***
Спустя время вернувшись в Грязьмут, первым, что увидел Рыцарь, оказались два шатра довольно странного вида. Из второго раздавалась та самая мелодия, которую он слышал, будучи у того факела. Рыцарь медленно вошел, на всякий случай держа в руках гвоздь. Но зайдя в шатер, он никого не обнаружил. Только странного вида жук стоял, прислонившись к стене, и играл на каком-то музыкальном инструменте. — Мр-р-р, из-за тебя мы прибыли сюда? — спросил жук, при этом не прекращая играть. — Поговори с маэстро. Рыцарь чуть замедлил ход, приближаясь к самой большой части шатра, которая сильно походила на арену. Кем бы ни был этот «маэстро», Рыцарь не мог гарантировать того, что он не набросится на него; в этом королевстве стоит опасаться всех… Пройдя еще немного, Рыцарь чуть присел. Все помещение от пола до потолка заполнилось ярким, красно-малиновым светом, и спустя несколько секунд буквально из ниоткуда возникло тощее, высокое существо. Оно чем-то напоминало толи жука, толи летучуюю мышь. Полы и воротник его темного плаща чуть колыхались, открывая взору его внутреннюю алую отделку. Существо развернуло голову, ярким, горящим взором смотря на Рыцаря, который спрятал гвоздь за спину, но по прежнему крепко сжимал рукоять. — Так значит, вот, кто нас призвал. — сказало существо хрипловатым голосом, свысока глядя на Рыцаря, который заметно уступал ему в росте. — Рад встрече, друг мой. Рад встрече. Я Гримм, маэстро этой труппы. Фонарь тобою был зажжен и мы на зов явились. Распаханное червом и корнем королевство — то почва аккурат для нашего ритуала. Рыцарь чуть напрягся. Что еще за ритуал? — Фонарь назначил тебе роль, и алым пламенем контракт подписан. Желаем видеть мы тебя на сцене, но нужно больше света нам. — продолжил Гримм, смотря на Рыцаря алым взором, так пристально, будто пытаясь прочитать его мысли. — Моя родня разбрелась по округе, собирая то, что нужно моему… Роду. Пламя грез — вот что. Найди мою родню, собери с них пламя, и возратись ко мне. Вместе мы сможем творить чудеса. При этих словах маэстро развернулся, и протянул Рыцарю руку, сжатую в кулак. Гримм разжал длинные пальцы, и у него на ладони появилось крохотное спящее существо, чем то похожее на самого маэстро. Оно открыло черные глаза, и, взмахнув маленькими крылышками, подлетело к Рыцарю, начав кружить у него над головой. — Но ты не будешь один в своих странствиях. Мое дитя будет сопровождать тебя, собирая алое пламя. Оно, как и ты, играет ключевую роль в этом представлении. Надеюсь в скором времени увидеть тебя, мой друг. После этих слов Гримм, провернувшись на месте, исчез, оставив после себя только небольшое малиново-красное облако. Рыцарь вышел из шатра, и Дитя полетело за ним следом. Мельком глядя на него, он встретился с такими же черными глазами, правда в отличие от него самого, взгляд Дитя не был пустым. Черные глаза странно поблескивали, что-то выражая, но Рыцарь не знал, как это описать. Сев на скамейку и достав карту, Рыцарь просмотрел на узоры и линии, вычерченные на бумаге. Лучше всего сейчас улучшить гвоздь, и уже после направляться в Сады королевы… Хотя… Гримм говорил о каком-то «пламени грез», прося его собрать. Рыцарь понятия не имел, что это такое. Он знал о «сущности», но вот об «алом пламени» даже от Провидицы не слышал. Пока Рыцарь просматривал карту, Дитя, некоторое время кружившее у него над головой, опустилось на скамейку рядом с ним, сложив крылья и закрыв глаза. Ставя на карте метку серебристого цвета, Рыцарь заметил одну деталь. В Городе слез, Зеленой тропе и Кристальном пике были видны небольшие малиново-красные значки. Может, это то самое пламя? Когда он поднялся со скамьи, направившись к вокзалу рогачей, Дитя полетело за ним, издавая звуки, похожие на тихий скрежет. Оно подлетело к Рыцарю, и, опустив крылья, легло ему на голову. Тот посмотрел вверх, одновременно с этим стараясь не сбросить существо, лежавшее у него между рогов. Он не совсем понимал, как должен реагировать на это. — Угрх, — к небольшой площадке, тяжело дыша подбежал Рогач, и отдуваясь, посмотрел на Дитя, лежавшее у Рыцаря на голове. — ты уже успел подружиться с теми чужестранцами, кроха? Тот ничего не ответил, лишь показав точку на небольшой карте, указывающаю на Вокзал короля. Рогач кивнул, и Рыцарь, взобравшись ему на спину, снял Дитя с головы, положив его рядом с собой. Рогач бежит по туннелям довольно быстро, наврядли оно сможет лететь за ними.***
Спустя время прибыв в Город слез, Рыцарь, спрыгнув со второго этажа вокзала, упал в воду, поплыв вперед. Он почувствовал, как что-то ухватило его за мантию, и потянуло вверх. Обернувшись, Рыцарь обнаружил, что Дитя, вцепившись в его одеяние зубами, отчаянно пытается поднять его, но было очевидно, что ему не под силу такая ноша. Выпрыгнув из воды, Рыцарь похлопал Дитя по голове. То в ответ на это чуть прищурило темные глаза, издав непонятный звук. Он не знал, что означает этот жест, но Изельда делала так каждый раз, в те редкие моменты, когда ей удавалось застать мужа дома, и Корниферу это, кажется, нравилось.***
Отдав Кузнецу два куска бледной руды и нужное количество гео, Рыцарь вышел на улицу, сев у стены дома. Каждый раз, отдавая гвоздь на переплавку, он ощущал себя беззащитным, понимая, что если на него нападут, то он не сможет дать отпор. Поэтому Рыцарь, слушая запах раскалённого металла, сидел около дома; это было умнее, чем нарываться на драку. Дитя, завидев Рыцаря, некоторое время кружило у него над головой, после чего опустилось обратно на землю. Рыцарь обратил внимание на то, что оно не просто лежит: Дитя, приложив кончики маленьких крыльев к земле, выглядело странно сосредоточенным. Спустя пару секунд на земле появился маленький, совсем крохотный черный шип. Протянув к нему руку, Рыцарь быстро одернул ее; он не ожидал, что что-то настолько маленькое окажется таким острым. Послышался звук удара металла о металл, и Рыцарь заглянул в дом. Кузнец, повернувшись к нему спиной, стоял возле наковальни. За его рукой виднелось что-то красное. Дитя, тоже посмотрев внутрь дома, попыталось было залететь туда, но Рыцарь таки смог удержать его. Наверное, оно подумало, что раскаленный металл является алым пламенем, или чем то в этом роде. Спустя время Кузнец обернулся, и Рыцарь, войдя в дом, протянул руку за гвоздем. Лезвие оружия было завито, но это не мешало ему сверкать стальным блеском. — Я завил твой гвоздь. Дело было нелегким, но ты почувствуешь, что он стал сильнее. А теперь иди же. Поруби ряды своих недругов. После этих слов кузнец вернулся обратно к столу, и Рыцарь, ударив его Гвоздем грез, услышал то же, что и до этого. «Сковать совершенный гвоздь…» Сколько еще он будет думать об этом? Выйдя на улицу, Рыцарь услышал уже знакомый скрежет; Дитя летало за его спиной. Тот некоторое время смотрел на него, и, ударив по нему Гвоздем грез, услышал голос… Гримма? «Пламя… Ритуал… Защита…» Было несколько странно слышать такой голос от такого маленького существа. Впрочем, уже доводилось встречать подобное: огромный гвоздь висит в лавке Слая не просто так. Двинувшись в восточную часть города, Рыцарь не мог не заметить того, что Дитя, помимо всего прочего, пытается напасть на врагов, не смотря на это, что было в разы меньше некоторых из них. Похвально. Союзник ему не помешал бы.***
