Зовут: Том, фамилия: Харди

      Глава 10.              Школьная вечеринка… Она сильно отличается от студенческой. Как, впрочем, и первый подростковый секс, от того, что бывает в, ну хотя бы, двадцать лет. Неловкая, но самозабвенная. Быстротечная, но незабываемая. Время до дня рождения Озборна пролетело на одном дыхании. Утром в школе мы, конечно, поздравили его, но не стали сильно распаляться, да и он, было видно, с нетерпением ожидал вечера. По случаю празднования, Гарри пришлось использовать свой изворотливый язык на собственной матери… Мне кажется, или это прозвучало как-то двусмысленно? Я в том смысле, что Озборн-младший, как он мне похвастался, предварительно попросив не особо распространяться – имидж, репутация и всё такое. Так вот, он мне шепнул, что ему пришлось целый месяц уговаривать мать ради этого дня. Он просил, настаивал, приводил аргументы… В общем, со слезливой мордой лица уговаривал суровую Норму Озборн позволить устроить вечеринку у них дома. Точнее в пентхаусе. Хотя, по факту, всё здание на пятьдесят с лишним этажей принадлежит Озкорп и Норме Озборн, в частности, так что, да, технически это можно считать их домом. У нас, кстати, ситуация похожая, от чего я поначалу офигевал, конечно, но потом привык. Кхм, ладно, Озборн.       В общем, спустя месяц «слезливых» упрашиваний и клятвенных заверений, что они «ни-ни» – ни капли в рот, ни сантиметра в ж… Чёртов недотрах! Короче, Озборн сдалась и разрешила сыну привести парочку друзей. Парочку, а не четыре десятка! Да, этот индивидуум без чувства страха и инстинкта самосохранения, пригласил едва ли не половину старшей школы. Нет, ну а что? Их тоже можно понять – бухлом, Гарри сказал, обеспечит. Подарки… Так в Америке не принято дарить подарки и лишь близкие друзья, да родственники это делают. Вот и получается, одни сплошные плюсы: халявное бухло, вечеринка у сынка одной из богатейших женщин страны, так ещё и тратить деньги и ломать голову над безделушкой для богатенького мальчика, которого привозят в школу на Майбахе, не надо!       — Томми! Фелиция! — широко разведя руки в стороны приветствовал нас Гарри с улыбкой от уха до уха.       Я тепло улыбнулся и обнял друга, похлопывая по спине.       — Ну, что, мажорик, с дэй оф ю криэйшен он зис планейшен! — сильно коверкая слова подобием русского акцента поздравил я друга, под недоумевающим взглядом сестрёнки и не отстающим от неё Гарри.       — Томми? — Озборн забавно приподнял одну бровь, — Это чего сейчас было?       — Да, братик, мне тоже интересно.       — Это я решил покреативить. — не дрогнув бровью, с полной серьёзностью на лице «признался» в содеянном.       — А ты оказывается хорошо умеешь изображать русский акцент! — подивился именинник.       — Неплохо я говорю на русском, а изображаю акцент я, — вновь перехожу на коверканный английский, — замечательно.       В это время сзади раздался радостный возглас:       — Гарри! — к нам направилась группка каких-то девиц, коих я, признаюсь честно, не особо то и знал. Вроде бы они на год старше нас учатся. Гарри же мазнул взглядом по ним, подарив улыбку, тем самым говоря, что ему нужна минутка, а потом вернул его к нам.       — Ладно, мне нужно быть хорошим хозяином. — подпустил он в голос немного извиняющихся ноток, — Поэтому, друзья, проходите и чувствуйте себя как дома. Стаканчики и выпивка в гостиной, там же и закуски. Ни в чём себе не отказывайте, а я к вам присоединюсь позже.       Когда же мы уже собирались уйти, Гарри быстро наклонился ко мне и, подобрав громкость так, чтобы я его услышал сквозь шум колонок, но в то же время так, чтобы этого не могли сделать другие, сказал:       — Когда придёт Петра я её сразу проведу к тебе. — задорно подмигнул Озборн-младший. — Развлекайся, дружище! — хлопнул меня по плечу и наконец перевёл своё внимание на новоприбывших гостей.       Как я уже говорил, подарки тут дарить не принято, но вот прийти и не поздравить будет очень дурным тоном. Хоть пару слов, но скажи, будь добр.       Мы же отправились в гостиную, откуда разносилась музыка, жанр которой я даже затруднялся определить. Это было что-то среднее между драм-н-бейсом, дабстепом, который начал набирать свою массовую популярность в этом году, и какой-то танцевальной хип-хоповской темой.       — И о чём вы там шептались? — вид у Фили был такой, словно ей, ну вот вообще ни капельки неинтересно, и она просто делает это ради того, чтобы я, наконец, смог излить свою жажду поскорее поделиться этой информацией с ней, а она, так и быть, выслушает. Но только потому, что я её брат. Да, именно так. Цените её и лелейте. Ох, всё же цундере? Да нет, скорее просто кошка. Большая белая кошка.       — Это… Секрет. — и улыбочку ехидную. Сестра на это лишь фыркнула, но вот интонация этого «пф» содержала в себе столько… Тут вам и капелька смущения, и недовольство, и какая-то игривость даже. Будь мы в какой-нибудь «Наруте», то, думаю, Учиха с чистой совестью могли принять её за свою. А может даже на каком-нибудь жутко тайном собрании, где они снимают свои маски пафосных засранцев, превращаясь в обычных людей, начали набиваться к ней в ученики!       Хм… Вот я вроде бы и не пил, а дичь всякая в голову так и лезет.       — Ну не хочешь – не говори, я просто спросила из вежливости. — ага, охотно верю, если она спросила это «из вежливости», то я монах, тысячу лет державший целибат.       — Да ладно, сестрёнка, — моя рука легла ей на плечи и притянула к себе, пока мы продолжали неспешно идти, — Какая-то ты хмурая последнее время, — на меня подняли… хмурый взгляд, который так и говорил «да ладно, правда что ли» с целым тазиком сарказма в виде приправы. Губы против воли растянулись в лёгкую улыбку, — Не хмурься, Фелиция, тебе не идёт. — и слегка наклонившись, коснулся губами её виска в невесомом поцелуе.       Ну вот, есть реакция: глазки опустились, на лице заиграла сдерживаемая всеми силами, едва заметная улыбка, а к щечкам прилила кровь, окрашивая те в приятный глазу оттенок лёгкого смущения.       — Дурак…       — Какой есть. — задорно хмыкнув на эту фразу, я обвёл глазами творящееся, кхм, нечто. Ох, и, спрашивается, нахрена я сюда припёрся? Нет, понятно, нахрена, но моё «нахрена» имело другой смысл.       Гостиная представляла собой просторное помещение с множеством кресел, мешков-пуфов, большого стола, стоящего по центру и заваленного различными пластиковыми стаканчиками, тарелками с едой, маленькими треугольными бутербродами, проколотыми шпажками, двумя огромными тарелками с начос и несколькими объемными мисками с соусами. Гуакамоле, сырный, манговый, который я обязательно «прихватизирую» в свои загребушки, и, если не ошибаюсь, сальса. Ах, да, на полу, около дальнего от входа края стола возвышался, практически доставая в высоту этот самый стол, железный бочёнок с гейзером, одна штука. Ну или как эта хрень называется, которая через небольшой шланчик с насадкой-пистолетиком, разливает пиво по стаканчикам. Такие ещё в американских фильмах показывали, которые я частенько смотрел в детстве, ну вот эти вот все «Американские пироги», где во время студенческих вечеринок толпа пьяных оголтелых «мачо» соревнуются, кто больше выжрет этого пойла из вот таких вот бочонков. Ну а дальше… Дальше мой взгляд начал плавать по всевозможным девичьим фигурам, тут и там, примостившихся на разных местах, собираясь в группки «по интересам». Интересами тут, как не сложно догадаться, выступали немногие парни и несколько «гордых» и «независимых», но так, мельком, косящихся в сторону «не очень гордых» собратьев… сосестрий? Сестёр по интересам, вот. Выглядело это, конечно, забавно, но у каждого свои тараканы. Я же понял, что вечер из расслабляющего, стремится перерасти в совершенно противоположный, поскольку девицы, хоть и были одеты более-менее прилично, но концентрация гормонов в комнате просто зашкаливала, метафорически говоря. Слегка опьяневшие от легкого алкоголя, девушки, видимо, осмелели и едва ли не открыто флиртовали. Неуклюже, неумело, но под действием алкоголя они отдавались этому со всем старанием, так что такие попытки выглядели, отнюдь, не бесполезными.       В бок прилетел острый локоток Фелиции, выдернувший меня из состояния ступора, схожего с возникающим у кота, попавшего в рыбный цех. И хочется, и колется. Хочется, потому что гормоны бушуют, а колется, потому что, продолжая сравнение с котом, стоит мне «пристроиться к рыбке», как придёт большой и страшный сторож, поймает, а потом сделает «чик-чик» моим «бубенчикам». И ведь убежать не получится – я и есть этот охранник. Вернее, моё собственное тело. И как бы мне сейчас не хотелось, как бы гормоны с утроенной силой не били в голову, но я понимал, что нельзя… Чёртов мир! Чёртово подростковое тело!       — Слюни подбери! — на меня фыркнули и сбросив руку с плеча, гордой походкой обиженной женщины, не боящейся эту обиду показать, дабы ты, дурак такой заметил, осознал и пошёл извиняться, удалились в сторону, в которой просматривались макушки и мордашки знакомых мне одноклассниц.       — Эх… — обвёл я весь «цветник» понурым взором и потопал за сестрёной, сделав остановку возле столика, наливая по стаканчику пива мне и ей, соответственно. Ну и начос с тарелочкой мангового соуса не забыл прихватить – сказал же, что он будет моим, хе-хе… Хоть что-то сладенькое мне сегодня достанется.       

