convallaria for tagetes

— Девушка, а вы умеете стричь волосы? Такой глупый вопрос поменял жизнь Шиён. Она сидела в парке и ела сэндвич, проводя последние дни больничного перед работой. Начало осени, солнце жарит чуть меньше, а ветер дует всё сильнее, нагоняя тучи каждые два дня. Сегодня на небе ни облачка, но Шиён в большой синей толстовке, потому что воздух тянет свежестью. Напротив стоит девушка. Она загоревшая от солнца, но аристократично бледная, смущённо улыбается и смотрит так по-детски, что Шиён краснеет. Платье девушки, осеннее и персикового цвета, покрытое цветочным рисунком, развивается на ветру, как и длинные чёрные волосы. В длинных пальцах зажаты ножницы, которые выглядели бы страшно в руках любой другой незнакомки, но не той, что излучает свет и тепло одной своей улыбкой. — Я… — Шиён запинается, потому что всё ещё не знает как реагировать. Может, это глупая шутка или социальный эксперимент? — Да. Умею. — Можете помочь мне с причёской? — девушка улыбается шире и протягивает вперёд руку с ножницами. Шиён смотрит на её худую кисть, с небольшой родинкой и нитями вен. Эта незнакомка точно сбежала из замка, потому что руки обычных людей не выглядят настолько благородно. — Простите? Шиён должна уточнить. Не может быть, что к ней спонтанно подходит принцесса с длинными блестящими волосами для того, чтобы эти волосы отрезать. Кто вообще будет просить случайного человека сделать тебе причёску? — Я хочу изменить стиль, но сама боюсь. Может, вы поможете мне в этом? Девушка смущённо краснеет, но не перестаёт улыбаться. Шиён переводит взгляд с её лица на ладони и обратно. Кто-то действительно захочет так беспощадно отрезать такие прекрасные волосы? Почти нет сомнений, что происходящее — шутка. — Почему я? — сконфуженно спрашивает Шиён. Она вспоминает, что держит в руках откушенный сэндвич. Наверняка выглядит смешно и нелепо, растерянно сидя на лавочке с крошками хлеба на щеках. — Тут только старики и родители с детьми, а их я боюсь просить, — пожимает плечами плечами девушка и перестаёт так широко улыбаться. Щеки становятся всё краснее. — Но если я вас смутила, то простите… — Нет-нет, — спешно перебивает Шиён, наконец откладывая сендвич в коробку. — То есть да, но всё нормально. Они обе красные и почти не в силах смотреть друг другу в глаза, смущаясь от неловкости ситуации, но Шиён не готова так просто отпускать эту принцессу. Нужно хотя бы узнать имя, потому что внутри чувствуется тепло, которое не хочется отпускать. Согласиться на такое глупое и странное предложение сейчас, в её скучной и серой жизни, кажется глотком свежего воздуха. — Я помогу вам, — заверяет Шиён, вставая с места. Девушка оказывается непозволительно близко, из-за чего смущённо отступает назад, а сама Шиён обессиленно падает обратно на лавочку, чувствуя жар не только на щеках, но и на шее. — Хорошо, — улыбается девушка, выглядя удивительно счастливой. В этот момент Шиён думает, что готова сделать что-нибудь ещё, лишь бы принцесса напротив улыбалась больше. // — Я Минджи, если что, — говорит девушка, когда они садятся на лужайке недалеко от места отдыха Шиён. Шиён сидит на своих коленях, расположившись у Минджи между ног. Та сидит совсем как ребёнок, ладонями прижимая платье у внутренней стороны бёдер к траве, чтобы ветер его не поднял. Шиён не может оторвать взгляд от персиковой ткани, которую крепко держат худые и длинные пальцы. У Минджи совсем чуть отросшие ногти и красный маникюр, что делает её ещё больше похожей на аристократку. — Шиён, — тихо отвечает Шиён, только сейчас смотря на лицо напротив. Щеки Минджи всё ещё красные, глаза отливают рубином на солнце, и губы изогнуты в небольшой улыбке. Может, Шиён только кажется, но под персиковой помадой проглядывается родинка. На своих пальцах безвольно висят ножницы, про которые Шиён совсем забыла. Это, должно быть, странный сон. Прохлада, вечернее солнце, подсохшая трава, слабый холодный ветер. А напротив ангел, который просит обрезать его прекрасные волосы. Бывают ли ангелы с угольно-чёрными волосами? Для Шиён ответ очевиден. — Но что… Что вы хотите? — Шиён запинается и теряется в словах, потому всё слишком абсурдно. — Ну, какую причёску сделать? — Давай на ты, — с тихой улыбкой предлагает Минджи. — И можешь сама решить. Мне кажется, что у тебя чудесный вкус. Шиён краснеет и думает, что это шутка. Ей нравится свой стиль, но чтобы он понравился этой принцессе… Когда Шиён в просторной толстовке, а на ногах широкие джинсы, что далеко от современной моды. И волосы. У Шиён они короче, каштановые и разбросаны ветром по плечам. Что подойдёт Минджи? Абсолютно всё, даже смысла спорить нет. Но как Шиён может тронуть эти длинные локоны? Это не свои, что вечно отрезаются чуть ниже плеча и страдают от разных окрашиваний. Шиён чувствует себя кем-то из старших, которые постоянно против того, чтобы молодые девушки трогали свои волосы. — У меня была чёлка раньше, — помогает Минджи. — В детстве. И надоело, что они такие длинные. Шиён кивает. Ничего страшного — просто чуть-чуть работы. Только всё же, почему это делает она, а не парикмахер? Минджи выглядит как девушка, которая может позволить себе самый дорогой салон красоты. И как девушка, что не позволит себе такой риск. — Хорошо, — соглашается Шиён. Она тянет руку вперёд, аккуратно касаясь кончиков волос. Шелковистые и невероятно мягкие. Шиён проводит пальцами между прядями, укладывая их как можно ровнее и аккуратнее. Медленно, мягко и с восхищением. Минджи краснеет без остановки и смущённо улыбается. Её улыбка, прикрытые глаза и маленькие морщинки — синоним счастья. Если солнце вдруг исчезнет за тучами, то Шиён не почувствует. Её греет взгляд Минджи. Шиён смелее перебирает волосы, собирая их в другую ладонь. Вокруг витает неуловимый запах мёда и персиков. Впервые в голову приходит мысль о том, что сладость приятна. Эта новая сладость дарит уют и тепло, в которых можно — невероятно страшно, непривычно — утонуть. Пальцы чуть дрожат, когда Шиён сжимает ножницы и примерятся. Она водит выше и ниже, решая какая длина будет лучше. Останавливается на уровне локтей, нервно отрезая концы, чтобы не передумать. Многое не меняется, но так точно будет удобнее. Волосы сыпятся на платье и Шиён морщится. Это неудобно и неприятно — стричь вот так. Особенно с лёгким ветром, что обязательно разнесет всё по платью Минджи, причиняя дискомфорт. — И всё же, — выдыхает Шиён спустя ещё несколько локонов, теперь держа отрезанные концы пальцами и складывая подальше на траве, — почему бы не пойти в салон? — Боюсь, что тогда этого парикмахера точно уволят. Шиён поднимает вопросительный взгляд и замирает, останавливая ножницы почти закрытыми. Минджи смотрит в пол и продолжает улыбаться, только больше с грустью. Она говорит тихо, словно извиняясь: — Родители запрещают мне стричь и красить волосы. Они запрещают даже макияж. — Тогда почему ты это делаешь? — спустя время спрашивает Шиён, опуская ладони к себе на бедра. — Потому что мне уже надоело, — выдыхает Минджи и поднимает взгляд. — Я ничего не могу сделать. Шиён хмури брови. Минджи выглядит действительно грустной, даже подавленной. У неё обрезаны волосы с одной стороны, платье теперь колется, а пальцы сжимают ткань сильнее. Шиён хочется накрыть их своими ладонями, но она боится. — Значит ли это, что мне тоже достанется? Шиён интересно. Она не хочет пострадать от рук наверняка влиятельных людей, тем более из-за такой глупости. Это же просто… волосы. Свои Шиён резала с детства, постоянно делая что-то не так, слушая потом от матери тёплый смех, а от отца — глупые шутки про залысины, из-за чего сестра громко хохотала, пока Шиён недовольно плакала и просила исправить. — Нет-нет, я скажу, что сама всё сделала! — успокаивает Минджи, поднимая взгляд. В ромовых разводах видно извинение и испуг. Шиён не может оторвать глаз, утопая в красоте. Ответить ничего не получается. Спустя несколько порывов ветра Шиён находит в себе силы, чтобы поднять руки и вернуться к волосам. Теперь это не кажется таким преступлением, как бы парадоксально ни было. С падающими на траву концами становится только легче. Шиён неуклюжая и не слишком аккуратна в работе, поэтому и стрижка получается не идеальной. Ничего страшного, но профессионал точно сделал бы не так. В этом, кажется, и есть протест. Минджи старается не смотреть на волосы и спокойно ждёт, пока Шиён приступит к чёлке. Та приподнимается чуть выше, чтобы смотреть сверху; бережно перебирает локоны, делая нужный пробор. Лишние волосы завязывает резинкой, которая болталась на своём запястье — Шиён почти всегда собирает хвост. Результат кажется нормальным, но Шиён всё равно волнуется, особенно когда Минджи отказывается проверять пробор. Приходится править всё самостоятельно, отрезая длину тоже самой, потому что Минджи с улыбкой закрывает глаза и бормочет про какое-то доверие. Шиён хмурит брови, отрезает волосы слишком низко, пытаясь хоть как-то примериться, тянет пальцы в линию и щурит глаз, будто занимается математикой. Выглядит всё наверняка смешно, только сейчас не до этого, когда ножницы щелкают, оставляя чёрные пряди на траве. Такая длинна — которой Шиён добилась спустя пять попыток, чудом не отрезав лишнее — точно подходит Минджи. Она выглядит ещё милее, напоминая маленький цветок, что тянется к солнцу. Что готов собой это солнце заменить. Ветер помогает стряхнуть лишнее, пока Шиён аккуратно смахивает всё ладонями. Минджи морщит нос и фыркает, потому что волосы остаются на лице. Шиён не убирает их, боясь тронуть лишнее. Для неё золотистая кожа Минджи — музейный экспонат, который трогать категорически нельзя. Минджи перебирает пальцами волосы и тянется за карманным зеркалом, чтобы посмотреть в отражение. Её реакция настолько яркая и смешанная, что Шиён боится, что сделала что-то не то. А громкий писк в конце и тёплые, сбивающие на траву объятия, — выбивают все мысли из головы. Минджи звонко смеётся на ухо, пока Шиён замирает с непривычки. Минджи не обнимает руками, но с несколько секунд лежит сверху, согревая весенним теплом в середине сентября. И в голове только звонкий голос, запах цветов персиков и лучи солнца. Вес сверху пропадает, из-за чего Шиён инстинктивно тянется вверх, пытаясь вернуть весну. Минджи сидит у неё в ногах с лучезарной улыбкой и таким смущением, что наверняка жарко внутри. Солнце разливается золотым светом по волосам, слепит глаза, что и без того закрыты от детской радости. Шиён безбожно краснеет и молчит, пока Минджи извиняется, шутит, благодарит и опять извиняется. Среди смеха, спутанных слов и смущений Шиён теряет смысл всего, что слышит. Она, кажется, даже имя свое забывает на время. — …десь? Минджи улыбается тише и наклоняется ближе, высматривая на лице Шиён хоть одну эмоцию. Она смущается и волнуется, но, боже, улыбка не сходит с губ и глаз весь вечер. — А?.. — Шиён растерянно моргает и пытается вернуть себе возможность разбирать человеческую речь. — Ты в порядке? — повторяет Минджи. Она тянет вперёд ладонь и касается шиёнова лба, комично удивляясь: — На тебе лапшу варить можно. — А? Шиён продолжает глупо смотреть, но уже ощущает себя в этом мире. Холодное — почему же, если Минджи тёплый май и яркое солнце? — касание ладони немного привело в чувства. — Шиён, ты со мной? — Да, — выдыхает Шиён. Теперь она точно с Минджи. — Извини, что уронила тебя, — хихикает Минджи, всё никак не избавляясь от краски на щеках. — И спасибо за волосы. — Тебе нравится? Шиён немного напугана, потому что всё слишком необычно. Но её страх совсем слабый, вызванный новой ситуацией, потому что от улыбки напротив бояться всерьёз не получается. — Конечно мне нравится! Ветер дует в который раз, соглашаясь с Минджи. Тёплое солнце, свежий воздух и яркая-яркая улыбка. Шиён думает, что эта осень совсем немного напоминает ей весну. // Всё ощущается сказкой. Даже работа, которая поначалу Шиён казалась скучной, затягивает в себя на часы. И в голове, становясь музой, вдохновением, мотивацией — вид Минджи. В воздушном платье, с длинными шёлковыми волосами, с красноватыми глазами и улыбкой, боже, этой улыбкой. Шиён не видела её с их встречи. Толстовку с того дня так и колит редкими волосами, а лавочка в парке, где Шиён привычно обедала, словно пахнет персиками. Они не спросили ничего друг о друге. Шиён только знает, что Минджи из богатой и строгой семьи, скорее всего младше и скорее всего не работает. О себе Шиён сказала только то, что совсем скоро выйдет на работу. И всё. Встретятся ли они ещё раз? Инчхон большой и любит сплетни, а каждый второй тут связан с Сеулом, в котором затеряться можно в любой момент. В такой ситуации шансов у них практически нет. Поэтому всё идёт своим чередом. Шиён старается не забивать себе голову и концентрирует внимание на настоящем. Сонбэним говорит о том, что хочет направить её на работу с детьми. Там удобный график и лёгкие условия — учить и писать отчёты. Шиён долго отказывается, но к концу сентября у неё не остаётся вариантов. Оказывается, что её не спрашивали, а предупреждали. На новом рабочем месте уютно, но тоскливо. Есть много места и времени для себя, но почти не остаётся сил, как и желания. И дети очаровательные и умные, только слушаются не всегда. Из-за этого начало работы даётся тяжело. Шиён вспоминает всё, чему её учили, и старается, правда старается, быть хорошей учительницей. Увидь её её друзья, то обязательно посмеялись бы. Тепло и добро, замечая то, какая Шиён взрослая и серьёзная теперь. Только смысл? Окна личного кабинета Шиён выходят на запад, от чего вечера не бывают слишком печальными. Рыжее солнце греет каждый день, даже когда на небе привычные тучи. Может, греют и детские улыбки, что светлые и искренние. Иногда, буквально на мгновения, они напоминают ту принцессу. Из-за поздних занятий многих забирают родители. У Шиён на столе под стеклом лежит список, где указаны все возможные люди, что могут прийти. Иногда даже смешно, что в обычный университет Шиён было сложно пройти даже собственным студентам, а в, вроде как, элитную школу может зайти любой, чьё имя записано в бумажнике охраны. Среди простых букв Шиён не замечает ничего знакомого. Все дети кажутся ей простыми, за исключением того, что каждого второго забирает охрана или няни. Может, из-за этого даже портится атмосфера. Для Шиён младшая школа всегда заключалась в семье, а не в… этом. На практике обещали, что на уроках всегда громко и сложно соблюдать тишину. Проблем с этим не возникает, потому что дисциплина чересчур хороша. Мальчишки даже не трогают девочек за волосы и не говорят плохие слова, стараясь казаться крутыми. Совсем не как раньше. Шиён досталось только пять классов. Она думает, что должна была вовсе быть без классов или работать в месте попроще, но родители Боры позаботились о хорошем будущем. Если, конечно, это можно так назвать. Самым старшим детям только двенадцать, но выглядят они гораздо старше, чем какой Шиён помнит себя в их возрасте. Кто-то даже пытается краситься и нарушать дресс-код, но такое быстро прекращается. Кажется, что администрация школы слишком серьёзная. Или это всё родители бедных детей. Шиён вспоминает уроки психологии, где множество раз говорили не выбирать любимчиков. Это кажется невозможным, особенно когда одни дети совсем не заинтересованы в уроках и общении, а другие — учат каждый параграф и рассказывают про своих домашних животных. К первому тесту Шиён успела отметить несколько сильных учеников в каждом классе. Сейчас, например, за партами сидят самые спокойные дети во всей школе, дописывая контрольную на проверку знаний прошлого семестра. Шиён доделывает отчёт и щурит глаза от вечерних лучей. День сегодня удивительно тёплый, даже жаркий. Солнце всё никак не спрячется за горизонтом, но закрывать шторы совсем не хочется. Шиён упрямо отворачивается, стараясь разглядеть уже написанный текст, впитывая весь свет, что может. И когда она посчитала этот класс самым тихим, то забыла о том, что в нём находится самый громкий ребёнок во всей школе. Гахён же напоминает о себе на каждом уроке, сохраняя свой титул. — Гахён, что я говорила о тишине? — спрашивает хмуро Шиён, когда слышит возмущённый крик со второй парты у окна. Гахён резко дёргает головой в стороны и картинно хмурится, будто показывает пантомиму. Шиён не успеет задать вопрос, как слышит ещё один, гораздо громче, крик и видит, как Гахён машет руками в стороны, вскакивая со стула. — Тут жук! — возмущается девочка. — Да это целый жучище! — кричит Сонхвон, к которому тот самый «жучище» подлетел. Шиён встаёт со своего места и просит успокоится всех. Сонхвон же машет руками, стараясь отогнать жука хоть куда-то, пугая этим половину класса. Жук, который слишком большой для психики Шиён, хаотично летает из стороны в сторону, поднимая хаос. Может, Шиён не была готова к этой работе. Скучные отчёты и собрания учителей — слишком нудно. А родители детей слишком серьёзные и богатые, чтобы найти с ними общий язык. Но к этому можно привыкнуть, обязательно можно. А вот к полному хаосу и огромному жуку, летящему в твою сторону, — нет. Этот день Шиён хочет забыть навсегда. Дон долго смеётся со всей ситуации и говорит, что из Шиён «прекрасная» защитница. Шиён только дуется и краснеет, потому что она вообще-то старше Дон, но выходит словно наоборот. Почти всех детей уже забрали. Когда поднялись крики, то прибежало несколько учителей из поздней смены, которые успокоили учеников и помогли Шиён. Шиён, которую укусил жук. От такого позора и за несколько лет не отделаться. Сейчас, пока последние лучи солнца прячутся за маленькими домами, Шиён сидит на подоконнике и зажимает укус ватой, готовая расплакаться от ситуации. Кроме неё в классе осталась только Гахён, которая ждёт сегодня не охрану, а свою тётю, о которой предупредила Дон. — Знаешь, тебе стоит познакомиться с моей сестрой, — серьёзно говорит Гахён, пока делает дополнительное задание по математике. Учителя верят, что эта девочка далеко пойдёт. — Юбин-и гораздо смелее и ничего не боится. — А тебе стоит познакомиться с приличиями, — бурчит Шиён, возмущённо смотря на ученицу. Гахён выглядит