В черных глазах Дитя полыхал алый огонек. Рыцарю даже казалось, что оно слегка светится от поглощенного пламени. Он встал, стряхивая с накидки мелкие листья. Дитя поглотило три пламени, значит, он уже может возвращаться обратно к Гримму, отдав ему то, что изначально требовалось. Собираясь уходить из Зеленой тропы, Рыцарь почувствовал, как что-то коснулось его пазухи. Дотронувшись рукой до этого места, он обнаружил небольшой, светло-оранжевый цветок. Странно. Зачем он?***
Добравшись до Грязьмута, Рыцарь вошел в шатер, желая встретиться с Гриммом. Впрочем, Дитя опередило его, пролетев к маэстро на удивление быстро. Когда Рыцарь приблизился к Гримму, тот глянул на него знакомым алым взором. — Я чувствую это… Тепло… Тепло пламени, собранного вами вместе. — Гримм достал из-под плаща руку, и щелкнул костлявыми пальцами. Дитя преобразилось. Оно стало заметно больше, от того маленького существа, которое сопровождало Рыцаря до этого, и следа не осталось. Крылья его стали длиннее, мордочка чуть вытянулась, и Дитя стало еще больше походить на уменьшенного в размерах Гримма. — Дитя выросло; теперь уже не праздный ребенок, а смертельный соперник. В сим опасных краях помощь его будет кстати. Но не забывай про танец, друг мой! Ищи то алое пламя грез, разбросанное по королевству. Пусть Дитя снова наполнится пламенем, тогда поднимись на эту сцену, и мы начнем представление. Рыцарь не мог не отметить странность в поведении маэстро. В его хрипловатом, даже немного угрожающем голосе слышалось странное выражение. Желание? Спокойствие? Обреченность? Рыцарь, уже находясь у выхода из шатра, поймал себя на мысли, что не слышит знакомого скрежета. Он обернулся. Дитя, летающее возле Гримма, сжимало что-то в зубах. Когда маэстро развернулся, оно положило ему в ладонь небольшой цветок. Маэстро улыбнулся, погладив Дитя по голове, но вид у него был все равно довольно печальный. Прошла секунда, и Гримм бесследно исчез.***
Рыцарь, сидевший на скамейке, перелистывал страницы Журнала Охотника. Некоторые надписи были ему неясны, но как минимум половина уже были расшифрованы. Листая журнал, ему на глаза попалась страница о Мрачном мастере, и он потер один из рогов; с третьим Рыцарь сразился совсем недавно, и отметина на маске, похожая на ожог, еще не успела зажить. «Мрачный мастер. Сильный дух из мрачной труппы. Собирает алое пламя для ритуала. Огонь безумствует, и разгоняет мрак, И ест себя. Извечно было так. Детей здесь страшным образом растят: Сожги отца, чтоб накормить дитя». Что бы этот текст мог значить? «Сожги отца, чтоб накормить дитя»… Уж не о том ли Дитя речь, которое сейчас лежит рядом с Рыцарем на скамейке? Не значит ли это, что ему нужно будет убить, или, как здесь пишется «сжечь» Гримма, что бы Дитя продолжило жить? Странно все это.***
Рыцарь приближался к шатру. Он заметил, что Дитя, летящее за ним, будто не желает делать этого. И пусть его глаза чуть заметно горели алым огоньком, в них, помимо этого, светилось еще что-то странное, но было ясно — оно не хочет приближаться к шатру. Идя к арене, Рыцарь сжимал рукоять гвоздя, держа оружие перед собой. Слова Гримма о «представлении» не желали исчезать из памяти. Он не мог гарантировать того, что маэстро не начнет битву с ним, и поэтому на цепочке под накидкой у него висел небольшой амулет в стеклянной оболочке. Рыцарь вышел в центр арены. Гримм уже ожидал его. На лице маэстро играла чуть заметная улыбка. — Прекрасно. — сказал маэстро, когда Рыцарь подошел к нему ближе. — Прекрасно. Мое Дитя здесь, самое время начать. При этих словах Гримм резко поднял руки над головой, и как только Дитя подлетело к нему, запахнул плащ, походивший на крылья. Его затрясло, так, что казалось, он вот-вот упадет. — Какое жгучее пламя… — тихо сказал маэстро. Голос его хоть и был приглушен, но отчетливо слышался в каждом углу арены. — С ним ритуал обречен на успех… Гримм развернулся, протянув Рыцарю руку. Может, ему это просто казалось, но маэстро будто был окружен красноватой дымкой. Тот щелкнул пальцами, открыв взору трибуны с сидящими на них зрителями. Рыцарь уже без всяких сомнений выхватил гвоздь. — Станцуй со мной, мой друг. — Гримм выпрямился. Глаза его ярко горели, в них отчетливо читалась страсть. — Нас публика желает лицезреть. Докажи, что ты достоин главной роли! Сказав эти слова, маэстро поклонился, после чего исчез, оказавшись у Рыцаря за спиной. Он поднял гвоздь, не зная, чего ожидать. Гримм выбросил вперед руку, и из-под его плаща вылетели три сгустка алого пламени, похожие на маленьких летучих мышей, мигом полетевшие в сторону Рыцаря. Тот, чуть пригнувшись, сделал резкий рывок в сторону маэстро, понимая, что он открыт для атаки. Однако стоило лезвию дотронуться до плаща Гримма, то он тут же исчез, переместившись на другой край арены. Ясно. Битва будет нелегкой. Вслед за рыцарем летели мелкие, черные частицы. Он сильно хромал, но знал, что сейчас не время стоять и лечиться. Гримм почти не давал времени на Фокус, и тем более сейчас, когда «танец», чего Рыцарю уже очень хотелось, наконец подходил к концу. Он не мог сравнить этот бой с остальными, в которых побывал до этого. Впрочем, нет; Гримм обладал некой связью с Мастером душ — после каждой атаки телепортируется в новое место, так что достать до него гвоздем — задача не из простых. Рыцарь, отскочив от стены, выбросил руку с гвоздем вперед. Один точный, решительный удар, и Гримм, до этого собиравшийся было сделать рывок в сторону, резко отлетел назад. Маэстро ссутулился, а его силуэт осветился ярким алым огнем. Рыцарь стоял на полу, окруженный мелкими частичками и алым светом, наблюдая за тем, как свет вокруг Гримма становится все ярче, и слушая оглушительные авации публики. — Браво, друг мой! — в голосе Гримма слышались усталость и восхищение одновременно. — Ты слышишь, как тебе рукоплещет зал? Давно они не видели такого представления… Эти слова долетали до Рыцаря как из густого тумана. Его окружали мелкие белые частички, а накидка колыхалась, будто подхваченная сильным ветром. Он почувствовал, как совсем свежий ожог на одном из его рогов медленно заживает. Гримм щелкнул пальцами, и зрители, вместе с трибунами исчезли. Шум переговоров, авации, и свист стихли, уступив место успокаивающей тишине. Когда Рыцарь, вылечившись, поднял на Гримма взор, то рядом с маэстро уже летало Дитя. Оно снова изменилось — выросло, крылья стали длиннее, тело его приобрело красноватый цвет. Подлетев к Рыцарю, Дитя как бы провело по его голове крылом, только чудом не упав на пол. — Видишь? — голос Гримма звучал слегка приглушенно. — Дитя выросло, подхваченное жаром нашего неистового танца. Что ж, ритуал подходит к концу. Алое пламя ведет тебя по еще одной дороге из сотен других. Продолжишь ли ты собирать его, либо пойдешь по тому пути, который за тебя определа судьба? Рыцарь посмотрел на Гримма, чуть склонив голову в сторону. «Путь, который за тебя определила судьба»?Что это значит? — Мой алый взор будет пристально следить за тобой, друг… — несколько зловеще закончил Гримм, после чего исчез, оставив за собой лишь малиновое облако. Рыцарь опустился на пол. Вокруг было темно и тихо, лишь Дитя изредка тихо что-то мурлыкало. Было глупо отрицать, что битва с Гриммом далась ему нелегко; пару раз он чуть было не умер. А потому темнота и тишина, пришедшие на смену постоянному шуму и яркому пламени, успокаивали, невольно клоня в сон.***
