Гарри Поттер и Святой Грааль

Рицука сидел напротив Жанны, внимательно наблюдая за ней. После долгой паузы он нарушил молчание: — Жанна, я должен спросить… Когда я отправлял тебя в 1994 год, ты еще была Жанной Альтер, Авангардом прогнившего человечества. Но ты так быстро переменилась, едва ступив на землю волшебников. С чем это было связано? Жанна прикрыла глаза, погружаясь в свои воспоминания. Перед ее мысленным взором вновь промелькнули те дни — ее прибытие в Дырявый Котел, оплот волшебников, первая встреча с семьей Уизли… Пробираясь через шумную толпу в переулке, юная Жанна чувствовала себя потерянной. Искаженное злобой сердце рвалось из груди, жаждало мести и разрушений. Когда ее призвали сюда, в 1994 год, она была полна гнева — на весь этот мир колдунов, на Рицуку, отправившего ее на задание, на саму себя. «Как просто было бы взмахнуть мечом сейчас и уничтожить всех этих жалких людишек!» — яростно вскипали ее мысли, пока она пробиралась через базарную толчею. Но вдруг что-то кольнуло ее сердце — далекий, но настойчивый отзвук святости. Жанна ощутила, будто на миг снова стала той простой деревенской девушкой, что внимала небесным голосам. Словно крохотное семя благодати проросло в ее душе. Обрывки видений хлынули к ней — мирные лица Рицуки и Маш, с тревогой взиравших на нее, древние печати обетов, некогда данных ею в юности… И она замерла на месте. «Нет, я не могу сломя голову мстить», — прошептал голос её совести. И впервые за долгие века она прислушалась к этому зову древней веры внутри себя. Вспомнила путь настоящей Жанны д’Арк — мудрой воительницы, а не безрассудной крушительницы. Вот так ее судьба и переменилась в тот день, когда Жанна Альтер начала свой долгий путь обретения истинного «я». Жанна медленно открыла глаза. — Это была благодать, сэр Фуджимару, — начала Жанна, встречаясь взглядом с Рицукой. — Тот самый дар святости, что когда-то привел меня к великим свершениям. Он незримо пребывал во мне все эти века, дремлющее семя под корой Жанны Альтер. И в тот день, в 1994 году, он впервые напомнил о себе. Она склонила голову, анализируя свои воспоминания. — Я осознала, что не могу просто безрассудно мстить, не изучив сперва врага, — продолжила она, склонив голову, — Ведь иначе я не спасу человечество, а лишь ввергну мир в ещё больший хаос. И тогда я решила — подобно древней Жанне — вести себя мудро и хитроумно. Сперва приобрести союзников, разгадать тайны волшебников, составить стратегию. И лишь потом обрушить весь свой гнев на Волдеморта. Рицука внимательно слушал, время от времени кивая. — Вот почему я проникла в школу, участвовала в ваших делах, терпеливо изучала противника год за годом, — Жанна перевела задумчивый взгляд в окно, на альвы Хогвартса. — То было первым шагом на моем пути прозрения и возвращения к истокам воительницы света. Пока в моей душе не переплавилась Жанна Альтер… И не возродилась я — Жанна д’Арк, но просветлённая, могучая, как никогда прежде. — Но неужели воспоминания о твоём прежнем пути так легко очнулись в тебе? — поинтересовался Рицука, когда Жанна умолкла. — Ты ведь прошла через столько страданий и боли, Жанна. Что же тогда подтолкнуло тебя не поддаться искушению немедленной мести? — Ты прав, Рицука… — Жанна прикрыла глаза, погружаясь в свои воспоминания. Болезненные картины вновь ожили в её сознании — пламя костра в Руане, ужас предательства, бесконечная агония… Её лицо исказила судорога муки. — Мою душу терзали смертные муки век за веком. Я впитала в себя весь гнев и ненависть, что только можно вообразить. К людям, к Господу, к самой себе… Рицука молча наблюдал за Жанной, чувствуя, как его сердце сжимается от сострадания. Он не мог представить и доли той боли, через которую ей пришлось пройти. — Помнишь унижение и боль моей казни в Руане? — продолжила