***
виолетта – солнце. её улыбка светит ярче огня, а большое сердце содержит больше золота чем крови. у шатенки и вправду светлая, яркая аура которую замечает каждый которому повезло с ней пересечься. её энергичность, дружелюбность и доброта может открыть самых закрытых и отдаленных, и влюбить в себя самых противных и черствых людей. на самом деле, крис искренне***
кристина часто борщит своей грубостью. особенно, когда она пьяная. и особенно, когда не может ударить. её слова – громкие выражения, грубые слова, насмешки... они были больнее чем ссадины и синяки на теле с её кулаков. и понимает это она только когда видит как вечно светящиеся глаза малышенко становятся менее и менее ярче после каждой встречи с ней. а в один момент, напоминают разбитое стекло, лишь отражающее чужой свет. – да куда ты лезешь вообще, наркоша ебанная?! – в своей манере, резко и агрессивно кричит крис, до боли заламывая пальцы на руках. она не может поднять руку на виолетту. никогда не могла. и уж точно никому не позволяла тронуть её. бледная кожа младшей была защищенной от синяков и царапин. но тем не менее, её сердце день за днем ломала захарова, оставляя на нем синяки которые не могла отпечатлеть на её теле. – ну наркоманка, и что? – устало спрашивает шатенка – а ты алкашка, и что дальше? тыкать мне тебе этим или что? выпившая захарова начала вскипать всё больше и больше. – ебало свое завали! тебя вообще сюда только из-за жалости и притащили, кому ты сдалась, малолетка? никому ты не нужна, хватит заебывать всех! черт. крис кусает свой язык, понимая что сказала лишнего. много лишнего. даже для неё. она настороженно смотрит на девушку которая отвернув голову, молчит и тяжело дышит. на её лице, словно на автомате, появляется улыбка. пустая. а зелено-карие глаза впервые смотрели на крис таким взглядом; стеклянным. виолетту трясет. она чувствует что больше не может. не вывозит. она и так любила оставлять противные шрамы на своем теле, а потом набивать сверху татуировки. и так по кругу. чувства к захаровой стали очередной причиной. и кто бы подумал что человек который делает всех счастливыми, самый несчастный в душе. виолетта – солнце; и в руках захаровой она гаснет. – малышенко, я... виолетта разворачивается и просто молча уходит, понимая что сегодня порезов на теле будет больше, а антидепрессантов в аптеке возле дома на несколько упаковок меньше.***
– зачем ты мучаешь бедную девочку? крис устало вздыхает и докуривая сигарету, сразу тянется за второй. раздраженно смотрит на подругу и подсознательно желает сдохнуть, только бы избежать этот разговор. – с каких пор тебя ебёт? – с тех пор как я до утра просидела в больнице пока её откачивали. у неё сердце остановилось нахуй! ты понимаешь?! крис еле проглатывает слюну, застрявшую в её горле. образовался комок нахлынувших чувств, не давая ей выговориться. слова "остановилось сердце" эхом раздавались в голове. – это же не моя вина что она наркоша ебанная? – пересиля себя спрашивает она. маску держать то нужно. но дрожь в хриплом голосе выдавало её. – да блятььь – устало тянет медведева – не от наркоты это хуета была, она себя убить хотела, долбаебка ты! крис теряется. мир вокруг растворяется в пустоту, и она погружается в свой разум. всмысле блять. это невозможно. нереально. даже звучит глупо. виолетта на такое не способна. вечно улыбающиеся, жизнерадостная виолетта не могла совершить библический грех убийства самой себя. не могла и всё. – слишком сильно бедная в тебя втюрилась – словно читая её недоумение, говорит кира – а ты даже не замечаешь как она потухла из-за твоих заебов. замечает. захарова правда замечает. но её эгоизм, гордость и страх завязывают ей руки. – ты чё... – хватит! хватит играть в дурочку. нахуя ты это всё делаешь, блять, не понимаю. ты же любишь её! – я... – не хочешь признавать это? ладно! сиди блять и мучайся этим. сама! отстань от вилки, или в следующий раз я не успею. медведева отворачивается от подруги и уходит, нервно вбивая в карту телефона адрес больницы. видимо звонкий смех малышенко смог растопить даже сердце снежной королевы. а захарова остается на месте, ударяя кулаком в стену раз за разом, надеясь что боль в разбитой руке сравнится с болью треснувшего сердце. не сравнилось.***
только сбежавшая с больницы шатенка сидела на крыше своей девятиэтажки, наблюдая за закатом. начало темнеть. в комнатах старых, советских многоэтажек постепенно начал загораться свет, как и на фонарях на улице. холодно. трясущимися от холода, и не только, руками она курит крепкие сигареты, которые стащила у медведевой, одну за одной, наслаждаясь зашкаливающиеся дозой никотина в своих венах. – сука! – шипит девушка когда из-за ветра случайно обожгла руку огнем зажигалки. этого ещё не хватало шипящей от порезов коже. она устало вздыхает, прикрывая глаза. жить девушка не хочет, но и умирать тоже не спешит. вчера она набралась смелости это сделать. слова захаровы раздавались эхом в её голове. мозг отключился, и больное любовью сердце рвалось