Проснулся Рыцарь от тихого, уже знакомого звука, похожего на скрежет. Он ожидал, что поднимая голову окажется на арене, но очутился в совершенно незнакомой комнате. Рыцарь не помнил, был ли здесь раньше. Интерьер был ему не знаком, впрочем, по красно-малиновым тонам можно было предположить, что он не покидал шатра. В комнате, где он очутился, царила атмосфера мрачности. Все, начиная от обстановки и заканчивая непонятными предметами, лежавшими на столе, уже говорило о том, что комната, по всей видимости, была личными покоями Гримма, или чем то в этом роде. Первым предметом, который привлек его внимание, стал небольшой бутылек с ярко-голубой жидкостью, и стоящий возле него высокий бокал. Рядом же была расположена вазочка со светло-оранжевым цветком. Оглядывая стол, Рыцарь заметил довольно большой сверток, и развернув его, увидел, что это карта. Но явно не Халлоунеста, а, должно быть, каких то далеких, незнакомых ему земель. Уже собираясь выходить из комнаты, Рыцарь заметил, что в углу, ближе к двери, стоит маленькая, совсем крохотная кроватка. Он сам бы навряд ли смог бы туда уместиться. Для чего она Гримму, было неясно, учитывая еще и его габариты. Рыцарь вышел из комнаты, очутившись в коридоре, из которого попал на ту самую арену, где недавно сражался с Гриммом. Ему показалось довольно странным, что маэстро нигде не было видно. Невольно вспомнились слова Гримма о том, что «алый взор будет пристально следить за ним», и он огляделся, но никого и ничего не увидел.***
Рыцарь сидел на небольшом мшистом холмике. Его окружали белые частицы, которые, касаясь его, исцеляли раны. Дитя летало рядом с ним, издавая тихие, но крайне обеспокоенные звуки. В руке Рыцарь сжимал небольшой ключ. Глядя на узоры, выгравированные на нем, он припоминал, что где-то видел дверь, с точно таким же узором… Кажется, она стояла где-то в Городе слез… Точно. Рыцарь поднялся, махнув рукой. Дитя, подлетев к нему ближе, как бы обняло один из его рогов своими крыльями. Он сам крепко сжал Гвоздь грез, через пару секунд очутившись в Вокзале короля. Проплыв немного по воде, Рыцарь, взобравшись по стене, встал на небольшой платформе. Откуда-то сверху слышался чей-то смех. Когда он поднимался выше, то заметил, что Дитя глядит на дверь в конце коридора с некоторой неприязнью. Когда он посмотрел на него, Дитя замотало головой из стороны в сторону, будто пытаясь сказать «не иди туда». Рыцарь, вставив ключ в замок, и с трудом провернув его, очутился в странном подобии лабиринта, пол которого был сплошь и рядом заставлен стеклянными банками; кажется, в таких же сидели гусенички. Пробираясь через запутанные коридоры, Рыцарь приблизился к большой комнате, на полу которой стояла куча пустых банок. Переступал он порог с гвоздем наперевес. И, как оказалось, не зря: послышался громкий смех, за ним оглушительный вой, и в центр комнаты выпрыгнуло что-то странное. Рыцарь не знал, как описать это существо. Четыре руки, две из которых сплетены пальцами высоко над головой, остальные же то и дело подергиваются. Увидев Рыцаря и Дитя, существо, залившись хохотом, быстро завертелось вокруг собственной оси. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой Рыцарь не раз получил по рогам руками существа, он смотрел на маленькие черные частички. Неясное существо растворилось в воздухе, но отголоски его смеха, казалось, все еще остались в комнате. Восстановив здоровье, и уже собираясь выйти в открывшуюся дверь, Рыцарь услышал что-то странное. Похоже на тихий стон… Тот, что слышался сверху, похоже, издают гусенички, но почему он слышится еще и сзади? Рыцарь обернулся, и понял, что Дитя больше не следует за ним. Как оказалось, оно было заточено в небольшую банку, в которую его, кажется, посадило то существо. Причем сосуд был как будто специально выбран маленьким, ибо Дитя, сидя в заточении, не могло даже пошевелиться. Рыцарь, подойдя к банке, ударил по ней рукоятью гвоздя, и Дитя выпало из осколков стекла. Странно, но оно не взлетело, как обычно; так и осталось лежать на земле. Приглядевшись, Рыцарь увидел, что одно из его крыльев странно покоцано, и выглядит подранным. Он попытался дотронуться до него, но Дитя отмахнулось, недовольно посмотрев на Рыцаря. Тому в голову пришла идея. Она, конечно, странная, но попробовать стоит. Рыцарь встал, и дотронувшись рукой до головы Дитя, сосредоточился, посмотрев на него. Их обоих окружили белые частички, но полетели они не к Рыцарю, а к Дитя, и через пару секунд раны на его крыле медленно зятянулись. Оно издало тихий скрежет, и, посмотрев на крыло, собиралось было взлететь, но Рыцарь, взяв его в руки, положил себе на голову. Крыло Дитя только-только восстановилось, лучше ему не летать некоторое время.***
Неподалеку от Рыцаря слышался низкий смех. Посмотрев вперед, он увидел факел, верхушка которого горела алым пламенем. Этот огонек должен быть третьим, последним… Рыцарь сбросил небольшой гриб, шедший по земле, вниз, дабы он не мешался. Что говорить, сражаться в Грибных пустошах было крайне неудобно, а эти грибы, снующие туда-сюда, мешали еще больше. Когда Рыцарь подошел к факелу, то случилось тоже, что и всегда: он исчез, и через секунду на его месте возникло странное существо, которое, впрочем, вскоре после появления было атаковано; как Рыцарем, так и Дитя. Через некоторое время Рыцарь, удерживаясь за стену небольшим крюком, взобрался, наблюдая за тем, как силуэт Дитя чуть заметно светится. Три пламени вновь собраны. Время возвращаться в Грязьмут… На самом деле, Рыцарь не мог сказать, что действительно хочет прийти в город. Дело было даже не в банальной жажде приключений, нет. Слова Гримма о том, что он всегда будет следить за ним, никак не желали лезть из головы. Масло в огонь подливало еще и то, что Рыцарь догадывался, что маэстро захочет вновь сразиться с ним. И если он снова начнет «танец», то так будет даже лучше, ибо если Рыцарю придется использовать Гвоздь грез… Он уяснил, что хоть мечты, тайные желания жуков хоть и имеют место быть, но лучше не поднимать Гвоздь грез на тех, с кем он сражался ранее. Впомнить, к примеру, Мастера Душ: сам по себе он сумасшедший жук, как и все остальные, однако в грезах этого безумия и желания убить соперника возрастает в разы. А Гримм… Да, Рыцарь смог победить его с первового раза, однако сам бой был крайне долгим, ввиду того, что Гримм, когда к нему подходили слишком близко, делал резкий шаг назад, либо же и вовсе исчезал в другое место, из-за чего хоть как-то атаковать его было почти невозможно. А что будет происходить в его грезах…***
