softly

С Тордом всегда было проще дружить, это знал практически весь поток. Но до некоторых это доходило слишком долго. К примеру - очередной шутник никак не ожидал получить фонарь под глаз, ведь он думал, что шутка про бабское поведение не обидит вообще никого. Но как же быстро он понял, что оказался неправ - даже возражать ничего не стал, а просто удалился. Ларссон был вполне самодостаточен, в меру эгоистичен и чрезмерно хладнокровен. К нему нельзя было подступиться даже во время летней сессии, когда мало кто ей занимался. Безусловно, первые течки без партнёра, так опрометчиво оставившего Торда в гордом одиночестве, давали определенные отличия его поведению. Но разве он, норвежская дива, станет просить помощи в таком интимном плане, выставляя себя как бездуховную зверушку, которую не интересуют ничего кроме её потребностей? Кто знает.. Томасу нравилось наблюдать со стороны вообще за всеми. Просто отмечать в своей голове детали поведения окружающих ему, как гамме, помогало прочувствовать, насколько природа и генетика несправедлива, связывая судьбы разных людей и делая вторую половую идентичность жесточайшей монополией. Риджуэлл ни раз слышал, какой он везунчик, хоть и не понимал, к чему это относится. Ребёнка он зачать может, выносить тоже, гон переживает, как многие альфы, а иногда как омеги, феромоны все различает. В чем его везение - он так и не понял. Он также не понял, почему просто не может вернуться в корпус после перекура. Тесная коморка, служащая балкончиком для экстренной эвакуации, провонявшая сразу и дешманскими сигами, самокрутками и подобным и чем-то дорогим, вызывающими духами, феромонами. Сколько не проветривай - у этого буйства запахов есть свой шарм. Но тот факт, что Томаса сейчас держат за ворот и, технически, просто нагло обнюхивают, что-то в своей маленькой головке переваривают, при этом смотря сощуренно - немного напрягает. Ларссон часто ведёт себя как какая-то маленькая агрессивная зверушка, но при этом остальное его поведение сейчас вводило в ступор. – Офицер, при мне нет наркотиков, – Риджуэлл обескураженно поднимает руки перед собой, пытаясь хоть немного спасти ситуацию. Видимо, шутки о веществах раздражали Торда примерно так же, как и в принципе то, что кто-то так непринуждённо с ним разговаривает. – Малой, ты в норме? На этот вопрос норвежская дива морщит нос, наконец отпуская многострадальный воротник Риджуэлла, делая всего один шаг назад чтобы опереться на противоположную стенку спиной. Взгляд его теперь был не хищным, а скорее оценивающим. И очень голодным, глотая каждую деталь внешнего вида Томаса. – Ты алкоголик или тебе с феромоном не повезло? – Кажется, Том тоже был не очень рад таким резким словам, хмыкая и скрещивая руки на груди. Хотелось отгородить себя от такого.. внимания. – Не повезло тебе с чувствительностью. Прошу прощения, но у меня пары, – Сбегать было некрасиво, но самое главное - Торд остался просто в замешательстве! Как это его оттолкнули, как это - что-то идёт не по его плану.. Удивительно, но так Торд чувствует себя впервые. И ладно бы нужен был кто-то ещё - нет, он теперь отлавливал этого Риджуэлла чуть ли не каждый день, по запаху выясняя, сколько стоила та или иная бутылка, в компании которой Томас провёл вечер. Впечатляющие способности, выдающие Тому о Ларссоне гораздо большее, чем он хотел бы знать. Словно делать ему было больше нечего - каждый поход в курилку был теперь в его компании, а когда дело дошло до личной встречи, то Томас даже не вспомнил на следующий день, о чем они хотя бы говорили и говорили ли вообще. После этой неловкой прогулки Торд пропал. Не из виду, но теперь гораздо меньше хвостом вертелся за Риджуэллом, что-то выслушивая и.. вынюхивая?.. Он вернулся со стаканчиком, кажется, водки, обольстительно опускаясь бёдрами на колени и сразу же исчезая, словно Томасу это померещилось. Он не планировал искать Торда, он знал, что тот сейчас где-то на тонцполе - трется о чьи-то брюки, смеясь громко и обливая чужие шмотки дешевым пойлом. И смотрел оттуда на музыканта опять как на добычу, как на свой сегодняшний ужин. Торду стоило бы понять, – Ридж думал, – Что он ему не достанется за пару взглядов и запах перегара. О, Том гораздо дороже, чем кажется. Похабная дороговизна - слишком просто, стоит копейки. Том стоит того, чтобы придавить его к спинке дивана, когда какая-то девушка попытается вытащить его танцевать, Том стоит собственных горячих шершавых рук под чужой красной кофтой, задирая, пока поднятые из-за поднятых в танце рук края позволяют дотронуться до бледной кожи, чего-то невнятно-горячего на норвежском прямо в самое ухо. Все ещё мало. – Чего ты хочешь? – Угрожающе близко Торд почти наваливается на басиста среди коридора. Кажется уже весь поток, в том числе и сам Риджуэлл, привык к тому, с кем Ларссон теперь ошивался и это уже переходило все границы забавного. Том вскидывает брови, открещиваясь от норвежца и отступая назад. – От тебя - ничего. – Пожимает плечами и отправляется в курилку. Торд - за ним. Со стороны других студентов они вызывают множество смешков, особенно омега. Том падает на стену, расслабляясь и после закуривая, а норвежец нагло прикуривает от его сигареты, хмыкая от недовольного лица Риджуэлла. Кажется, напряжение стало привычным и просто рассеялось, а близость Торда уже не смущала. – Ты жестокий. Я знаю, что нравлюсь тебе, – Все также продолжая самовольничать, Ларссон тыкает в ширинку узких джинс Тома, но, на его удивление, не получает ни по лицу, ни по руке, его не отталкивают; Томас берет его руку своей, поднимая со все ещё вытянутым пальцем на уровень своей груди и после тыкая чуть левее серидины. – Нравишься, подумай об этом сам. Ты не глупый, пользуйся этим, а не своей задницей, – Одновременно воодушевленный, шокированный и смущенный, Торд остаётся в курилке вдыхать табачный шлейф и тонкий виски и жженое дерево. Он наконец смог принюхаться либо ему просто дали возможность? Этот Томас становится теперь гораздо, гораздо интереснее и Торду нравится, что он теряет над этим контроль.