она, сжав руку в кулак да так, что ногти едва не впились в ладонь. — То была лишь преддверие ада, что уготован был моей душе. Меня распяли, сожгли, растерзали на части… Я вкусила самые немыслимые пытки — и всё это снова и снова, на протяжении целой вечности. Любой другой давно бы сломался и сгинул в этом кошмаре. Но я… слишком упрямая. Слишком гордая, чтобы сдаться. И я ковала свою ненависть в оружие — сперва против мучителей, затем против всего человечества. Пока не переродилась в Жанну Альтер — то исчадие тьмы, что ты впервые повстречал. — Я… даже не могу представить, — тихо проговорил Рицука, — через что тебе пришлось пройти. Жанна открыла глаза, в ее взгляде плескалась едва сдерживаемая ярость. — Любой другой давно бы сломался и сгинул в этом кошмаре. Но я… слишком упрямая. Слишком гордая, чтобы сдаться. И я ковала свою ненависть в оружие — сперва против мучителей, затем против всего человечества. Пока не переродилась в Жанну Альтер — то исчадие тьмы, что ты впервые повстречал. — Так что же смогло тогда меня остановить? Как во мне пробудилась сила не мстить, а вести себя разумно? — Жанна судорожно вздохнула, словно отгоняя эти воспоминания. — Всё просто… Я вспомнила наставления Господа — те, что вели меня в юности. Вспомнила свой долг защитницы Франции и всего христианского мира. — Ты всегда была сильной, Жанна, — Рицука мягко улыбнулся, — даже в самые тёмные времена. Ее взгляд смягчился, наполнившись задумчивой грустью. — И я осознала — если я повторю ошибки прошлого и подчинюсь порывам гнева, то не спасу никого, а лишь сама паду окончательно во тьму, — продолжила она. — Мой путь лежал не в слепом крушении, а в отваге, мудрости и вере. В том, чтобы самой стать оплотом надежды для человечества. И именно эта великая цель привела меня в Хогвартс под видом ученицы. Чтобы ступить на путь возрождения, обрести истинную силу Жанны д’Арк. Рицука понимающе кивнул. Он всегда знал, что Жанна не просто воин, но и символ надежды. Жанна выпрямилась, ее лицо вновь обрело благородное и решительное выражение. — Вот что смогло пересилить мои страдания, Рицука, — заключила она. — Осознание моей миссии — быть не разрушительницей, но защитницей. И начать всё сначала, с древних истоков, чтобы обрести поистине непобедимое могущество. Рицука с гордостью смотрел на Жанну. Он был рад, что она смогла преодолеть свою боль и стать ещё сильнее. Жанна откинулась на спинку стула, погружаясь в свои мысли. Ее взгляд обратился вглубь, к тем дням, когда она только прибыла в мир волшебников. Не прошло и нескольких дней с момента ее появления в Дырявом Котле, как Жанна уже сидела за столом в гостеприимном доме семьи Уизли — простом, но уютном жилище, исполненном теплоты. В ее душе в тот момент бушевали ураганные ветры противоречивых чувств. С одной стороны, она все еще оставалась Жанной Альтер — жестоким воителем, соблазненным тьмой, жаждущим мести. При одном лишь взгляде на эту добродушную чету волшебников, их многочисленных детей, в ее сердце вскипала злоба. «Жалкие людишки, и это маги? Ничтожества, возомнившие себя великими…» — ехидно шептал внутренний голос. Но в то же время слабый росток благодати, всколыхнувшийся при виде шумной ярмарки в Косом Переулке, все не желал увядать. Наоборот, он будто находил новую почву, согреваемый душевным теплом этой семьи. Жанна ловила себя на том, что изредка ее губы чуть кривила довольная полуулыбка — бессознательный отклик на открытость и дружелюбие Уизли. И в тот момент, когда зеленое пламя вспыхнуло в гостиной, давая путь новым гостям, и из камина один за другим вышли Гарри Поттер и его друзья, что-то необъяснимое проснулось в ней. Взгляд Жанны прикипел к юному волшебнику — хрупкому, худощавому мальчику с нечесаными черными волосами и удивительными зелеными