Рыцарь вошел в шатер, в котором было совершенно пусто. Ни одного жука, да даже лампы, освещавшие арену, погасли, что придавало этому месту еще большую мрачность. Дверь в покои Гримма была запечатана неясным, красноватым символом. Никаких ключей у Рыцаря не было, а открыть дверь гвоздем явно не выйдет. Но все разрешилось максимально странно и просто. Стоило только Дитя подлететь к двери, как символ начал искажаться, будто стекая к полу небольшими, но неосязаемыми каплями. Дверь открылась с негромким щелчком. Рыцарь, войдя в комнату, ожидал увидеть маэстро, который, как всегда, развернувшись в полоборота, захочет заговорить с ним. Но сперва Рыцарю показалось, что в покоях было пусто, однако вскоре он различил силуэт, едва-едва выделяющийся на темном фоне. Это был Гримм. Маэстро висел на потолке, глаза его были закрыты. Он явно спал. Рыцарь сделал несколько тихих шагов, но Гримм не открывал глаз, продолжая дремать. Только сейчас Рыцарь заметил, что тело маэстро странно дрожит, подергивается, что-то будто стучит внутри него. Дитя подлетело к Гримму, и обхватило его грудь крыльями, как бы обнимая. Может, в этом были виноваты колеблющиеся огоньки свечей, но Рыцарю показалось, что маэстро слегка, едва заметно улыбнулся. Он подошел к нему, внимательно прислушиваясь к тихому дыханию. Взобравшись на близстоящий стол, Рыцарь замахнулся Гвоздем грез, и как только клинок коснулся головы Гримма, он почувствовал, как его медленно клонит в сон. Рыцарь ожидал, что оказавшись в грезах маэстро, попадет в место, мало чем отличающееся от грез остальных его противников: светлое помещение, в котором то и дело встречаются небольшие, чуть мерцающие сферы, пол которого покрывают редкие пучки травы… Однако в этот раз… Место, где он очутился, с первого взгляда ничем не напоминало грезы. Здесь почти ничего не было видно, однако приглядевшись, Рыцарь разглядел, что грезы Гримма мало чем отличаются от убранства шатра. Те же малиново-красные и черные тона, обстановка, и та же самая тишина, окружающая тебя со всех сторон. Но Рыцарь не сомневался — как только он пройдет до большой комнаты, освещенной алым светом, она прервется криками публиками, треском пламени, тихим шелестом плащей, и глухими ударами гвоздя. Ступив на арену, первое, что бросилось Рыцарю в глаза, было нечто странное, возвышающееся над полом. Что это такое — живое создание, предмет, либо же таинственный прибор, было неясно. Но оно зловеще пульсировало, билось, будто нечто, сидящее внутри, старалось вырваться наружу. Алый свет, заливавший арену, стал намного ярче. И все же, в череде ярких вспышек Рыцарь смог разглядеть небольшой, темный силуэт, возвыщающийся, летающий над ареной, над трибунами зрителей. Он походил на Гримма, но как только свет рассеялся, Рыцарь понял, что несколько ошибся, думая о том, что это и вправду маэстро. Пускай и существо походило на Гримма, но оно мело и явные отличия. Плащ его был ярко-красным, вместо темно-серого; рога были значительно длиннее, и имели насыщенный, малиновый свет. Но, пожалуй, единственное, что не изменилось, так это яркий, красно-малиновый взор, пронизывающий, и настолько пристальный, что он, казалось, прожигает тебя насквозь. Рыцарь выхватил гвоздь, ожидая, что существо, как и Гримм, поклонится ему, однако вместо этого оно на некоторое время зависло в воздухе, после чего резко пикировало прямо на Рыцаря, оставив за собой след алого пламени. Тот, не ожидавший удара, не успел вовремя увернуться, и почувствовал, будто сквозь него прошло что-то горячее и острое. Удар ощущался в разы больнее, чем обычно, но Рыцарь, увидев существо рядом с собой, понял, что сейчас неподходящее время для Фокуса. Последовал рывок, и Гримм, сделав апперкот, поднялся высоко в воздух, а на арену упали сгустки пламени, заполнив собой почти все пространство. Лишь в последнюю секунду Рыцарь смог увернуться, едва не задев огонь, следы которого так и остались на полу. Гримм, до этого появившийся в поле зрения Рыцаря лишь на мгновенье, резко исчез, и тот, ожидая, что он появится у него за спиной, сделал рывок, но тут же угодил на один из выскочивших из-под земли длинных, острых шипов. Не прошло и нескольких минут, как Рыцарь проснулся на столе Гримма, и, подняв голову, понял несколько важных вещей. Первое: ему стоит сменить амулеты, и второе… Кем бы не являлось это существо, оно, в отличие от маэстро, явно не собирается воспринимать битву как танец. Это бой. Бой с сильным, безумным, неуловимым соперником, который способен убить тебя всего лишь несколькими своими атаками.***
Рыцарь, казалось, уже в сотый раз проснулся на столе Гримма. Он не знал, сколько попыток у него ушло на то, что бы стараться победить маэстро в его грезах. Десяток, сотня, тысяча… Рыцарь не знал. Знал только то, что ему нужно победить его. И пускай на это уйдет хоть несколько часов, может дней… Но он сделает это. Снова оказавшись у Гримма в сознании, Рыцарь максимально быстро, насколько мог, пробежал вперед, прямиком к арене. В руке его был крепко сжат гвоздь, и он только ждал, когда алое существо появится перед ним, начав атаковать. В этот раз он был настроен как никогда решительно. Победить Гримма. Добиться того, что бы это существо, кем бы оно не являлось, наконец было повержено. После стольких усилий, попыток… Сделать это. Одержать победу. Со стороны Гримма последовал резкий рывок, но Рыцарь лишь отошел назад, через несколько секунд подпрыгнув, ловко увернувшись от упавшего на арену алого пламени. Гримм, оказавшись позади него, выбросил вперед руку, и через секунду из-под его плаща один за одним, вылетели сгустки пламени, напоминающие летучих мышей. Рыцарь, подпрыгнув и сделав рывок, лишь каким-то чудом успел нанести Гримму несколько ударов, прежде чем тот исчез, оказавшись точно над ним. Один удар, второй, третий. Рыцарь не знал, как ему удается избегать резких атак. Как удается наносить удары, которые лишь невероятной удачей попадают по сопернику. Как удается вовремя просчитывать атаки, и понимать, что Гримм будет делать дальше. Как удается уворачиваться в самые последние секунды, избегая алого огня. Гримм, очутившись у Рыцаря за спиной, собирался было сделать резкий апперкот, однако тот вовремя успел перепрыгнуть его, нанеся быстрый, точный удар. Гримм не ожидавший этого, обернулся, но комнату снова заполнил алый свет. В череде ярких вспышек Рыцарь увидел силуэт соперника, который, зависнув в воздухе, вскоре рассыпался на мелкие осколки. Рыцарь почувствовал, как что-то поднимает его вверх. Что-то поднимает тебя вверх, ты будто паришь в воздухе на неосязаемых крыльях… Неясный полет резко прекратился, и Рыцарь почувствовал, как будто упал с большой высоты на землю. Подняв голову, он огляделся. Рыцарь ожидал, что когда проснется, то окажется в той же обстановке, в которой и задремал. Однако, первое, что он увидел и понял — Гримма в комнате не было. Лишь Мрачное Дитя летало над полом, и мордочка его выражала странное беспокойство. Вглядевшись в окружающий мрак, Рыцарь едва не свалился со стола. Обычно, после того, как он сражался с противниками в их грезах, то по завершению боя они лежали все там же, продолжая спать… Однако Гримм… Вместо того, что бы висеть на потолке, как и раньше, маэстро лежал на полу, и выглядел сильно потрепанным. Плащ его во многих местах был порван или вовсе разорван на мелкие клочки. Все его тело, от головы до кончиков пальцев, было покрыто шрамами и порезами. Сквозь щели в его коже светилось что-то красное. Сам Гримм мелко дрожал. Маэстро открыл глаза. Странно, но в этот раз они больше не были алыми. В них не было того огня, который плясал в них ранее. Вместо этого: две черных, как пустота, глазницы, в которых едва-едва можно было разглядеть совсем крохотную, бледную искорку. — Дитя… — голос Гримма дрожал, и был очень тихим. Совсем не то громогласное, пусть и с хрипотцой звучание, бывшее до этого. Как только Дитя оказалось возле маэстро, он, едва заметно улыбнувшись, поднял трясущуюся ладонь, и, щелкнув пальцами, распался на множество алых сгустков, а тело его, будто треснув, рассыпалось на мелкие осколки. Рыцарь осторожно спустился со стола, глядя на то, как мелкие огоньки кружат вокруг Дитя, которое, плотно прижав крылья к телу, явно не хочет, не стремится поглотить их. Но как только крохотный огонек дотронулся до его тела, все окружение ярко засияло, раздалось что-то вроде взрыва, и Рыцарь, отброшенный ударной волной, ударился о стену, после чего, потеряв сознание, упал на пол.***