невозмутимо и дописывает пример в тетради. Шиён смотрит на цифры и понимает самый минимум, пока эта малявка наверняка выводит правильные ответы. Может поэтому она считает, что имеет право разговаривать настолько неуважительно? — Дон-онни лучше, — дует губы Гахён. — Она разрешает разговаривать с ней как удобно и заниматься своими делами если скучно. — Дон-онни младше и приехала из Китая, поэтому на многое не обращает внимание. А ты теперь получишь дополнительное задание дома. Шиён строго смотрит на Гахён, пока та хмурит брови и делает настолько недовольное лицо, что сложно сдержать улыбку. Если бы кто-нибудь из сонбэ видел поведение Шиён, то точно бы отстранил от работы. — Не буду я делать историю, — почти кричит Гахён. — Она противная и скучная! — Ах так? — Шиён встаёт с подоконника и собирается поругать ученицу, как в дверь стучат. Даже если начать ругать Гахён, то ей будет абсолютно всё равно, потому что «Джи-я пришла!». Когда Шиён услышала от Дон о том, что за Гахён придёт тётя, то попросила её данные. В этом не было необходимости, потому что вся школа знает загадочную тётю, что забирает Гахён раз в месяц. Так что всё, что знает Шиён, — тётю зовут Джи-я. Гахён так ни разу не назвала полного имени, даже не сказала «онни», продолжая создавать в голове Шиён образ маленькой девочки, а не взрослой женщины. — Тук-тук, — раздаётся высокий весёлый голос за дверью, который кажется слишком знакомым. Девушка входит в кабинет, а Гахён моментально бросается ей на руки, весело смеясь и обнимая за шею. «Джи-я» тоже смеётся, и Шиён совершенно теряет голову. Жизнь кажется огромной шуткой или прекрасной сказкой. — Джи-я, твои волосы! — радостно кричит Гахён, хватая ладошками чёрные пряди. — Нравится? — девушка говорит так тепло и близко, что рыжие лучи солнца за спиной кажутся холодными. Шиён почти не выдерживает всего света перед собой. — Да! Ты сама такое сделала? — Гахён восхищённо треплет чёлку и перебирает пряди, забывая от эмоций закрыть рот. Шиён в который раз думает, что эта маленькая девочка словно из мультика. И только сейчас Минджи поднимает взгляд. Ей даже никто не сказал, что у Гахён поменялась учительница по истории. Если бы Минджи знала, то обязательно подготовилась бы. Потому сейчас Гахён почти падает из слабой хватки нежных рук. — …Почти сама, — выдыхает тихо Минджи. Шиён смотрит потерянно и забывает про ватку в руке. Их город теперь кажется таким маленьким, тесным, что хочется смеяться. Кто мог подумать, что они встретятся вот так? — Привет? — спрашивает Шиён. Минджи краснее закатного солнца. — И где сейчас твои приличия? — возмущается Гахён, которая чудом держится на руках Минджи. Шиён хочет противную малявку обнять как можно крепче. — Гахён! — Минджи приходит в себя и опускает Гахён на пол. Кажется, что смущённого красного на жёлтой солнечной коже всё больше. — Прости, она бывает невоспитанной. — Я заметила, — улыбается Шиён. Если наглость Гахён означает присутствие Минджи, то Шиён готова терпеть. Девушки неловко смотрят друг на друга. Минджи снова в платье и с той самой новой причёской. Шиён же в длинной юбке и кофте поудобнее и легче, потому что дни сейчас тёплые. Даже жаркие, особенно сейчас. Гахён что-то возмущённо щебечет, но Шиён привыкла пропускать шум мимо ушей. Сейчас хочется больше нежного голоса Минджи. Как же хочется её смеха; чтобы только он рядом и тёплое солнце. — Я оставлю свой номер? — неловко спрашивает Минджи, пряча мокрые ладони за спину. Гахён цепляется ладошкой за юбку платья и настойчиво тянет к себе. — Я могу пойти с вами, — поспешно заявляет Шиён, бросая все отчёты позади. Сквозь пораженное состояние пробивается зуд от укуса того ужасного жука. Гахён возмущается, что не хочет идти с Шиён. Минджи ругается и объясняет правила поведения, но в ответ слышит что-то про «занудную» и «противную». От такого разносится искренний смех и мягкие возмущения. Минджи совсем не умеет ругать, а Шиён не в состоянии злиться на настолько очаровательного ребёнка. В итоге Минджи соглашается на предложение Шиён, пока Гахён дует губы и заявляет, что теперь имеет полное право не делать домашнее задание по истории. Поражаться её наглости уже давно нет сил. В начале каждого месяца, обычно в пятницу, Гахён забирает не охрана или сестра, а Минджи. Они привычно идут в парк, чтобы покормить птиц и поговорить о жизни. Гахён любит такие дни больше всего, потому что тогда не приходится ехать в большой тёмной машине домой, где слуги обязательно будут надоедать своим присутствием. Прибавить к такому прекрасному дню Шиён кажется ужасной идеей. Шиён Гахён видит несколько раз в неделю, а Минджи — всего день в месяц. И Минджи не надоедает правилами приличий и остальной ерундой. Только, кажется, что Минджи нравится сопровождение противной учительницы. И Шиён светится так, словно весь урок ей правильно отвечали на вопросы. Даже холодный ветер и тёмное небо не сбивают эту тёплую и нежную атмосферу. — А Шиён… онни трусиха, ты знала? — спрашивает довольно Гахён, сжимая в ладошке длинные пальцы Минджи. Они медленно идут топают к парку, весело обсуждая сегодняшний день. Шиён почти всё время молчит, дожидаясь возможности поговорить с Минджи лично. — С чего это? — с улыбкой спрашивает Минджи. — Это глупости, — заявляет Шиён, хмуря брови. — Нет! — весело кричит Гахён. — Сегодня все кричали из-за огромного жучища, а Шиён с ними. И он её укусил так, что она даже плакала! Гахён довольно прыгает, а не идёт, а Минджи нежно смеётся. Шиён комично возмущается, обещая поругать Гахён позже за очевидную клевету. Если Шиён запищала от укуса огромного страшного жука, то это ничего не значит. Любой бы запищал. — Вообще-то это ты всё начала и разозлила его! — ворчит Шиён, вызывая у Минджи больше смеха. — Шиён, ты точно учительница? — сквозь смех спрашивает Минджи. Гахён утверждает, что Шиён точно не учительница, а Шиён возмущается и утверждает обратное. Если ей не повезло в отношениях с противной-невоспитанной-громкой Гахён, то это ещё ничего не значит. И жук действительно больно укусил. Минджи остановилась и взяла в свои прохладные ладони руку Шиён, рассматривая укус. Тот красный и немного опухший, выглядит страшнее комариного. Шиён дует губы и жалуется на боль, пока Минджи хмурит брови, выглядя серьёзной. — Знаешь, укус выглядит страшно. Вдруг он ядовитый? — Что?! — Шиён почти кричит, пугаясь того, что то огромное чудовище могло быть ядовитым. Если это так, то она наверняка умрёт от отравления. — Хэй, — Минджи смеётся и крепче сжимает ладонь Шиён, — я пошутила. Наверняка он укусил просто потому что ты его напугала и не хотел тебя убить. — Он определённо хотел кого-то убить, — бурчит Шиён. Гахён в который раз указывает на то, какая Шиён маленькая. Юбин, по её словам, гораздо лучше и сильнее. Минджи с таких слов смеётся. Юбин определённо самая храбрая на свете, но силы в её тонком теле совсем нет. Шиён молча идёт рядом, слушая про их семью. Юбин, оказывается, уже заканчивает старшую школу и планирует уехать куда-нибудь подальше, например в Пусан. Минджи для них тётя, поскольку это дети её старшего брата. Он родился на тринадцать лет раньше и давно живёт со своей семьёй, лишь иногда напоминая о себе. Чаще Минджи видится именно с Гахён и Юбин, а не с ним. И то, Юбин сложно поймать, поскольку она постоянно учится. И Минджи всё-таки старше Шиён. Гахён, узнав про это, сразу дразнит Шиён и говорит, что та должна обращаться к Минджи только по правилам этикета. Минджи с этого смеётся и ругает Гахён, пока Шиён краснеет. Как она может назвать онни эту принцессу? Так, пока Гахён и Шиён спорят, а Минджи смеётся, они доходят до парка. Того самого, где Шиён отстригла волосы Минджи. В груди от воспоминаний приятно теплеет, возвращая в объятия весеннего солнца. — Что сказали твои родители по поводу волос? — с интересом спрашивает Шиён, когда Гахён убегает на карусель, оглушая криком всех в округе. — Ох, — Минджи краснеет и улыбается, — они заперли меня на неделю. Но я не жалею, мне очень нравится. — Я рада. Ну, не аресту, но причёске, но… Родители… Да… — Шиён запинается в словах и бросает попытки объяснить свои мысли, пока Минджи ужасно мило хихикает. Гахён приказывает какому-то мальчику сильнее крутить карусель, весело вскидывая руки в небо и постоянно возвращая всё внимание на себя. Шиён искренне улыбается и чувствует уют. Может, Гахён даже можно выдержать, если рядом будет Минджи. — Джи-я! — кричит Гахён в очередной раз, отпуская руки от перил и весело смеясь. — Смотри как могу! Минджи тепло улыбается и просит Гахён быть осторожнее. Оказывается, что она любительница падать и постоянно ходит с болячками, которые Юбин заклеивает цветными пластырями. Шиён словно окунается в семейную атмосферу, в которой была сама, когда жила в родном городе. Так тепло и уютно, что хочется лежать в обнимку и вдыхать запах осени. Осень для Шиён — корица, тыква и яблоки. Совсем как запах Боры и Юхён. — Кстати, — хмурится Шиён, когда в очередной раз слышит «Джи-я», — а почему «Джи-я»? — Брат называет меня «Джи» всю жизнь, а его жена из Японии любит говорить «Джию». «Джи-я» говорит только Гахён-и. — Ты слишком многое ей позволяешь, — бурчит Шиён, думая о том, что «Джию» звучит невероятно правильно. — Как я могу отказать такому чуду? — тепло спрашивает Минджи, пока Гахён бежит к ним. Шиён не знает как. Гахён ужасно сильно напоминает ей Бору, поэтому она тоже не смогла бы отказать. Сейчас кажется, словно вся семья Минджи яркая и улыбчивая, источает тепло и счастье. Шиён хочет в это верить. Она хочет остаться с ними подольше, но Минджи говорит о том, что им пора ехать домой. На часах около девяти вечера и давно пора готовиться ко сну, поэтому никто не спорит. Гахён устало моргает и снова обхватывает тело Минджи как коала, пока девушка поддерживает её руками. Шиён провожает их до личного автомобиля, за рулём которого сидит строгий мужчина. Ей ужасно неловко, особенно когда мужчина помогает уложить Гахён на заднее сидение, после чего держит дверь Минджи. Только она — спасибо всем богам — просит подождать и отходит дальше, уводя за собой Шиён. — Я в прошлый раз так забылась, что даже не спросила ничего о тебе, — смущённо начинает Минджи. — Я бы хотела дружить, ты не против? Шиён теряет слова, потому что как она может быть против? Ей, наверное, со средней школы не предлагали дружить в такой детской манере. Да, точно. Минджи ощущается как детство. — Конечно я не против. Я хотела найти тебя, но не знала как. — Моя семья немного скрытная, — усмехается Минджи, опуская взгляд в пол. Её платье раздувает ночной ветер, возвращая в голову Шиён образ принцессы. Волшебной и невероятно красивой. — Мы можем встречаться на выходных, когда ты не работаешь? Я думаю, что смогу это устроить. — Да, конечно. Давай. Минджи тепло улыбается и протягивает вперёд ладонь. Шиён теряется, но потом понимает, что это рукопожатие. Прохладное, крепкое и отдающее теплом. Не от их холодной от природы кожи, а от сердца Минджи. // С Минджи почти невозможно связаться. Шиён испытывает стресс, когда звонит ей перед выходными, чтобы договориться о встрече. Оператор даже переспрашивает номер, потому что в базе его нет. И адрес загадочной Ли Минджи никому не известен. Связаться так и не получается, но Минджи упоминала парк и вечер субботы, так что Шиён с пяти часов сидит на той самой лавочке, ожидая принцессу. Юхён всегда говорила, что если Шиён что-то нравится, то она становится одержима этим. Шиён не может сказать как именно ей нравится Минджи, потому что сердце не готово для любых чувств, но спустя год впервые появилось настроение просто говорить с кем-то. И, может, даже хорошо, что первая новая знакомая настолько загадочна. Так Шиён приходится больше связываться с миром. Погода продолжает быть почти солнечной, что невероятно необычно для этого города. Шиён помнит только дожди и периодический ветер, который постоянно сдувал её длинные юбки. Сейчас же, хоть одежду по-прежнему раздувает, дождя почти нет. Лишь редкие облака и тёплое солнце. Кажется, что оно на небе точно из-за Минджи. Потому что, Шиён уверена, как только Минджи появилась на дорожке, солнце полностью выглянуло из туч, выделяя нежную фигуру рыжим цветом. Минджи улыбается и машет ладонью, весело шагая в очередном воздушном платье. Волосы всё так же не собраны, но некоторые передние пряди скреплены между собой на затылке. В голове красным, нежным и тёплым кричит «принцесса». Или та самая Джию. — Привет! — Радостно здоровается Минджи, сразу садясь же рядом с Шиён. — Прости, если заставила волноваться. — Привет. Ничего страшного. Шиён даже не думает злиться, особенно когда видит эту принцессу так близко к себе. Сегодня Минджи без косметики, из-за чего чётко видно родинку на верхней губе. Это так очаровательно и мило, что Шиён засматривается, забывая о приличиях. — Шиён, ты со мной? Минджи не злится. Она нежно улыбается и смотрит с интересом. Шиён все ещё забывает как и зачем говорить с людьми, но сейчас это не проблема. Минджи, кажется, ничего не смущает. — Да, я тут, — спутанно отвечает Шиён. — Прости, тяжёлая неделя. И… родинка очень милая. Теперь Минджи улыбается ещё шире. Её щеки немного краснеют, из-за чего Шиён точно чувствует весеннее солнце. Ей почти стыдно от того, насколько ей нравится Минджи. Они общались всего три раза, это не входит ни в какие рамки приличия. Минджи ничего не смущает. Она пропускает все зависания Шиён и терпеливо расспрашивает про работу, потому что ей действительно интересно. Впервые кому-то интересно слушать про работу учительницы в младшей школе. Но Минджи интересно слышать даже про походы в кафе за обедом. Шиён видит детскую радость от каждого своего слова и тает. Минджи точно принцесса. Та, которую заточили в башне. Они обходили дорожки в глубине парка, где меньше людей и больше деревьев. Солнце уже садилось и становилось холоднее. Шиён привыкла к холоду, а Минджи продолжала говорить, что ей нормально. Но ладони, которые иногда случайно касались Шиён, были ледяными. — А чем ты занимаешься? — в какой-то момент решается спросить Шиён. Ей неловко, что они обсуждают только неё. — Сижу дома, полагаю, — тихо отвечает Минджи. В её глазах много мыслей, но улыбка не сходит с лица. — У меня сейчас учёба на высшую квалификацию, но я учусь заочно. — И на кого же? — На лингвистку. Не то, чтобы я хотела, но это интересно. Шиён медленно кивает. Минджи подходит что-то такое. Но сидеть дома ей определённо не подходит. Такое солнце, эту принцессу, нельзя держать взаперти. Это точно равно преступлению. Но много этой темы они не касаются. Минджи буквально нечего сказать по этому поводу, но есть что спросить про внешний мир. Особенно про кафе, где Шиён покупает себе обед. Минджи говорит, что это вредно и дорого, на что Шиён признает, что не умеет готовить. Минджи, оказывается, готовит очень хорошо. И теперь у неё нет шансов не накормить Шиён своей едой. — Только познакомились, а ты уже напрашиваешься на ужин? — улыбается Минджи. — Если ты действительно вкусно готовишь, то я готова ходить к тебе каждый день. Шиён говорит уверенно, потому что устала есть одни бутерброды. Минджи с этого смеётся и почти соглашается. Такой милой Шиён, пусть и наглой, отказать очень тяжело. — Я так вкусно готовлю, что ты захочешь жить со мной. Эти слова звучат слишком уверенно, но Шиён не спорит. Охладевшие без солнца ладони просятся в тепло Минджи, всё в Шиён просится быть ближе к этому солнцу. Так глупо и быстро. Минджи, кажется, тоже тянется к Шиён. Либо она слишком дружелюбная, что вполне вероятно. По словам Гахён все учителя дружат с Минджи и любят её. Шиён восхищается такому, потому что сама всё ещё с трудом находит себе место в коллективе. Но она и не собиралась. Когда же смотришь на Минджи, то чувствуешь дружелюбие за метры. Она гладит каждую встречную собаку, улыбается маленьким детям и здоровается с пожилыми людьми. Может, даже говорит с природой вокруг. Шиён много молчит и чувствует ответственность за каждое своё действие. Как она может трогать эту принцессу, находиться рядом с ней? Что, если Минджи посчитает её мрачной, страшной, грустной или серой? — Шиён, ты тут? Приходится потрясти головой, чтобы понять. Да, она тут. Сидит на лавочке и смотрит на спокойную воду. Вокруг нет людей, только Минджи. Они зашли в самую глубину парка, где есть только деревья и маленький пруд. Кажется, что вдалеке, в камышах, шуршат утки. — Да, я тут. — Я спрашивала не хочешь ли ты есть, — улыбается Минджи. — Твою домашнюю еду? — не думая спрашивает Шиён. Она ела что-то домашнее в последний раз зимой. Они с Борой и Юхён готовили праздничный ужин в честь дня рождения Юхён. Сейчас бы уже отпраздновали день рождения Боры. Кажется, что у Шиён он тоже недавно был. Родители присылали подарок где-то в сентябре. — Пока что только из кафе. Кафе. Там точно будут люди и тепло Минджи рассеется. Шиён не хочет делиться таким. Только желудок предательски урчит, напоминая о том, что последний приём пищи был где-то днём. Последний нормальный приём пищи был точно больше месяца назад. — Идём. — Я ещё не ответила, — бурчит Шиён, поднимая взгляд на Минджи, что встала на места. — А я всё равно покормлю тебя. Минджи солнечно улыбается и тянет руку, приглашая в своё тепло. Шиён не думая соглашается, утопая в нём всё больше. // Улицы парка совсем опустели. Небо уже черно-синее и сверкает редкими звездами. Минджи весело идёт рядом, обнимая себя и периодически ежась. Все заведения внутри парка уже закрыты, поскольку это больше заповедник, а не место с аттракционами. Кафе, куда ведёт Минджи, находится в двадцати минутах ходьбы, на одной из центральных улиц. — Тебе холодно? — спрашивает Шиён, замечая дрожь Минджи всё чаще. — Всё хорошо, в кафе теплее, — беззаботно отвечает Минджи. Солнце не мёрзнет. Оно обжигает и и греет само себя. Шиён из-за этого чувствует себя мягкой, а Минджи — крошечной. Словно маленький котенок, которого бросили зимой на обочине. Сама Шиён совершенно не мёрзнет. Ей всегда жарко, хоть других она и не греет. Поэтому своё тепло раздражает и напоминает глупости из прошлого. Толку от ужасной кофты