Разные судьбы

А потом обязательно наступает утро. И ночные призраки становятся только призраками. А явь остается явью. И для Этери явь была странной: проснулась женщина голой, но укрытой сразу двумя спортивными куртками: своей и Сергея. А вот самого Дудакова рядом не было. Подумалось: наверное, и к лучшему, объяснения можно отложить. Прояснение ситуации - тоже. К тому же и не знала, что сказать, чтобы верно расставить точки над “ё-моё”. Именно этим восклицанием максимально верно стоило бы описать утро нового дня. Натягивала одежду, размышляя, куда заводят неконтролируемые порывы. Нет, не жалела, какой смысл жалеть о том, что уже случилось? Тем более жалеть, когда произошедшее было так прекрасно. Ведь было прекрасно! И это тоже нехорошо. Вообще, Этери, конечно, любила телесные радости. Разные. И радости совместного познания друг друга плотью - тоже. Они были тем хороши, что снимали напряжение, перезагружали разум и душу. Оставляли внутри ощущение взаимной охоты на свет длящейся жизни. И никогда не должны были становиться чем-то большим. После отца Дианы она бесповоротно выбрала фигурное катание и победы на стартах главным и единственным смыслом жизни. Сверкание льда, сверкание медалей, сверкание улыбок своих спортсменов, в свете которых хотелось и стремилось жить. Любовь? У нее есть Ди, мама, сестры и брат. Любви ей хватает. Семья? У Этери огромная семья. И даже ребенок. Она сделала все, что можно сделать ценного из отношений, навязываемых безумием любви. Ничего больше и лучше уже не будет, потому что лучшее - Диша. Вспомнился вчерашний вечер. Тихий взгляд Сережи. Спокойные слова: “Диана мне не чужая!” Стало больно под сердцем, жалко, что так или иначе, а Диана ему будет чужой, потому что когда-то Этери сбежала в ночи, потом не давала себе возможности довериться сомнениям, выбрав, как показалось, вариант надежнее и удачнее. Вышло неудачно. Впрочем, кто может сказать, как бы вышло с Сергеем? Случайная ночь случайной любви женатого мужчины. Зачем бы ему проблемы, созданные одной ночью, меньше, чем ночью? Его вот даже сейчас нет, потому что - зачем проблемы созданные одной ночью… меньше, чем ночью. Внезапно поняла, что не знает, когда Сережа ушел из общей темноты. Спала. А уйти мог сразу, дождавшись ее ровного дыхания. И спокойно лечь спать где-то еще. Даже домой уехать мог. Но, наверное, не уезжал. Все-таки обещал оберегать Юлю. Встала с импровизированного матраса, посмотрела на ложе греха. Губа дернулась в короткой ухмылке. Поежилась, вспоминая нежность рук и жар ищущих губ на теле. Решительно подняла с мата олимпийку Дудакова, укрывавшую ее всю ночь, прижала к себе, скрестив под грудью руки, словно обняла невидимого любовника и прижала к сердцу. Резко развернулась, двинулась к выходу, повернула ручку и толкнула наружу. Дверь не поддалась. Толкнулась еще раз. Решила, что заклинило язычок защелки замка. Сильнее нажала на ручку. Бесполезно. Заглянула в просвет между косяком и полотном двери, осознала, что заперта. Да твою ж мать!- выругалась на Дуда, который, может, и из заботы решил закрыть на ключ голую начальницу, но теперь придется ждать милости от Дудакова вместе с его появлением. Душевно лягнула запертую дверь, поморщилась от боли в большом пальце, припечатавшемся изо всех сил через кроссовок. Опустила взгляд к месту боли и заметила небольшой кусок металла у косяка. Сережа и правда запер ее снаружи, но после подсунул ключ под двери, чтобы, проснувшись, женщина могла свободно выбраться на свободу. От его заботы и предусмотрительности рассердилась еще больше. Зачем он такой хороший, если все равно чужой?! Зачем заботится о Дише? Зачем всегда рядом? И зачем так целует, так обнимает, так?!. Внутри заметалось, забилось неведомое, испуганное, отдающееся сладким воспоминанием