Рыцарь не мог сказать точно, что именно привело его в чувства. Шум ветра. Шелест травы. Шаги. Скрежет дверей. Тихое, обеспокоенное мурлыканье и осторожные толчки. Он поднял голову. Уже в который раз он понял, что очнулся не в том месте, где лишился сознания. Рыцарь ожидал, что очутится в шатре, в покоях Гримма, но вместо этого он лежал на твердой, холодной брусчатке. Плакаты и шатры мрачной труппы невесть почему исчезли, ничего не оставив за собой. Все было как и раньше. Тот же скучный, одинокий, и обвитшалый Грязьмут; такой, какой и был до этого. Рыцарь услышал возле себя тихий, странный звук, и, повернув голову, подумал, что рядом с ним невесть каким образом очутился Гримм, но приглядевшись понял, что это всего лишь Мрачное Дитя. Если раньше оно лишь напоминало маэстро, то сейчас стало почти не отличимым от него. Тот же цвет тела, глаз, крыльев… Единственная разница, которую Рыцарь смог заметить, был его размер и то, что Дитя летало, а не стояло на земле, как Гримм. Не смотря на это, вид у Дитя был немного опечаленный. Нельзя было сказать точно, чем это вызвано; тем, что Рыцарь внезапно упал без чувств, или же смерть Гримма. Он поднялся на ноги, еще раз оглядевшись. В поле его зрения попал Старейшина, вид у которого был радостный, в отличие от обычного, умиротворенного. – Наконец эти чужаки ушли отсюда! – услышал Рыцарь его шепот, проходя к скамейке. – Иногда не хочется говорить даже с единственным путником, а тут целые караваны появляются невесть откуда. Ну уж нет, старому жуку такого не надо. Тишина и скука больше по душе. Дитя, до этого лежавшее возле скамейки, подняло голову, и посмотрело на Старейшину алым, горящим, и крайне недовольным взором, заставив улыбку сползти с лица старого жука. Оно чуть оскалило крохотные зубы, тихо зашипев, но Рыцарь положил его рядом с собой. Он заметил, что в этот момент дитя как никогда походит на Гримма. Рыцарь просто не мог видеть в этом существе маленького компаньона. Он видел маэстро, уменьшенного в размерах. Эти двое и без того были похожи, но теперь... Кажется, Рыцарю придется попытаться перестать видеть уже покойного маэстро рядом с собой.***
Время шло. Рыцарь то и дело слышал из колодца, расположенного в Грязьмуте, вопли. Они были то приглушенными, то звонкими, но все равно чуть ли не заставляли дрожать. Когда он только прибыл в Грязьмут, Рыцарю казалось, что Халлоунест – королевство небольшое, однако сейчас он понимал, что тогда глубоко заблуждался. Одно только Глубинное гнездо, где они недавно побывали, по своим размерам почти превосходило Город слез. А если добавить к этому еще пару десятков не менее обширных территорий, по которым можно бродить бесконечно, пока не запомнишь каждый уголок, каждую травинку, то немудрено, что время стало брать свое. Рыцарь немного подрос, рога его стали чуть более витееватыми и длинными, да и сам он вытянулся, так что теперь его мантия уже не доставала до земли. Однако, кроме этого ничего не изменилось: все то же молчаливое, готовое хоть в любой момент начать сражение за свою жизнь, существо, которое, кажется, ни за что не сможет измениться. Впрочем, если кто-то или что-то поменялось, так это его спутник. Рыцарь поначалу, на самом деле, не знал, как называть своего помощника. Однако имя «Гримм» не желало так просто исчезать из его памяти. Что-что, а бой с маэстро в его грезах он точно не скоро забудет. На самом деле, Рыцарь счел, что такое имя вполне подходит его спутнику, хоть и не мог заявить об этом, ввиду того, что был лишен возможности говорить. Гримм, который сопровождал, помогал и всячески поддерживал его, отличался от маэстро, разве что, только ростом; он был лишь не намного выше Рыцаря. На самом деле, он не возражал против такой компании. Да и тем более – он чуть ли не с самого начала жизни кружил возле него. Так что с тех самых пор они оба путешествовали исключительно вместе. Гримм следовал за ним почти повсюду, и был готов рискнуть жизнью, если так было нужно; недавняя битва с рыцарями тому пример. Однако, Рыцарь заметил, что тот отказывается сопровожать его в грезах. Почему – было неясно, однако он не возражал. Но не смотря на долгие битвы, исследования, историю этого уже мертвого королевства... Рыцарь чувствовал, как что-то в самой глубине пещер манит его. Прям таки хочет, что бы именно он и никто другой проведал это место, изучил его, понял, что к чему... И Рыцарь знал что это – тело в белом доспехе, лежащее подле руин некогда великого здания. Ему нужно попасть в его грезы. Необходимо. Но на пути к ним было одно единственное препятствие – неясная оболочка, сотканная из сущности, которую ничем нельзя было уничтожить. Можно было лишь разбить ее священным клинком, но Гвоздь грез слишком слаб для того, чтобы проникнуть в эти защищенные, спрятанные ото всех воспоминания. Рыцарь резко поднялся на ноги. Он только что вспомнил кое о чем. Когда-то очень давно он победил опарыша, и, кажется, его тело так и осталось в перепутье... – Ты хочешь узреть его грезы, друг мой? – спросил Гримм, поднимаясь на ноги. Рыцарь кивнул, но не перевел глаз на собеседника, исследуя самый короткий из всех маршрутов, позволяющих добраться до перепутья. – Не думаю, что это хорошая идея. Ты ведь знаешь, что обычно происходит в таких ситуациях? Рыцарь посмотрел на Гримма, ненароком вспомнив ту непонятную, бъющуюся вещь, треск пламени, арену, озаренную алым светом, и потряс головой. Он сложил карту, и, достав Гвоздь грез, показал Гримму на его сердце. Оно тускло, чуть заметно светилось. – Проникнуть в те грезы, что намеренно спрятаны ото всех? Найти то, что необходимо, для того, что бы вспомнить, чем ты являешься? – спросил Гримм, глядя на сияющее лезвие. Рыцарь склонил голову. Последние слова друга показались ему знакомыми, но он не помнил, от кого мог их услышать. Рыцарь махнул спутнику рукой, попутно стряхивая со своей накидки мелкий белый пепел. Добираться до перепутья даже при помощи Рогача долго, так что затягивать с этим не стоит. Гримм на это лишь кивнул, после чего встал рядом с Рыцарем, начав идти чуть перед ним, при этом глаза его были сощурены, а длинные черные пальцы были сомкнуты друг с другом, будто Гримм заранее готовился к щелчку. Времени, чтобы добраться до места назначения, ушло немало. И дело было даже не в размерах королевства. Путь значительно усложняли оболочки, снующие от одного угла к другому с одной лишь мыслью и целью – убить незараженных чумой, тех, кому посчастливилось остаться в живых... До сего момента. Рыцарь не считал нужным обращать внимание на оболочек, ловко маневрируя между ними, однако они вовсе не собирались игнорировать их в ответ. А посему одна из оболочек, бросившаяся прямо на Рыцаря, не стала неожиданностью, но буквально в следующую секунду была остановлена столбом алого пламени, вырвавшегося из под земли. Гримм, удостоверившись, что враг умер, последовал за Рыцарем, который уже пробежал мимо массивных железных доспехов. Как только Гримм добрался до небольшой комнаты, находившейся над ареной, Рыцарь, явно не желающий медлить, уже заносил Гвоздь грез над головой