Счастливый финал для пушечного мяса

      — Ты всё ещё можешь ударить меня, — неожиданно сказал Мобэй-цзюнь.       — Правда? Хорошо, — Шан Цинхуа говорил торопливо, будто боясь, что тот снова передумает.       Мобэй-цзюнь его ответу удивился и теперь выглядел несколько потрясённым, словно совсем не ожидал, что Шан Цинхуа в самом деле согласится ударить его.       Но, вероятно, слово демона многого стоит, поэтому он остановил тележку и подошёл к Шан Цинхуа, продолжающему по-королевски восседать в своём импровизированном паланкине. Посмотрел на него своими прекрасными глазами, опустился на колено и склонил голову, прикрыв глаза.       Шан Цинхуа воззрился на него в немом удивлении. Это выглядело… слишком ООСно! Мобэй-цзюнь же… такой! Как он мог опускаться на колени и склонять голову перед таким, как Шан Цинхуа?!       Шан Цинхуа ждал, что Мобэй-цзюнь распахнёт глаза и скажет: «Время вышло», как было ранее.       Однако тот и бровью не повёл — смиренно ждал своей кары.       Шан Цинхуа щёлкнул его по носу и тут же принялся тянуть его щёки, приговаривая:       — Ах, какие они все-таки нежные.       В уголках глаз Мобэй-цзюня выступили слёзы, а выражение лица приняло несчастный вид. Шан Цинхуа чуть было не сравнил его с Ло Бинхэ, но вовремя опомнился. Его король гораздо краше даже с лицом обиженного ребёнка, у которого отобрали конфету.       Наигравшись вдоволь, Шан Цинхуа отпустил чужие щёки, теперь красные и очень тёплые.       Но Мобэй-цзюнь не двинулся с места.       — Мой король, я закончил, — решил оповестить его Шан Цинхуа.       Мобэй-цзюнь приоткрыл глаза.       Шан Цинхуа, ведомый непонятным чувством, тут же потянулся вытереть слёзы своим рукавом.       — Ты…       Мобэй-цзюнь замолчал, так и не договорив. Что «ты»? Ты посмел посягнуть на мои щеки? Ты должен был отказаться или подождать ещё немного, чтобы я сказал, что время вышло? Что?       — Разве это всё? — голос звучал тихо и несколько обречённо. Шан Цинхуа показалось, что в этом вопросе из трёх слов заложен куда больший смысл.       Решив не гадать, он спросил:       — А должно быть не всё?       Шан Цинхуа почесал голову.       — Этого… — Мобэй-цзюнь запнулся, как если бы не мог подобрать слова или выдавить их из себя. Вид его сейчас был столь жалкий, что Шан Цинхуа хотелось пожалеть его и обнять. Как друга, разумеется.       (На слове «друг» он неожиданно для себя осёкся).       Мобэй-цзюнь предпринял новую попытку:       — Этого…       — Этого?..       — Разве этого достаточно? — выпалил он на одном дыхании.       Шан Цинхуа замер.       — Что значит достаточно?       — Ты знаешь.       — Нет, не знаю, — несколько глупо сказал Шан Цинхуа. Он правда не знал.       Мобэй-цзюнь продолжал стоять на коленях. Шан Цинхуа только сейчас заметил, что они остановились в довольно грязном месте, из-за чего одежды его короля запачкались.       — Мой король, встань! — ойкая от боли в ноге, Шан Цинхуа потянулся поднимать его.       Одновременно с ним заговорил Мобэй-цзюнь:       — Разве этого достаточно, чтобы искупить мою вину перед тобой?       Первой мыслью Шан Цинхуа было: «Что и требовалось доказать — ООС!»       Второй… Шан Цинхуа сильно растерялся. Его рука так и повисла в воздухе.       Он плюхнулся обратно на задницу. В ноге отдало тупой болью, но сейчас это было последним, что его волновало.       Мобэй-цзюнь… Он ещё никогда не казался настолько серьёзным.       