глазами, полными странной решимости. В тот миг она разглядела в нем отголоски чего-то древнего, могучего… Того, с чем ей, вероятно, предстоит столкнуться в самом недалеком будущем. Жанна так и замерла, окаменев с приветственной улыбкой на лице, но не в силах произнести ни слова. Ее разум сконцентрировался на этом мальчике — Поттере — подмечая каждую мелочь. Как он нервно меняет позу, обнимая своих друзей, смущенно здоровается с Уизли. Как в его движениях сквозит что-то решительное, героическое… И в то же время что-то безыскусное, почти детское. В этот момент Жанна ощутила, как семя благодати ловит новый отзвук и ломает прежнюю хрупкую почву. То ли зов грядущих великих дел глухо прозвучал в ее душе. То ли идеализированный образ мальчика-героя, центральной фигуры тех событий, к которым она готовилась, всколыхнул что-то в глубине ее естества. Но с той самой минуты Жанна ощутила, как вырвалась из объятий мрачного царства Жанны Альтер, и нечто новое, неизведанное начало распускаться в ней. Жанна моргнула, возвращаясь в реальность. Ее взгляд вновь остановился на Рицуке. — Вы спрашиваете, почему я так быстро переменилась после своего прибытия в 1994 год? Полагаю, все дело в том юноше, Гарри Поттере. Хоть он того и не ведал, встреча с ним послужила окончательным толчком, что побудил семя благодати во мне прорасти во всю силу. Как будто сама Судьба напомнила мне о моем истинном предназначении — стать защитницей человечества, а не его гибелью. Жанна помолчала, собираясь с мыслями. — С той ночи, когда я впервые узрела этого юношу, я ступила на новый путь. Я не отвергла свою силу, но обуздала ее, подчинила древней мудрости и выдержке. Стала вести себя рассудительно и тактически грамотно. И с каждым днем во мне крепла истинная Жанна д’Арк — просветленная, исполненная решимости и милосердия воительница. До того дня, когда Жанна Альтер осталась лишь сорванным покровом, и передо всеми предстала я — возрожденная Дева-Воин во всем своем великолепии. Жанна прикрыла глаза, позволяя новой волне воспоминаний захлестнуть себя. Перед ее мысленным взором разворачивались леденящие душу события ночи на кладбище в Малом Хэнглтоне. Укрывшись в густых кустах вместе с Гарри и Седриком Диггори, Жанна не сводила глаз с жуткого кроваво-красного зелья, клокочущего в громадном котле посреди проклятой поляны. Рядом старательно возился уродливый человечек — Питер Петтигрю, известный как Хвост, смахивающий скорее на заплывшую жиром крысу, чем на человека. С каждым новым ингредиентом, что он бросал в котел, по спине Жанны пробегала дрожь лютого отвращения. Какую-то часть ее глубоко оскорбляло подобное кощунство — извращенное применение магии ради воскрешения зла. Ее рыцарская честь вопияла — покарать этого выродка, прервать его мерзкий ритуал! Но вместе с тем Жанна ощущала странную отстраненность, будто невидимая сила вторгалась в ее разум и удерживала ее от безрассудных действий. И пока она не ведала истоков этой силы — то ли душа древней Жанны неистово билась в ней, то ли сама Судьба хотела, чтобы все произошло именно так. И Жанна повиновалась, бездействуя и наблюдая, как Хвост взрезает себе руку дрожащим ножом, шепча странные слова: — Кровь… врага… взятая насильно… И тут наконец озарение снизошло на Жанну, рассеяв ее недоумение. В тот миг, когда пролитая кровь сгустилась в тошнотворном варево, а окровавленный комок вдруг обрел человеческий облик… Жанна осознала, что перед ней ни кто иной, как сам Волдеморт — извечный враг Гарри и источник тьмы, которую ей надлежало искоренить. А значит, то, что она видела сейчас, была исходной точкой всех грядущих ужасов. Тем камнем, что послужит основой для всей будущей непролазной тьмы. И Жанна неосознанно замерла, впитывая, запоминая каждую деталь этого дьявольского ритуала. Дабы когда