опарыша. Секунда, – и он уже дремал, лежа рядом с насекомым. Гримм сел рядом с Рыцарем, положив ладонь ему на плечо. Он щелкнул пальцами, и высокие столбы алого огня преградили путь в комнату. Никто, кроме самого Гримма не пройдет сквозь него, так что оболочки и прочие твари не проберутся сюда. Удивительно. Поистине удивительно. В этом мертвом, забытом, и зараженным чумой месте может найтись хоть один спокойный и тихий уголок. Гримм чуть прикрыл глаза. Хоть в перепутье и не царила такая-же тишина, как в Грязьмуте, но звуки, приглушенные расстоянием или толстыми стенами, дарили некий покой и умиротворение. Нельзя было сказать точно, виновно ли в этом уже сотое посещение этого места, или же этот простой, но до боли знакомый и привычный звук биения чумных пузырей, столь похожих на то, благодаря чему он живет... Даже хрипы и стоны снующих снаружи оболочек вписывались в эту чуть жуткую, но притягательную атмосферу, и постепенно больше не воспринимались тобой, как признак врага, стоящего неподалеку. Они больше походили на шелест травы, шепот ветра... Гримм внезапно открыл глаза, напряженно прислушавшись. Может, виноваты в этом были его мысли, но он услышал что-то странное, почти незнакомое. Это были не звуки глухих ударов, падающая на землю жидкость или же стоны. Нет, это был тихий, едва-едва различимый шелест, и сопровождающие его шаги. Существа не было видно, но было ясно, что оно старается передвигаться максимально бесшумно и осторожно, толи чего то страшась, толи движимое желанием остаться незамеченным. Гримм поднялся на ноги, и, пройдя сквозь пламя, огляделся. В поле его зрения попало какое-то красно-белое пятно, пронесшееся так быстро, что можно было с трудом различить его очертания. Гримм чуть прищурился, припоминая... И подумал, что знает о том, кто это. Спустившись ниже, он подтвердил свои догадки. Невысокая жучиха с длинной иглой в руке, с кончика которой капает на пол оранжевая жидкость. Хоть Гримм и старался двигаться тихо, но его все же заметили, стоило ему сделать лишь пару шагов ближе. – Так и знала, что ты должен быть рядом. – сказала Хорнет, чуть сощурив глаза. Ее пальцы крепче сжали иглу. По лицу Гримма расплылась легкая, незаметная улыбка: – Смею предположить, что Вы следили за нами, Ваше высочество? – спросил он, чуть склонив голову. Хорнет пару секунд выглядела ошарашенной, но быстро скрыла замешательство. «Этот титут принадлежит ей по праву, но с того момента прошло столько лет...» – Так и есть. – голос Хорнет звучал твердо, но Гримм услышал, как в нем что-то дрогнуло. Он предполагал, чем именно это может быть вызвано: Херра Зверь пала не так давно... Некоторое время они провели в молчании. Хорнет всем своим видом выражала внимательность и сосредоточенность, Гримм же, напротив, оставался спокоен и бесстрастен. И если алый взор его не обманывал, то принцесса, стоявшая напротив него, была, кажется, готова к бою, впрочем... Может, это ему только почудилось? – Я знаю, что Вам нужно от моего союзника, – Гримм, наконец, разорвал молчание. – но у меня складывается ощущение, что Вы здесь за тем, чтобы поговорить именно со мной. Хорнет, тяжело вздохнув, обернулась, обратив взор на доспехи, лежавшие этажом ниже. Острие ее иглы сверкнуло, а шелковая нить, свисающая с ее конца, чуть колыхнулась, будто подхваченная легким ветерком. – Ты знаешь о том, кто он? – спросила принцесса, продолжая глядеть вниз. – Сотворенный Бездной, рожденный Пустотой, отлитый Червом и Корнем; понявший, наконец, спустя столько лет, свое предназначение, свой долг... – Гримм сел на краю обломленного пола, не обратив внимания на взгляд, посланный Хорнет, которая вскоре села рядом. – И ты понимаешь, что произойдет, продолжай ты следовать за ним и помогать ему? – спросила принцесса после непродолжительного молчания. Гримм чуть заметно ухмыльнулся. Можно было ожидать того, что Хорнет явилась сюда именно за этим. А как иначе? Принцесса ткачей явно следила за ними ни день, ни два, гораздо больше. Как бы иначе она смогла понять, что Гримм готов помочь и пожертвовать жизнью, если понадобится? Как бы иначе подумала, что их двоих связывает дружба, а не простое использование? Вот именно, иных способов просто не было. Гримм ничего не отвечал, но он знал, о чем именно захочет расспросить его Хорнет. Полому хватило лишь чувства привязанности и преданности Черву, что бы весь Халлоунест в итоге начал медленно погибать. Но... – Я понимаю, чем это в итоге может обернуться. – Гримм посмотрел на Хорнет, но та продолжала молча глядеть вниз. – Но я не отступлю. В этот раз у Сосуда иные планы. Хорнет подняла голову, посмотрев на Гримма с откровенным недоверием. Тот по прежнему оставался спокоен, хоть и на его лице ясно выражалась мрачность. Гримму не требовалось каких либо слов, чтобы понять: Хорнет не верит ему, хоть и не выставляет этого напоказ. Сейчас, во всяком случае. – Иные планы? – когда принцесса заговорила, Гримм понял, что не ошибся. Недоверие вместе с недопониманием сочились из каждого ее слова. Но ее можно было понять – сколько отвергнутых Сосудов уже пытались заменить Полого? Пожалуй, бесчисленное множество. И сколько из них правда были достойны этого? Утверждать сложно, но Рыцарь выделялся среди них всех. Он может подменить Сосуд, но есть и другой выход. Гримм извлек из-под плаща небольшой пергаментный свиток. Красовавшиеся на карте небольшие метки матово поблескивали в красноватом свете, которым полыхали его глаза. – Посмотрите на это. – Гримм указал на одну небольшую метку, которая была прикреплена к той части карты, где находились руины дворца. В отличие от остальных, она ярко сверкала золотым цветом, чуть ли не светившись. – Вы не можете не знать, что это за место. – Дворец и Черв давно исчезли, ничего не оставив за собой. – Гримму показалось, что эти слова были адресованы не ему; Хорнет, скорее, сказала в слух собственные мысли. – Никаких признаков битвы... – Ее и не было. Монарх лишь скрылся, на произвол судьбы оставив королевство. Но одно из его творений все еще лежит подле окресностей дворца. Здесь совпадений нет, и быть не может. Хорнет молчала, толи обдумывая ответ, толи вовсе не зная, что сказать. Ее мрачный взгляд не мигая буравил золотую метку на карте. – Никто, скажу, не знает, что с той поры произошло. Пусть смерть такому существу – перерожденье, но то – реальный мир, а это – грезы. Мысли. Сны... Взгляд Гримма стал пустым. Не сможет он узреть былое великолепие дворца, Черва и грезы. Но Рыцарь... То место так и манит его. И не спроста... – Вы ведь знаете, из чего создавались Сосуды? – спросил Гримм, и по его лицу скользнула чуть заметная тень легкой улыбки. Даже неясно, что хуже – не иметь воли и разума, бродить по миру, не имея особой цели, либо же быть рабом, постоянно умирая и перерождаясь. – Пустота. – коротко ответила Хорнет. Голос ее чуть притих. – Но все они еще и... Отпрыски Черва и Корня. – И была вещь, помогающая их создавать. – голос Гримма так же понизился до шепота, хоть он и не знал, зачем так делает. – Что-то целое, но ныне разъединенное. Хорнет приложила лапки к голове, будто отчаянно пытаясь что-то вспомнить. Гримм своими речами только сильнее ввел ее в заблуждение. В ее голове будто что-то щелкнуло. Он сейчас говорит о... Но откуда ему это известно? Гримм же не ждал ответов. Он молча свернул свиток, положив рядом с собой. Долгие минуты