***
Быть гениальным юристом почти что быть гениальным преступником. Но на каждого гениального преступника всегда найдётся свой гениальный прокурор. Манфред не думает день, потом вызывает Майлза в четверг где-то около шести. Майлз стоит по стойке смирно перед огромным дубовым столом и смотрит на него сверху вниз. В серых внимательных глазах играет уходящее солнце. — Запри дверь, есть разговор, — почти все, кто представляет собой лишние уши, уже разошлись, но лучше перестраховаться. — Сэр, вы чем-то недовольны? "Да, знаешь, я немного недоволен тем, что тебя трахает собственный отец" — Делай, как сказано. Замок неприятно громко щелкает. — А теперь, - Манфред смотрит ему в глаза и понижает голос, — Я не просто так считаюсь Богом Прокуроров, Майлз. Я вижу все: ни одна, даже самая мелкая деталь не пройдёт мимо меня. И если ты думаешь, что я ничего не замечаю... Он тут же стискивает зубы. Манфред словно отчитывает ученика за ошибку в отчёте, а не пытается подвести к тому, что тот был совращен своим же родителем. — Вы о чем? — Майлз сразу весь как-то цепенеет, нервно сводит брови. Он знает к чему все идет, и они оба это понимают. — Так, — Манфред встаёт, слегка наклоняясь вперёд, — Когда это началось? Я не хочу давить на тебя, но чем больше ты расскажешь, тем быстрее мы сможем засадить его за решётку. — Сэр, я честно не понимаю, о чем вы говорите… — предательская дрожь выдаёт Майлза с головой. Что делать, а скрывать свои эмоции он пока умеет так себе. Не самое лучшее качество для прокурора. В другой ситуации и с другим человеком Манфред давно бы гневно хлопнул кулаком по столу, приказав прекратить эти игры и отчитаться перед ним по полному разряду. — Когда твой отец начал тебя насиловать? Слова даются с трудом. Манфред не может поверить, что действительно задал этот вопрос. — Что?! - Майлз дёргается, его взгляд вспыхивает от паники, — Это не то, нет, он никогда бы… он ни в чем не виноват! Они никогда не виноваты. В мыслях сразу всплывает недавнее заседание, где худая забитая девушка оправдывала своего мужа-тирана. Манфред тяжело вздыхает. — Послушай, сейчас тебе нечего бояться, я лично займусь этим делом. — Сэр… — Если он тебе угрожает, то, клянусь... — Мне было почти двадцать и это была моя инициатива. Я чувствовал это с тринадцати лет, сэр... Я ничего не мог с этим поделать, — Майлз больше не смотрит на него, лицо тут же скрывается за челкой, его трясет — Он... Грегори, он так переживал, что может разрушить мне жизнь, так тянул с этим, долго отказывался от чего-то большего. Голос эхом разносится по кабинету, отражается от стен, высокого потолка. Кажется, Манфреду плохо. — Ты?.. - он старается сохранить лицо, до боли сжимая рукоять трости. Отшатнуться сейчас значило бы выдать сковавший тело ужас. Что вообще происходит? — Я знаю, что это нездорово. Но, сэр, вы же знаете, что мы пережили вместе тогда в лифте, он самый близкий человек в моей жизни, мы всегда были рядом, мучительно переживая разлуку, — он опускает голову на грудь, но все равно старается говорить уверенно и ровно, — Я люблю его, сэр. А он любит меня. Он всегда нежен и внимателен, он бы ни за что не причинил мне боль. В голове что-то взрывается. Манфреду хочется забыть все эти слова, списать их на самовнушение вследствие повреждения психики, схватить Грегори Эджворта за воротник пальто и уволочь в участок, крыть его матом так, чтоб было слышно в Сингапуре, поднять все и всех на уши. А потом уже от специалистов услышать все тоже самое, и смотреть как Майлз идет под трибунал. Штат карает даже за добровольную связь. Обоих. Майлз плохо врет, а ему особенно. Манфред поворачивается к ученику спиной и смотрит на кроваво-огненный закат, угасающий под гнетом больших чёрных облаков. — Сэр, я... Слышится надрывный вдох и Майлз молча удаляется из кабинета. Манфред позволяет себе опуститься на стул и сидит так несколько минут. Все небо заволокла однотонная тёмная пелена.***