придет время, она смогла бы опрокинуть самое начало зла и похоронить его вновь. Потому что с того дня, как она увидела это омерзительное возрождение Волдеморта, нечто во взгляде Жанны переменилось. Она стала цепко подмечать любую мелочь, раскладывать все по полочкам — уже не гневным безумцем, но истинной воительницей, ведомой четким и безжалостным планом. А значит, она стала одной из тех, кто прокладывает путь к вершинам невиданных побед. Пока же она могла лишь сжимать кулаки и излучать ледяную ярость, взирая на то, как отвратительный лысый младенец принимает форму человека. Потому что отныне Жанне было точно известно — какую цель нужно уничтожить, прежде чем хаос поглотит человечество. Гневный вскрик ожившего Волдеморта при виде окровавленного Хвоста был последним штрихом к ее пониманию истинной природы своих противников. Жанна распахнула глаза, возвращаясь в реальность. Ее зрачки были расширены, а лицо исполнено какой-то безжалостной решимости. — Именно там, на том кладбище в ночь триумфа тьмы, я встала на последний отрезок пути к просветлению. Я увидела суть самого зла и пути, на которые должно вступить, дабы сразить его. Да, кровавый ритуал возмутил меня до глубины души… Но в то же самое время он стал для меня уроком грядущей борьбы. С той ночи я точно выверяла каждый шаг, отмечала слабости врага, подбиралась к нему все ближе и ближе, как хитрая охотница. Взгляд Жанны потускнел, погрузившись в воспоминания. — А после того, как ваша битва завершилась, и я узрела своими глазами тщетность деяний Волдеморта… Я поняла, что мой долгий путь свершился и семя древней Жанны д’Арк наконец расцвело во мне могучим деревом. Ибо я вновь подошла к тем же истокам, что и в юности — стала защитницей всего человечества от разрушительной тьмы. В воспоминаниях Жанны вновь замелькали картины той роковой ночи. Она будто наяву видела перед собой безмолвный круг Пожирателей Смерти, ликующих при виде ожившего Темного Лорда. А в центре, посреди ритуальных символов — юный Гарри Поттер, скрестивший волшебную палочку с самим Волдемортом. При воспоминании об этом напряженном противостоянии внутри Жанны разгорался огонь. Ее пальцы судорожно сжимались, рвались к рукояти невидимого меча. Каждый нерв, каждая мышца ее тела были напряжены до предела в ту ночь, будто она лишь ждала подходящего момента, чтобы ворваться в эту дуэль. Воспоминания вспыхивали подобно вспышкам молний: взбешенный Волдеморт, вопящий на своих последователей, заклинающий их безмозглое поклонение… Ядовито-зеленые вспышки смертельных проклятий, сталкивающиеся волшебные жезлы Гарри и Волдеморта… А затем — изумительное, ослепительное сияние феномена Приори Инкантатем. Жанна прекрасно ощущала это свечение даже сквозь плотный частокол кустов. Оно било ей в глаза, заставляя ее ресницы трепетать. Но она не смела оторвать взгляда от этого священного действа, не желала упустить ни единой детали. Из жерла обоюдной палочки с каждым мгновением выплывали все новые и новые призрачные силуэты — искаженные, исковерканные тени прошлых жертв Волдеморта. При их виде у Жанны перехватывало дыхание. Эти размытые облики смотрели на своего убийцу — безмолвное, душераздирающее воспоминание о пролитой крови. А затем настала кульминация. Последние две тени всплыли из жерла волшебных палочек — безупречной красоты мужчина с добрым благородным лицом, окруженный светящимся ореолом, точно священномученик… И робкая, дрожащая фигура старика, смотревшего на Волдеморта с бесконечной тоской и разочарованием. Жанне внезапно сделалось физически больно, будто ледяной кинжал вонзился ей в сердце. Она поняла — то были призраки последних жертв Волдеморта, и они пришли, чтобы безмолвно обличить своего убийцу. И это зрелище разрывало Жанну на части изнутри. Ее объяла такая неистовая