на своих плечах совершенно нет, только украшение. Вязаная ткань через мгновение накрывает Минджи, не давая отказать или возмутиться. Шиён становится на пути и с серьёзным видом завязывает рукава узлом на груди Минджи, чтобы кофта не спадала от движений. Щеки от этого краснеют так, что их видно в темноте октября. — Ты же замерзнешь, — тихо сопротивляется Минджи, со всех сил сопротивляясь смущению. — Главное, чтобы ты не замёрзла. На такое нечего ответить. Осенний ветер будто подыгрывает, пронизывая прохладной. Руки Шиён — сердце — всё равно холоднее. Но Минджи в тепле, тянет края кофты на себя сильнее, зарываясь в запах Шиён. Горячая сладость, орехи и сухая трава. Либо Минджи совсем сошла с ума, выйдя на насыщенный воздух из своего замка. До кафе они доходят в тишине. Часы показывают десять вечера, людей не так много. Шиён выбирает самый дальний стол, где рядом только большие горшки с цветами и парочка картин. Минджи согласно кивает и садится, не оставляя кофту на вешалке у входа. Шиён сопротивляется большому количеству еды, когда видит цены в меню и понимает, что для неё подобное слишком хорошо. Минджи не обращает внимания на возмущения и решает совершить заказ сама, выбрав как можно более сытную еду и самые сладкие сладости. — Тут невероятно тушат креветки, — замечает она, выбирая закуску. — Я ненавижу креветки, — честно говорит Шиён, морща нос от одного упоминания блюда. — Почему? Минджи искренне удивляется. Они живут совсем близко к морю, в Азии. Тут все едят креветки, иначе нельзя. Но лицо Шиён выглядит так, будто ей предложили отраву. — У них мерзкие глаза, — фыркает Шиён, — и гораздо больше ног, чем им нужно. От одного только образа креветок в голове Шиён чувствует себя плохо. Минджи же почти сразу смеётся, щуря глаза так тепло и по-доброму, что Шиён почти не возмущается. — Это не смешно, — тихо возмущается она. Минджи думает, что многие мысли и действия Шиён смешные. Она хочет постоянно улыбаться и смеяться рядом, а Шиён от каждой улыбки сходит с ума и всё глубже утопает в тепло. И креветки они в итоге не заказывают. Официант ставит на сто Шиён фунчозу с говядиной и овощной салат, говоря о том, что десерт будет через десять минут. Минджи на еду смотрит со звездами в глазах, выглядя счастливой. Как бы не хотелось возмутиться, но всё это очень вкусное. Шиён быстро ест, чувствуя непривычное наслаждение. В последний раз ей так нравилась еда зимой. Рядом стоит стакан с пивом, который пока что не хочется трогать. Минджи к моменту первого глотка Шиён уже добивает второй стакан. Они обсуждают вкус еды и то, что привыкли есть дома. Режим питания у Минджи в разы лучше и полезнее. И еду она любит больше любого человека, что встречала Шиён. Минджи буквально светится и смотрит с любовью на всё, что может попасть в её желудок. Ко времени, когда приносят десерт, тарелки уже пусты. Минджи пьёт третий стакан пива и выглядит счастливее, чем когда забирала Гахён из школы. Шиён не может оторвать взгляда и думает, что девушка напротив неё точно слаще всякого десерта. И ради такого Шиён готова полюбить сладкое. — Я надеюсь, что ты ешь мёд. Шиён не ест сладкое. Точнее, она ела его некоторое время, пока училась в университете. Но она давно не студентка, а сладкое остаётся противным на языке и вызывает жажду. — Возможно, — Шиён пожимает плечами и почти с энтузиазмом берет в руку ложку. Минджи внимательно следит за ней и ждёт, пока Шиён точно попробует десерт и скажет своё мнение. Она точно ребёнок, светится надеждой и излучает это тепло, от которого Шиён даже не старается, не хочет сбежать. Приходится попробовать пирожное перед собой. Оно совсем не как мёд на вкус. Не настолько приторное, отдаёт орехами и каким-то нежным кремом. Для Шиён это сладко до жути, насыщенно до желания выпить стакан за раз, но почему-то всё ещё приятно. — Ну как? — взволнованно спрашивает Минджи, когда эмоции на лице Шиён меняются с невероятной скоростью. — Оно сладкое, — ворчит Шиён, стараясь пережевать всё побыстрее, но из-за вкуса замедляется. — Так… Так и должно быть? — Я, если честно, не люблю сладкое. Такой ответ опускает Минджи с розовых облаков. Кто вообще не любит пирожные? Особенно девушки, которые, все знают, с ума сходят от сладкого. Минджи сама обожает сладкое. — Как-то это неправильно, — бормочет она и опускает взгляд, не спеша есть свой десерт. Шиён замечает её реакцию и смягчается. Рядом с Минджи можно полюбить даже сладкое. Может, не сразу и не безотказно, но когда-нибудь. Да, Шиён точно полюбит. Чтобы есть с Минджи печенье в парке, запивая… вином или что там ей нравится. — Хэй, не дуйся, — нежно говорит Шиён. — Ты не ешь креветки и сладкое, как я могу оставаться весёлой? — спрашивает Минджи. Шиён слышит, точно слышит в её голосе игривость. Это успокаивает. Но пирожное она всё равно не ест. Минджи заканчивает своё в одиночку, каждый раз смотря на Шиён с укором, особенно когда та пьёт пиво. Пиво Шиён тоже не слишком нравится, как и весь алкоголь. Минджи же, кажется, нравится алкоголь. И сладкое. И мясо. Может, ей нравится всё, что можно проглотить в свой желудок. Шиён замечает, что Минджи с удовольствием съела бы и её пирожное, но не стала наверняка из-за приличий. А пиво им принесли ещё, поскольку Минджи не пьянеет, а Шиён очень медленно пьёт. — Ты так любишь пиво? — спрашивает она с улыбкой, когда Минджи заканчивает четвёртый стакан. — Я так редко его пью, что стараюсь наверстать упущенное, — ворчит Минджи. Они сидят в кафе одни. Такие разные: весёлая Минджи, что ест всё и пьёт как можно больше, постоянно задавая вопросы; тихая Шиён, что тянет второй стакан пива весь вечер, сонливо отвечает на вопросы, но хочет здесь быть, определённо хочет. Всё ощущается так, будто они из разных миров: Шиён — поздняя осень без листвы и в холодном тумане; Минджи — середина мая, когда всё цветёт, а солнце становится летним. В голове к Минджи подходит всё — от «принцессы» и «ангела» до «солнца». — Я ещё не надоела тебе? — внезапно спрашивает Минджи, когда Шиён кажется притихшей. — Нет, конечно нет, — почти сразу реагирует Шиён, боясь принцессу спугнуть. — Просто ещё не отошла от рабочей недели. Минджи слегка улыбается и кивает. В её глазах, что смотрят на дно стакана, разом появляются десятки мыслей. Они действительно из разных миров, но совсем не так, как это представляется Шиён. Часы звенят половину двенадцатого, предупреждая о скором закрытии. Минджи встревоженно поднимает глаза, сразу меняясь в настроении. Больше не с тёплой улыбкой, а с грустными глазами. И говорит совсем тихо, печально: — Нам пора, дома нужно быть до двенадцати. Шиён смущается. Не спорит и кивает, сразу поднимаясь с места. Минджи спешно достаёт деньги из кармана в складках платья и кладёт во вкладку с счётом точно больше требуемого. Шиён почти возмущается и хочет заплатить за себя, но понимает, что там больше её зарплаты за две недели. Такое никак не потянуть, даже если не покупать ничего остаток месяца. Воздух на улице стал ещё холоднее, от чего Минджи ежится сильнее, выглядя маленьким зверьком. Шиён чувствует мурашки на своей коже, но не ощущает себя замерзшей. Состояние Минджи волнует сильнее, поэтому Шиён недовольно ворчит и просит надеть свою кофту полностью. Они идут ближе к центру. Шиён в широких джинсах и водолазке — за что сегодня поругала Дон, назвав наряд студенческим, а не учительским, — пока Минджи — в осеннем платье и шиёновой кофте. Ветер всё чаще напоминает о холодах, не трогая тугой хвост Шиён и развивая во все стороны новую причёску Минджи. На улицах почти нет людей и машин. Там, где они сейчас, только в конце квартала стоит заведенная машина. Минджи направляется чётко к ней, но не говорит ничего на эту тему. Сейчас Шиён увлечённо рассказывает о безобразнике Джисоне, которому она даже рада в этом храме уныния. — А я думала, что ты любишь спокойных и послушных детей, — нежно улыбается Минджи. — Так и есть. Просто… Последние годы со мной были только шумные дети. — И как так вышло? Если бы Шиён знала. Бора и Юхён сами нашли её и сами выбрали себе. Шиён, пусть громкая и хаотичная, никогда добровольно не подошла бы к этим неугомонным девушкам, на которых жаловался весь университет ещё до начала учёбы. — Судьба, думаю, — грустно отвечает Шиён, боясь заходить дальше. И Минджи её не трогает. Уже ближе к машине она берет Шиён за запястье, обжигая своими холодными пальцами, утаскивая за поворот, хотя им определённо прямо. Шиён не успевает задать никаких вопросов, как её тепло обнимают. Минджи точно солнце, иначе жар от её тела никак не объяснить. — Т-ты чего? — растерянно спрашивает Шиён, кладя руки на чужую спину. Она обнималась слишком давно, чтобы сейчас соображать и не смущаться, особенно когда рядом Минджи. — Спасибо за прогулку, — почти шепчет Минджи, прижимая к себе сильнее. Сквозь касания Шиён ловит какое-то отчаяние, из-за которого боится разрывать объятия. Но голос возле уха продолжает говорить ровно и тепло, пусть слишком тихо: — Я надеюсь на следующую встречу. — Конечно, — выдыхает Шиён, не смея думать об отказе. Их объятия длятся неприлично долго, но так тепло и уютно, что Минджи боится возвращаться в холодный воздух, а Шиён — в одиночество. Только наручные часы показывают пятнадцать минут до полуночи, из-за чего Минджи приходится ослабить хватку. — Обещай мне быть там же через неделю, хорошо? — спрашивает она, смотря прямо в глаза. С теплом во взгляде и мягкой улыбкой. — Обещаю. Минджи исчезает так же быстро, как ясная погода осенью. Шиён отходит от объятий уже после того, как та самая машина проезжает поворот. Тепла Минджи совершенно не хватает — сразу чувствуется холод, с которым Шиён едва знакома. Или это всё из-за того, что вязаная бежевая кофта осталась на Минджи. // Осень меняется. Холодно настолько, что Шиён достаёт куртку. Не носит, но держит на вешалке ради отговорки. Отговариваться не перед кем. Уже все ученики запомнили неё, преподаватели, особенно Дон, всё чаще зовут с собой куда-то. Вчера пришло письмо от родителей, где они просят приехать к себе на Рождество. Шиён была у них в последний раз этой зимой. И… не то, чтобы она многое помнит. С собой всегда лежит черно-белая фотография семьи, где мать, отец и старшая сестра. Она уже третий год живёт в Японии и редко появляется в родном Тэгу. Раньше Шиён хотелось плакать от такого. Сейчас она не плачет. Она делает всю бумажную работу, поддерживает подобие порядка в своей съёмной квартире и весело проводит уроки, чтобы хоть как-то растормошить уныние среди детей. Гахён помогает в этом. Она всё ещё самая громкая и самая противная, постоянно хулиганит, но волшебным образом продолжает учиться на отлично. Шиён каждый раз смотрит на неё с лёгкой улыбкой, вспоминая свои учебные годы. И нет, она не была такой. Она старалась хорошо учиться, тенью передвигалась по школе в своём большом шарфе и была президенткой учебного совета, куда её назначили из-за прекрасного характера. Параллельно она пела в рок-группе, выступая в основном в гаражах или на уличных мероприятиях. Там её нашла Бора. И после, уже в институте, Шиён стала другой. Но они — Юхён, Шиён и Бора — всё равно каким-то волшебным образом оставались примерными ученицами. Бора получала награды в спортивных конкурсах, Юхён постоянно побеждала в олимпиадах, а Шиён была теперь в студенческом совете, где помогала младшим курсам. Наверное, это было лучшее время в жизни. Шиён выпустилась меньше года назад, но уже скучает. Особенно когда видит неестественно унылых детей, каких в свои учебные годы никогда не встречала. И Шиён, самое ужасное, не хочется ничего менять. У неё хватает сил только на игровые уроки с самыми младшими классами и редкие викторины. Дон замечает, что если бы Шиён была активнее, то обязательно что-то изменила бы. Будто сама Дон не сонная муха. На календаре где-то конец октября. Да, Шиён действительно забыла про свой день рождения. Ей теперь двадцать три и на тумбочке лежит письмо от взволнованной матери, что так и не получила ответ на поздравление. Там ровные — в отличии от шиёновых — буквы просят приехать домой на Рождество, остаться в Тэгу навсегда, да хотя бы написать в ответ одну строчку. Шиён хмурится и бросает конверт в верхний ящик, где лежат разные лекарства, чеки и учебные заметки. Проще говоря — то место, куда она никогда не заглядывает. Единственное, что каким-то чудом остаётся в памяти — Минджи по вечерам субботы. Шиён не получает от нее весточки, не ищет сама, но покорно приходит в шесть вечера на ту лавочку в парке, забираясь на неё с ногами и обнимая себя за колени. Почему-то дожди по субботам не идут. Может, природа не хочет быть хмурой в присутствии Минджи, не хочет портить её пышные платья и шёлковые волосы. На Шиён широкие штаны и тонкая майка, сверху которой кардиган широкой вязки. Кажется, что для подобной одежды уже холодно, особенно когда ветер набирает новые обороты, но Шиён никак не чувствует мороза. Ей ни тепло, ни холодно, только клонит в сон от своей позы и после тяжёлой недели. Под шелест листвы и шум ветра в волосах, она уходит далеко в свои мысли, почти засыпая и не замечая мира вокруг. Там, среди темноты и мерного шума, родной Тэгу. Сестра в цветочном платье по колено в воде. Шиён утопает в вещах отца и весело бежит к реке, слыша возмущённые крики и смех. Там, среди фиолетовых пятен и белого шума, Юхён возмущённо пищит, пока Бора бьёт её подушкой. Шиён громко смеётся и неуклюже держит полароид, стараясь поймать кадр. На фото две смазанные фигуры, атмосфера счастья и след от помады Шиён. Там, среди мерцающих точек и неприятного звона, семья в полном составе. Отец сосредоточенно режет индейку, пока мать возмущённо замечает как лучше, а сестра громко смеётся с неуклюжей атмосферы. Шиён сидит рядом. Она там. Она дома. Или… — Шиён. Прохладная ладонь нежно треплет за плечо. У сестры такие же касания. И запах цветочных духов. Шиён там, сидит в руках сестры, посреди поля подсолнухов. Но… Она никогда не видела поле подсолнухов. — Шиён-ши. Руки тепло обнимают и тянут на себя. Шиён отпускает ноги и тянется ухватиться за шею, спрятаться в светлых волосах Юхён. Но… Юхён пахнет нежнее. — …вызвать «скорую». Бора? Мама? Сестра? Точно не отец. И не Юхён. И сладкий запах персиков. Цветов персиков, будто Шиён знает их запах. Знает, точно знает. Это — Минджи? Голос от чего-то сел и сейчас Шиён чувствует холод. Где-то изнутри, пробирая морозью и мурашками. Минджи держит крепко, прижимает к себе. Шиён слышит её сердцебиение через артерию на шее. Шиён зарывается лицом в чёрные волосы, в рукава платья. — Всё хорошо, я рядом, — обеспокоенно заверяет Минджи, почти переходя на шёпот. Осень всё-таки холодная. Ладони леденеют и тело трясёт. Шиён цепляется за Минджи сильнее, стараясь хоть как-то согреться о весеннее солнце. Иначе она точно окоченеет, обратится льдом и навсегда потеряет запах персиков и тепла. — Я рядом, — повторяет Минджи, продолжая поглаживать ладонями спину и голову. Шиён обязательно, если бы не судорожное состояние, нашла бы этот жест милым и материнским. Они сидят так с несколько минут. Минджи — ровно, спуская ноги с лавочки, пока Шиён жмется к ней боком и перекидывает ноги поперёк, прижимая колени между их телами. Выглядит это наверняка странно и даже непристойно для спокойных тропинок парка. Шиён не прекращает дрожать, как бы её ни пыталась укутать в своё тепло Минджи. Она хочет снять с себя тёплую кофту, чтобы накрыть Шиён, но разорвать такую крепкую хватку совсем не получается. Шиён слабая, уставшая, но сжимает в ладонях ткань на груди Минджи сильно и отчаянно. Уже темнеет. Минджи злится на себя, что не может выгадать другое время для встреч, что они практически не видятся и не знают друг друга, хотя хочется совсем наоборот. Хочется знать о любимой еде Шиён и о её самых глубоких страхах, чтобы защищать от них. — Ты, наверное, хочешь домой, — хрипло бормочет Шиён, пронося в голосе десятки извинений. — Глупости какие, — хмурится Минджи. — Сейчас я хочу уйти в тепло и накормить тебя. Шиён улыбается. Минджи точно из других времени и мира, иначе быть не может. Эта мысль приходит с уже тёплыми ладонями и дыханием в макушку. Теперь Шиён понимает происходящее вокруг. Небо окрашено красным, от Минджи пахнет персиками, а телу больше не холодно. Даже жарко от тёплых объятий. Шиён соглашается на кафе и еду. Не то, чтобы Минджи давала выбор. Они снова приходят туда, где ели в прошлый раз. Минджи снова заказывает всё сама, потому что Шиён не знает чего хочет. Только в этот раз без мёда и креветок. — Знаешь, если бы ты назвала своё любимое блюдо, то всё было бы эффективнее, — тихо замечает Минджи просматривая меню. На этой неделе добавили новое блюдо, которое обязательно надо попробовать. — Токпокки, — не задумываясь отвечает Шиён. От жёлтого света и укромного места их стола хочется спать ещё больше. Ей кажется, что она отключится раньше, чем принесут еду. — Только я не смогу их заказать если ты уснёшь, — словно читает мысли Минджи. Она не выглядит злой или раздраженной. Она напоминает маму, когда та терпеливо терпит детские капризы и пытается помочь ребёнку разобраться в своих желаниях, а не ругать за неопределённость. — В этом месте только и хочется спать, — жалуется Шиён. Минджи наигранно возмущается, потому что вокруг вкусно пахнет курицей и кофе, из-за чего никак не хочется спать. Шиён улыбается с её реакции и немного оживает. В конце концов, Минджи пообещала заказать токпокки средней остроты. — Ну и как прошла твоя неделя? — спрашивает Минджи, пока они ждут еду. Шиён нечего толком рассказывать. В институте ей казалось, словно работая учителем ты будешь собирать десятки историй про детей и их родителей, но у них в школе настолько уныло, что за неделю запоминается только Гахён. Минджи сильно не удивляется. Ей, кажется, даже сложно представить другую школьную жизнь. Шиён искренне не понимает почему и задаёт десятки вопросов про школьные годы Минджи. Минджи это нравится, потому что Шиён выглядит живой и заинтересованной. Только её реакция на каждое заявление о том, что Минджи училась дома и не виделась с ровесниками, — даже