На следующее утро Майлз приходит на работу как ни в чем не бывало. Манфред старается разглядеть хоть что-нибудь скрываемое в его походке, лице и под воротником, но нет, почти все как обычно, не считая того, что он старается не пересекаться с наставником взглядом. Где-то в груди ледяным грузом начинает тянуть забытое Манфредом чувство - вина. Он ничего не сделал. Не попытался даже остановить, просто поверил на слова. Дал уйти, словно происходящее было каким-то мелким спором. День длится бесконечно долго. Документы, встречи, какие-то люди и еще раз документы. Манфред словно копает себе могилу под тяжёлым холодным ливнем. Деймонт Гант появляется в его кабинете внезапно и незаметно. — Мэнни, ты сегодня какой-то загадочный, даже не орёшь ни на кого толком, - Гант привычным жестом кидает важную и не очень документацию Манфреду на стол, — Снова бардак с расследованием? Или дети что-то учудили? Манфред привык, что Майлза иногда считают его сыном, но теперь от этой мысли передергивает. — Учудил мягко сказано. — Вау, ты не просишь не отвлекать тебя от работы и катиться ко всем чертям, значит, дело серьёзное. Неужели, Уорти-младший проиграл суд? Он бы все отдал, чтоб это было проигранное заседание. — Лучше. Майлз решил, что обычные семейные отношения со своим отцом это слишком скучно. Гант непонимающе смотрит Манфреду в глаза. — Что? Мэнни, говори конкретнее, к сожалению, я не могу сидеть с тобой весь день и играть в угадайку. — Они любовники. На секунду кабинет погружается в тишину. — Шутишь? — По мне видно? — То есть, ты хочешь сказать, что Уорти-старший… — Гант задумчиво почесывает бороду, — Только не говори, что Уорти-младший был… — Сказал, что был совершеннолетним, дееспособным, полностью отвечающим за свои поступки, - Манфред чувствует, как к горлу подступил горький комок —Но что-то мне подсказывает… — Так, Мэнни, - Гант присаживается в рядом стоящее кресло, закинув ногу на ногу, — Ну, это какая-то херня. — Не поверишь, но я знаю. — Я о другом, в жизни не поверю, что ты бы его отпустил, знай происходит что-то действительно плохое. И сидел бы тут, обложившись бумажками, вместо того, чтоб греметь во все колокола. — Ты на что намекаешь? - Манфред резко сжимает пальцы, ему кажется, что собеседник собирается улыбнуться. — Поговори с ним еще раз. И с Уорти-старшим тоже. По отдельности, конечно. Чего-то тут не хватает, Мэнни, — Гант разводит руками, — Но это тебе у себя надо спросить. Манфред чувствует как дергается его левый глаз, это уже какой-то новый уровень абсурда. — А я пойду, работать тоже надо, сам понимаешь, - Гант прогулочным шагом направляется к двери, - Ты звони, если что. Мы руки в ноги и тут как тут. Манфред снова остаётся один. Ему не требуется вызывать Майлза снова, потому что он приходит сам. Просить его запереть дверь тоже не нужно. Они молча смотрят друг на друга несколько секунд, затем Майлз садится напротив и твердо расправляет плечи. "Идёт напролом. Весь в него. И в тебя." — Сними жабо. Майлз лёгким движением распускает завязки воротничка. Манфред знает, что там ничего нет. Он смотрит на его нежную фарфоровую шею без единого следа. Майлз наклоняет голову вбок, и в его глазах что-то мелькает. Контроль над ситуацией был потерян ещё вчера. И Манфреда это злит. Майлз понимает все без слов. — Сэр, хотите с нами? Я же вижу, как вы на меня смотрите. И на отца тоже. Манфреду снова плохо.***
Он встречает "Уорти-старшего" около его адвокатской конторы. Грегори убирает пачку сигарет в карман и поправляет шляпу. Манфред не хочет с ним разговаривать, даже просто на него смотреть. Над головой плывут тяжёлые свинцовые тучи, и скоро начнет накрапывать дождь. — Присядем? — Грегори указывает на ближайшую скамейку. Он старается выглядеть спокойным, хотя несколько напряженных складок на его лбе говорят об обратном. Манфред молчит, но садится. Проблемы нужно решать, а не прятаться от них. — Значит, Майлз тебе уже обо всем рассказал, - Грегори бегло оглядывается, удостоверившись в отсутствии