решимость, такой могучий порыв отомстить за этих людей, что она едва смогла сдержаться и не вылететь в круг прямо сейчас. Каждая клеточка ее естества вопила о мести. Даже отголоски милосердной Жанны, что пробудились в ней, теперь лишь придавали ее фурии еще более ошеломительную интенсивность. Именно в тот миг Жанна впервые осознала, кто такой Волдеморт и какое чудовище она должна была уничтожить. И когда эти призрачные фигуры одна за другой склонились перед Гарри, проводя его к жизни, а затем исчезли… Жанна в последний раз стиснула кулаки, давая себе безмолвный зарок — следующий бой против этого исчадия будет последним. Для нее не было больше никаких сомнений в том, что она делает правое дело. Ибо только так было можно искупить самые мрачные грехи — беспощадным, решительным и бескомпромиссным отмщением. Жанна прикрыла глаза, вновь отдаваясь потоку воспоминаний. Перед ее мысленным взором промелькнула зима 1995 года — она и Гарри под мантией-невидимкой, выбираясь из ванной старост с подсказкой для второго Турнирного задания. В то время Жанна еще не вникала, почему имя Барти Крауча, старого аврора, было начертано на Карте Мародеров в кабинете Снейпа. Для нее в тот момент это было лишь незначительной деталью, посреди огромного клубка тайн и интриг, сопутствующих Турниру. К тому же ее мысли в те дни занимало желание укрепиться в чужом доверии, невозмутимо идя к неведомой цели своего предназначения. Но много позже, вспоминая тот миг, Жанна ужасалась просчету, как же слепа она была тогда! Разве могла она предположить, что именно предатель Барти Крауч младший готовил почву для возрождения Волдеморта, сам того не ведая? Будто ниточка судьбы была протянута от той зимы в Хогвартсе… через загадки и ребусы Турнира… к сверкающему Кубку, ставшему западней… И наконец — к сцене на жутком кладбище, когда обезумевший Волдеморт восстал, подобно вурдалаку из своей могилы, воспрянув к новой кровавой жизни. Вспоминая те последние мгновения битвы Гарри и Волдеморта, когда Поттер бросился наутек за Кубком, Жанна едва сдерживала омерзение. Прямо перед ее лицом бушевало самое настоящее безумие! С одной стороны, она видела, какую первобытную, зверскую радость испытывал Волдеморт от одной мысли заполучить кровь Гарри для своего нового воскрешения. Она щурилась, глядя, как он хихикает и прыгает на месте, жаждая добить свою жертву. И эта патологическая, нездоровая одержимость заставляла Жанну крепче сжимать кулаки. В ту ночь ей пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы не выпрыгнуть из кустов и не вмешаться в происходящее. Все ее воинственное естество вопило о том, чтобы обнажить меч и единым ударом покончить с этой поношенной пародией на человека. Она практически видела, как разит его своим клинком, безжалостно кромсая его нечеловеческую плоть. Вместе с тем, отстраненная часть ее сознания размышляла совершенно иначе. Она перебирала сотни вариантов и сценариев — а что если Волдеморт вновь воскреснет после этой ночи? Что если он найдет способ обмануть смерть? Сможет ли он, со всеми своими незаурядными способностями, добиться цели и обрести Грааль вопреки провалу сегодня? И в то же время другая ее часть вопияла — такое ничтожество, как Волдеморт не достойно даже размышлений о Граале. Ибо истинный путь к высшей силе всегда лежит через борьбу со своим порочным «я» и обретение духовного просветления. Того, чего Волдеморт в своей гордыне и слепоте был начисто лишен. Эти мысли обуревали Жанну тогда на кладбище. Заставляя ее сдерживать ярость и безрассудство. Усмирять былое безумие Жанны Альтер и руководствоваться мудростью и расчетом. Ведь разменная монета была слишком велика — благополучие всего мира! И в тот судьбоносный миг, когда Гарри вместе с Седриком Диггори сражались против Пожирателей Смерти, Жанна