Так наступает апрель

«Карнавал» бывшей подруги напомнил Марине страшные дни прошлых лет, которые она проживала одна и иногда с ним. Олег помогал справляться — просто так, потому что мог и, кажется, хотел. Поначалу с осторожностью думала, что занимался её трудностями лишь потому, что ради неё, что она ему несколько больше, чем привычная любовница. Но не верила. Позже поняла, что Брагин помогает всем: решает проблемы Куликова, суётся в брак Нины, доносит сумки Лены, подрабатывает клоуном с Таней, а ещё находит фонды пациентам. Понимала, но обычный интерес незаметно и вопреки перерос в привычку, которая иногда позволяла быть ей на роли запасного варианта. Нарочинская навела порядок после истерики Лены, попробовала поесть, но аппетит во время еды не пришёл, так что теперь сидела на подоконнике и смотрела за окно, вспоминая сегодняшний диалог и вновь анализируя их отношения с Брагиным, не ища в этот раз поддержки у сигарет. Она же бесповоротно бросила, как и её, — в один день. — До свидания, Олег. Она считала, что ей нужно разобраться в себе. Разобралась — бросила всё и съездила. Думала же, что и он разобрался, только воли ему сделать шаг в сторону и навстречу не хватает, ну как обычно, — но нет, не разобрался. — Нужно же было её как-то успокоить. В очередной раз он успокаивает не её — не бросает, когда той «просто мужик нужен»; постоянно жалеет — ну «высиживает» же его; даже женится не на её лучшей подруге и «правда старается» быть семьянином. И снова не утешает её — она же сильная, справится, сама примет решение и найдёт себе «серьёзного адекватного человека», захочет от него ребёнка, пока Олег с каждым днём всё больше отдаёт эту женщину в чужие руки и не забывает кидать претензии между делом, конечно же, — считает, что заботится, ну как умеет со своим псевдоблагородством. По-Брагински. Она достойно приняла поражение — без шума пропала из их жизни, ещё же более достойно из него вышла — главврач, что больше не попросит о помощи, не вспомнит пароль «всегда» и сама соберётся замуж за того «адекватного». Вот только забыла вновь от него закрыться и обозначить границы, а Брагин это просёк сразу, иначе не было бы новой спортплощадки и возвращался в Москву сегодня он бы на электричке. А у неё бы снова не было чувства, что за неё не борются, а отпускают. — Марина подбросила меня, видишь, как здорово получилось. Начал нелепо оправдываться. Нарочинская отмазки, конечно, ожидала, но их формулировка задела куда больше, чем она предполагала. То есть он и не собирается ничего менять, или ей показалось? — Я как раз собирался позвонить, тут раз ты. А теперь — без сомнений. И ещё больнее. Получается, он планировал завтра всё же вернуться домой и всё было бы по-прежнему — «она начальник, он дурак». И подаренные часом ранее надежды начали растворяться в реальности — что же Брагин тогда в машине на вопрос «Тебя к дому жены отвезти?» ответил «К тебе»? — Мне-то хотя бы можно чаю? Ну конечно, теперь он всё-таки соизволит остаться с ней, потому что… Да потому что банально некуда идти? А жене сказать всё, как есть, не может по причине, что трус или не хочет от неё уходить? Нет, Марина не начала сомневаться, что Лену он не любит, но почему в нём просыпается совесть, когда уже поздно? — А я-то в чём виноват? Его манера, что он якобы ничего не понимает, была уже неуместна. Ну, наверное, виноват, как минимум, в том, что она снова глупо выглядит. Снова первая открыла чувства. Снова показывает, как он важен для неё. И что сама получает в ответ? — Мы что, сейчас задачки решаем — из пункта А в пункт Б? Не готов, не хочет, не может — значит, и ей не надо. Если из всей ситуации, он не считает самым важным вопрос, с кем он, то держать его здесь смысла не имеет.