ненужных свидетелей, - Я не хочу перед тобой оправдываться, но могу поручиться, что никогда не прикасался к нему без согласия. И никогда не прикоснусь. — Чего стоят твои обещания? Думаешь, я таких как ты по десять человек на неделе не вижу? — Манфред взрывается. Эта непонятная драма уже начинает банально утомлять. Что хуже, он оказался в ее эпицентре и выберется далеко не скоро, — Если у тебя кризис среднего возраста и захотелось острых ощущений, то прыгни с парашютом или съезди в Анды. Где-то вдали слышен раскат грома. — Нет, не думаю. И я знаю, что ты бы сразу увидел, если бы с Майлзом было что-то не так. Высоты я боюсь, а в Южной Америке мы с Майлзом уже были, — Грегори игнорирует обвинение и делает короткий вдох, — Я готов поставить на кон свою карьеру и даже жизнь, но оно коснётся и Майлза тоже. Мы оба знаем, как штат относится к даже добровольным отношениям, и если все вскроется, его судьба будет разрушена. Ни я, ни ты этого не хотим. Внутри у Манфреда все горит, тычет тысячью игл. — Значит, самое время этот страх побороть, — он цедит сквозь зубы, — Лезть на своего отпрыска тебе чего-то было не страшно. Они оба молчат. На асфальт падают первые капли. Манфред поглядывает на торчащую из кармана сигаретную пачку. — И после этой табачной дряни ты целуешь его в губы? — На работе последнюю выкуриваю за два часа до выхода, дома не курю вообще. Майлз не знает. — Сгубишь ты себя этим быстро. Сгоришь от рака как спичка. А ему каково будет? Манфред наблюдал такое собственными глазами. Несколько месяцев и все. Мысль о том, что Грегори может постичь та же участь заставляет сердце сжаться. Грегори прячет пачку подальше в карман. — Я потихоньку бросаю. А ты, кажется, меня не слушаешь. — Майлз предложил мне к вам присоединиться, — Манфред поворачивает голову и смотрит на Грегори упор, отмечая как удивительно будут схожи их с сыном лица, когда Майлз станет старше. Тот в ответ устало вздыхает. — Как ты уже понял, он довольно…инициативный. И что ты ответил? — Отправил заниматься своими обязанностями. Работа не место для таких разговоров. Грегори слабо улыбается и поднимает взгляд к небу. — Сначала меня это удивило, но постепенно все встало на свои места. Я отдал Майлза тебе на обучение не только потому ты лучший из лучших. Подумай над моими словами. — С чего ты вообще решил, что я могу согласиться? — Ты далеко не единственный, кто замечает нужные детали. Он говорит без укора. Манфред отводит глаза и на несколько секунд уходит в себя. Затем быстро поднимается. — Идемте, мистер Эджворт, сегодня обещали сильный дождь.***
— У тебя очень интересные друзья, Мэнни, — Гант скучающе изучает фужер, трет глаза. За окном сверкает молния. — Ты не представляешь насколько. Манфред пьет бурбон из горла. Его пальцы отбивают рваный ритм на поверхности стола. — Слушай, возьми рюмку, хотя бы для приличия, ты все-таки в кабинете у комиссара, — Гант аккуратно забирает бутылку у него из рук, наполняя хрустальный стопку, которую Манфред тут же опрокидывает. — Ну, вот так уж получилось. Они ведь не идиоты. — Ты кому это рассказываешь? По-твоему, это нормально? — непосредственность собеседника начинает откровенно раздражать, — Все, молчи, не хочу это больше обсуждать, просто налей ещё. Все-таки, это совершенно не его дело. Черт, это случилось полгода назад, а вскрылось только сейчас. Деймон прав, если все действительно было бы так плачевно, Манфред бы давно все понял. Хотят вести отношения таким извращенным образом — пожалуйста, но без него. Они взрослые люди. Гант молча наполняет стопку снова, убирая бурбон под стол. — Хочешь, сыграю тебе на органе? Поднимает настроение, знаешь ли. — Я тебя сейчас на твоем органе… — Шучу, шучу не кипятись. Лучше иди домой, выпей чего-нибудь от давления и бутылочку больше не трогай. Впервые за эту неделю Манфреду не хотелось его послать. А ведь так и сделает. Придёт, поужинает и ляжет спать, забыв от этой ситуации хотя бы на время. И да, алкоголя на