Шан Цинхуа продолжал смотреть на него во все глаза, но не увидел ни тени сомнения — только решительность и сожаление. Сожаление казалось таким сильным, что захлестнуло его полностью и затронуло что-то в груди Шан Цинхуа.       Честно говоря, раньше Шан Цинхуа бы хотел, чтобы Мобэй-цзюнь, этот вредный и избалованный ребёнок, перенёс на своей шкуре то, что перенёс он.       Но потом поведение Мобэй-цзюня и его отношение к Шан Цинхуа стали меняться в лучшую сторону.       Шан Цинхуа начал забывать, что находится в шкуре пушечного мяса, которому суждено было терпеть всё это, а после — умереть. Чего, собственно, так и не произошло.       Сейчас Мобэй-цзюнь казался совсем другим человеком (демоном), который больше не использовал кулаки вместо слов.       И пусть у него всё ещё были огромные проблемы с пониманием разницы между людьми и демонами и высказыванием своих мыслей через слова, сейчас Шан Цинхуа казалось, что Мобэй-цзюнь старается изо всех сил.       Где вы ещё увидите демона, так искренне переживающего за то, как отнесется к нему человек?       Ну, кроме Ло Бинхэ.       Обдумав всё как следует, Шан Цинхуа похлопал Мобэй-цзюня по голове.       — Мой король, не всё решается силой, — Шан Цинхуа чувствовал себя учителем, разжевывающим ученику элементарные вещи. — Если действительно хочешь искупить свою вину передо мной, то просто… хм… сделай что-нибудь хорошее? — но, увы, учитель из него был плох.       Тем не менее, казалось, что Мобэй-цзюнь его прекрасно понял.       — Что именно? Цинхуа, я сделаю всё.       — Ну… — Шан Цинхуа растерялся и отвернулся в смущении, смотря на линию горизонта. «Я сделаю всё [что угодно, чтобы ты простил меня]» — разве это не банальный романтический троп?!       Откашлявшись, он продолжил:       — Как я говорил ранее, я хочу лапшу. Тянутую. И имей в виду, я очень разборчив к лапше, так что тебе придётся постараться удовлетворить моё желание.       Плечи Мобэй-цзюня заметно расслабились.       — Хорошо.       — И ещё!       — Да?       — Тебе придётся лично проконтролировать процесс моего выздоровления, — на этих словах Шан Цинхуа потёр ноющую ногу и поджал губы.       — Хорошо.       — И избавить меня от всей работы на этот период.       — Хорошо.       — И носить на руках, пока я не смогу нормально ходить.       — Хорошо.       — Мо— Мой король, я пошутил. Не воспринимай это всерьёз! — Шан Цинхуа размахивал руками. Айо, кто знал, что такой детский трюк с лёгкостью сработает с ним!       Мобэй-цзюнь осторожно (и слишком нежно) взял его за руки, останавливая движения.       — Шан Цинхуа, я похож на того, кто шутит?       Шан Цинхуа задумался.       — Ну… В перспективе?       Когда Мобэй-цзюнь вставал, Шан Цинхуа не мог не ужаснуться от грязных и мокрых пятен на его одеяниях.       — Тц, это так долго отстирывать, — недовольно сказал он, прикидывая, сколько работы предстоит.       — Цинхуа не стоит браться за это. Я сам постираю.       — Мой король умеет? — удивился Шан Цинхуа. Если это так, то на него попросту скидывали работу всё это время?       Мобэй-цзюнь покачал головой.       — Не умею.       — Мой король, ты забавный, — Шан Цинхуа прыснул со смеху.       — Мобэй.       — А? — непонимающе переспросил он.       — Цинхуа может называть меня по имени.       — Мобэй?       — Да?       — Мобэй.       — Цинхуа.       Шан Цинхуа расплылся в улыбке.       — Тогда отведи нас домой, Мобэй.