таким талантливым, таким замечательным… и конечно же, он его безумно любит. Но это именно та причина, по которой он отстраняется. Потому что рядом с ним… Сигма ощущает себя неустойчиво, он не ощущает себя важным. Он устал беспокоиться, что Коля покинет его и лишит этого чувства дома, хотя, тот вроде и не давал поводов. Сигма просто изначально всегда думает, что его покинут. Поэтому не позволяет никому к себе приближаться, чтобы не было больно. Но Николаю позволить пришлось, и… ничего хорошего из этого не вышло. Ровным счётом ничего. Сигме казалось, что напряжение в последние пару месяцев в их отношениях росло, ему казалось, что его точно вот-вот бросят: но на деле напряжение росло только внутри него самого. Сигме по-прежнему кажется, что он делает для своего парня меньше, чем тот делает для него, даже сейчас. И лучший выход — это просто медленно раствориться, словно бы его тут и не было. Сигме стыдно за себя. Сигма молчит. — Ты меня любишь, Сигмушка? Этот вопрос и форма имени заставляет плечи дрогнуть, и ранее боявшийся делать это юноша, всё же поднимает глаза. Такое он просто не может проигнорировать. — Конечно люблю… — он произносит это тихо, с какой-то слабой усмешкой. С упрёком, а-ля, «ты что дурак? как я могу тебя не любить?» — Тогда что случилось? — Коля смотрит выжидающе, но мягко. Сигма вновь опускает взгляд и сконфуживается. Невооружённым глазом видно, насколько ему некомфортно говорить на эту тему и что-либо доказывать. Но убежать уже никак не получится, тем более под настойчивым надзором Николая. Поэтому приходится лишь молчать. — Ты только скажи, что не так… Я постараюсь всё исправить… мы постараемся исправить. Я же, в конце концов, не чужой тебе? — его улыбка в это мгновение такая грустная, что Сигма хочет провалиться под землю. — Скажи, тебе не нравится как я выгляжу с электрогитарой, потому ты не хочешь ходить на мои концерты? Сигма невольно усмехается на эту идиотскую шутку. Его парень как всегда, в своём репертуаре. — Нет, — он наконец заговорил, потому что понял, что не может позволить себе хотя бы не объясниться. — Причина наоборот в том, насколько прекрасно ты выглядишь на концертах, с этой гитарой, — снова опускает взгляд. — Поразительно прекрасно… На этом моменте Коля окончательно запутывается. — Тогда почему ты не хочешь ходить на мои концерты? Тебя что-то особенно в них задевает, — он мягко наклоняется к лицу возлюбленного и смотрит прямо в глаза. — Я же вижу. Сигма вздыхает, зажмуриваясь. Как же ему не хотелось чего-либо объяснять. Гоголь видит, что давит на него. Крепче хватает за руку и ведёт куда-то в сторону выхода из школьного двора. — Пошли. — Куда? Сигма ничего не понимает, но всё равно следует за ним, смотрит на их руки и мимолётно, но не без чувства боли, наслаждается этими касаниями. Через пять минут они оказываются возле небольшого продуктового магазинчика. Коля бережно сажает своего парня на лавочку, а затем покупает его любимую газировку в автомате и приземляется рядом. Пихает её Сигме и смотрит в небо, на расплывающиеся оранжевые оттенки заката. — Я понимаю, что тебе возможно тяжело и не хочется говорить об этом, но… я просто не выдержу, если всё так и останется, — он снова решительно смотрит в глаза, сжимая руку Сигмы, от чего тот почти давится газировкой. — Ты мой парень. И я очень тебя люблю. Я хочу провести с тобой всю свою жизнь. У Сигмы от таких слов дыхание перехватывает и ноги подкашиваются: благо, что сейчас они сидят. Потому что это так одновременно приятно и чертовски больно слышать, что он готов разорваться. Он сдерживает слёзы изо всех сил. — Почему ты говоришь такое мне? — еле слышно, одними губами произносит юноша. — Потому что я настроен серьёзно, и я не шучу, Сигма, — и по его взгляду Сигма видит, что он действительно не шутит: брови сведены в переносице, а в выражении лица и не намёка на смешок, как бы часто он обычно не проскакивал. — Кому ещё