сегодня достаточно. Он встает, немного пошатнувшись и направляется к выходу, не попрощавшись. Улица встречает его запахом мокрого асфальта и мерзкой духотой. Гроза ушла, но небо не спешит очищаться. Манфред оглядывает здание прокуратуры, по крайней мере, ему не нужно тащиться к Ганту на другой конец города. Он собирается направится к машине, как его внимание привлекает до боли знакомый силуэт, снующий туда сюда у входа и пытающийся заглянуть в ближайшее окно. Манфред делает шаг вперед и сжимает зубы. Велосипед с криво прикрепленной корзиной, потасканный свитер, чертовы иголки на пустой башке. Он потерялся что-ли? Появись Феникс Райт здесь посреди бела дня, Манфред бы даже и не заметил, в его жизни итак достаточно придурков, а следить за дружками Майлза в его полномочия не входит. Но сейчас это выглядит странно. Идея узнать, в чем дело, ему совершенно не нравится, но возможность расследования дела с трупом в розовой тряпке ему прельщает не больше. Ладно, сейчас он сделает исключение. Только ради Майлза. — О, мистер фон Карма, добрый вечер! А что вы здесь делаете? — Феникс резко поворачивается, и его физиономию озаряет нервная улыбка. — Я здесь работаю, идиот. — Манфред тыкает тростье в его велосипед, — Что ты тут делаешь? На часах без десяти одиннадцать, и я не помню, чтобы ты пока имел какое-то отношение к прокуратуре. — Э-э, да, точно, простите! Тут такое дело, сэр. Майлз говорил, что перенял от вас и отца привычку оставаться допоздна, это не камень в ваш с мистером Эджвортом огород, я совсем не это имею ввиду! Просто… Манфред щурится. – Просто я подумал, что могу его сегодня встретить. Уже темно, да и его машина еще в ремонте, а такси, ну вы знаете… - Феникс чешет затылок, отводя взгляд. — У него есть отец, который может его забрать. Ты зря притащился. — Мистер Эджворт сегодня тоже задерживается! Вот я и решил… Что? И Грегори ничего ему не сказал? — Понимаете, мы просто так давно не виделись, работа, учеба… И Майлз в последние дни какой-то подавленный что ли? У него… что-то случилось? Сердце пропускает удар. Так, лучше не ввязываться, этот точно устроит истерику. Если Майлз захочет — расскажет сам. Манфред смотрит Фениксу в лицо и вздыхает. Прогуляться им будет полезно, Майлз точно сможет проконтролировать, чтобы этот простофиля не натворил дел. — Ладно, только не шляйтесь. Хотел бы спросить как вы двое собираетесь уместиться на твоем металлоломе, но не буду. Феникс заливается краской, говорит что-то еще, но он уже удаляется прочь. Путь домой кажется дольше чем обычно. Мысли роятся, скребутся об череп, как бы Манфред от них не отмахивался. “Я же вижу, как вы на меня смотрите. И на отца тоже.” Он почти хлопает дверью. Прилетевшая из Германии Франциска уже спит. Хоть кто-то из них находится в здравом уме и не засиживается за работой до ночи. Опять не пришел на ужин, надо будет извиниться. Аппетит пропал, да и не время уже. Манфред тяжело ступает в сторону своей спальни. Сейчас он ляжет и провалится в долгий и глубокий сон, а завтра станет полегче. Но этого не происходит ни через пять, ни через двадцать минут. Манфред лежит, смотря в темноту и понимая, что выпил недостаточно.***
Он отодвигает наполовину пустую бутылку и закрывает глаза. Как давно они появились в его жизни? Это действительно длится так долго?.. О землетрясении писали все газеты. И о лифте тоже. Все в унисон твердили, как хорошо, что обошлось без жертв. Грегори сидел на успокоительных год, а маленький Майлз наотрез отказывался отпускать его от себя. То что, они оба до сих пор стараются избегают лифтов можно умолчать. Прошло одиннадцать лет. Одиннадцать чертовых лет, чтобы прийти к этому? Манфред выдыхает, и в голове появляется отвратительная идея. А почему нет? Почему бы и нет? Разве, он так похож на этих тварей, сотнями прошедших через его приговор? Манфред не может вечно от этого убегать, прятаться как подвальная крыса, и кто знает, сколько ему осталось. Он пробыл рядом с ними одиннадцать лет, и может быть, это его последний шанс. В любом случае, это судьба. И как фон Карма Манфред примет любые её повороты. Вечером следующего дня в комнате Грегори звонит телефон, и по ту сторону раздается емкое "Я согласен"***
