Счастливое воспоминание

      — Патронус?       В глазах Аякса, сияющих каким-то лучисто-лазурным светом в редко проходящих сквозь листву солнечных лучах, плещется озадаченность с примесью любопытства. Он даже приподнимается на локтях, отрывая лохматую макушку от коленей собеседника, и усаживается по его левую руку, направляя взгляд к страницам парящего перед ними учебника. Чжун Ли бросает на него лишь один беглый взгляд, затем вновь скользит янтарными глазами по строчкам параграфа, пытаясь понять, что же он упускает. Но сосредоточиться более не выходит: на плече ощущается тяжесть чужой головы, а задумчивое мычание звучит у самого уха, что заставляет неосознанно опустить веки и нарочито выпрямиться в спине.       — Ну и что у тебя не получается? — пальцы, удивительно бледные по сравнению с кожей самого Чжун Ли, ненавязчиво перебирают пряди его хвоста. В ответ на вопрос когтевранец фыркает: самому бы понять.       — Возможно, я не могу найти подходящее воспоминание, — юноша дёргает плечом неопределённо, опуская взгляд к земле. — Это древняя и невероятно сложная магия, для которой недостаточно лишь отточить технику произнесения заклинания. Поскольку патронус непосредственно связан с эмоциональным состоянием призывающего его волшебника, необходимо сосредоточиться на том, чтобы восстановить в памяти самое счастливое мгновение своей жизни и прочувствовать его снова. Но счастье такое абстрактное и неоднозначное понятие…       — Ты слишком много думаешь об этом, — Аякс, окончательно стянувший с себя красно-жёлтый галстук, отстраняется от него со смешком да поднимается с места, заодно подбирая валявшуюся неподалёку палочку. Ранняя весна всё ещё напоминала об оставшихся позади морозах пронзительным ветром, и Чжун Ли каждый раз переживал, что его рыжее недоразумение одевается не по погоде легко: распахнутая мантия, из-под которой выглядывает местами мятая рубашка с одной расстёгнутой снизу пуговицей. Руки каждый раз так и тянутся застегнуть её, но он сдерживается, не желая позже терпеть на себе многозначительные взгляды гриффиндорца. — Порой в принципе слишком много думаешь, что существенно усложняет процесс. Напомнишь заклинание?       — Экспекто патронум, — повторяет послушно, наблюдая из-под полуприкрытых век за собеседником. Иногда забавно было подмечать, с каким энтузиазмом этот взбалмошный юноша ищет для себя всё новые вызовы. Чжун Ли палочкой собственной демонстрирует необходимое движение и лишь затем вновь принимается читать очередную лекцию, которую Аякс, как и всегда, выслушает внимательно, но в памяти оставит дай бог половину от всей услышанной информации: — Способ вызвать патронуса немного варьируется от человека к человеку, так что, весьма вероятно, тебе придётся потратить время на то, чтобы найти свой собственный. Некоторым волшебникам хватает и одного счастливого воспоминания, другим приходится обращаться сразу к нескольким, у кого-то это не выходит вообще. К тому же…       — Экспекто патронум! — дослушивать он, конечно же, не стал. Когтевранец бы неодобрительно помотал головой на подобное поведение, если бы яркий свет, вырвавшийся из чужой палочки, не ослепил его. — Вот так?       Это было… невероятно. Хотя даже этого слова, пожалуй, не было достаточно, чтобы описать возникшие в наблюдающем Чжун Ли эмоции. Патронус Аякса принял форму нарвала и размером был с крупную лошадь, из-за чего впечатление производил неизгладимое. Чистое сияние, исходящее от его силуэта, что мерно проплывал по воздуху между двумя студентами, завораживало. Несмотря на немалую уверенность в себе, гриффиндорец, кажется, и сам подивился результату, однако затем, загордившись, рассмеялся привычно звонко, протягивая пальцы навстречу постепенно растворяющемуся в собственном свечении киту. Когда он вновь опустился на землю рядом с ошеломлённым Чжун Ли, глаза его искрились столь же ярко, как и уже исчезнувший патронус.       — Иногда у меня не хватает слов, чтобы описать, насколько ты удивителен, — с плавным выдохом низко усмехается темноволосый маг. Аякс от этого комплимента доволен ещё больше, чем от своего успешного заклинания. — О каком воспоминании ты думал в тот момент?       — Я… — юноша, к удивлению, замялся, заведя руку за шею в едва неловком жесте. Кончики ушей его зарделись. — Если честно, я толком ни о чём не думал… Просто посмотрел на тебя, и вышло как-то само собой.       — Ни о чём не думал? — Чжун Ли выгибает брови вновь почти ошарашенно. — Аякс, некоторым волшебникам не хватает и всей жизни, чтобы научиться призыву патронуса, а ты сделал это с первой попытки, ещё и ни о чём не думая?       — Ну, знаешь, — он взъерошил макушку в смятении, пока на губах красовалась кривая растерянная улыбка. — В моей жизни было столько счастливых моментов, что я не знал, какой выбрать. И тогда я подумал, что само воспоминание не столь существенно, сколь ощущение положительных эмоций. Если патронус состоит из них, то так ли обязательно черпать их из прошлого? Я взглянул в твою сторону и почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Как видишь, этого оказалось достаточно.       Чжун Ли оглядел его будто бы с подозрением, но, встретившись с ясным взглядом собеседника, нежданно всё понял. Аякс становился исключением из всех правил, что некогда были нерушимы для консервативного по своей сути когтевранца. Рыжее недоразумение, что однажды влетело в одну из факультетских спален, где как раз находился Чжун Ли (и слава богу только он один), верхом на метле и со снитчем в руках, оказалось маглорождённым и невероятно талантливым выходцем гриффиндора, влезающим в каждую вторую дуэль и посещающим уроки зельеварения от силы раз пять за весь курс. Он совершенно не ориентировался в магическом мире, с восторгом воспринимая каждую крупицу чего-то волшебного даже спустя несколько лет пребывания в Хогвартсе, и при этом умудрялся пользоваться своей палочки практически интуитивно, на лету схватывая всё, что так или иначе было связано с искусством сотворения заклинаний. Отсутствие теоретической базы сполна компенсировалось его успехами в магической практике. Чжун Ли, в противовес ему, мог дать ответы на любые вопросы о жизни и истории волшебников, но в применении этих знаний Аяксу заметно уступал. Возможно, поэтому они и нашли общий язык так быстро: один был головой, сдержанной и рациональной, хранящей в себе целые архивы и библиотеки, второй же — телом, бесстрашным и решительным, готовым не просто хранить, а воплощать в жизнь всё, на что у остальных не хватило бы смелости. Пока первый направлял, другой действовал, и дуэт их оказался слаженным настолько, что иного исхода, как им обоим и казалось ныне, у их отношений быть просто не могло.       — Я искренне восхищаюсь тобой, Аякс, — мягкий голос почти у самого уха вызывает волну мурашек вдоль позвоночника, отчего плечо гриффиндорца против воли дёргается, а сам он поворачивается в сторону говорящего, засматриваясь на тронувшую чужие губы лёгкую улыбку. — Но если для тебя чувство счастья естественно, то, боюсь, твой пример мало чем мне поможет…       — Прости, — извиняется так, будто до того патронуса своего вызвал исключительно для хвастовства, но затем вновь придвигается ближе, пока собеседника бесшумно закрывает вновь упавший на траву учебник. — В этом мы и правда разные. Но разве у тебя так мало счастливых воспоминаний?       — Когда я думаю о них, то помимо счастья ощущаю горечь, — Чжун Ли прикрывает глаза на мгновение, чувствуя, что Аяксу может доверить всё что угодно без стыда и страха, потому что и сам Аякс точно так же вверял его рукам свою собственную душу, когда с невидимыми слезами в уголках глаз зачитывал вслух письма из родного дома. — Это… сложно объяснить. Что-то неизменно омрачает мои мысли. Иногда это тоска по ушедшим дням, иногда — страх потерять то, что имею. Я не могу найти воспоминание, незапятнанное этими чувствами.       Воспоминания о семье неизменно приводили к сожалению, о друзьях — к болезненной ностальгии, об Аяксе — к страху перед грядущим. Чжун Ли чистокровный волшебник, его старшие родственники, все до единого, занимают почётные должности в Министерстве Магии, а он сам, как самый одарённый из наследников своего рода, несёт на своих плечах ответственность за авторитет своей семьи в Хогвартсе и надежды родителей касательно его дальнейшей судьбы. Ему не то чтобы было тяжело, но ноша подобная не давала ступить и шага лишнего в сторону от намеченной траектории, а знакомство и близость с Аяксом заставляли свернуть с неё слишком сильно и резко. Он не жалел, но опасался последствий, радуясь тому, что маглорождённому юноше будет сложнее понять затруднительность их положения и, соответственно, расстроиться из-за неё. Но рыжему гриффиндорцу даже так удавалось воскресить в, казалось бы, уже давно повзрослевшем Чжун Ли ту самую юность, которой он по стечению обстоятельств лишился слишком рано. И потерять его было бы действительно страшно.       — Я же говорю, что ты слишком много думаешь, — но собеседнику подобные опасения неведомы, и он усмехается, прикасаясь холодной ладонью к неосознанно нахмурившемуся лицу. Пронзительный янтарь чужих завораживающих глаз неохотно отрывается от какой-то случайной точки пространства, ныне всматриваясь в игривый прищур напротив. Водная гладь в радужках юноши взметнулась, когда он приблизился ещё немного, почти касаясь своим кончиком носа чужой щеки. — А тебе нужно лишь почувствовать.       Губы Аякса тоже холодные, как и руки. «Всё-таки замёрз» — лезет в голову первая же мысль, но Чжун Ли, следуя совету собеседника, отстраняется от неё и прикрывает глаза, слегка наклонив голову в сторону для удобства. Но это ощущение морозных прикосновений напоминает ему об их самом первом поцелуе. Декабрьский вечер, запорошённый снегом внутренний двор, приглушённые отголоски музыки, Святочный бал. Аякс, ярким рыжим пятном выделяющийся на белоснежном полотне, его ледяная рука, схватившая и тянущая вниз, за собой, в снег. За щёки кусает мороз, но чужой звонкий смех согревает, даже когда шею нежданно оплетает уже промокший от снега красно-жёлтый шарф. «Теперь мы связаны» — с облачками пара вздымается в воздух его горячий шёпот, и Чжун Ли, преодолевая последнее расстояние между ними самостоятельно, не думает об опасениях за будущее, забывает о своём авторитете и не беспокоится даже о том, что кто-то может их увидеть. В этот момент он только чувствует. Мороз, чужое дыхание, свободу, любовь и счастье. И сейчас всё как в тот раз, ощущения настолько похожи, что, кажется, открой он сейчас глаза — снова бы увидел снежинки на рыжих ресницах и слипшиеся кончики промокших волос. Время и воспоминания разные, но Аякс всё тот же, и чувства к нему всё такие же. Вот оно, вот то, что нужно.       Взбудораженный, Чжун Ли резко отстраняется, вслепую нащупывая палочку, что должна была валяться где-то на земле. В ушах звучит чужое и собственное сбитое дыхание, перед глазами — застывшая морская гладь любимого взгляда. Пальцы, наконец, уверенно смыкаются вокруг искомого предмета.       — Экспекто патронум, — с лукавой усмешкой напоминает заклинание Аякс, заметив, как замялся когтевранец, будто позабывший за прошедшие несколько секунд всё, что знал о магии.       — Экспекто патронум, — вторит твёрдый и уверенный голос, и через секунду всё вокруг вновь озаряется ослепительным светом.