поняла, что ставки окончательно повышены. Отныне она не может действовать ни как безумная разрушительница, ни как слепая мечница. Для победы ей нужно стать тем, кем была юная Жанна д’Арк — воплощением мудрости, хитроумия и безжалостного расчета! Только так она сможет превзойти самое себя и заслужить драгоценный дар Грааля. Вот так та ночь стала поворотным моментом в судьбе Жанны. Моментом, когда святая дева окончательно отринула прошлое и встала на истинный путь обретения своего величайшего предназначения! Среди пугающих образов той роковой ночи один занимал центральное место в памяти Жанны — зрелище рушащегося авиалайнера, сбитого случайным заклинанием Волдеморта. В ее воспоминаниях все казалось будто замедленным, растянутым на вечность. Волдеморт, утомленный безуспешными попытками сразить Жанну смертельным проклятием и доведенный до бессильной ярости. Его перекошенное от гнева лицо, когда он взмахивал волшебной палочкой, выкрикивая «Круцио!». А затем — тоненький сноп ослепительно-красного света, вспороший ночное небо над кладбищем. Жанна отчетливо запомнила, как этот луч безжалостного Crucio прошил крыло приближающегося авиалайнера в миле от их локации. Как ни странно, даже с такого расстояния она разглядела едва заметные детали — эмблему авиакомпании на ялике фюзеляжа, сверкнувшие в последний раз иллюминаторы… А потом началась веселая чехарда в замедленном кадре. Алюминиевый нос самолета вдруг изогнулся, будто оплавленный лучом смертельного проклятия. Затем от лайнера стали откалываться и разлетаться во все стороны огромные куски фюзеляжа и крыльев. Сноп искр посыпался из раскрывшихся двигателей. И все это обрушилось на землю, подобно рушащей громадине из металла и плоти. Жанне чудилось, что она видит замершие в последнем вздохе лица пассажиров, которым не было суждено покинуть злосчастную машину. Возможно, кто-то из них еще был жив в те ужасающие мгновения, когда обломки самолета с ревом вгрызались в почву. Для Жанны это была первая, самая вопиющая демонстрация беспричинной жестокости и безумия Волдеморта, против которых ей предстояло бросить вес всей своей силы. Момент, который вогнал холодный озноб в самую глубину ее естества и вдохновил ее на беспощадную борьбу с этим безумцем. И хотя в тот миг Волдеморт испытывал нечто, подобное экстазу, видя результаты своей выходки, Жанна ощутила нечто совсем иное. Впервые в ней зародилась та самая стальная, бескомпромиссная решимость, что потом привела ее к окончательной победе. Решимость уничтожить Волдеморта — целиком, полностью, бросив на эту задачу все ресурсы своего ума, воли и силы. Желание раздавить его, сровнять с землей, как тот злосчастный авиалайнер, дабы больше никогда, никому не пришлось лицезреть подобное безумие! В тот миг окончательно умерла Жанна Альтер — воительница праведного гнева и мести. И зародилась новая, опаленная пламенем решимости Жанна д’Арк — мудрая и хладнокровная воительница с собственной стратегией победы над силами зла. То, куда ей было предначертано прийти с самого начала… Воспоминания Жанны смешались в калейдоскопе образов той ночи. Вот она наблюдает, как загнанный в угол Волдеморт переводит безумный взгляд с нее на Гарри. Как он вдруг замирает, сосредотачиваясь, и шепчет ужасающее заклинание: — Легилименс! Жанна ощутила странный зуд в зatылке — первый признак того, как сознание Волдеморта пытается проникнуть в ее разум. Вероятно, он рассчитывал изучить ее мысли, страхи, слабости и обратить их против нее. Но Жанна лишь ухмыльнулась про себя, позволяя ему двигаться дальше. В конце концов, она была Слугой — сверхъестественным существом, возвышающимся над пределами простых магических чар. Любая попытка Волдеморта подчинить ее лишь выставила бы его глупцом. И точно, спустя мгновение она ощутила, как разум Волдеморта