мне, скажи, говорить такое, как не своему парню? Сигма опускает взгляд и в который раз за весь разговор хочет провалиться под землю. Он вздыхает. — Кому угодно, но не мне. Я вообще не думаю… что я должен быть твоим парнем или провести с тобой жизнь. Потому что ты очень талантливый, ты классно играешь на гитаре, и ты такой общительный, у тебя много друзей… люди тянутся к тебе сами… — Я всё равно не понимаю, какое это отношение имеет к нашей любви. — Да потому что..! — Сигма снова резко поднимает взгляд и даже повышает голос, а потом, когда осознает, то понимает, что ненавидит себя ещё больше. — Потому что я не такой. Я не чувствую себя… любимым рядом с тобой, потому что я этого и не заслужил. Я не знаю, за что ты меня выбрал. Я не знаю, за что меня можно выбрать из всех людей, что есть в твоём окружении, и ты будто… решил пошутить надо мной, говоря мне все эти слова? У тебя точно есть варианты и получше, чем я. Я серая масса… Я не такой особенный, как ты, — он опускается лицом в ладони, просто не желая, чтобы Коля его видел. — Даже все твои проблемы прекрасны. А мне стыдно за себя. У меня нет никаких талантов или особых увлечений, я абсолютно эгоистичен в общении. Я ничего тебе не даю. Даже встречаться мы начали только из-за тебя. Я ненавижу себя, если быть честным, и я бы хотел просто тихо и спокойно исчезнуть из твоей жизни. Николай выслушивал всё это прямо-таки с открытым ртом, теперь ощущая себя стопроцентным дураком и клоуном. Просто полным придурком, который, так активно добиваясь Сигмы и так громко говоря о своей любви к нему, мог не заметить всех этих переживаний в последние несколько месяцев. Он мягко тянется рукой к щеке Сигмы, приподнимая его голову и глядя в очи, полные слёз. Этот спокойный серый взгляд — лучшее, что Николай когда-либо видел в своей жизни. — Не смотри на меня, пожалуйста… — говорит он, отводя взор, но тем не менее движениям Коли не противясь. — Я отвратителен. По щекам скатываются горячие слёзы, и когда его парень обнимает его, Сигма хочет разорваться. В объятиях Коли всегда спокойно и безопасно, защищённо, словно в родном доме. Но когда он думает о себе… о том, насколько он отвратительный, всё чувство комфорта мгновенно пропадает, и Сигма ощущает, что он катится куда-то в пропасть. Он думает о том, что не должен находится здесь, попросту потому что не так хорош. Он хочет убежать, но боится отпустить, и потому лишь вдыхает приятный запах белоснежных волос, глотая слёзы. — Послушай, Сигма, — Гоголь сжимает юношу в объятиях крепче, при этом мягко поглаживая по голове. — Я никогда не шучу на такие темы. Если ты хочешь, я и вовсе могу перестать шутить… Если хочешь… — Сигма укладывается головой на его плечо, уже откровенно рыдая. Коля прижимает его к себе успокаивающими движениями. — Я могу подождать, сколько тебе угодно, чтобы ты смирился с мыслью, что тебе придётся меня терпеть. Я могу сделать всё, что ты хочешь. Я тебе звезду с неба достану… Потому что, — Сигма чувствует солёность слёз и одновременные бабочки в животе, когда его притягивают за подбородок и целуют. Он словно бы сейчас задохнётся, и совсем не от физических факторов. — В моём окружении и на всей этой планете… во всей вселенной нет ни одного такого же, как ты. Мои таланты или количество друзей тут ни причём. Я выбрал тебя, просто потому что я выбрал тебя. Потому что я люблю тебя всего, и я готов принять тебя со всеми твоими тараканами, каким ты принимаешь меня. Что-то в голове Сигмы щёлкает, и он, пытаясь скрыть своё зарёванное лицо, крепко сжимает своего парня в объятиях. Отвращение к себе не отступает, но он понимает, что просто не готов и не хочет отпускать Колю. И уже совершенно неважно, что там шутки, а что нет… Сигма не хочет терять это чувства дома, каким бы слабаком в своих глазах после он не выглядел, и он думает, что должно быть, что-то да исправить возможно. — Я люблю тебя… — Взаимно, Сигмушка, — тепло улыбается Николай.