протекли в молчании. Гримм начал раздумывать над тем, справляется ли Рыцарь со своей наверняка нелегкой битвой, и ненадолгое время отвлекся, слегка улыбаясь. Гримм был уверен, что каким бы сложным не был бы бой, Рыцарь не сдастся, продолжая упорно идти к победе. Жаль лишь, что он не сможет помочь ему; Сердце Кошмара и безумный дух, дремлющие внутри него, не могут сочетаться со светлыми, безмятежными грезами. Хорнет поднялась, молча глядя на Гримма. На лице принцессы застыло странное выражение: серьезность, смешанная с задумчивостью и сомнением. Тот понимал, о чем она думает, и не мог не заметить, что мысли их на этот счет разнятся. «А способен ли Призрак потушить Свет?» «Она может не верить, но это правда. Он способен на это. Глядя на то, как он ведет бой, глупо сомневаться в том, что у него не хватит сил противостоять Свету...» Хорнет бросила на Гримма странный взгляд, и через пару секунд ее красная накидка мелькнула в далеке, сопровождаемая быстрым цокотом ее лап. Гримм вздохнул, возвращаясь назад. Прошло довольно много времени, бой Рыцаря уже должен был закончиться... В его голову влетела одна мысль, и Гримм тряхнул головой, пытаясь от нее избавиться. Он способен потушить Свет. Источник сияния и грез запечатан в Полом рыцаре, в его сознании... В его грезах. А значит, он не сможет помочь... Да, Гримм сможет оказать поддержку и выручку в битве с Полым, но в бою с воплощениием Света... В бою, который наверняка станет для Рыцаря последним... Лицо Гримма стало мрачным. Осталась одна-единственная Грезящая, Мономона... Скоро разобъются все три печати, проход к Полому рыцарю откроется... А значит, до завершения их пути осталось совсем немного.***
Рыцарь проснулся возле большого, треснувшего яйца, опутанного черными лозами. Он чувствовал себя странно, голова будто перевешивали все его тело. Но это было не важно. Самое главное – он вспомнил, кто он. Понял свое предназначение. Завидев в узком коридоре, усеянным черепами, парящую в воздухе тень, он схватился за гвоздь, но она посмотрела на него таким взглядом, будто и не видело вовсе, после чего растворилась в воздухе. Рыцарь вибирался из Бездны, ненароком вспоминая свое прошлое. Впрочем, в этот раз можно было чувствовать себя уверенно – ее встретят и проведут отсюда, и не стоит переживать на этот счет. Гримм никогда бы не оставил его в беде. – Ты наконец-то выбрался, – заметил Гримм, помогая Рыцарю взобраться на платформу. Облегчение на его лице удивительным образом сочеталась с мрачностью. Рыцарь давно заметил это, но не мог указать: чем дальше они заходили, тем Гримм становился мрачнее и беспокойнее. Причина оставалась ему неясна. В чем может быть дело? Когда они оба покинули Бездну, Рыцарь показал спутнику тонкую цепочку, на которой висели амулеты. Души Короля больше не было; вместо нее черный, как смоль, небольшой шарик, внутри которого как-будто плескалась черная жидкость. При взгляде на амулет Гримм помрачнел еще больше, и его взор невольно скользнул по большой арке, за которой скрывалась сама тьма. – Пустота... – тихо произнес он, беря цепочку в руку. Рыцарь только сейчас заметил, что шарик будто-бы «прирос» к цепочке черными шупальцами. Наврядли его возможно снять... – Ныне под твоим контролем.***
Какое же это знакомое место... Пусть Рыцарь и не столь часто посещал Храм Черного Яйца, но это место манило его, так же, как и Белый дворец. Именно здесь и сейчас, настал черед ему исполнить свое предназначение. Нет. Превзойти его, и встретиться лицом к лицу с самим источником чумы. На протяжении всего пути Гримм держал Рыцаря за плече, будто желая убедиться, что он и вправду идет рядом с ним. Тот не совсем понимал этого. Но, возможно, Гримм просто привязался к нему?.. На Черном Яйце появились трещины, казалось, достаточно лишь легкого прикосновения, что бы проход открылся. И действительно. Стоило Рыцарю едва дотронуться до камня, как он тут же обрушился, и всед за этим последовал оглушительный вопль. Некоторое время Рыцарь стоял у открытого прохода, глядя на далекий оранжевый свет. В голове витала одна фраза... «Чтоб заменить Сосуд, нужно самому обладать недюжинной силой. Перед этим боем советую хорошо подготовиться» Готов ли он к этому? Достаточно ли у него сил? Нужно ли идти внутрь? Да. Он, без сомнения, готов к этому бою. Сил у него хватает, чтобы одолеть Полого и... Само воплощение света. Уже собираясь ступить внутрь, Гримм и Рыцарь обернулись, услышав знакомый шелест. После чего оба увидели стоящую за их спинами Хорнет, которая неясным взглядом смотрела на оранжевый свет вдалеке. – Это конец вашего пути, – тихо сказала она, и при этом ее взор, перескакивающий с Гримма на Рыцаря, остановился на тонкой цепочке с амулетами, и ее рука с иглой чуть дрогнула. Рыцарь склонил голову набок. Ему только что пришла одна идея... – Я не пойду с вами. – твердо сказала Хорнет, заметив это движение. – Это яйцо было создано для подобных тебе, призрак. Шагни я внутрь – печати иссушат меня. Рыцарь посмотрел на Гримма. А не случится ли чего-либо с ним? Он ведь не такой, как он, не состоящий из Пустоты... Гримм, заметив этот взгляд, лишь покачал головой, точно прочитал его мысли. – Не удивляйся. – голос Хорнет все так же был тверд, и она делала вид, что не заметила, как Гримм и Рыцарь переглянулись. – Я не стану рисковать жизнью в вашей битве. Но, коль выдастся возможность– помогу, чем смогу. Переступая порог, Рыцарь обратил внимание на то, что Хорнет сделала акцент на слове «вашей». Может, она была против присутствия Гримма рядом с ним? Хотела, чтобы Рыцарь сам вышел на этот бой? Он остановился в тишине и темноте. Гримм – за ним следом. Рыцарь повернулся к нему, способный лишь смотреть на спутника без всякого выражения. – Я. Не. Уйду. – четко и с расстоновкой произнес Гримм, гляля Рыцарю в глаза. Его хрипловатый голос резким ударом рассек окружавшуб их тишину. Больше он ничего не сказал, и было неясно, в чем дело: грядущий бой, напряженная атмосфера, либо же иные причины. Как только они оба вошли в помещение, похожее на арену, раздался громкий толи скрежет, толи стук, и проход закрылся белой печатью. Гримм переместился на другой край арены, встав в боевую стойку. Рыцарь занес гвоздь над цепью, нанеся несколько быстрых ударов, ломая печать, после чего цепь разлетелась на отдельные кольца, и Полый рыцарь склонился ближе к полу. Еще одна цепь, вторая, третья... Существо с громким гулом упало на землю, после чего, издав громкий крик, схватилось за гвоздь единственной рукой. Рыцарь взмахнул своим, но Полый уже был атакован – столб пламени, вырвавшийся из-под земли, задел того за ногу. Рыцарь хотел было сделать рывок сквозь него, окавшись ближе к Гримму, но быстро передумпал, когда увидел, как Полый вонзает гвоздь в землю; лучше держаться по разные стороны арены – так Сосуд будет зажат. Полый сделал резкий рывок с гвоздем наперевес, и Рыцарь, так не вовремя взмахнувший крыльями, отлетел в сторону, , но к удивлению оказался не зажатым в угол – он лишь очутился у другого конца арены, и сразу понял, в чем дело – Гримм успел подхватить его в воздухе и перенести сюда. Пока Рыцарь фокусировался, тот, щелкнув пальцами, заставил тело Полого ярко вспыхнуть. Бой продолжался долго. Даже с учетом того, что Гримм сражался вместе с Рыцарем. Но ему самому казалось, что Полому почти все равно на получаемые удары – Сосуд атаковал все