* * *

      Спустя где-то часа полтора-два, к моему маленькому цветничку, куда вошли Фелиция, Джесс и Триш, наконец добавился и сам виновник торжества. С измученной мордой лица, он подошёл к нам и бухнулся на кресло, облегченно выдохнув и вытянув ноги.       — Жесть…       — Что, достали? — бросил я взгляд на развалившегося и запрокинувшего голову назад Озборна младшего.       Вместо ответа он поднял одну руку и махнул ей, вернее попросту уронив обратно, что красочно иллюстрировало его уровень задолбанности.       — А ведь тебе это потом ещё и убирать. — с горящими задором глазками напомнила слегка захмелевшая и расслабившаяся Фелиция, — Сомневаюсь, что миссис Озборн будет рада вернуться утром в загаженную квартиру. — после чего скрыла лёгкую, немного ехидную улыбку, за краями пластикового стаканчика, сделав глоток.       Гарри выдал нечто нечленораздельное, похожее на, не то завывание, не то скулёж побитого слона, в котором была вся боль от осознания той задницы, куда его завело желание повыеб… повыделываться перед… А, действительно, перед кем? Перед нами? Так мы ненамного беднее него. Перед Триш и Джессикой? Так он к ним, насколько я помню, не испытывает ничего такого, заставившего бы его настолько заморочиться. Возможно, виноват юношеский дебилизм, который обычно называют красивым словом «максимализм»?       — Кстати. — Джессика даже сегодня не изменяла себе в выборе одежды, надев тёмные джинсы, чёрные ботинки на высокой подошве и мешковатую чёрную толстовку с рисунком какой-то группы на спине. Но, признаться честно, ей всё это шло, особенно мило смотрелись рукава, скрывавшие её ладони, оставляя одни лишь пальцы открытыми. — А где Петра? — перевела она взгляд на Гарри, как хозяина вечеринки, встречавшего гостей, и который уж точно должен был её увидеть.       — Она ещё не пришла.       — Странно… — нахмурилась Джесс, — Она точно говорила, что придёт к семи часам.       — Ну это же Петра, — протянула Триш, пожав плечами, — Наверняка как обычно зачиталась и потеряла счёт времени.       — Может позвонить ей? — Гарри отлип от стены, к которой прижимал до этого голову, после чего посмотрел на меня, таким образом «тонко» намекая, кто, по его мнению, должен этим заняться.       — Ладно, пойду позвоню.       Музыка продолжала орать, так что для звонка нужно было найти местечко потише. Таким оказалась большая открытая терраса с видом на Центральный парк. Подойдя ближе к краю, я начал искать в телефонной книге номер девушки, листая пальцем по сенсорному экрану.       Встретили меня лишь мерные гудки в трубке, за которыми следовал звук, означающий превышение времени ожидания ответа. Девушка не брала трубку. Второй звонок дал те же результаты. Как и третий. Не то чтобы я начал волноваться, но это было достаточно странно – Петра, даже пусть она настолько погружалась в литературу, что «терялась на дороге жизни», обычно отвечала на звонки. Может действительно случилось чего? С дядей там или тётей. Размышляя, я направился в «комнату уединения». Пусть обычный алкоголь на меня не действует, как он бы не действовал на любого человека, практически перешедшего грань простого человека, но в туалет-то ходить нужно.       Пробираясь сквозь толпу пьяных подростков, я дошёл до своих, кратко обрисовал им ситуацию по поводу Петры, после чего всё же отправился в ванную комнату, которая оказалась занята. Благо на втором этаже была ещё одна, так что ждать, пока очередной школьник, дорвавшийся до своего первого, а главное, халявного бухла, сидит сейчас в обнимку со столь нужным мне предметом обихода, вызывая «Ихтиандра», было ненужно. Правда, оказалось, что не я один такой умный и кто-то уже занял ванную на втором этаже, так что, привалившись спиной к стене, я стал смиренно ждать. Не знаю из-за чего конкретно, но грохотавшая внизу музыка тут ощущалась довольно прилично приглушенной. Так что, ожидая своей очереди, я решил ещё раз набрать Петру, но и в этот раз результат не изменился. Внутри начало назревать какое-то неприятное чувство… Вдруг действительно что-то случилось? Что-то серьёзное. Я бы понял, если её телефон был недоступен – разрядился, с кем не бывает, но, чтобы не отвечать… Да, временами Паркер могла казаться безответственной, особенно в глазах некоторых учителей из-за её постоянных опозданий. И, да, многие на моём месте могли бы просто подумать, что девочка забыла телефон дома, но я, надеюсь, хорошо смог изучить её за эти годы и понимал, что забыть телефон было не в её привычке. А ещё… Шестое чувство, которому я привык доверять неприятно ворочалось. Интуиция, без которой на пути самосовершенствования делать нечего и которую я привык слушать сейчас стала нашёптывать нечто неприятное. Нечто, грядущее.       