миллионов солнц под закрытыми веками, когда жар шаровой молнии катится под живот по нервам и разливается горячей лавой. А ты дрожишь в сильных объятиях, ощущая себя неразрывной с мужчиной, который совсем скоро отпустит и, возможно, даже забудет, что вот только обнимал! Сережа не отпустил. И просил не уходить. Тоже зря. Тоже неправильно и нечестно. Всунула ключ в замок, резко крутанула, проворачивая два полных оборота и, наконец, вышла на свободу. Поняла, что хочется в душ, хоть как-то привести себя в порядок. В столе в тренерской откопала зубную щетку и пасту, оставленную на случай, если не удастся по каким-то причинам нормально соблюсти гигиену в перелете. Там же нашлись и влажные салфетки. Вместо душа был туалет, раковина, весьма спорные условия, в которых, однако же, можно создать подобие чистоты тела, столь необходимой после сотворенного ночью непотребного и животного. Покидала туалетную комнату с мыслью, что теперь надо так же подручными методами навести чистоту в голове и сердце. Беда в том, что ни голова, ни сердце не хотели забывать. Особенно второе, оно зачем-то сопротивлялось изо всех сил, никаким увещеваниям не поддавалось и не собиралось этого делать! Плюнула, решила подумать когда-нибудь и где-нибудь в более подходящем месте о перебоях сердечного ритма. А пока работа. В тренерской Юли давно уже не было, как и ее матери. Ушли на тренировки. Дудакова тоже не было, но и у него дел хватало. Пройдя мимо входных дверей, убедилась, что дел не было только у фанатиков, толпящихся и клубящихся под порогом. Несчастные люди! Ни работы любимой, ни семей, ничего… только Юлька и собственное безумие. Шла и заглядывала в помещения, пытаясь сообразить, что происходит в ее владениях, а заодно все же перестроиться с глупостей ночи на разум дня. Своих нашла в спортзале, работающими над ОФП. Там же обнаружился и Сергей, сидящий на лавке и подбадривающий зазевавшихся и расслабившихся. Незаметно длинно вдохнула, выдохнула и подсела к техтренеру, соблюдая приличествующую дистанцию. Секс сексом, а работа работой. Дудаков даже головы не повернул, как смотрел на детей, так и продолжил, лишь едва заметно поерзал и внезапно оказался совсем рядом. Настолько, что бок почувствовал тепло мужского тела и внутри запело, позвало, потянуло еще ближе. Чуть отодвинулась, чем только снова спровоцировала движение к себе. - Ты нарочно?!- зашипела на помощника, надеясь, что дети не заметят. - Прости?- довольно громко и абсолютно непонимающе переспросил Дуд.- Ты что-то сказала? - Сейчас с лавки меня вытолкнешь, если продолжишь ерзать!- чуть повысила голос, отчитывая. - А!- и тут же отполз подальше.- Извини. Не заметил. Ему, похоже, было не жарко и не холодно от близости женщины, которую голым обнимал в темноте прошедшей ночи. Вот и слава богу! Вот и правильно! Захотелось почему-то горько и тошно разреветься. Вместо этого уставилась на фигуристов. Уже одним пристальным взглядом подгоняла и собирала их волю в кулак. Сама же ничего не видела, проживая погружение в темноту пустоты и окончания мгновений счастья. Уговаривала себя очнуться, стать взрослой, принять, что так лучше, а Сережа прав, делая вид, что ничего не произошло. Да и не произошло ничего особенного. Что они юнцы, у которых все впервые? Взрослые люди. Взрослая ночь. Дальше должна быть взрослая жизнь. Только зачем он тогда не отпустил ее после?.. Зачем дал заснуть рядом с собой? Зачем был настоящим? - Ань, доталкивайся коленом!- голос у Сергея был деловым и спокойным, как обычно. - Я выйду на минуту,- поднялась с лавки.- Продолжайте! Продолжайте! Резко хлопнула в ладоши, чтобы вернуть тонус всем и сразу. Всем, кроме себя. Этери Тутберидзе, главную опору “Хрустального”, шатало, как плохо вкопанный столб на ветру. Не рухнуть бы к ногам безразличного мужика.