закончить свои мучения. а сейчас, не хотелось умирать, просто исчезнуть. черт бы побрал героизм медведевой... – и кому ты такая сдалась – бубнит себе под нос; словно эхо повторяет слова которые ей сказали. больно что эти слова правда. затерянная в своих мыслях, она даже не заметила тяжело дышащую, покрасневшую от бега блондинку пока та не схватила её за руку. – еб твою мать! – вскрикивает виолетта, дергаясь от неожиданности, чувствуя как рука ещё сильнее сжимает раны – блять, больно! – ты чё тут делаешь? – спрашивает знакомый, прокуренный голос старшей. – я тут живу – спокойно отвечает шатенка, не подовая виду что волнуется – а ты что тут забыла? соскучилась по ненужной? – малышенко... – садись – прерывает её младшая, кивком головой указывая на пространство рядом с собой. крис молча садится рядом, пристально смотря на девушку рядом с собой. увидев её на крыше возникла мысль что та собирается повторить попытку, но её спокойствие говорило об обратном. выглядела девушка помотано но все равно, красиво. крис не могла отвести от неё взгляд. словно боялась что девушка исчезнет. в голове крутились утешительные слова: она жива. – так, чего тебе? – перезадает неотвеченный вопрос виолетта, смотря прямо в даль и избегая пристальный взгляд. было странно сидеть так спокойно с ней после всего. виолетта обижалась, но не злилась. не желала ей зла. и несмотря на всё, не хотела её отпускать. забыть. разлюбить. не хотела. себя она же вообще не жалеет. даже грубого слова не скажет. продолжит ей улыбаться и не будет щадить слов поддержки. а раны на руках, которые так и рвутся образумить её, болезненно шипя, она будет игнорировать. – я... я просто... блять – старшая теряется, не зная что ответить. зачем она тут? проверить её? извинится? её эгоизм помог ей придти к этому. будь она жертвеннее она бы отстала от девушки после того как морально задушила её. довела до такого. но кристина не такая как виолетта. не жертвенная. не добрая. знает же, без виолетты потеряется. – ты знаешь. – знаю. – заебись – усмехается малышенко, мысленно делая заметку дать подзатыльник медведевой. – прости меня... – тихо, неуверенно говорит захарова. мысли путались в голове. она была готова вывалить все свои эмоций, состоявшийся из несвязных слов и предложений. но видимо вилке это не нужно. – прощаю. – и всё? так просто? кристина опешила. она знала что виолетта слишком добра для этого мира. но казалось даже для неё это перебор. нельзя так. – да. можешь идти, душа твоя от греха свободна. – блять, я не для своей совести тут прощения выпрашиваю. мне правда жаль. я не хотела эти слова говорить. – ты часто боршишь, кристин, мне похуй уже. сердце моё твой крики вывозит. меня обидела что ты правду вчера сказала – пояснила девушка, нервно играя кольцами на своих пальцах. – нихуя не правда. я бред несла. – правда. – нет! – вскрикивает крис, злясь на саму себя. – маме похуй, друзьям похуй. никому вилка не сдалась – захаровой сложно дается осознание что виолетта в свои слова верит. говорит серьезно, обиженно. виолетту нельзя не любить. а своими срывами она показала ей совсем другое. – мне сдалась. малышенко удивленно распахивает зеленые глаза, на конец-то поворачиваясь лицом к девушке. крис прикусывает внутреннюю часть щеки и ждет. ждет реакцию. любую. но вилка молчит. молчит и смотрит сквозь душу. – очень смешно, крис – на конец-то мямлит девушка, показушно закатывая глаза. – чё? я правда говорю! я знаю что с признаниями у меня плохо но... – какое признание, крис?! ты меня ненавидишь! – люблю. люблю я тебя! – кричит девушка и вздыхает. сказала. словно камень с души – да я знаю что не верится но я просто не могла в себе этом признаться. ебать оправдание, знаю. знаю что больная на голову но я правда люблю. очень люблю. виолетта медленно анализирует сказанное старшей, и кажется, её и так слабый мозг сейчас взорвется. она знает что крис не шутит, но ей не верится. это сон? – виолетта? – в первые по имени назвала. точно сон. – прошу, скажи что нибудь. я знаю что, блять, пиздец сложно будет простить, но я всё сделаю. малышенко, всё ещё находятся в шоке и неверии, хватается за руку девушки, сжимает её, ощущая тепло. – я в ахуе с тебя сейчас, маинький. маинкий. на душе крис становится теплее от этого глупого прозвища. – ты давно знаешь, что я тебя люблю. просто... мне нужно время в себя придти. крис выдохнула. и ахуела. ей не отказали. её любят. даже такую противную, её любят. раньше ей казалось что её никто искренне не полюбит; но виолетта, которая полюбила её только зная с плохой стороны раз за разом доказывала обратное. – я подожду. виолетта преподносит теплую руку к губам и оставляет нежный поцелуй на разбитых костяшках девушки, улыбаясь. крис в свою очередь, разглядывает шрамы и порезы на руках, и вздыхает. колит в сердце. она преподносит холодную руку к губам и оставляет ответный поцелуй на напоминаниях о своей тупости, давая себе обещания что больше их не будет. виолетта – солнце; и крис сделает всё что бы она светилась.