За стеной послышались приглушенные голоса девушек, обсуждавших что-то. Невольно я прислушался.       — Крис, — послышался один голос, — Слышала, что эта придурошная Томпсон учудила?       — Джина-то? Да чего она могла учудить? Опять небось подходила ко всем и каждой грозясь устроить «сладкую жизнь» любой, которая позарится на Озборна или Харди? — фыркнула вторая. А вот эта фраза заставила меня напрячься и обратиться в слух.       — Ну, типа того. — вновь хмыкнула первая, — Она наклюкалась, видать с горя, что её «ненаглядные», — на этом слове раздался ещё один не то фырк, не то хмык, — На неё внимания не обращают. От одного сестра не отходит, а второй постоянно с гостями.       — Ха, так ей и надо, сучке этой!       — Да погоди ты! Мне тут Пэм знаешь, что рассказала?       — Ну?       — Эта Томпсон походу последние мозги себе мячом выбила, — шум воды стих, а голоса стали отчетливее, — И всё со своими прилипалами таскалась, ноя там, как она задолбалась, что её, всю такую классную, динамят, а чмошницу Паркер, что Харди, что Озборн, чуть ли не в задницу целуют.       — Нет, ну вообще, да, несправедливо. Она же серая мышь – ни сисек, ни задницы. На размер меньше и будет «доска два соска».       — Нет, ну так-то мордашка у неё симпатичная, да волосы хорошие.       — Ага, волосы у неё прям шикарные!       — Чёрт, ты меня с мысли сбила, так о чём я? А, точно, так вот Пэм случайно услышала разговор Томпсон со своими «подружками». Они, короче, решили проучить мелкую, которая, как та выразилась, лезет на то, что не принадлежит ей и совершенно не понимает намёков, а значит пора показать ей её место в этом мире.       — Чё прям так и сказала?       — Ага.       — А дальше что?       — Что-что. Ты же знаешь, что Гарри пригласил и Паркер сюда?       — Допустим…       — Ну он её пригласил, но она так и не пришла. А Гарри-то, ты видела, ходит высматривает её.       — Что? Нет, я понимаю школа, но опаздывать на вечеринку к Озборну… — с той стороны послышалось неодобрительный «цик».       — Вот и я о том же!       — В общем, они решили её проучить и решили перехватить по пути сюда.       — Эм, — голос показывал всё недоумение девушки, — Они, что, совсем конченые?       — Это же Томпсон и её компашка, они там отбитые все. — словно прописную истину рассказывает, своей глупой подруге, поучительным тоном другая.       В этот момент дверь открылась и моему взору предстали блондинка и брюнетка, самозабвенно обсасывающие сплетню, отчего они даже не сразу заметили меня.       — Да ну, бред, одно дело они словесно над ней издеваются, ну и просто задевают по мелочи, а другое уже «показать её место». Она же просто в полицию на них заявит и всё!       — Ой, да ладно тебе – сами друг друга устранят. Одна в тюрячьку уедет, другая на больничную койку, глядишь и нам чего перепа… — тут они наконец заметили, что их тихий междусобойчик, не такой уж и тихий, не такой уж и междусобойчик, — … дёт. Т-том?       Внутри меня начинала пробуждаться злость. Ещё не гнев, не ярость, но злость. Злость на себя, что я не замечал всего этого. Злость на Томпсон. Злость на Петру, которая ничего мне не сказала… Видимо нечто подобное отобразилось у меня на лице, раз обе они синхронно побледнели и замерли, словно две оленихи в свете фар несущейся фуры.       — Когда они ушли? — на расшаркивания не было времени, а чуйка стала подавать сигналы уже более явно.       — К-кто? — голос блондинки непроизвольно дрогнул.       — Не придуривайтесь. Томпсон и её шайка. Когда. Они. Ушли.       — А… эм… — это уже была брюнетка. Содержательно. Я сделал два шага вперёд, внаглую вторгаясь в зону их личного пространства. Шутить или ещё что я сейчас был совершенно не намерен. Если… Если с Петрой что-то случится… Им будет больно. Очень, очень больно. Всем.