смущает. — Как могут появиться социальные навыки у ребёнка, которого держали в заперти всё детство? — возмущается Шиён, загруженная мыслями. — Ну, я виделась со старшим братом время от времени и… Ну, часто выходила с матерью на светские мероприятия, — объясняет Минджи. Для неё её детство кажется совершенно обычным, потому что в их кругу общения никто не поступал иначе. Впервые пошла в общую (пусть и закрытую) школу уже Гахён. Даже Юбин, которой сейчас шестнадцать, учится на дому. — Тогда… Разве людям твоего сословия положено общаться с такими, как я? Шиён говорит это абсолютно серьёзно, смотря даже с опасением. Минджи молчит с несколько секунд, после чего заливается звонким смехом. Вещей глупее в своей жизни она ещё не слышала. — Ши, мы бизнесмены, а не староверы, — с улыбкой отвечает Минджи. — Но ты права, общаться не со всеми можно. Например, когда я была младше, то в список запрещённых людей входили почти все, кроме таких же «богачей». — А сейчас? — Сейчас мои родители не знают, что я гуляю по выходным с молодой учительницей. — Но они же могут в любой момент это обнаружить, если без проблем могли найти твоего парикмахера? Шиён выглядит озадаченной и даже беспокойной, но с лица Минджи не сходит улыбка. Её родители часто считаются монстрами, но Шиён вывела это на новый, отличный уровень. Она не боится за себя, а боится за Минджи, будто за нашкодившую школьницу. — У меня есть прикрытие, — заверяет тепло Минджи, действительно успокаивая Шиён. — И, кстати. Мы ещё не закончили с причёской. Минджи улыбается, а на лице Шиён одно недоумение. Сегодня больше вопросов, чем ответов, но атмосфера настолько приятна и тепла, что Шиён готова утонуть в вопросах, как тонет в комфорте. — Я думаю покрасить волосы, но никогда этого не делала, — объясняет Минджи. — А ты, я вижу, с опытом. Шиён сначала хмурится, но потом вспоминает, что свои волосы окрашены в каштаново-бордовый. Бора когда-то давно предлагала попробовать этот цвет, но получилось сделать это совсем недавно, в конце лета. Только у Шиён свои волосы немногим темнее ореха, пока у Минджи — угольно-черные. Такие покрасить в любой из цветов будет настоящим испытанием, особенно если не в салоне, а дома. Минджи наверняка не знает всех тонкостей. — А что ты хочешь? И, главное, где? — Пока что хочу в блонд. И у меня дома, конечно, потому что я даже не знаю, живёшь ты с кем-то или одна. В блонд. Ужасная затея. Шиён, с её неаккуратностью, точно оставит Минджи лысой или чего ещё хуже. Она даже свои волосы, над которыми всегда работала одна или с Борой, осветляла в салоне. — В блонд мы сами не выведем, — говорит хмуро Шиён. Только к этому моменту она понимает куда Минджи её позвала. — А разве ты не живёшь с родителями?.. — А, да, — отмахивается Минджи. — На третьем этаже нашего огромного особняка. Шиён молча смотрит с непониманием. Минджи не может сдержать смеха. — Не бойся, мои родители часто в Сеуле, а с прислугой я договорюсь, — Минджи широко улыбается и щадит психику Шиён от лишних раздумий. — Ты действительно живёшь в трёхэтажном особняке с прислугой? — заторможенно спрашивает Шиён, впервые так ярко краснея. — В четырехэтажном, — поправляет Минджи. Шиён теперь почти бледнеет, забавляя Минджи. Будто до этого была непонятна власть её семьи. — Шиён, моя семья входит в двадцать самых состоятельных семей Южной Кореи. Повисает тишина. Это не та информация, которую привыкла сообщать Минджи. Её семья не самая публичная, хранит в секрете свою недвижимость и даже количество детей. Немногие в высших кругах знают о том, что у господина уже есть правнуки в лице Юбин, Гахён и ещё тройки. И это опасно — говорить почти незнакомой девушке о том, что ты из настолько состоятельной семьи. Но Минджи никогда сильно не заботилась о своём статусе. Скорее, ей раньше некому было рассказывать о себе, поскольку не было людей, которые не знали бы о её положении и интересовались именно ей, а не её семьёй. Шиён же практически ничего не спрашивает о родителях, статусе и деньгах. Её интересует детство Минджи, как много у неё было и есть друзей, как она проводит свободное время. Поэтому Минджи даже не чувствует, что сказала лишнего, хотя она сказала слишком много личной информации. — Почему ты сейчас сидишь со мной, а не в каком-нибудь светском кругу? — спустя время спрашивает Шиён, будто Минджи в таком положении только и могут интересовать светские беседы. — И… почему вы вообще не в Сеуле? Не в Пусане или хотя бы Тэгу? — Инчхон красивый и совсем близко к Сеулу, — пожимает плечами Минджи. — У нас и туристический бизнес, как раз тут. А с тобой я потому, что ты очаровательная. Шиён растерянно смотрит на Минджи, пока та солнечно улыбается, довольная своими словами. Теперь ей кажется, что она должна как можно чаще говорить Шиён о том, насколько та прекрасна. — Серьёзно, разве мои детские рассказы не дали понять, что я не люблю все эти богатые штуки? — Твои детские рассказы не дали понять, что всё настолько серьёзно, — бурчит Шиён. — Что, теперь боишься меня? — смеётся Минджи. Шиён фыркает и ничего не отвечает. Токпокки действительно вкусные, только они не помогают отвлечься от мысли о том, насколько они с Минджи разные. Это же немыслимо. Шиён просто приехала из большого и перспективного Тэгу в тихий Инчхон, но именно тут нашла дочь или внучку настолько влиятельных для Кореи людей. Шиён даже не знает каких именно людей, хотя бы фамилию. — Так что, ты меня покрасишь? — спустя время спрашивает Минджи, но гораздо скромнее и почти смущаясь. — Конечно, — кивает Шиён. В конце концов, это будет лишним поводом побыть рядом, пусть даже волосы Минджи рискуют выпасть, а сама Шиён может остаться без головы (или как сейчас решают дела влиятельные люди?). — И… Минджи делает паузу, поглубже вдыхая. Она явно стесняется и чувствует себя неловко, от чего Шиён тоже начинает нервничать. Слишком резкие перемены в настроении, что не характерно для Минджи. — Ты расскажешь что случилось сегодня вечером? — тихо, заранее извиняясь. Шиён замирает. Она не помнит сегодняшний вечер. Какие-то бумаги на работе днём, новое назначение от директора и сразу кафе, где они сейчас. Возможно, что до этого была семья. Да, Шиён была в родном Тэгу. Почему, как и зачем? Боже, она точно сходит с ума. — Я даже не знаю что было, — нахмуренно бормочет Шиён. — И из-за чего это было. Минджи выглядит обеспокоенной. То, что Шиён ничего не знает — либо её недоверие делиться личным, либо тревожный знак. И Минджи хотелось бы, чтобы Шиён просто не доверяла ей, а не медленно сходила с ума. — Ладно, — выдыхает Минджи резко, стараясь собрать мысли в кучу. — Это потом. А теперь ты обязана попробовать этот шоколадный чизкейк. // До ноября Шиён не понимала полного значения дружбы с кем-то состоятельным. Теперь она едет в большой машине с тонированными стёклами, после того, как её забрали прямо по пути с работы. Минджи умеет удивлять своим появлением — пусть и косвенным, — но Шиён начинает напрягать то, что они никак не связываются за пределами их выходных встреч. Не считая сегодняшнего вечера четверга, что было совершенно неожиданно и тревожно. Высокий статный водитель сообщил, что Минджи пригласила к себе домой. У Шиён завтра выходной и наверняка приглашение не обычное совпадение. Правда, просто верить на слова подозрительному и грозному мужчине Шиён не стала и вызвала Дон, которая сразу распознала «душку Бина». Особняк, к которому они подъехали спустя полчаса, находился у берега моря и действительно был четырёхэтажным. Шиён неловко даже сидеть рядом, не то что заходить внутрь. Но «душка Бин» аккуратно открывает перед ней дверь автомобиля и протягивает руку, не давая сбежать. Шиён неловко становится на землю и останавливается вкопанной. Слуга перед ней вежливо приветствует и просит проследовать за ней. Ничего иного не остаётся, только Шиён начинает чувствовать себя так, словно действительно попала в ловушку. Но в этой ловушке, на третьем этаже, куда они шли минут пять точно, встречает потрепанная Минджи, которая совершенно не успела собраться к приезду Шиён. На ней широкие брюки и мужская рубашка, волосы собраны в пучок, а на губах нет лёгкого оттенка персика и абсолютно точно видно коричневую родинку. Минджи сразу хватает Шиён за запястье своей холодной ладонью, бросает слуге слова благодарности и ведёт Шиён за собой в комнату. Туда, где всё в кремовых оттенках, пахнет теплом и фруктами, а стены увешаны грамотами и учебными заметками. Шиён останавливается посреди комнаты, что размером с её квартиру, и чувствует себя невероятно неловко. Перед ней домашняя Минджи в своём доме, принимает Шиён как свою гостью. Это, должно быть, сон, потому что иначе не может. — Прости, что так внезапно, я только сегодня всё узнала, — извиняется Минджи, увидев растерянность Шиён. — И не бойся так, я не кусаюсь. — Я думала, что меня похитили, — отвечает Шиён, наверняка в шутку, но Минджи не понимает юмора. Она краснеет и сразу же подходит к Шиён, набрасываясь с объятиями. От этого тепло и уютно, на ухо повторяются извинения и почти кожей слышно то, насколько Минджи смущенная. — Хэй, я же шучу, — тихо говорит Шиён, обнимая в ответ. Минджи совсем чуть выше неё и так подходит для объятий. — Просто не привыкла, чтобы мне звали в гости… вот так. — А я совсем не привыкла звать в гости, — признается Минджи. Объятия приходится разорвать из-за того, что они кажутся неприлично долгими. Минджи заглядывает Шиён в глаза и тихо улыбается. Шиён не может не улыбнуться в ответ, немного криво и уставше. Минджи зовёт сесть к себе на кровать и предлагает варианты ужина, потому что Шиён наверняка хочет есть после работы. Они вместе выбирают токпокки, которые Минджи специально купила сегодня утром, и остаются есть в комнате, только теперь сидя на полу. Минджи привычно задаёт вопросы про рабочий день и ту часть недели, что они не виделись. Шиён отвечает, забывая глотать пищу перед словами, выглядя как жадный хомяк. Как раз сегодня был интересный день, поскольку все уроки были творческими. Дети не были слишком унылыми, а Гахён успела оглушить криком весь класс, когда её команда делала глупости. От такого Минджи смеётся и обещает научить Гахён манерам, только Шиён не хочет. Для неё эта капризная девочка как пион среди сорняков. Только вот Дон часто делает замечания, что в классе должна быть дисциплина. Такая дисциплина Шиён до отвращения не нравится. Минджи рассказывает, что даже такого не знает. Она всегда училась одна, будь то школьные предметы, университетские или занятия по музыке и танцам. Оказывается, что Минджи прекрасно танцует. Шиён невероятно любит танцы из-за Боры и Юхён. Поэтому просит Минджи станцевать ей что-нибудь, на что не получает ответа. Минджи смеётся и даёт призрачное обещание когда-нибудь выступить специально для Шиён. Ещё Шиён узнаёт, что Минджи получит диплом магистра в этом году. Совсем скоро у неё итоговые экзамены. После этого она вряд ли пойдёт работать по профессии, но и работать в бизнесе родственников не хочет. — Кем тогда ты хочешь быть? — с интересом спрашивает Шиён, сидя уже с пустой тарелкой, развозя по ней кусочек капусты палочками. — В детстве я хотела работать в полиции, — улыбается Минджи, от чего Шиён удивлённо округляет глаза. Такая нежная девушка совсем не подходит для подобной работы. Это Шиён можно быть хоть грузчицей, а Минджи стоит быть… принцессой, не иначе. — Сейчас хочу свою пекарню. Может, на это даже согласятся родители. — Они строгие, да? — внезапно спрашивает Шиён. Её родители добрее всех, постоянно поддерживают и проявляют любовь всеми способами. Даже на уезд из Тэгу, выбор такой внезапной профессии и оставленную мечту выступать на сцене они отреагировали поддержкой. Не были против даже когда Шиён рассказала о своих первых серьёзных отношениях. Поэтому слышать про родителей Минджи, пусть размыто и непонятно, — грустно. Кажется, что они совсем мало времени уделяют дочери и многое запрещают. Не похоже, что яркая и добрая Минджи добровольно училась бы дома, не выходя в общество и обходясь без друзей. — Очень, — признается Минджи. — Они управляют моей жизнью, не я. Поэтому даже волосы отстричь такая проблема. Шиён хмурит брови и хочет сказать многое. Минджи не даёт, продолжая дальше рассказывать. Родители запрещали ей дружить с кем-либо кроме детей их деловых партнёров. Гулять можно было только на территории их особняка или сада бабушки в пригороде. Об отношениях даже нет речи, разве что три года назад планировалась свадьба Минджи с молодым наследником их конкурентов. Тогда Минджи потратила все силы и всю смелость на то, чтобы избежать брака. Сейчас же ей можно дружить с уже знакомым окружением, ходить в гости к брату и Дон, что далёкая родственница, и ездить в магазины и кафе вместе со своим охранником, что одновременно служит наблюдателем. И отношения, конечно, под строгим запретом. Но к двадцати пяти годам Минджи многие слуги смягчились и идут против правил, лишь бы ей помочь. Тот самый личный охранник без лишних вопросов отвозит в любое место и ничего не говорит родителям. Охрана особняка делает вид, что не замечает внезапных исчезновений Минджи. А горничная не жалуется на непрошенных гостей, а, наоборот, радуется им. — Это ужасно, — заключает Шиён, не расслабляя хмурые брови весь рассказ. — У тебя же не было всех прелестей детства и юношества… Ты вообще хоть раз целовалась? Шиён не знает почему решила спросить именно это, но вопрос всё равно вышел логичным. Запрет на отношения — запрет на любые виды близких отношений с людьми. И Минджи не выглядит как человек, что будет слишком сильно нарушать правила. — Да, и не раз, — спокойно отвечает Минджи. — Когда я поступила в университет, то начала вникать в жизнь молодёжи. Временами сбегала из дома в ночные клубы, там бывало всякое. — Ни разу не была в отношениях, но проводила ночи в клубах, — задумчиво тянет Шиён, стараясь избегать мыслей о том, как именно Минджи проводила ночи в клубах. — Ты, однако, полна сюрпризов. — Не люблю быть настолько под контролем, — с улыбкой объясняет Минджи. Шиён понимает. На месте Минджи она бы сбежала или постоянно нарушала правила. Учёба, какой бы важной она не была, совершенно не стоит таких жертв. И идея Минджи сделать что-то со своими волосами теперь абсолютно понятна. Странно, что она не пошла где-нибудь бить татуировку или не сделала пирсинг. В последние годы это всё популярнее у них в стране среди бунтарской молодёжи. — Ты меня позвала, чтобы покрасить волосы? — решает перейти сразу к делу Шиён. — Эй, я вообще-то позвала тебя для того, чтобы увидеться! — возмущается Минджи. — Я вижу несколько коробок краски на самом видном месте, — Шиён кивает на низкий столик недалеко от них. Одну из коробок она хорошо знает, потому что сама пользовалась. А остальное, Шиён уверена, невероятно дорогое и наверняка из Америки. — Это просто бонусом, раз ты здесь. У Минджи на щеках лёгкий румянец, от чего Шиён довольно улыбается. Минджи удивительно легко дразнить и она даже не возмущается после. От этого сердце расходится на быстрые удары и грозится выпрыгнуть. Минджи говорит о том, что к концу года её родители часто в разъездах по работе, а дедушка с бабушкой уехали в отпуск до конца ноября. Сейчас весь дом в распоряжении Минджи, иногда её дяди и брата. Это значит, что они смогут встречаться не в парке, где становится холодно, а здесь, в комнате на третьем этаже. Или в кинотеатре на первом. У Минджи, чёрт возьми, есть кинотеатр и бассейн в доме. Шиён невероятно смущается. Она жила в маленьком доме, где ощущаешь значение слова «семейный». Минджи же живёт там, где днями можешь не встречать родственников. Только слугу, что приносит еду в комнату, поскольку столовая слишком большая, но на общие трапезы невозможно собраться из-за нагруженного графика. Последний раз вместе с отцом и матерью (не говоря о бабушке с дедушкой, дяде и брате) она завтракала в сентябре. Для Минджи это норма и никак не беспокоит. Шиён же почти всю свою жизнь завтракала и ужинала в кругу семьи, проводила игровые вечера с родителями и желала спокойной ночи поцелуем в щеку. Они из разных миров. Минджи сидит сейчас с ровной спиной, рассказывая об уроках танцев. Она даже дома в деловой рубашке и брюках. И, как понимает Шиён, весь гардероб Минджи — платья и костюмы. Шиён криво сидит, обнимая одну ногу. На ней большие комфортные вещи, а гардероб похож на что-то между стилем подростка их годов и старушки семидесятых. У них разные представления о семье, учёбе, дружбе и отношениях. Разный диалект, разные цели. Разные жизни. И Минджи выглядит, ощущается и воспринимается как что-то свыше. Взращённая строгостью, но теплом, обученная быть принцессой. Шиён чувствует, будто постигает что-то запретное, не предназначенное ей. — …ён? Шиён глупо моргает и переводит взгляд на Минджи. Похоже, что она опять пропустила часть их диалога. Но Минджи снова не злится, а нежно улыбается. — Ты точно с нашей планеты? — по-доброму спрашивает Минджи. — …Ну, я умею издавать звуки пришельцев? Шиён не понимает что и зачем она сказала. Но теперь Минджи упрашивает её показать те самые звуки. Шиён не соглашается до тех пор, пока Минджи не начинает её трясти за плечи и сидеть совсем рядом, дуя губы. — Хорошо, хорошо! — Шиён кривится и наклоняется назад, а Минджи со смехом тянет её обратно, довольная своей победой. Когда-то в детстве Шиён затеяла глупый спор с сестрой. С тех пор она открыла в себе этот талант, о котором знали только семья и Бора с Юхён. И показывать подобное Минджи кажется глупостью, потому что она сидит напротив в деловой одежде, находясь в особняке очень состоятельных людей. Только Минджи выжидающе смотрит, ведь Шиён уже согласилась. Поэтому не остаётся ничего, кроме как спародировать пришельца. Кто вообще решил, что эти звуки похожи на язык пришельцев? Шиён чувствует себя глупо и сильно краснеет. Минджи заливается смехом и бьёт Шиён по плечам. Она выглядит настолько довольной и счастливой, что Шиён почти не стесняется. — Ты такая забавная, — говорит с улыбкой Минджи. Она всегда улыбается и Шиён становится зависима. Только краснота на щеках ещё сильнее. — Давай