проник к ее воспоминаниям. Но вместо ужасов и кошмаров, которые он ожидал найти, перед ним предстали идиллические картины — безмятежные зеленые луга, мирные стада овец, деревянный домик пастушки. Жанна позволила ему увидеть всю глубину своей связи с изначальной личностью Девы-Воина, что таилась в ее сердце. Чем дальше проникал Волдеморт, тем более ошеломленным он становился. Он видел видения простой крестьянки, ведомой небесными голосами и самоотверженно бросающейся в пекло ради великой цели. Чистоту ее устремлений, решимость ее непорочной души. А затем его сознание выплеснуло к одному из самых первых обрывков — посвящению юной Жанны на поле брани, когда Жиль де Ре, ее полководец, положил руку ей на чело и запечатлел в ее памяти воспоминания о легендарной Деве из Орлеана. Жанна едва сдержала усмешку, когда ощутила, как разум Волдеморта съежился от этого озарения. Будто какая-то сила тут же вытолкнула его сознание обратно в реальность и придавила невидимым прессом. Он по-рыбьи открывал и закрывал рот, даже не подозревая, что стал свидетелем великой тайны. Того, как личность изначальной Жанны д’Арк, запечатленная в воспоминаниях и легендах, постепенно заполняла темную оболочку Жанны Альтер, помогая возродиться новой, могучей душе святой девы. — Это… невозможно… — едва выдавил из себя мысленно Волдеморт, полагая, что никто не слышит его. Его лицо было совершенно бескровным, а глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону. — Отдай мне Поттера! — внезапно заревел он, переводя взгляд на Жанну. — Или я уничтожу тебя своими руками! Жанна лишь засмеялась в ответ. Будто дребезжащий железный стук раздался из ее рта. Она встала во весь рост и расправила плечи, так что сверкающие доспехи отразили пляшущее зарево ритуального костра. — Ты? Уничтожить меня? — протянула она низким голосом, вкладывая в него все свое презрение. — Жалкий выродок, ты даже не можешь прикоснуться к благодати, что наполняет меня! И вновь ее смех разнесся над кладбищем, пробуждая робкие отголоски вторящего ему эха от надгробий. Волдеморт шарахнулся назад, отступая. Но вместо страха и ужаса его кривое лицо перекосилось от гнева пополам с смятением. Он беспомощно оглянулся на замерших Пожирателей Смерти, будто ожидая от них поддержки. Но те, почуяв силу нового врага, лишь прижимались к земле, дрожа от первобытного страха. Жанна протянула руку в сторону и с звоном выхватила из воздуха клинок — прекрасный золотой меч, сиявший в свете костров подобно небесному лучу. Она вскинула его наизготовку и вдруг со свистом рассекла воздух, шагая вперед. Тускло звякнув, ее острие вонзилось Волдеморту точно в грудину, прошив его магическую мантию и плоть. Тот открыл рот в беззвучном крике, его белки расширились до предела. — Ты посмел. Прикоснуться. К душе. Истинной. Жанны д’Арк! — каждое ее слово сопровождалось новым ударом клинка, все глубже и глубже вгрызающимся в плоть Волдеморта. Затем она резко дернула меч на себя, вырывая его из раны с хлестким звуком. Жанна отступила на шаг, щурясь на брызнувшую во все стороны черную кровь, и прошипела сквозь зубы: — Услышь вой души, наполненной яростью… Но она не успела закончить заклинание. Волдеморт, будто отсеченная ветка, внезапно рассыпался туманной дымкой, испаряясь в воздухе. И через миг все его тело обрело форму вновь — уже на добрых двадцати шагах от Жанны, содрогаясь от нестерпимой боли и судорожно зажимая рану на груди. Он бросил один ошарашенный взгляд на Пожирателей, а затем тоже впал в то же марево туманной дымки, рассеиваясь в ночи. Его последователи замешкались всего лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно. — Трусы! Низкие беспринципные трусы! — взревела Жанна, в ярости занося меч для новой атаки. — Да как вы смеете слугам зла бросать своего повелителя