Электрический импеданс

Мысли о Беатрикс впиваются в мозг также как контролирующий артефакт в спину, с той только разницей, что фантазии приносят хоть какое-то удовольствие. Стелла сопротивляется мыслям, как и блестящей магической штуке на теле: они привлекательно сверкают, но приносят лишь вред. Под сияющим внешним обликом острые щупальца, проткнут кожу, раздирая плоть, заберутся поглубже — глазом не успеешь моргнуть. Беатрикс вся как разряд тока. Молнии разлетаются, стоит только озарить ничтожный мир презирающим взглядом. Чем больше сопротивляться, тем меньше будет сила воздействия. Да только напряжение растёт в самой Стелле. Беатрикс — разряд тока, а она его проводник. Беатрикс бродит ночами по её позвоночнику, щекоча нервы, отдавая покалыванием в пальцах. Беатрикс заставляет глубоко дышать и закусывать подушку, чтобы не разбудить Флору. Вспоминать тонкие пальчики в колготках в сетку перед самым носом, коллекцию помад всех оттенков красного и гадать, какая будет на ней завтра. Вспоминать, как уходила босой, а лучше бы её раздели. — Они чудовищны... Но в них удобненько, — говорит Беатрикс про кроксы, но будто про отношения со Скаем. Из обуви вырастают, из отношений видимо тоже. И пусть это даже твои любимые кроссовки — лучше признать это вовремя, чем затаскивать до кровавых мозолей. Беатрикс уничтожает кроксы в одно мгновенье. Ах, если б все проблемы решались также. — Я не сочувствую, мне тоже хреново. — Мы что, меряемся размером травм? — Я бы победила, — уверена Беатрикс как в чем-то непреложном. Стелла поспорила бы. Но внутренних демонов не измерить килограммами, метрами, фунтами, никакой из принятых единиц, да даже пролитыми слезами. У всех свое горе — уникальное. Тусовки в кабинете Розалинды придают пикантности. Лицо Беатрикс озаряется всполохами молнии. Она так увлечена ветхими древними книгами директрисы, что кажется протрезвела. Стелла тяжело вздыхает. С людьми, которые готовы впитывать как губка, которые постоянно находятся в поисках нового, как понять, что ты для них не очередное “новое”. Беатрикс слегка дергается при резком раскате грома, но делает вид, что совсем не испугалась. Она не может потерять лицо. Всесильная, пугающая всех вокруг Беатрикс. Может, больше всех испугана она сама? — Здесь есть ритуал сохранения молодости, — ехидствует она. — Как думаешь, Розалинда к нему прибегала? Довольно мерзкий, должна заметить. — Судя по одежде, внешний вид ее не особо волнует. — Кроксы тебя тоже не волновали, — не может удержаться Беатрикс, но в ответ на хмурые брови добавляет: — Им не под силу испортить красоту принцессы Солярии. Стелла расслабляется и делает глоток. Ее слова согревают сильнее алкоголя. Ноги Беатрикс начинают отбивать чечетку прямо по столешнице директрисы, когда она находит нечто интересное. — Такой артефакт можно уничтожить чужой магией, если она достаточно сильна. — Ноги тут же слетают со стола. Она вскакивает, склоняется над Стеллой, заглядывая прямо в глаза. — Хочешь, я его сожгу? — холодная рука скользит под свитер, палец касается заостренных граней кристалла. От Беатрикс пахнет некачественным виски, дешевыми сигаретами и как ни странно цветами. От Беатрикс пахнет разнузданным сексом и неисполненными желаниями. Только Стелла не нашла лампу Алладина, не потерла волшебный бок и ничего не загадала. — Я не готова, — отстраняется она. И это звучит двусмысленно для них обеих. — Тут как с переменным током, при большей частоте наших встреч импеданс* (*комплексное сопротивление) уменьшается. Возможно встреч было недостаточно. Если честно, она уже готова не сопротивляться, но время всё неподходящее. Принцессе Солярии следует занимать более выигрышную позицию — не забитой замученной девчонки. Один из немногих уроков, усвоенных от мамы. *** — Я сейчас занята, но, думаю, Ривен свободен, — говорит она Беатрикс на пороге. — Я тебе не рассказывала, я сдала его Розалинде, чтобы завоевать доверие, ничего не получилось, но… — оправдывается Беатрикс, но Стелла прерывает: — У меня нет времени, — на самом деле, ей страшно, что будет между ними, когда Ривен перестал быть преградой. Но время разобраться еще будет. Когда статическое электричество щёлкает на расческе в её волосах, она вспоминает Беатрикс. Только Беатрикс теперь опустошенный аккумулятор. Когда она лежит в её кровати, окровавленная и почти при смерти, Стелла не понимает, почему вообще сомневалась. Какое сопротивление, их чувства снесут все преграды и перевернут планеты, дай только точку опоры. Но, кажется, теперь не ей нужна передышка. Беатрикс как окислившаяся солевая батарейка. Хочется лизнуть, но знаешь, что язык неприятно обожжет. Такие боишься тронуть в слоте пульта от телевизора: неаккуратное движение — и она придет в негодность, отжив свой век. Беатрикс периодически смотрит на руки, все еще не веря, что какой-то сраный скребок сумел опустушить ее полностью. Где-то же должна затеряться хоть одна единственная искра. Беатрикс сжимает кулаки до побелевших костяшек в невозможности ее высечь. Если бы это помогло, Стелла создала б для нее иллюзию. Жаль, что фальшь оптического преломления нельзя обернуть в реальность. Беатрикс нервно ежится, когда Стелла обрабатывает ее раны. Оголенная слабость в новинку для ершистой стервы. Она неуверенно поглядывает из-под полуопущенных ресниц, похожая на Бэмби без своего обычного сарказма. Стелла мягко улыбается в ожидании, когда доверие станет полным и безусловным. *** — Я говорила, что готова на все, чтобы выжить. "Но не на все, чтобы быть со мной" , — думает Стелла, а вслух говорит: — Поздравляю, ты выжила. — У меня никого нет. Никого на целом свете! — почти плачет Беатрикс. И Стелле тоже хочется заплакать, ведь либо Беатрикс не понимала, либо значение Стеллы невелико в её жизни. — У тебя была я. Она еще не знает, что Беатрикс для нее тоже была. Стелла готова всадить в себя хоть сотню магических блокаторов и забыть о волшебстве на веки вечные, лишь бы успеть во время. Но магии времени не существует. На могиле Беатрикс всегда будет лежать лилия, потому что сквозь флёр дешёвого виски от неё пахло цветами. Отпусти и забудь, как говорила одна замученная принцесса.