просто покрасим тебя, — жалобно тянет Шиён, желая перевести с себя повышенное внимание. // Минджи, оказывается, с трудом сидит на месте. Она постоянно отвлекает Шиён, смеётся и недовольно кривится, если чувствует холодную краску на своей коже. Шиён, которая неуклюжа и часто теряет внимание, от такого делает работу ещё хуже, чем ожидалось. — Шиён, я чувствую краску у себя на лбу, — жалуется Минджи и пытается сделать злобное лицо. Злобы в этой принцессе абсолютно нет. — Если ты будешь молчать, то она будет только на волосах, — недовольно бурчит Шиён, стараясь делать всё аккуратно. Минджи от её слов картинно удивляется и выглядит настолько очаровательно, что Шиён снова нечаянно мажет ей лоб. Минджи двадцать четыре года, но сейчас она маленький ребёнок, которому запретили конфеты. Шиён угрожает ей тем, что перестанет красить, если Минджи продолжит вести себя так. Поэтому им приходится сидеть тихо, из-за чего Минджи дуется, а Шиён, наконец-то, может сосредоточиться. Только ненадолго. Когда она красит брови Минджи, чтобы те своей чернотой не выбивались из общей картины, Минджи смотрит ей прямо в глаза. Смотрит, тихо улыбается и подмигивает. С этого момента Шиён окончательно понимает, что Минджи невыносима. — Я всё, — отрезает Шиён и откладывает кисть. Минджи сразу же смеётся и извиняется, просит продолжить её красить, иначе получится бардак. Шиён дует губы и отодвигается, ворчит, что предупреждала. И Минджи, несмотря на недовольный вид Шиён, совершенно ей не верит и продолжает подвигаться ближе, притягивая к себе холодными руками и тёплым смехом. — Я тебя предупреждала, — бурчит недовольно Шиён, когда Минджи совсем близко, держит холодные руки на мягких щеках и смеётся. — Шиён-а, не вредничай, — тянет Минджи. Они обе на полу: Шиён почти лежит, опираясь на руки за спиной, чтобы Минджи её не достала; а Минджи наклоняется всё ближе, совсем без опоры, ведь руки на щеках Шиён. Ожидаемо, что кто-то из них должен был упасть. И падает Минджи, заваливая Шиён вместе с собой, прямо на пол. Она утыкается лицом в шею Шиён, пачкает её кожу и свитер в краску и горячо смеётся, даже не думая вставать. Шиён же беспомощно лежит на полу, краснея от дыхания в шею и от своего положения. Минджи, тёплая и мягкая, лежит на ней сверху и шкодливо смеётся. Шиён чувствует, что тает, словно мороженое под весенним солнцем. Ей так приятно и хорошо, но так жгуче в груди и до дрожи в пальцах, что она скулит и просит встать. — Только если ты меня докрасишь, — улыбается в шею Минджи, звуча сладко до безобразия. — Х-хорошо, — выдыхает Шиён. Минджи опирается на руки и нависает сверху, смотря Шиён в глаза. У неё размазалась краска на лице, красные щеки и широкая улыбка, которая больше в глазах, чем на губах. Шиён готова смотреть на Минджи вечно. А Минджи любит, когда на неё смотрят. И сама любит смотреть. Шиён под ней тихая, красная и растерянная, что в душе распускаются цветы. Ради такого можно пожертвовать цветом волос и чистотой одежды. — Так ты встанешь? — тихо спрашивает Шиён, глядя в светлые глаза, сама начиная светиться. Минджи неохотно соглашается и садится на место, слушая от Шиён о том, что всё испортилось. Шиён берёт полотенце рядом и начинает вытирать всю краску с лица и шеи Минджи, особенно с бровей, которые ещё чуть и наверняка бы криво осветлились. Про себя же Шиён совсем забывает, даже собирается продолжить красить Минджи, только та напоминает о том, что у Шиён есть краска на волосах. Шиён недовольная, ворчит, что нужно успеть докрасить Минджи, чтобы не получилось ещё кривее. Минджи теперь сидит покорно, но не перестаёт улыбаться и рассматривать лицо Шиён. Шиён из-за этого смущается, сбивается, устаёт от невыносимой Минджи, словно та маленький ребёнок. Но всё-таки докрашивает, засекая после этого время на десять минут меньше положенного, потому что они делали всё очень долго. За это время Шиён смывает со своих локонов краску и сушит полотенцем. Минджи сразу же смеётся и улыбается до закрытых глаз. У Шиён теперь светлое пятно на середине длины волос, которое выглядит нелепо и смешно, но приносит приятные эмоции. Шиён говорит, что больше никогда не придёт к Минджи и никогда не будет работать с её волосами, потому что у неё колючая толстовка с прошлого раза и испорченные свои волосы с этого раза. Минджи активно кивает, но знает, что Шиён никуда не денется. Шиён, сидящая напротив с надутым видом, абсолютно точно подруга Минджи. Та подруга, которую Минджи давно себе хотела. Только, разве что, немного угрюмее, чем в мечтах. Но эта угрюмость показательная, потому что в моменты, когда Минджи говорит или делает что-то глупое, когда Минджи шутит свои странные шутки или фальшиво флиртует, Шиён тихо улыбается и смотрит так, будто перед ней Вселенная через самый лучший телескоп. И Минджи от этого тает. Она тает от каждого касания, от шиёновых рук, что массируют кожу головы, когда они смывают краску. Минджи прекрасно умеет мыть свою голову, но Шиён почему-то вызвалась сделать это сама, теперь стоя с боку от согнувшейся Минджи и постоянно брызгая водой им на одежду. Минджи такая нежная и привыкшая к комфорту, что совсем не может гнуться вперёд, чтобы можно было смыть краску душем так, чтобы не намокнуть. Она постоянно ноет о том, что затекла спина, вода попала в уши или что Шиён слишком сильно проводит пальцами. У Шиён самые нежные пальцы на свете, но Минджи так хочет побыть той, о ком заботятся по-настоящему, а не из-за надобностей и по формальному списку. Поэтому она почти капризничает, а Шиён не может и не хочет отказать. — Ты как принцесса, — ворчит тихо Шиён, вытирая волосы Минджи полотенцем, пока та сидит с ровной спиной и жмурится от каждого движения. Волосы у Минджи от природы глубоко чёрные. Шиён хватило пяти минут с осветлителем на волосах, чтобы те стали светлее. Минджи же, после первого покраса, осталась брюнеткой. — Может, это плохая краска? — спрашивает расстроено Минджи, когда смотрит в зеркало. — Нет, просто надо раза четыре покрасить, — устало выдыхает Шиён и смотрит на Минджи. Минджи извиняется несколько раз, говорит о том, что может дальше справиться сама, потому что у Шиён завтра работа, а сегодня были дела дома. Только Шиён отказывается уходить и говорит о том, что доведёт всё до конца. Тем более, что завтра у неё нет работы. Пусть они сидят так до ночи, пусть у Минджи ужасно затекла спина, а Шиён так устала, что глаза закрываются сами по себе. Но, в конце концов, после пяти раз, Минджи оказывается с жёлтыми волосами, которые у корней почти белые, а на концах рыжие. Она так радуется результату, улыбается светло и ярко, набрасываясь на Шиён с объятиями, почти роняя их на пол. Шиён в который раз теряется от таких резких и близких касаний, но обнимает в ответ, согреваясь теплом Минджи. — Шиён, это просто замечательно! — пищит от восторга Минджи, отодвигаясь назад, чтобы посмотреть на Шиён, но не отпускает её. — Спасибо-спасибо тебе! У Минджи на лице настолько светлый и детский восторг, что Шиён не может не улыбнуться. Тихо, со сладостью в сердце, согреваясь на всю зиму вперёд. // Минджи трижды предлагала-умоляла Шиён остаться у себя, но Шиён уверенно отказалась. Домой её привёз водитель Минджи, когда на часах было около двух ночи. К этому времени сил совсем не осталось, а в носу, кажется, до конца недели стойкий запах краски. Перед отъездом Минджи позвала встретиться вечером субботы. Шиён всё-таки возмутилась тому, что у них совсем нет связи. И, нет, внезапные большие машины с тонировкой — плохое средство связи. Тогда Минджи пообещала, что что-нибудь придумает. Шиён остаток недели чувствует себя странно. Гахён всю пятницу говорит о том, что на следующей неделе снова поедет к Минджи и зовёт Шиён с ними. Шиён неловко, потому что скоро вся школа узнает о том, что у неё есть какая-то связь с Минджи. А состав школы — чересчур гордые учителя, по мнению которых Шиён не вхожа в высшее общество. Даже спорить с таким не хочется, потому что это правда. Разве что Бора и Юхён точно были вхожи в высшие слои, только Шиён потеряла их год назад. С того момента её связь с высшим обществом — работа в престижной школе и редкие письма. И теперь Минджи. Они, наверное, подруги? Ну, Минджи точно называет так Шиён. А Шиён? Шиён просто приходит каждую субботу в парк, боясь потерять своё весеннее солнце. И сейчас, стоя на холодном ветру в конце осени, Шиён покорно ждёт Минджи, совсем забывая про холод. По правде говоря, ей опять не холодно. Может, она легко одета, потому что прохожие в куртках и даже шапках. Сама Шиён стоит в кофте на водолазку и в летних брюках. Минджи почти не опаздывает. Она приходит на пятнадцать минут позже, когда солнце уже садится, впервые встречая Шиён не в платье, а в классических брюках и пальто. На ней даже весенний берет, который смотрится очаровательно. — Привет, — с улыбкой говорит Минджи и раскрывает руки для объятий. Наверное, они уже дошли до такого уровня? Когда обнимаешь при встрече и расставании, когда спокойно касаешься друг друга. Шиён в этом не уверена, но Минджи обнимает так тепло и искренне, что её уверенности хватает на двоих. Теперь разговаривать на улице до заката не получается, потому что они встречаются уже на закате, а погода настолько холодная, что у Минджи краснеют щеки и нос, а зубы вот-вот будут стучать от холода. Шиён отводит её в кафе, на этот раз по своему выбору, и заказывает им горячий кофе. Минджи, как оказывается, всеядная, а Шиён готова пить кофе литрами и всегда. — Не думаю, что это полезно для здоровья, — задумчиво говорит Минджи, когда узнает о рационе Шиён. Сейчас, говоря про полезный образ жизни, сидя с этими светлыми пушистыми волосами, Минджи выглядит как ангел, наставляющий на истинный путь. Шиён морщит нос и ничего не отвечает. Если она начнёт спорить, то точно проиграет, потому что как можно пойти против Минджи? Особенно когда она наигранно хмурит брови и по-детски возмущается, вызывая улыбку. Минджи готова сделать ради этой улыбки всё. — Родители ещё не видели? — спешит перевести тему Шиён. Минджи похожа на одуванчик, а после того вечера сама Шиён покрасилась в чёрный, дабы скрыть светлое пятно на волосах. — О, они приедут в декабре, — отмахивается Минджи. — Наверняка мне конец, но слуга оценила. Шиён краснеет от слова «слуга», в очередной раз вспоминая о том, насколько они разные. У Минджи несколько этажей для семи человек, толпа горничных и поваров, а у Шиён одна комната для себя, где бардак средней степени и из живых существ только пауки. — И мне очень понравилось, спасибо, — тихо улыбается Минджи, протягивая руку вперёд. Шиён касается её тёплой от кофе ладони и слегка сжимает. У Минджи нежная и мягкая кожа, но руки худые, с заметными венами. Она поразительно в себе совмещает нежность и детство, оставаясь строгой и аристократичной. И её лицо. Сейчас, с белыми волосами и лёгкой улыбкой, Минджи напоминает Юхён. От этого почти больно до слёз, но Шиён всё равно тянется ближе, боится отпустить нежную ладонь. Минджи предлагает заказать что-нибудь поесть, потому что Шиён наверняка голодная. В этом кафе из выбора только выпечка из салаты, поэтому Шиён берёт себе цезарь и кусок пиццы, а Минджи заказывает несколько разных салатов, чтобы выбрать из них лучший. Каждый раз, когда они едят, Минджи светится так, словно сейчас летнее утро. Шиён находит это очаровательным и даже смешным, потому что Минджи так не радуется их встречам, как еде во время них. В этот вечер они разговаривают больше прежнего. Минджи говорит о том, что на следующей неделе заберёт Гахён к себе на все выходные. Они планируют переиграть во все игры, которые купили Гахён, и обойти весь парк, если будет хорошая погода. — И ты можешь пойти с нами, если хочешь, — предлагает Минджи. — Ты нравишься Гахён, она будет очень рада. — По прошлому разу я этого не заметила, — бормочет Шиён, с чего Минджи искренне смеётся. Гахён успела рассказать про Шиён всей своей семье, делая упор на том, что та смешная, но вредная. За всё время обучения их семьи это первый раз, когда кому-то понравился кто-то из учителей. Минджи говорит, что этим надо гордиться. Шиён же думает, что готова провалиться под землю. Ей хотелось спокойной жизни в тихом Инчхоне, но получилось так, что она понравилась внучке одного из самых влиятельных людей в Корее. Минджи, кажется, это совсем не заботит. Она продолжает рассказывать про то, что планирует сделать на неделе, упоминая несколько раз, что у неё много свободного времени. Для Минджи свободное время и отсутствие родителей значат то, что она может пойти куда-нибудь отдохнуть. Например, в клуб или вроде того, где она бывала очень редко, разве что с Дон. Для Шиён свободное время Минджи значит, что они могут встретиться где-нибудь в другом месте и в другой день. Может, снова у Минджи дома, сидя на полу и обсуждая эту жизнь. Шиён хочет узнать больше о Минджи, хочет стать частью её жизни. Минджи уже считает Шиён частью своей жизни. По крайней мере, они связаны волосами Минджи и наверняка получат обе, будто нашкодившие школьницы. // — Ты звала к себе на чаепитие, но в итоге пьёшь вино, — упрекает Шиён, когда они сидят на полу в комнате Минджи, через три дня после последней встречи. — Я предлагала тебе со мной, ты сама отказалась. — Минджи, у меня завтра работа. Минджи смеётся с надутого вида Шиён и вновь отпивает из бокала. Сейчас поздний вечер, завтра у Шиён нет уроков и только бумажная работа, поэтому они сидят дома у Минджи и обсуждают жизнь. Минджи рассказала больше о себе. Про свою учёбу, про планы на конец года. После декабря она официально доучится и будет готова к работе. Отец хочет до этого времени выдать её замуж, потому что наследник у него уже есть. От Минджи требуется разбираться в экономике и быть хорошей женой их партнёров. Шиён на это недовольно кривится и предлагает Минджи убежать. Только в ближайших странах Азии у Минджи родня, а другие языки она не знает, чтобы чувствовать себя хоть чуть уверенно на чужой земле. — И ты не можешь никак им отказать? — грустно спрашивает Шиён. Мысль о том, что Минджи могут выдать замуж за неизвестного, наверняка не очень хорошего мужчину, почему-то раздражает. — Боюсь, даже если я найду себе мужчину, которого сама полюблю, — с непонятным отвращением говорит Минджи, — они найдут мне именно того, кто выгоден им. — Ну, может он хотя бы окажется хорошим, — говорит Шиён и возмущается своим же словам. — Кхм, Шиён, — отвечает серьёзно Минджи. Она сильно краснеет и смотрит внимательно, сжимая в пальцах ножку бокала. — Я не собираюсь выходить замуж. Шиён согласно кивает, не собираясь спорить. У всех разные цели в этой жизни. Кому-то важна любовь, а кому-то карьера. Шиён прекрасно помнит цели Юхён на жизнь и её отрицание отношений. — А если этот брак будет только на бумаге? — спрашивает спустя время Шиён, ища компромиссы. — Ну, чтобы угодить родителям и всё. И ты спокойно будешь жить одна, развивая свои цели. — Снова мимо, — улыбается Минджи. Её пальцы всё ещё крепко сжаты, а щеки не перестают краснеть. Шиён видит, как она сомневается, перед тем как продолжить. — Я хочу брак. Но не замуж. — Оу. Шиён снова кивает. Сначала ей кажутся мысли Минджи логичными. До тех пор, пока она не понимает полного значения. — Оу. Минджи выглядит взволнованной. Шиён думает, что надо бы что-то сказать, как-то успокоить. Она не против слов Минджи, просто слишком в шоке, чтобы это показать. Боже, они же в Корее конца двадцатого, кому в голову может прийти просто мысль о подобном? И Минджи, впервые за все их встречи, настолько смущенная, что не в состоянии прервать тишину. Теперь беседа в руках Шиён, что за последние годы привыкла молчать и слушать громкие крики по краям от себя. Она думает ещё минуту. Видит красные щеки Минджи, волнистые от влажности светлые волосы и чёлку, что падает на глаза. Минджи невероятно красива. Сейчас, у себя дома; в дешёвом кафе у парка, куда они пришли замерзшие; в дорогом ресторане, где пахнет цветами персиков. Откуда Шиён вообще знает этот запах? — Я… — тихо начинает Шиён, подбирая самые аккуратные слова. — Всё хорошо, Минджи. Не смущайся так. — Я начала думать, что ты против, — продолжает краснеть Минджи. — Просто ты так отреагировала и замолчала, обычно ты часто молчишь, но это молчание совсем… — Джи, — мягко останавливает Шиён, вспоминая это светлое обращение. Её мягкие пальцы тянутся к ладони Минджи, чтобы взять и успокоить. Чтобы хоть как-то согреть и избавить от ледяного состояния. — Я просто удивилась. Минджи замолкает. Румянец на её щеках не проходит, но, кажется, теперь по другой причине. Она довольная своей честностью и испуганна своей честностью; она рада тому, что Шиён совсем не против и смотрит без отвращения. — Я рада, — с улыбкой отвечает Минджи, постепенно успокаиваясь. — Мне правда важно твоё мнение. Шиён улыбается. Она впервые за долгое время вновь услышала эту фразу. Впервые за год она кому-то важна. Как раньше, когда… когда жила в Тэгу, когда ходила в университет. Шиён нашла себе подругу. От количества эмоций и сложности мыслей хочется выпить. Не чай кофе, ради которого она пришла. Вино, которое в бокале Минджи и в бутылке с её стороны, как можно дальше от Шиён. — Налей мне тоже, — просит Шиён, не обращая внимания на то, что у неё нет бокала. У неё даже нет кружки с кофе. — Ты же не любишь пить? — напоминает удивлённо Минджи. — Сейчас мне это нужно. Минджи смеётся и отдаёт Шиён свой бокал. Она доливает в него немного вина, оставляя бутылку в руках. Теперь Минджи прёт прямо из горла, из-за чего на неё ворчит Шиён, безмолвно прося не пьянеть, прося не оставлять её наедине с этим смущением. Минджи словно отошла от их разговора. Она привычно расслаблена и начинает говорить о будущих экзаменах, которые ей лень сдавать. Шиён слышит, но не слушает. У неё в голове перегруз, из-за которого остаётся только смотреть в пустоту и слышать пустоту. Спустя два вопроса Минджи понимает, что Шиён не с ней. Она не обижается, только улыбается с глупости и тычет Шиён в щеку. Щеки у неё большие и мягкие, очень приятные для касаний. Шиён чувствует касания только на пятый раз. — Ты говорила со мной, да? — виновато спрашивает она, смотря Минджи в глаза. Они сейчас непривычно близко, уже давно касаются плечами и чувствуют тепло друг друга. — Весь вечер, — улыбается Минджи, видя в глазах Шиён растерянность и извинения. — Ты, кажется, смутилась больше меня? Шиён фыркает и отрицает. Она не смущается, просто признание Минджи застало её врасплох. И как они вообще способны говорить на эту тему, если шанс встретить кого-то подобного в Корее ничтожно мал? Это у Минджи красные щеки, мелкая дрожь в руках и крепкая хватка за бутылку красного полусладкого. Минджи такая фанатка алкоголя и в частности вин, что Шиён скоро начнёт беспокоиться. Ровно в той же степени, что Минджи беспокоится о пристрастии Шиён к кофеину. — Поэтому сейчас краснеешь ты, — тихо отвечает Шиён, поворачивая лицо к Минджи. Минджи с момента своего вопроса не отворачивалась, из-за чего они сейчас смотрят друг другу в глаза, чувствуя общее дыхание. У Минджи слегка приоткрыты губы и приспущены веки, а Шиён так гипнотизирует взглядом, что теряется связь с землёй. Минджи наверняка пьяна, а Шиён под действием своей привычной тяги к касаниям. Только они не трогают друг друга больше положенного, не наклоняются ближе, но и не пятятся назад. Минджи смотрит точно на губы Шиён, обдумывая их очевидную мягкость, пока Шиён ищет родинки на лице Минджи. Любые, кроме той, что на губе. Они могли бы сейчас поцеловаться. Только Минджи не знает отношения Шиён, а Шиён слишком в себе, чтобы решиться на подобные действия. Они только стали подругами, менять статус будет затратно для эмоционального состояния. — На меня плохо влияет вино, — заключает Минджи. Про себя она думает, что во всём виновато присутствие Шиён. — И тебе лучше не пить, завтра… — взгляд на время, что уже заполночь, — сегодня. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. — Минджи, ты последний человек, из-за которого у меня могут быть проблемы, — отвечает Шиён, но думает, что у неё уже проблема. И проблема эта — Минджи и очаровательная родинка на её улыбке. // — Шиён-ши, ты правда поедешь завтра с нами в парк? — радостно и громко спрашивает Гахён, когда они втроём выходят за забор школы. Шиён вчера специально подготовила сегодняшний отчёт, чтобы раньше освободиться от работы и уйти сразу после последнего урока. Минджи забрала Гахён практически в срок, держа в руке два батончика с витаминами, которые по обычаю даёт своим племянницам при встрече. Шиён не знает почему она внезапно приравнялась к племяннице, но батончик ей определённо понравился. — Только если Минджи не против и если я вернусь домой к ночи, — отвечает спокойно Шиён. Они идут вдоль центральной улицы, потому что Минджи попросила охранника ждать их в восьми кварталах от школы, неподалёку от дома Шиён. Всё для того, чтобы прогуляться втроём: Минджи с Гахён за руку и Шиён с другой стороны от Гахён. — Мы с Гахён очень хотели бы, чтобы ты пошла, — улыбается Минджи и переводит взгляд на племянницу, что улыбается ещё шире. — Правда ведь? Гахён радостно кричит в согласии, вызывая тёплый смех. Минджи поразительно стойкая к шуму для человека, что рост почти всё время взаперти в тихом доме, а Шиён чувствует печальную ностальгию. Бора с Юхён не умели быть тихими. — Ну, тогда у меня нет шансов отказаться? — улыбается Шиён. Иногда Минджи на одной волне с Гахён. Они обе громко радуются разным вещам, очаровательно смеются и постоянно куда-то бегут, замечая разные интересности. В Шиён будто вселяется новая жизнь, когда она идёт по знакомым улицам, но совсем в незнакомой обстановке. На улице ноябрь. Сыро, тускло и холодно. Минджи в привычном деловом пальто и брюках, Шиён в длинной юбке и кофтах, а Гахён похожа на капусту, потому что ей никак нельзя болеть и мёрзнуть. Из-за этого движения и без того маленькой неловкой Гахён скованны и спутаны. Она держится ладошкой за пальцы Минджи и иногда тянет её вниз из-за отставания. Гахён совсем не до дороги перед ногами, потому что небо красочное и ветренное, а Минджи с Шиён чуть ниже неба такие красивые и интересные. Наверное, поэтому Гахён неуклюже поскальзывается на мокрой листве, которую ещё не успели убрать. Гахён тут же кричит и хватается за Шиён, тянет вниз Минджи. Она нелепо висит между ними, держась на вытянутых руках. Минджи от такого пугается, а Шиён смеётся. Искренне, тепло и ново. Гахён на неё недовольно кричит, но до конца пути не отпускает её руку, теперь ведущая обеих старших. Шиён чувствует тепло. Она даже представить не могла, что восемь кварталов с капризной Гахён и непривычно тихой Минджи будут настолько уютными. Солнце уже скрылось за низкими домами, люди вокруг спешили с работы, детей забирали из школ, и Шиён с Минджи и Гахён так хорошо вписывались в общую картину. Они выглядели как семья, которую Шиён недавно потеряла. — Джи-я, купишь мне мороженое? — спрашивает радостно Гахён, когда они проходят мимо кондитерской. Там только летом появилось новое зарубежное мороженое, которое было очень вкусным, Шиён пробовала. — Гахён-а, вокруг сыро и холодно, ты заболеешь, — спокойно отвечает Минджи, но Гахён дуется. Шиён думает, что эта девочка даже капризнее Юхён. Она смотрит щенячьими глазками и дует губы. Шиён знает этот приём, потому что сама им пользуется. Минджи тоже наверняка знает и привыкла, но всё равно с улыбкой говорит: — Купим в парке, если будет хорошая погода. — И Шиён-и надо купить, а то она слишком строгая, — говорит весело Гахён. Шиён возмущается, потому что она всё ещё онни для Гахён, она, в конце концов, её учительница. А Минджи, кажется, совсем всё равно на приличия до тех пор, пока все вокруг счастливы. В таком настроении они доходят до машины с водителем. Гахён радостно прыгает на руки Бину, обнимает его со всей своей детской силы и смеётся. Минджи предлагает довезти Шиён до её дома, даже предлагает поехать к себе, но Шиён отказывается. На прощание Минджи её тепло обнимает, а Гахён машет ладошкой и берет обещание увидеться завтра. Для этого Шиён нужно проснуться в восемь утра и выйти из дома в девять, после чего ехать ещё час в одной машине с громкой Гахён. И почему-то мысли об этом совсем не вызывают негативных эмоций. // Шиён только сейчас поняла, что Минджи как-то узнала её адрес. Она наверняка знает её телефон, знает что он не обслуживается последние полгода и знает расписание рабочего дня Шиён. Это только предположения, но Шиён знает, что Минджи может. Сама Шиён до сих пор не знает фамилию Минджи, но предполагает, что это Ли. Почему? Потому что Гахён и Юбин Ли. Иных подсказок у Шиён нет, а спрашивать напрямую неловко. Шиён до сих пор не знает границы дозволенной информации. Вдруг ей даже нельзя видеть машину Минджи? Может, ей даже нельзя сейчас сидеть внутри этой машины. Правда, ничего особенного Шиён не видит. Всё почти так, как показывают в фильмах: строго, скучно и идеально. За исключением нескольких пачек разных снеков, что раскиданы по всей машине, и розового нежного пледа, которым сейчас укрыта Гахён. Минджи сидит впереди и весело болтает с Бином, постоянно поворачиваясь к Гахён и Шиён на задних сидениях. Она такая улыбчивая и яркая, что Шиён чувствует себя в майском дне, а никак не в ноябрьском утре. Гахён сонная и почти не разговаривает, даже не следит за ветвистой дорогой до Сеула. Это даёт Шиён отдохнуть перед наверняка громким днём и насладиться видами из окна. Их город невероятно красивый, только времени это заметить совсем нет. Впереди слышно тихое радио и слова Бина о том, что Минджи точно запрут дома в конце ноября. Шиён улавливает некоторые слова и полностью переключает внимание на разговор. — Родители сказали, что вернутся в начале декабря. До Рождества они, наверное, простят меня, — улыбается Минджи. Из-за лёгкого отношения Минджи, но постоянных слов о строгости, Шиён до сих пор не понимает масштаб проблемы. Действительно ли её родители такие строгие или так только кажется? — Вас уже сажали под арест, — напоминает Бин. Минджи смеётся и отговаривается. Шиён никогда не сажали под домашний арест. Её даже не ругали так сильно, чтобы можно было заплакать. Поэтому реакция Минджи кажется удивительной. Бин продолжает говорить про семью Минджи, но Шиён не прислушивается. Тема семьи и положения в обществе всё ещё кажется для неё запретной и точно не тем, что надо слышать. В конце концов, если бы Минджи хотела, то рассказала бы Шиён больше. К концу разговора просыпается Гахён. Она отдохнула достаточно, чтобы теперь постоянно разговаривать, весело смеяться и приставать ко всем подряд. Особенно ей нравится трогать Шиён и разговаривать с ней неформально, потому сейчас можно. Шиён не разрешает, но сейчас между ними семейная обстановка, так что можно позволять себе всё. На памяти Шиён подобное себе позволяла только Юхён. Но Гахён заходит ещё дальше, даже к Бину обращаясь как к младшему брату. Шиён думает — вполне верно, — что Гахён настоящий босс в семье. — С родителями ты тоже общаешься так? — в какой-то момент почти укоризненно спрашивает Шиён, потому что Гахён начала обзывать их старыми. — Она только к Юбин обращается «онни», — замечает Минджи. Гахён не обращает никакого внимания, только позже говорит о том, что Шиён и Юбин пора познакомиться. Как ей кажется, они поладят. Минджи полностью с этим соглашается, потому что Юбин не помешает кто-то новый в окружении, а Шиён не помешает увидеть настолько прекрасную ученицу. За разговорами об учёбе и манерах их семьи прошёл остаток поездки. Сеул встретил шумной выходной толпой, сырым воздухом и привычным серым небом. В последний раз Шиён была тут на одном из многих конкурсов Юхён, где-то два года назад. Тогда Юхён получила второе место среди знатоков испанского. Гахён выпрыгивает из машины счастливее всех, с нетерпением ожидая медленную Шиён и занятую сбором вещей Минджи. Бин помогает всем выйти, но после остаётся ждать в машине, потому что это семейная прогулка (и является ли Шиён частью семьи — всё ещё не ясно). Минджи до сих не пускают на подобные прогулки одной, потому что, несмотря на всю анонимность её семьи, шанс быть узнанной есть, и вряд ли встретивший её будет другом, а не врагом. Поэтому Бин обязан сопровождать их на каждом шагу, но он в достаточно хороших отношениях с Минджи, чтобы послушать её просьбу-приказ остаться у входа в парк. Почти сразу Гахён влезает между Минджи и Шиён и хватает их за руки. Возможно, ей действительно дорог контакт со старшими. Но, скорее всего, привыкшая к тишине и скуке Гахён совсем не готова бежать в настолько шумное и забитое место. Возможность выехать в сеульский парк выходит у Гахён раз в пару месяцев. Чаще это с Минджи, но иногда — с Юбин и их матерью. Но обычно родители слишком заняты работой, а Юбин занята учёбой и не имеет настолько сильной власти, чтобы её отпустили в другой город без строго надзора. Хоть Гахён и шутит, что с Юбин гораздо надёжнее, чем с Минджи. — Если ты продолжишь опускать меня в глазах Шиён, то я точно не куплю тебе мороженое, — шутливо угрожает Минджи, из-за чего Гахён вредно рассказывает ещё больше. Например, что Минджи и Бин наверняка встречаются. Или что Минджи самая младшая в их семье, если видеть её поведение вне присутствия слуги или родителей. И что Минджи совсем не похожа на своего брата, отца Гахён, и не умеет наказывать. Шиён верит почти всему сказанному, незаметно поддерживает Гахён и улыбается с реакции Минджи. Гахён готова выдать все самые грязные секреты Минджи и продать её за ведро мороженого, что Шиён находит смешным и очаровательным. Минджи не выглядит обиженной. Она дует щеки, но улыбается и краснеет, совсем не может остановить Гахён и не может отказать ей во всех просьбах. Первая из них — показаться на американских горках. Они больше детские и не такие резкие, так что поводов отказать нет. Шиён решает остаться на земле и смотреть на них со стороны, совершенно не поддаваясь уговорам. Минджи на это немного дуется, но соглашается. В итоге они с Гахён садятся на второй ряд, полные восторга, а после — весёлых криков. Минджи крепко держит Гахён и перила, постоянно смеясь и улыбаясь своей особенной улыбкой, пока Гахён тянет руки в небо и кричит. Шиён смотрит на них и испытывает уют. Она всё чаще вспоминает семью и находит части семьи в Минджи. Могла ли Шиён когда-нибудь подумать, что в её жизни появится эта яркая, тёплая и комфортная девушка? Минджи кажется принцессой из высокой запертой башни; ангелом с самых высоких облаков. Минджи наверняка та, кого этот мир недостоин. И эта самая Минджи улыбается при Шиён, для Шиён, делясь собой. Это чувствуется неправильным. Находиться рядом с доброй и заботливой Минджи, что постоянно улыбается и соглашается на всё, что сделает её близким лучше, когда сама Шиён молчит и хранит всё в себе, боясь показать те остатки эмоций, что не ушли вместе с прошлым. Такое клише. Шиён не нравится быть той, кто она сейчас. Но как она может не быть, после всего, что произошло? Как она может двигаться дальше, забыть и простить? Она никак не кремовые ландыши. Она остерегающие бархатцы, залитые чёрным. И это не даёт ей покоя. Но Минджи, тёплая и близкая, своим присутствием делает всё ярче. Она выходит с горок смешно взъерошенная; покупает Гахён сладкую вату, половину которой съедает сама; с азартом стреляет в тире, выиграв маленькую плюшевую лису, которую отдаёт Гахён. Она берет Шиён за руку своей холодной ладонью, когда они оказываются в толпе детей, почему-то согревая, а не морозя. И из эмоций остаются только счастье и уют. Да, быть с Минджи значит находиться в уюте. Даже если рядом громкая и надоедливая Гахён, что постоянно провоцирует Шиён на соревнования и самые страшные аттракционы. Минджи слишком добрая и мягкая, чтобы позволить себе в чем-либо победить Гахён, и слишком пугливая для экстрима. Шиён же отказывается от всего из-за лени, но спустя несколько просьб позволяет азарту и упрямости взять вверх. Они с Гахён останавливаются возле игрового автомата, решая сразиться в какой-то игре с драками. Это, наверное, первый раз, когда Минджи увидела Шиён такой — активной, громкой, воодушевленной и игривой. Такой, что кричит в напряжённые моменты, резко и быстро бьёт по кнопкам и громко смеётся, когда выигрывает недовольную Гахён. — Я думала, что ты не быстрее черепахи, — надуто бурчит Гахён, пока Шиён собирает свои билеты из автомата. — Мне нет равных в знании комиксов и умении играть, — заявляет довольно Шиён. Может, раньше была одна девушка, что справлялась с подобным ещё лучше. — Не думала, что ты такой фрик, — в шутку дразнит Минджи, на что Шиён никак не реагирует. Может, она даже скучала по временам, когда её считали фриком. День летит быстро, проходя от аттракциона к аттракциону, между которыми Гахён простит что-то вкусное и вредное, а Минджи совсем ей не отказывает. Разве что берет обещания поесть ближе к обеду овощи или что-нибудь полезное. Это, наверное, обычный семейный выходной. И Шиён абсолютно точно его часть. Минджи не прекращает спрашивать куда бы хотелось сходить именно Шиён, а Гахён рассказывает всё больше про себя и их семью. Например про то, что у неё и Юбин фамилия матери. Это удивляет, но также даёт подсказку, что у Минджи другая фамилия. Спросить прямо всё ещё кажется дурным тоном. Они без того были слишком открытые. Почти с первого дня Шиён и Минджи общаются вне рамок приличий, что особенно недопустимо ещё и из-за разности их статусов. Но Минджи точно на это всё равно, а Шиён не сразу заметила разрушение барьера и больше не хочет между ними какие-то границы. В конце концов, Юхён и Гахён позволяют себе говорить со старшими как с близкими друзьями и совсем не беспокоятся о приличиях. Минджи тоже не беспокоится о приличиях, но только в обратную сторону. Ей нравится быть равной с Шиён и подругой для Гахён. Минджи почти не знает дружбы и никогда не была в отношениях, так что любой признак близости желанный и приятный. Она улыбается когда Гахён радостно тянет именно Шиён за руку, зовя за собой. Перед ними комната страха и Гахён абсолютно уверена в том, что Шиён будет кричать. Минджи сразу отказывается от такого опыта, а Шиён знающе улыбается и идёт за Гахён. Шиён совсем не боится ужасов и даже смеётся с них. А Гахён рядом пугливая и громкая настолько, что её боятся разные монстры. В середине тоннеля Гахён даже бьёт актёра перед ней, крича на него слишком даже для себя. Шиён весь путь смеётся, но чувствует, что осталась совсем без ушей. Гахён действительно страшно. Ближе к концу настолько, что она почти плачет. Шиён не готова к чужим слезам, особенно к слезам ребёнка. Гахён смотрит на неё с надутыми губами и хмурыми бровями, ворча: — Ты глупая. — Почему это? — удивлённо спрашивает Шиён, садясь перед Гахён на корточки, чтобы быть на одном уровне. Гахён удивительно низкая для своего возраста. — Потому что ты ни разу не испугалась и смеёшься надо мной, — обиженно говорит Гахён, пока её глаза начинают блестеть от слёз. Шиён улыбается и обещает, что смеялась не с Гахён. У них впереди осталось немного и нужно это немногое пройти, чтобы выйти. Гахён отказывается, потому что она устала кричать и ругаться, из-за чего Шиён предлагает ей компромисс: — Ты не будешь плакать, а я тебя донесу на руках. Так же не страшно, правда? Шиён говорит дружелюбно и тепло, протягивая мизинец, чтобы взять с Гахён обещание. Гахён продолжает дуться, но соглашается с глупой Шиён и обхватывает её шею руками. Шиён поднимает Гахён на руки и берет удобнее, доходя так до выхода. Силы, несмотря на последний ленивый и тоскливый год, на такое есть. На улице их встречает Минджи, взволнованная тем, что Гахён на руках. Но, после рассказа Шиён, она весело смеётся, из-за чего Гахён дуется и на неё. Минджи не может избавиться от улыбки и предлагает им поесть, чтобы восстановить силы. Шиён не чувствует себя голодной, но запах в местном кафе аппетитный. Минджи заказывает Гахён лапшу с овощами и бульон, на что Гахён недовольно дуется, а себе берет мясо и пиво. Шиён отказывается от любой еды, потому что Минджи опять хочет за неё заплатить, как платила в аттракционах до. Минджи дуется и соглашается, но когда приносят еду, она признается в