Конечно, квартира Эджвортов ни в какое сравнение ни идет с их фамильным поместьем, но довольно уютна. Не то чтобы Манфреду приходилось часто там бывать. Идея о свидании на его территории кажется ему какой-то жутко неправильной. Да и Франциска будет, мягко говоря, не в восторге. Манфред приходит за полчаса до официального начала. Погода на улице ужасная. Грегори встречает его с мягкой улыбкой. — Как всегда вовремя, Майлз подойдёт через некоторое время, надо было что-то решить в участке, — он закатывает глаза, — И не смотри на меня так, этого он от тебя набрался. Слышится нарастающее цоканье, и в коридоре появляется шпиц. Собака удивленно задирает морду и пару раз хрипло тявкает в сторону Манфреда. — Давненько меня тут не было, — Манфред смеривает шпица снисходительным взглядом. Похоже, у старой псины тоже мозги уже набекрень. — Ракета, нельзя, — Грегори берет собаку на руки, и кивает в сторону — Ты проходи в гостиную, я сейчас вернусь. Диван большой и мягкий. И, видимо, новый. Манфред оглядывает полки с фотографиями: вот маленький Майлз с Ракетой, на другом снимке он с отцом на выпускном, третья фотография - горы. В голове появляется едва ощутимый зуд. Сможет ли он смотреть на это по-прежнему? Пойдет ли он на это сейчас? Грегори входит в комнату с бутылкой со штопором в пробке и тремя бокалами. — Пино Нуар. Чтоб расслабиться, — он ставит все на журнальный столик, через минуту вино разливается по бокалам. Они безмолвно чокаются. Манфред делает большой глоток, неплохо. — Я надеюсь, у тебя есть справка об отсутствии венерических заболеваний? — Грегори тянется к выключателю, погружая гостиную в полумрак. —Ты за кого меня принимаешь? — Манфред нервно усмехается, — Я так сильно похож на дутого развратника с провалившимся от сифилиса носом? — Если отпустить часть про нос, то возможно. Манфред хмыкает и допивает свой бокал — Эта пси… Ракета нас не потревожит? — Не беспокойся, он спит крепким сном в комнате Майлза. Мы можем чего-нибудь включить, если хочешь, — Грегори оглядывается в поисках пульта от телевизора. Манфред чувствует укол зависти, что им не нужно каждый раз возиться с чёртовой плазмой, в которой он пытается разобраться уже второй месяц. — Спасибо, я предпочитаю работать в тишине. — Даже здесь ты собираешься работать? Зачем я тогда принес вино? — Под него вообще работается лучше всего. Он снова смотрит на семейные снимки. — Та, которая в синей рамке, где пляж. Это вы где, напомни? — Сидней, жаркое тогда было лето, — Грегори усмехается, - Но отдохнули на славу, надо будет как-нибудь съездить еще раз. — А Майлзу тут сколько? — Манфред… — Я до сих пор полностью не могу этого понять, - Манфред выдыхает и ставит бокал на столик. Голова раскалывается от мыслей, — Ты его растил с младенчества, был с ним всю жизнь. А потом в девятнадцать он лезет тебе в постель. И ты это принимаешь. Что бы сказала твоя жена? Грегори устало прикрывает глаза и потирает переносицу. — Когда это случилось в первый раз, я думал, что совершил ошибку, разрушил все, что строилось столько лет. Мы только через несколько дней смогли обняться как семья, – он берет бутылку и наливает себе еще вина, — Ева снилась мне каждую ночь, смотрела в спину и ненавидела. Я думал, что не смогу с этим жить, но, знаешь, потом понял, что больше никого не смогу полюбить сильнее, чем его. Я останусь с Майлзом до конца, чего бы не произошло, чего бы мне это ни стоило. Как тогда в лифте… Грегори пьёт до дна. — Я думал убить того пристава, Манфред. Возможно, мой рассудок помутился от кислородного голодания, но я был готов. Был готов отнять чью-то жизнь, чтоб спасти своего сына. И теперь, если мне придётся принести жертву ради Майлза, хоть какую, я это сделаю. И ты ведь понимаешь… Ты