на произвол святой фурии?! Но Пожиратели даже не стали слушать ее. Один за другим они тоже впадали в дымчатое подобие тумана, покидая кладбище в разных направлениях. Совсем скоро Жанна осталась одна посреди следов великой битвы. Ее тяжелое дыхание вырывалось пофыркиваниями изо рта. Жанна опустила взгляд на меч, все еще сжимая его в окровавленной руке. Ее грудь бурно вздымалась, но вдруг тело обмякло и расслабилось. Медленно, почти благоговейно, Жанна подняла левую руку и сняла с головы свой венец, странную металлическую дугу — нечто, отдаленно напоминавшее королевскую корону. Лунные блики заиграли на ее ликующем лице, когда она запрокинула голову к небесам и прикрыла глаза, испытывая невыразимое блаженство… Очень скоро после этого она обнаружила Гарри и Седрика. И уже совсем вскоре они вместе покинули это пепелище былых битв — Жанна наконец-то постигшая истину своего предназначения, Гарри — потрясенный и вконец разбитый, и самый серьезный Седрик, лихорадочно соображающий, чем все это грозит. Воспоминания Жанны обретали все более цельную и осмысленную форму. Промелькнули картины ее пребывания в Хогвартсе — как она постепенно сблизилась с семьей Уизли и даже юный Седрик Диггори, выживший после Турнира, стал ей своеобразным другом, не подозревая о ее прошлом. Как в самые тяжелые минуты эти простые люди дарили ей понимание и тепло, невольно касаясь ее сердца. В памяти всплыл эпизод ее встречи с Рицукой в руинах Орлеана много лет назад, когда она впервые повстречалась лицом к лицу со своим будущим Мастером. И тот бой положил начало ее долгому пути прозрения… Затем воспоминания подступили к той роковой битве, где Жанну буквально низвергли на самое дно — Рицукой и его союзниками. Она помнила, как лежала, обездвиженная и израненная, окруженная сотворенными ранее семью Слугами, доведенными до пика могущества… И как вдруг те, от кого она ожидала лишь убийственных ударов, протянули ей руку помощи. Жанна невольно закрыла глаза, вновь ощущая тот потрясающий миг, когда до ее сердца дотронулась настоящая забота этих Слуг — таких разных, но таких близких ей по духу воителей. Впервые за долгие века она поняла, что такое быть любимой. И в тот момент душа святой Жанны, той девы из давних веков, чья память жила в ней, затрепетала от прикосновения этого чувства. А теперь, после всех пройденных испытаний, унижений и страданий, Жанна в свою очередь обрела понимание и была готова отвечать той же любовью. Она ощущала тепло в своем сердце, исходившее не только от несгибаемого стремления стать героиней человечества, но и от привязанности к тем, кого она полюбила в этом мире — Гарри, Седрику, семье Уизли, даже тому бармену из Дырявого Котла. И именно в ту роковую ночь встречи с ребенком в лондонских руинах все ниточки наконец собрались в единый клубок, обретая форму и цельность. Сама духовная связь, что невольно установилась между ней и Гарри в момент встречи в Норе, позволяла ей заглянуть в глубины души этого юноши. И она поняла — он, как и она сама, стремился стать героем, защитником добра и справедливости. Возможно, в тот миг Жанна наконец прикоснулась к чему-то вечному и бессмертному. Обрела способность встать над своим пристрастным «я» и стяжать доблесть воистину легендарной героини, равной самой себе в юности. Низким голосом, дрогнувшим от переполнявших чувств, Жанне удалось наконец сформулировать все ощущения того дня: — В ту ночь я осознала, что любовь — это не просто слепое чувство, но высшее воплощение доблести. И только вечное стремление Души на ее великом пути, с презрением отвергающей зло и пронизывающей своим огнем самое тьму, может противостоять распаду и тлению. И я дала обет — преисполниться этого света, обрести эту силу и стать надеждой для всего человечества в нашей борьбе с древним злом!