том, что точно всё не осилит и ей нужна помощь Шиён. За время их общения Шиён поняла, что Минджи под силу любая порция, поэтому смотрит на неё с осуждением. Но долго строить обиду никак не выходит, потому что Минджи довольно улыбается и протягивает Шиён кусочек мяса, потому что «попробуй, ты такой вкуснятины ещё не ела». Гахён на них за это обижается, потому что она рядом и тоже хочет попробовать хваленную вкуснятину, но вынуждена есть полезную пищу, о которой, оказывается, Минджи весь день говорила всерьёз. Шиён считает эту девочку самой капризной на свете, но почему-то всё равно чувствует к ней только положительные эмоции. Им хорошо. Весело, тепло и приятно находиться вместе, семейно и уютно. Минджи не перестаёт улыбаться, освещая всё вокруг своим добром, Гахён всё-таки прощает её за предательство и весело вспоминает прошедшие аттракционы, а Шиён тихо слушает и думает, что жизнь может быть приятной. И будет ещё приятнее, точно будет. Дома они оказываются ближе к ночи. Шиён довозят до её квартиры, Гахён на прощание весело машет рукой, а Минджи специально выходит из машины, чтобы тепло обнять и почти прошептать: — Спасибо тебе. Шиён держит Минджи за талию и думает, что готова растаять в любой момент. Она чувствует себя такой слабой под взглядом добрых тёмных глаз, при тихом шёпоте тонкого голоса и от невероятно тёплой улыбки. Ей настолько хорошо-плохо, что срочно нужно подумать и чем-то другом. — Только теперь Гахён будет ещё невыносимее на уроках, — внезапно говорит Шиён. Это правда, потому что Гахён и до этого позволяла себе многое. Сейчас, наверное, она будет вести себя как младшая сестра. — Наоборот, — улыбается ещё шире Минджи. Они всё ещё обнимаются непозволительно близко для беспокойных сердец, — со мной и Юбин она самая милая на свете. А ты медленно выходишь на наш уровень. — Звучит так, будто я часть семьи, — с печалью отвечает Шиён, совсем не хотя так легко открывать свои мысли и чувства. — Я надеюсь, — выдыхает Минджи и внезапно тянется вперёд. Она оставляет лёгкий поцелуй на щеке Шиён, после чего разрывает объятия и уходит к машине. Напоследок Минджи напоминает, что они обязательно встретятся через неделю. Шиён рассеянно кивает и провожает тронувшуюся с места машину. Ей тепло и хорошо, уже в квартире внезапно хочется укутаться в одеяло и скорее уснуть, даже не принимая душ и не ужиная. В последние минуты дня, почти уснув, Шиён решает, что завтра позвонит родителям. // На звонок семья отреагировала так бурно, что привыкшая к покою и тишине Шиён внезапно вернулась в свою прошлую жизнь. Её ругали, задавали много вопросов, снова ругали и каждые несколько минут напоминали о том, как сильно её любят и как ждут у себя. Их разговор длился дольше часа, из-за чего Шиён потратила на автомат точно стоимость двух обедов. И она, боже, как она скучала по этому. Ей не хотелось возвращаться весь год, но в груди вдруг появилась тоска по Тэгу, по своей семье и семье сестры. Шиён, которая всегда мечтала о младшей сестре, совсем упустила то, что у неё на днях родилась племянница. Придя домой, Шиён ещё час переваривала всю новую информацию, думала о скором возвращении в Тэгу и о том, что обязательно проведёт не меньше недели с сестрой и её дочерью. Возможно, в Шиён вернулись признаки жизни. Может, у неё всё ещё нет энергии и рвения вернуться домой, но она обязательно сделает это на праздниках. Может, отметит с семьёй Рождество, как отмечала раньше с… Отмечала. После целого дня в парке Шиён нужно минимум ещё два отдыха, которых у неё нет. Из-за этого всё воскресенье проходит лениво и без подготовки к учёбе. В конце концов, начальной школе история не нужна так сильно. С таким подходом прошла почти вся неделя. Шиён делала с учениками кроссворды, рассказывала им легенды и один раз сводила в кино, что предложила сама школа. Благодаря этому даже казалось, что всё вокруг перестало быть унылым. По крайней мере, ей не приходилось смотреть на вечно тихих и спокойных детей. В субботу Шиён, что уже сложилось традицией, ждала Минджи в парке. Чем глубже осень, тем темнее при их встречах. Теперь холодно сидеть на лавочке всё время, даже гулять подолгу зябко. Минджи приходит почти ко времени, снова в официальном виде, в каком даже Шиён не ходит в школу. Минджи напоминает добрую учительницу, к которой хочется приходить на уроки. Она солнечно улыбается и крепко обнимает Шиён, замечая, что та вновь легко одета. На Шиён длинная юбка, водолазка и кардиган. Они обе как добрые учительницы. — У меня сюрприз, — говорит Минджи, когда они разрывают объятия. Шиён вопросительно смотрит, немного паникуя. — Мы едем ко мне, потому что на улице холодно, а в кафе не так уютно. Шиён совершенно не спорит, потому что дома у Минджи хорошо. Там тепло, светло и пахнет цветами. И среди этажей и комнат можно настолько затеряться, что никто не будет беспокоить. До дома они едут в привычной машине с Бином за рулём. Минджи, как всегда, на переднем сидении, а Шиён за ней, тихо смотря в окно и слушая разговоры впереди. Из них она узнает, что родители Минджи приедут в конце следующей недели. Бин непринуждённо шутит, что это предпоследняя их с Шиён встреча, на что Минджи недовольно ворчит. В доме ещё тише, чем в прошлый раз. За всю дорогу до комнаты Минджи их встретил только один слуга, который и проводил. Оказывается, что все, кроме пары охранников, были в отпуске до приезда хозяев. В комнате Минджи уже стоял ужин, пахло фруктами и горели свечи. У Минджи их было невероятно много и, видимо, они часто пользовались. Это, как и почти всё остальное в Минджи, создавало ощущение сказки о прекрасной принцессе. Только в этой сказке королевский ужин состоял не из парного мяса и овощей на тарелках с золотой каймой, а из коробки из популярной закусочной, где были жареные крылышки, картошка и газировка. Но рядом всё равно стояла бутылка дорогого вина, потому что иначе Минджи не могла. Шиён села на пол и внезапно почувствовала голод. С Минджи она ела больше, чем за последний год. И шанса отказать не было, потому что как бы Минджи не любила есть, ещё больше она любила делиться. Но от вина Шиён, всё же, отказалась. Фастфуд привычнее запивать такой же вредной газировкой, чем вином. Хотя, Шиён честно говорит, что ещё лучше был бы кофе. — И ты говоришь, что я странная, — смеётся Минджи. — Что не так? — хмурится Шиён, выглядя как растерянный хомяк, потому что всегда забывает о том, что с едой во рту говорить хотя бы неудобно. — Ши, кто пьёт кофе с курицей? — Я люблю кофе! Минджи с улыбкой предлагает сварить Шиён кофе, но им настолько лениво, что эта идея почти сразу забывается. Шиён может прожить несколько часов без кофе, а Минджи и так хорошо. Это видно по её розовым щекам, нежной улыбке и расслабленной позе. Но даже с неаккуратно закатанными рукавами большой рубашки, лениво сидя прислонившись к дивану и держа в руке крылышко, Минджи напоминала принцессу. Особенно её тонкие пальцы с бордовым маникюром, что сжимали ножку бокала. Шиён, как в каждый раз, когда они сидят близко, засматривается и впитывает все детали. Губы Минджи красноватые от вина, а родинку на верхней сейчас видно очень хорошо. Это одновременно очаровательно и… сексуально? Как и вся Минджи. Взрослая, в официальной одежде, со стройной фигурой и невероятно привлекательными руками. Шиён от своих же мыслей страшно. Минджи создана для того, чтобы её любить. — На что ты так смотришь? — тихо спрашивает Минджи, хитро улыбаясь, ловя Шиён в самый разгар мыслей. — На тебя, — честно отвечает Шиён, но невероятно краснеет. — И что думаешь? Минджи точно провоцирует Шиён. На что? Непонятно. Но врать или скрывать свои мысли Шиён даже не думает, потому что Минджи заслуживает слышать комплименты в свой адрес как можно чаще. — Что ты красивая. От тихого признания Минджи моментально краснеет и улыбается ещё солнечнее. Она разнежилась теплом комнаты, крепким вином и уютом, теперь окончательно смягчаясь. — Ты ведёшь себя угрюмо, но на самом деле такая милая, — весело говорит Минджи. — Милая? — возмущается Шиён. — Даже милее меня, — с улыбкой утверждает Минджи. Шиён от возмущения не находит слов и смотрит с поднятыми бровями, умиляя Минджи ещё больше. Та начинает смеяться и почти проливает из-за этого вино. От такого Шиён дует губы и поворачивается обратно к курице, жуя её максимально угрюмо. Они почти доели, а половины бутылки вина уже нет. Минджи наливает себе ещё и продолжает хихикать, замечая поведение Шиён. Она учительница в престижной школе, но краснеет и делает вид, что недовольная словами о том, что милая. От этого кажется ещё милее. Минджи тыкает её в бок и просит посмотреть на себя, но Шиён не поворачивается. Она не реагирует на все просьбы, даже когда Минджи строит милые глазки и дует губы. Игнорировать не так сложно, потому что Шиён вновь теряется в мыслях, застывая на одной точке. Минджи этим недовольна и что-то бурчит, отставляя бокал в сторону. Шиён сидит совсем близко, удобно сложив ноги и накрыв их юбкой. Еда стоит перед ними на подносе, но не слишком близко, чтобы нечаянно не зацепить. Поэтому Минджи допускает себе вольность. В конце концов, это Шиён её не замечает, значит, она и виновата. В чём? В том, что Минджи теперь сидит у неё на коленях, нападая с щекоткой. Это моментально приводит в чувства и Шиён кричит, наверняка тревожа охрану. Минджи смеётся и не даёт много двигаться, пока Шиён под ней просит о пощаде и обещает, что больше не будет. Такой громкой Шиён была только если ссорилась с Гахён, что Минджи находит ещё милее. Но Шиён, несмотря на скудное питание и ужасное положение, всё ещё немного сильнее. Поэтому сама останавливает свои пытки, перехватывая запястья Минджи. Минджи остаётся на ней сидеть и радостно смеётся, пока Шиён пытается перевести дыхание. Её не щекотали с момента школы, от чего возмущения в разы больше. Но потом приходит осознание. Шиён сидит на теплом полу, а Минджи сидит на ней. Минджи буквально в сантиметрах и Шиён может чувствовать её дыхание. И чувствует быстрое сердцебиение через запястья. Шиён поднимает взгляд. Минджи привычно улыбается глазами, обжигает их — в свете свечей цвет почти рубиновый — теплом. Да, Шиён невероятно тепло, даже жарко. Особенно в щеках, что краснее глаз Минджи. — И как ты можешь не быть милой? — тихо спрашивает Минджи, но Шиён не обращает внимания на подбор слов. Какая же Минджи красивая. — Я говорила, что у тебя прекрасная родинка? — спрашивает хрипло Шиён, переводя тему. Эта родинка на губе её доведёт. — Где? — хитро улыбается Минджи. Она опять провоцирует. Может, напилась вина или устала от отсутствия людей вокруг. И жертвой становится именно Шиён, у которой слишком слабое сердце. Из-за чего Шиён почти, почти показывает где. — Н-на губе. — Покажешь? Минджи шепчет и наклоняется ближе. Её руки в руках Шиён, она сидит на Шиён, но почему-то ведёт ситуацию. Минджи почему-то флиртует и провоцирует Шиён. Шиён ломается. Она почти показывает. Наверное показала бы, если бы не громкий стук в дверь и вопрос охраны о том, всё ли хорошо. Да, Шиён очень громко кричала. И момент разрушен. Только Минджи не слезает, даже когда Шиён отпускает её запястья. Она утыкается лицом в шею Шиён, обнимая её за плечи. Внезапно и тепло. — Я так скучала по этому, — шепчет обжигающе. — Мы виделись всего неделю назад, — отвечает Шиён, обнимая в ответ. Держать талию Минджи в своих руках становится опасным наслаждением. — И мне уже мало. Слова Минджи звучат как откровение. Она нежная, хрупкая и добрая. Хочет любить и любит, озаряет всё светом и греет собой. От её любви Шиён тает и хочет взамен дать ещё больше. Даже то, чего у неё нет. Их дружбе два месяца. Может, это малый срок для взрослых. Может, Шиён не должна себя так чувствовать. Но она чувствует доверие и надёжность, чувствует, что Минджи — часть её жизни. Не всей, но точно сейчас — сидя сверху и прижимаясь ближе. И, наверное, Шиён тоже скучает по всем касаниям. Тем более, что их не так много. Они обнимаются два раза за встречу, иногда держатся за руки и всё. Для тактильной Шиён это преступление. Минджи поднимается с её плеча и вновь смотрит в глаза. На этот раз без яркой улыбки, но тепло и нежно. Она плавит Шиён, не давая шанса спастись от чувств. — Твои родинки ещё красивее, — шепчет Минджи. И без просьб Шиён показывает какие именно. Большим пальцем нежно проводя под бровью, под нижним веком, по подбородку. Там останавливается, беря лицо Шиён и поднимая ближе к себе. — Ты сегодня необычно тактильная, — замечает Шиён. Теперь они настолько близко, что дыхание Минджи она ощущает своими губами. — Я думаю, что больше на это у меня не будет времени, — улыбается Минджи. Шиён успевает заметить в её глазах нотки печали. Только всё перебивает шок и бесконечное тепло. Минджи наклоняется ещё ближе, не оставляя между ними расстояния, и аккуратно целует. Совсем коротко и невинно. Она не боится после смотреть Шиён точно в глаза, не переставая улыбаться. Шиён же не может и секунды выдержать, жмуря глаза и шумно выдыхая. Ей этого поцелуя катастрофически мало и невероятно много. Поэтому она тянется вперёд, целуя вновь. Ближе, серьёзнее и ещё теплее. Губы Минджи немного сухие и горькие от вина, пока у Шиён мягкие и нежные, настойчивые. У Минджи от напора срывается горячий выдох. Она тянется ладонями к лицу и волосам Шиён, чтобы не упасть, чтобы чувствовать ещё ближе. Горячо, мягко и до потери дыхания. Они идут медленно и с чувством, но всё равно не находят больше воздуха, расставаясь для глубоких вдохов. Только тогда Шиён решается посмотреть на Минджи. Она красная, серьёзная, с совершенно новым взглядом тёмных, почти чёрных глаз. Но всё такая же хрупкая и нежная. — И что это… — начинает хрипло Шиён, сразу же перебиваясь новыми поцелуями. Минджи жадная. У неё не так много шансов видеть и трогать Шиён, не так много времени до праздников и отпусков. Поэтому она крепко держит за челюсть, зарывается пальцами в тёмные волосы. Пока хватка на своей талии становится крепче, вызывая судорожные выдохи. Это всё настолько внезапно, что Шиён теряется. Она хочет задать множество вопросов и утонуть в своих мыслях, но Минджи не даёт ей такой возможности, утаскивая в вихрь из эмоций. Так тепло, горячо и близко, непривычно для них и пугающе приятно. Всё, на что способна Шиён, — отвечать на порывы Минджи. Она прижимает к себе за талию, целует напористее, перехватывая инициативу и выбивая из лёгких воздух. Шиён мягкая, но такая стойкая, что Минджи теряется. Мысли скачут от нежных до строгих, кидая из пушистых облаков в твёрдую хватку. От этого пальцы в волосах сжимаются сильнее. Минджи кусается, сразу возвращаясь в нежность, потому что у Шиён слишком мягкие губы для их темпа. Шиён вся мягкая. Если бы облака были как в сказках, то Минджи описала бы Шиён как большое пушистое облако. С растрепанными волосами, что так правильно чувствуются на пальцах, с нежным телом, которое хочется обнимать и трогать. И Минджи трогает, ведя ладонью ниже. По шее, чувствуя быстрый пульс, по ключицам, что удивительно острые, по груди, которую сжимает, теряясь в мягкости. — Эй, — с улыбкой отстраняется Шиён, смотря в глаза с игривой строгостью. У неё красные щеки и глаза чернее обычного, в полутьме комнаты влекущие куда-то глубоко, дальше их положения. — Не думала, что ты любишь распускать руки. — Ты такая мягкая, — выдыхает Минджи, всё ещё не убирая руку. Теперь необходимость трогать Шиён ежесекундная. Шиён улыбается шире и одну из ладоней перемещает поверх минджиной, медленно потянув её на себя. У Шиён прохладные руки, у Минджи — ещё холоднее. Это немного успокаивает и остужает их, возвращая на несколько моментов назад, где Минджи изучала родинки. Теперь она, смущаясь от своего положения, следует по лицу Шиён только взглядом, запоминая всё: маленький шрам, несколько родинок, лёгкие морщинки. Свет в комнате тёплый, складывается из нескольких свечей, но кожа Шиён ещё теплее, солнечная. Минджи только сейчас видит все те яркость и уют, что скрываются за молчанием и уставшим взглядом. Шиён уже не держит за талию. Теперь в её руках ладони Минджи, которые она греет и смягчает, призывая идти медленнее. У них не так много времени, но спешить незачем. Однажды Шиён пыталась обмануть время, сделав только хуже. Повторять свои же ошибки она не собирается. Взгляд Минджи плавит. Её глаза отливают тем самым красным вином, горят ярче свечей и обещают, что всё будет хорошо. Шиён дарит спокойствие, пока Минджи дарит счастье. Они так хорошо дополняют друг друга. — Так?.. — Шиён тихая и осторожная, боится спугнуть намерения и смелость Минджи. — Я… — начинает Минджи, теряясь в словах. Она не знает зачем она и из-за чего. Но целовать Шиён кажется таким правильным и приятным. — Не то, чтобы меня правда посадят под арест. Ну, я надеюсь. — Тогда? — спрашивает Шиён, когда Минджи молчит слишком долго. — Сейчас все приедут и не будет времени. Потом экзамены и отпуска. Просто… Минджи тяжело вздыхает и падает лицом на плечо Шиён. Она такая тихая и напряжённая, что с непривычки Шиён теряется. У неё острая необходимость сделать всё, что требуется для спокойствия и улыбки Минджи. — Мы затеряемся точно, — тихо говорит Минджи. — А я только почувствовала каково это. Шиён хочет спросить что значит «это», но сейчас есть вещи важнее. Минджи не поднимает взгляд, только прячется лицом у основания шеи и крепко цепляется за плечи. Она как натянутая струна, пока Шиён остаётся ватой. Руки Шиён начинают медленно водить по бёдрам Минджи, поднимаясь к спине, бокам, лопаткам, чтобы хоть чуть сбавить напряжение. У неё не так много слов в голове, чтобы можно было успокоить, но касания нежные и тёплые. Ладони у Шиён мягкие и большие, держат Минджи на плаву и возвращают в этот мир. Мир, где они в тёмной комнате, пахнущей курицей и вином, сидят близко-близко и имеют время. У них ещё неделя, чтобы закрыть все пропуски и протянуть мост в будущее, за всеми проблемами. Минджи совсем чуть успокаивается. К этому моменту вино уже ударило в голову и закрепилось тёплыми поцелуями. Касания Шиён приятные и убеждают в том, что сейчас всё хорошо. Было бы ещё лучше, будь они