ведь тоже его любишь. Манфред останавливает его руку, тянущуюся к бутылке, берет ее сам и с лихвой отпивает. Грегори внезапно оказывается слишком рядом. От него пахнет шампунем и знакомым парфюмом. Он медленно снимает очки. Манфред обнимает его за шею одной рукой и притягивает к себе, чувствуя как горячий язык с ярким винным привкусом проникает ему в рот. Зуд уходит, бесповоротно и навсегда. — Вижу, вы уже начали без меня. Манфред разрывает поцелуй и резко поворачивается. Майлз стоит в дверном проеме, заправляя мокрые пряди за ухо. — Добрый вечер, сэр. Попал вот под дождь, ты был прав, папа, надо было брать зонт, - он быстрым шагом подходит к столику, наливает себе полный бокал и почти залпом выпивает половину. — Мое любимое. Ваш подарок, Мистер фон Карма? — Сегодня я принёс только себя, ты уж извини. — Манфред начинает чувствовать легкую алкогольную дымку вокруг своего уставшего мозга. Он смотрит как капли влаги катятся по красивому бледному лицу. — Ничего страшного, тогда в следующий раз раскошелитесь вы. — Ты, наверное, продрог, иди сюда, я тебя согрею, — губы Грегори растягиваются в тёплой улыбке и он слегка похлопывает себя по бедру. Майлз улыбается в ответ и тут же садится ему на колени. Манфред замирает, наблюдая как они сливаются в долгом поцелуе, как руки Грегори аккуратно снимают с чужих плеч мокрый пиджак и отбрасывают его на спинку дивана, нежно скользят по изгибающейся спине и зарываются в волосы. Зрелище завораживает, обдавая жаром, и Манфред ощущает как пламенеет его кожа. Вдруг Майлз отстраняется и смотрит на него искрящимися игривыми глазами. — Старшим нужно уступать, не так ли? Грегори издает тихий смешок. — Так. Рад, что смог научить тебя правильным вещам, — он коротко целует сына в шею. Майлз перелезает с одних колен на другие, и Манфред тут же кладет руки ему на талию, помогая устроиться поудобнее. На вкус он почти такой же как отец. Они дополняют друг друга словно части единого целого. Манфред расстегивает его жилет, залезает под рубашку, тянется развязать воротничок. А потом позволяет двум парам рук стянуть с себя блейзер. Грегори вытаскивает из кармана и щелчком открывает бутылочку со смазкой, обильно выдавливая содержимое Манфреду на ладонь. Майлз тяжело дышит, приобнимая их обоих за плечи. В нем тепло и узко, его бедра начинают ритмично двигаться, создавая нужный темп. Манфред проходится цепочкой поцелуев от груди до ключицы, уступив Грегори губы и левую часть шеи. Около уха чувствуется горячее дыхание, и он опускает руку на два возбужденно трущихся друг о друга члена, с наслаждением слушая тихие стоны, исходящие сразу с двух сторон. Манфред кончает последним, прижимаясь к Эджвортам всем телом. Он ощупывает, гладит их кожу, проводит по одинаково выступающим лопаткам, рельефу мышц, чувствуя как по пальцам стекает их смешавшееся семя. Душ горячий и долгий. Мелькает мысль остаться на ночь, но кровать в спальне Грегори их точно не вместит, а спать на диване… На прощание Манфред целует каждого в губы. И на душе сразу становится как-то легче.***
— Завидую я тебе белой завистью, Мэнни… - Гант смеется, хлопая в ладоши, что ужасно бьет по перепонкам. — Гант, заткнись. — ...таких красавцев отхватил, не поделишься? — Со старшим сам договаривался, а Майлз - хер тебе, — Манфред шипит, перебирая принесенные комиссаром документы и убирает их в папку. Он почти готов бросить ей Ганту в лицо, только бы убрался. — Вот он прежний Мэнни, по которому я так скучал! Где на этот раз собираетесь время провести? — В поместье. Теперь ты соизволишь вернуться к своим рабочим обязанностям? — Конечно, конечно. Видел я сегодня твоего младшего, весь сияет, ты передай им привет от меня, — Лицо комиссара чуть ли не светится, и Манфред думает, что еще немного он не сдержится. — Пошёл вон. — И тебе хорошего дня. Дверь громко хлопает, Манфред начинает неспеша прибирается на столе. Кабинет освещает медные лучи проснувшегося солнца. Тучи наконец рассеялись.