так же резко и сильно, а пламя, кажется, и вовсе не приносило толку. Но что он еще мог сделать? Гримм не собирался в этом бою отдавать все преимущество Рыцарю, стараясь выложиться на полную. Он не помнил ни одной битвы, где атаковал бы столь быстро и сильно. Причина была в том, что ему хотелось, хоть он и старался об этом не думать, сохранить Рыцарю как можно больше сил. Ему совсем скоро предстоит танцевать с самим воплощением света, с самим богом... Полый рыцарь упал на колени, издав тихий стон. Гвозь, лезвие которого было испачкано ярко-оранжевой слизью, упал возле хозяина. Гримм взмахнул рукой, создав столбы пламени, пытаясь сбить Полого с толку, и в это время проскочить к Рыцарю, или хотя бы попытаться, но в этот же самый момент тот подпрыгнул, и Гримма отбросило назад. Он встал, увидев перед собой Рыцаря, который, подняв перед собой гвоздь, смотрел на Полого, чье оружие вновь лежало на земле. Тот бросил на Гримма взгляд, и он лишь кивнул, чувствуя, как звонко стучит его сердце. В который раз Полый пронзает себя гвоздем, пытаясь покончить с этим? Стало быть, танец подходит к концу... В воздухе сверкнуло что-то тонкое, Полый застыл на месте, и в следующую секунду ему в голову вонзилась тонкая игла. Значит... На падающего собрата резко пикировала Хорнет. Вокруг тела Сосуда появилась тонкая нить, и Гримм вонзил полы плаща в землю, создав шипи, опутавшие Полого. Он знал, к чему все идет, и понимал, что лучше не вмешиваться и не делать всё ещё хуже. Гримм посмотрел на Рыцаря, но не получил ответного взгляда. Но он и не нужен был – ему просто хотелось взглянуть на друга в последний, самый последний раз. Как только светящееся лезвие коснулось головы Полого, Рыцарь исчез, а Сосуд, сдерживаемый нитью и шипами, испустил вопль, после чего исчез, а Гримм и Хорнет упали без сознания, отброшенные ударной волной. «У тябя получится...»***
Тишина и темнота. Это было первым, что понял Гримм, очнувшись в Черном Яйце. Больше не было света и тихого гула, который до этого наполнял арену. Чумные опухоли и лозы исчезли, ничего не оставив за собой. «Он смог сделать это...» Гримма наполнило неясное чувство, что-то похожее на облегчение, смешанное с гордостью. Но оно быстро сменилось тоской, стоило ему только понять суть произошедшего. Гримм огляделся. В центре арены, на том самом месте, где до этого лежал Полый, была не глубокая впадина. Спустившись на ее дно, и увидев, что находилось там, Гримм почувствовал, как дрогнуло его сердце. Посреди впадины лежала расколотая надвое маска, вокруг которой медленно растекалась черная жидкость. Гримм упал на колени рядом с ней, ощутив сильную горечь. Он знал, что Рыцарь погибнет, потушив Свет и убив его источник. Но сейчас, когда он воочию увидел его расколотую маску, на него накатила тоска. Он положил ладонь на одну из двух половин разбитой оболочки, закрыв глаза, и уже не замечая облегченного, смиренного взгляда.***
«Здесь покоится герой, потушивший Свет» Гримм положил хрупкий, белый цветок, перед проходом в Черное Яйцо. Треть небольшой площадки уже занимали бледные цветы, и тот, который Гримм принес сейчас, сильно выделялся среди прочих своим белым цветом. Во всем Халлоунесте царила тишина. Древнее корлевство было мертво, и на этот раз уже окончательно. Все жуки и оболочки, движимые чумой, теперь лежали на земле, не издавая ни единого звука. Разумных же существ можно было по пальцам пересчитать, но никто из них, кажется, не горел желанием узнавать, что именно произошло. Грез больше нет. Их источник мертв. И теперь во всем Халлоунесте, в котором до этого царила отчаяния и даже смирения, теперь стоял абсолютно мертвый, и казался заброшенным. Везде, где до этого обитали жуки, зараженные или нет – неважно, сейчас было тихо, и единственным, что хоть как-то намекало на то, что эти земли не пустовали, были их бездыханные тела. Живые не умирают, мертвые не оживают. Вот какой итог Гримм вынес, скитаясь по Халлоунесту. Он постоянно держался в напряжении; за время, которое Гримм провел с Рыцарем, он привык к цокоту лап, шелесту крыльев, глухим ударам... Гримм потояс головой. Ему не хотелось думать о своем потерянном друге. – Ты все еще здесь? – раздался знакомый голос. Он обернулся. Возле входа в храм стояла Хорнет, окидывающая его и цветы немного грустным взглядом. Гримм ничего на это не ответил. Хорнет села рядом с ним, и некоторое время они провели в молчании. – Я помню этот цветок... – тихо заметила Хорнет, смотря на белое растение, которое чуть заметно светилось. – Где ты мог его достать? – Подарив Зе'мер покой, – без всякого выражения ответил Гримм. – я сорвал один из них с могилы ее возлюбленной. Но они попрежнему цветут там. Пожалуй, это единственный источник светлых чувств в этом мертвом королевстве... Гримм отвел взгляд. Он не возражал против компании Хорнет; ему одновременно хотелось и побыть рядом с кем то, и остаться одному. – Ты ведь знал, что все так закончится. – голос Хорнет стал чуть мягче, казалось, она пытается его утешить. – Разумеется, знал. – Гримм тихо усмехнулся. Его взгляд по прежнему был прикован к цветам. – Но Вы ведь сами знаете, какого это – понимать, что произойдет, и уже после осознавать, что ты не способен повлиять на последствия. Хорнет притихла. Гримм понимал, что этими словами мог задеть Хорнет за живое, но его это особе не беспокоило. В конце концов, это ведь была правда – он лишился друга, а Хорнет, еще будучи ребенком, потеряла мать, уснувшую вечным сном. – Так и есть. – вздохнула принцесса, глядя на цветы. – В это случае нас даже можно назвать похожими. – Врядли, – Гримм покачал головой. – мне остается лишь принять это, в то время как Вы могли в любое время навестить Херру, пусть и понимая, что не дождетесь от нее поддержки, Вы знали, что она отдала все ради Вас. Даже просто почувствовать, что она рядом, пусть Вы и не смогли бы пробудить ее. Они снова замолчали. У Гримма складывалось ощущение, что Хорнет хочется перевести разговор на другую тему. В конце концов, ни ему, ни ей не было приятно говорить о погибших близких. – Вы по прежнему будете оставаться здесь? – спросил Гримм, понимая, что этот вопрос мог прозвучать глупо, но он был уже не в силах выдержать траурного молчания. – Мне больше нечего здесь делать. – вздохнула Хорнет, оглядывая темное помешения. – Я была защитницей этих руин, проверяя Сосуды на силу и стремление продолжить путь. Но сейчас... – Больше нет ни грез, ни света, – тихо продолжил за нее Гримм. – источник чумы обратился в ничто. – Не думаю, что они должны были выжить после этого. Их предназнаяения больше не существует. – сказала Хорнет, поднимаясь с места. – Ты по прежнему останешься здесь? Впервые за долгое время на лице Гримма промелькнула тень легкой улыбки. – Мне уже нужно отправляться в другие места, где остались отголоски прежних страхов. Я не смогу прожить без них. Но никогда не смогу забыть это королевство. Хорнет вздохнула, после чего, будучи уже у порога, сказала: – Я ошибалась на твой счет. Ты не пытался навязать привязаность, либо Призрак отвергал это... Но ты не помешал ему исполнить долг. Уголки рта Гримма чуть дрогнули, но когда он обернулся, Хорнет уже не было. Поднявшись с места и собираясь уходить, он бросил взгляд на цветы, лежавшие на каменном возвышении. – Я помню тебя, друг. – Гримм вздохнул и исчез, оставив после себя лишь небольшое алое облако.