ближе. — Родители решили где ты будешь работать? — начинает издалека Шиён. Минджи отвечает не сразу. Она нежится под ладонями, слушает глубокое дыхание Шиён и запоминает мягкость под собой. Её никто не торопит, не требует немедленного ответа. Тем более, когда она его не знает. — Наверное тут. Вряд ли меня пустят в публичный бизнес, тем более в Сеул. Но и не дадут заняться своим делом. — Чеболь, да? — внезапно спрашивает Шиён. Минджи не нужно отвечать, чтобы Шиён убедилась в своей правоте. Конечно, если семья Минджи в десятке богатейших, иных вариантов и не будет. Этим можно объяснить другие фамилии у Гахён и Юбин — желание родителей отойти от бизнеса. Странно только, что им это позволили. — Тэу, — говорит Минджи. — Мой дедушка основатель. Отец — младший сын. Поэтому обо мне никто не знает, как и о Гахён с Юбин. — Но семья твоего брата отходит от бизнеса? — Ты точно Шиён? — щурится Минджи, щипая Шиён за плечо. — Слишком много умных мыслей. Шиён возмущённо поднимает брови и тыкает Минджи в ребра, от чего та смеётся. У Шиён есть умные мысли, просто она не умеет выражать их словами. — Да, его жена против, — всё-таки отвечает Минджи. — Отец был в ярости, потому что он и так отгорожен от «большого» бизнеса. Поэтому оппа остался в компании, а на мне большие надежды. — Но ты всё ещё в Инчхоне. Значит, мы не расстанемся. Минджи наконец улыбается своей улыбкой и смотрит на Шиён благодарным взглядом. Да, они точно не расстанутся. Не сейчас. И это повод отметить. Поэтому Минджи перемещает прохладные ладони на щёки Шиён и наклоняется вперёд. Теперь они спокойные. Минджи целует мягко и не распускает руки, а Шиён нежными ладонями погружает их в тепло. Мыслей нет. Только горячие губы, тихие звуки и треск свечи, что догорает. Шиён чувствует, что ноги немеют от долгой статичной позы, но готова потерпеть ради ощущения Минджи на себе. Минджи, что медленно поднимается всё выше, крепко держа челюсть и волосы Шиён. В тёплой и спасительной Минджи так много этой строгой энергии, что выражается только в поцелуях и разговорах о семье. Шиён от контрастов чувствует, как в животе медленно завязывается узел. Почему-то именно Шиён, что держала у себя на коленях многих, тормозит и сдерживает их, а не Минджи, что почти не бывала с людьми. У них ещё много тем для обсуждения и остаток еды, так что совсем не до такой близости. Минджи хмурит брови и кусает Шиён за нижнюю губу, когда та почти перестаёт целовать. Это именно Минджи вновь даёт своим ладоням путешествовать по телу Шиён так, будто внимательно изучает. И Шиён, что несильно смещает руки на талии и целует скромно. — Тебе не нравится? — шепчет в губы Минджи, почти не разрывая поцелуй. Но её действительно волнует комфорт Шиён. — Нравится, — не задумываясь утверждает Шиён. — Только минуты назад был наш первый поцелуй. От замечания у Минджи моментально краснеют щеки сильнее, чем были до. Она отстраняется, но не смотрит Шиён в глаза, за что та благодарна. Смотреть в полные желания глаза Минджи будет пыткой. И внезапно Шиён понимает в чём суть. Если она привыкла идти медленно и растягивать удовольствие, копя желание неделями, то у Минджи не было такой возможности. Она могла позволить себе только случайные ночи с незнакомками, где от первого поцелуя до первого секса меньше часа. Но у них больше одной случайной ночи. И… Что вообще между ними?.. Шиён всё ещё не понимает. Не то, чтобы ей хочется разбираться в этом сейчас, но она обязательно задастся этим вопросом позже. После того, как остудит Минджи и доест. — У нас ещё неделя, — говорит Шиён, поднимая голову Минджи за подбородок, чтобы посмотреть в тёмные глаза. — Я обещаю. Минджи не отвечает, но в каждом её движение чувствуется «спасибо». Она садится рядом с Шиён и возвращается к вину, возвращается к простому разговору и терпит щипания своей ладони, которую Шиён взяла сразу после того, как доела. // Гахён заболела. Ничего серьёзного, но на занятиях её теперь не будет. Из-за этого вся неделя была унылая до жути. Погода пасмурная и холодная, дети угрюмые, а Шиён сонная. Ей даже нельзя проводить весёлые уроки, потому что скоро экзамены. Но она, наконец, прочитала все письма. Среди них в основном от матери и сестры, которые рассказывают про свою жизнь и заваливают вопросами. В четверг Шиён решила, что напишет письмо в ответ, где предложит встретить Рождество вместе. Это значит, что почти спустя год Шиён вернётся домой. Возможно, её будут просить остаться в Тэгу и найти работу там. Может, её просто не пустят обратно. С этим разберутся позже, а сейчас была важна только Минджи. В пятницу, после занятий, она приехала к школе, ожидая Шиён. Дон сказала, что это слишком рискованно и Минджи совсем перестала бояться родителей, потому что если кто-то её увидит, то обязательно расскажет. Минджи уже всё равно. Ещё чуть и она закончит университет, ещё чуть и она попробует устроиться на работу. Ещё чуть и свобода. — Мы едем не ко мне, — говорит Минджи, когда они подходят к машине. Шиён не видит Бина. Никого, кто мог бы сидеть за рулём. Минджи заметила смятение и улыбнулась. — У меня есть права. — И часто тебе удавалось водить? — спрашивает Шиён, замирая возле открытой дверцы. — Да, Бин-и на моей стороне. Минджи спокойно садится за руль и ждёт Шиён, что всё никак не может ожить. Они едут без охраны и водителя не домой к Минджи. И будут сидеть рядом, а не на разных рядах. Только после обработки этой информации Шиён находит силы сесть в машину. — Мне кажется, что такое тебе точно нельзя делать, — говорит Шиён, когда Минджи выезжает на главную дорогу. — Я кое-что придумала, — пожимает плечами Минджи. Её хватка на руле напряжённая, спина идеально ровная, а взгляд ни на секунду не сходит с дороги перед ними. Она явно нервничает, из-за чего начинает нервничать Шиён. — И что же? Минджи не отвечает. Спустя время она говорит про простуду Гахён и про достижения Юбин в будущей карьере. Шиён немного успокаивается от знакомых тем, но переживает из-за странности ситуации. Для Минджи максимально нетипично ехать куда-то за рулём, находясь полностью без присмотра, это стало ясно даже за два месяца. Шиён узнает виды. Они едут на окраину, где в основном заповедники и нет людей. Возможно, зная они друг друга меньше, показалось бы, что Минджи едет туда, где можно безнаказанно убить. — Ты решила от меня избавиться? — в шутку спрашивает Шиён, но в голосе слышно настоящие переживания. Минджи хмурит брови и строго смотрит на Шиён. Она почти устрашающая, но в основном очень милая. Такое успокаивает ещё больше, потому что Минджи не выглядит чересчур беспокойной или торопливой. Они просто едут в неизвестном направлении по неизвестной причине. Со временем виды полностью сменяются на дикие. Шиён ни разу тут не была, но всё напоминает пригород родного Тэгу, где спокойно, свежо и красиво. Конечно, в её нынешнем городе даже в центре прослеживаются следы зелени, но такую природу, как сейчас, можно встретить только далеко за пределами цивилизации. — Ты мне доверяешь? Вопрос звучит внезапно, полным сомнения голосом. Минджи не смотрит на Шиён, сжимает руль в ладонях сильнее и внимательно следит за дорогой. Если Шиён возможно было ввести в сомнения ещё сильнее, то Минджи это точно сейчас сделала. — Да? — скорее спрашивает, чем отвечает. — Шиён. — Да. Это даже не ложь. Шиён доверяет Минджи, даже сейчас, за пределами города, совсем без информации. Минджи точно не сделает ничего плохого. По крайней мере, если Шиён умрёт, то у Минджи точно будет алиби за её добрый взгляд. После вопроса они проезжают немного, не больше двух километров. Минджи сворачивает с дороги и уезжает дальше в лес, по старой колее, на которой ужасно трясёт. Шиён не успевает подумать о чем-то плохом, потому что впереди виден дом. Старый, но ухоженный и явно пользуемый. Именно около него Минджи паркует машину, шумно выдыхая после остановки. Шиён ничего не говорит, ожидая слов Минджи. Сейчас, когда они успокоились, Шиён замечает то, как у Минджи дрожат руки. Вся обстановка настолько непривычная и тревожная, что начинает тошнить. Шиён, чтобы успокоить их обеих, тянет ладонь вперёд, накрывая ей ледяную минджину. Минджи от этого жеста приходит в себя и поворачивает голову, смотря блестящими от слёз глазами. — Я… — начинает Минджи, давясь воздухом. Шиён молчит в ожидании продолжения, поглаживая большим пальцем кожу под, пытаясь хоть как-то согреть. Минджи от такого слабо улыбается, смотря точно в глаза, выбивая воздух из лёгких своей искренностью и нежностью. — Я только сейчас поняла что сделала. — А я всё ещё не поняла. Теперь Минджи улыбается широко и по-родному. Она тянется в сторону Шиён и неловко её обнимает, почти наваливаясь сверху. Из её карманов сразу что-то звонко падает, а сама Минджи издаёт непонятные звуки, похожие на возмущение. Шиён улыбается и обнимает в ответ, рассматривая через стекло дом напротив. Он совсем не огорожен забором и без двора, только с широкой качелью неподалёку. Шиён побоялась бы в нём жить, потому что вокруг лес и ни души, но идея уединения звучит привлекательно. Чем-то это даже напоминает дом её бабушки, который стоит на окраине Тэгу, тоже окружённый деревьями. — Я теперь, кажется, не встану, — бурчит куда-то в плечо Минджи, даже не пытаясь встать. Она как самый настоящий ребёнок — яркая, лёгкая и улыбчивая. Шиён никак не может рядом с ней чувствовать себя хуже нормального. Даже о «нормально» речи идти не может — только хорошо. И невероятно тепло. Минджи неловко отстраняется и с трудом садится, после чего поднимает упавший предмет. Это ключи, которые, видимо, от дома напротив. Перебрав их, Минджи глубоко вдыхает, после чего говорит: — Я украла тебя, чтобы провести тут нашу последнюю ночь. Шиён удивлённо смотрит в ответ, а Минджи сразу краснеет, растерянно тряся головой. Она сразу пытается сказать что-то в своё оправдание и объяснить свои мысли, смущаясь под взглядом Шиён, но теряется в словах, пряча лицо в ладони. Шиён с такой реакции тепло смеётся, называя Минджи милой. — Это ты всё испортила! — хнычет в ладони Минджи. Шиён тянется к ней, нежно забирая руки в свои, чтобы можно было смотреть Минджи в глаза. — Я хотела сказать, что у нас есть целые сутки перед тем, как я… ну… — Разве мы увидимся потом? — прерывает Шиён. Всё складывается так, что сейчас Минджи сдаст экзамены и после будет всегда в окружении семьи, участвуя в развитии бизнеса. Вряд ли в такой жизни будет место для Шиён, что обычная учительница из тихого города. — Конечно увидимся, — сразу же отвечает Минджи, хмуря брови. — Я разберусь с родителями, сдам экзамены и уже к середине декабря буду в твоём распоряжении. — А родители? — Я… я буду жить у брата. Шиён поднимает брови. Вряд ли семья Минджи переживёт, если сразу два наследника отойдут от бизнеса. Это нетипично для больших компаний, тем более, что кроме Минджи и её брата осталось не так много приемников. — Я расскажу тебе всё позже, давай сначала зайдём в дом, — просит Минджи, перехватывая ладони Шиён и нежно их сжимая. Шиён не спорит и выходит из машины, ожидая пока Минджи разберётся со всем. Та выходит с двумя пакетами, которые Шиён сразу перехватывает, удивляясь их тяжести. — Что это? — Я подумала, что нам нужна еда, — объясняет Минджи, быстро идя в сторону дома. — Тут еды точно на неделю, а не на день, — возмущается Шиён, следуя за Минджи. Открыть входную дверь получается не с первого раза. Минджи долго возится с ключами, путая их между собой, а в конце хочет просто сломать замок, но Шиён её останавливает. Им нужно ещё несколько минут, чтобы разобраться в том, какой ключ какой скважине принадлежит, но в итоге они внутри. Прихожая сразу переходит в гостиную, в центре которой диван и столик, а по краям несколько книжных шкафов, забитых книгами от и до. Между ними в стену встроен камин, который раньше Шиён встречала только в рекламных журналах. Внутри почти так же холодно, как и на улице, поэтому они не раздеваются, а сразу проходят в дом. Минджи относит пакеты на кухню, пока Шиён осматривается вокруг. Удивительно, но даже в этом доме пыли меньше, чем у неё в квартире. — Нам надо разжечь камин, иначе совсем замёрзнем, — говорит Минджи, принеся с собой какую-то бутылку и газовый пистолет. — Не думаю, что кому-то из нас можно доверить огонь, — скептически говорит Шиён, хмуря брови. Минджи лучше не давать ничего в руки, чем можно нечаянно убить кого-то, а Шиён… Шиён лучше не давать ничего такого, чем она может нечаянно убить себя. Минджи эти аргументы не устраивают, поэтому она садится на корточки возле камина, разворачивая инструкцию, привезенную с собой. Шиён садится рядом, забирая себе газовый пистолет на всякий случай. — Нужно открыть задвижку, потом какое-то окрошко, — внимательно читает Минджи, пока Шиён рассматривает камин перед собой и пытается найти ту самую задвижку, — после чего нужно поджечь бумажку и положить её под политые розжигом дрова. — Открой задвижку, а я полью всё и подожгу, — предлагает Шиён, не решаясь отдавать Минджи в руки пистолет. У Минджи оказывается меньше проблем с хотя бы нахождением той самой задвижки, а Шиён даже не проливает розжиг вокруг, что значит, что по крайней мере сейчас они не сгорят. Только поблизости нет ни одной бумажки или газеты — сплошные книги. — Эм… А разводить костёр мы будем… книгами? — неловко спрашивает Шиён, осматриваясь вокруг. — Возьми это, — тянет инструкцию Минджи, складывая её в полоску. — Минджи, это… — Я всё запомнила. Шиён абсолютно не верит, что Минджи всё запомнила. Но вряд ли в той инструкции будет написано много полезных вещей на случай, если всё начнёт гореть. В конце концов, это не дом Шиён и рядом есть машина, на которой можно уехать подальше. Шиён поджигает бумагу, подкладывая её под дрова, нервно наблюдая за огнём. Дрова почти сразу же загораются следом, после чего они спокойно закрывают решётку, оставляя окошко для кислорода. — Ну, и даже ничего не подожгли, — гордо говорит Минджи. — Пока что, — бубнит Шиён, вставая с места. — Так ты расскажешь про это всё? — Да, только давай достанем поесть. // Возможно, что Минджи правда взяла еды больше, чем на сутки. В первую очередь они решили съесть мясо, потому что оно точно не доживёт до завтра. И вместе с мясом шло вино, от которого Шиён отговаривала Минджи, но всё напрасно. Как считает Минджи, с вином ей будет легче. — Для начала прости, — говорит Минджи, когда они усаживаются возле камина, поставив рядом еду. Так сидеть жарко, поэтому Минджи осталась только в брюках и рубашке, а Шиён — в кофте и джинсах. — За что? — За то, что я без предупреждения забрала тебя на день. — Ну… Так даже веселее, — пожимает плечами Шиён. У неё из планов на неделю — ничего. Из планов на месяц? Может, несколько весёлых уроков и прогулки с Минджи. Ничего более, сплошная скука и рутина. — Так как ты оказалась у брата? — О… — щеки Минджи краснеют, что она запивает вином. Они только сели, а первый бокал уже выпит, пока Шиён даже не притронулась к алкоголю. Ей нельзя пить с Минджи, тогда точно опьянеет и потеряет контроль. — Оппа сказал, что меня точно запрут дома, потому что у родителей что-то пошло не так и они вернутся злые. Мы долго с ним говорили, но сошлись на том, что оба не хотим участвовать во всех этих денежных делах и прочем. Ну и… Он предложил временно пожить у него, пока всё не успокоится и я не найду работу с жильём. Всё звучит как то, что в любой момент что-то может пойти не так и Минджи сильно достанется. И узнает об этом Шиён только через Гахён или Дон, которые не слишком надёжные источники. Шиён давно пора узнать номер, через который она может связаться с Минджи, или хотя бы её почтовый адрес. — Разве можно так просто уехать и отойти от семейного дела? Этот вопрос, кажется, был из тех, из-за которых Минджи сейчас пьёт, потому что она сразу же налила себе ещё вина. Её лицо не выглядит грустным или напряжённым, но в нём нет привычной беззаботности и лёгкости. — Нет конечно. Но насильно оставлять тут меня точно не будут, мои родители не монстры. Может, обидятся и лишат денег, но я уже давно могу работать. Голос у Минджи настолько спокойный, будто она рассказывает про обыденные вещи, а не про побег из семьи. Шиён невероятно грустно от этого, поэтому она не знает что сказать. Кажется, что Минджи этого и не ждёт, спокойно продолжая: — У дедушки три ребёнка, все давно устроены. Дети моих дядей тоже устроены. Брат работает до конца следующего года, а я, формально, своего согласия не давала. — Ваш отец, наверное, очень разозлится. — Наверняка, — кивает Минджи, запивая вином. — Но у Юбин великолепный мозг, а Гахён наверняка уйдёт в какой-нибудь бизнес. — Да, я заметила, что она больше экономист, чем историк, — улыбается Шиён. Больше они не трогают тему семьи Минджи. Разговоры только о планах на конец года, о выборе работы и прочих мелочах. Минджи должна сдать последний экзамен во второй неделе декабря, а в январе хочет найти работу и жилье. В основном речь идёт о Сеуле или Пусане, потому что там больше возможностей для её профессии, но где-то внутри остаётся надежда всё-таки открыть своё кафе и зажить спокойной жизнью пекаря. Может, даже в какой-нибудь провинции, где только горы, вода и тишина. Шиён в шутку предлагает уехать к своей бабушке, где поселение не больше восьмой части Инчхона, и на завтрак все едят только токки с чаем, а ужинают обязательно с алкоголем. Минджи такое точно придётся по душе. И, возможно, они бы даже могли уехать вместе, оставив все шутки. Только Шиён всё ещё не знает кто она для Минджи и какие у них отношения. А спросить всё никак не удаётся, потому что тема резко сменяется на праздники. Новый год Минджи не привыкла праздновать, до Соллаля ещё далеко, а вот Рождество, которое она очень любит, уже скоро. В семье брата нет католиков, да и праздники все японские, поэтому Минджи останется праздновать одна. В лучшем случае уговорит Юбин и Гахён, чтобы они испекли пряники и сделали глинтвейн. А Шиён Рождество любит, поэтому Минджи с надеждой спрашивает: — Давай отметим вместе? Шиён собирается отказать, ведь она уже пообещала семье, причём захотела приехать к ним сама, только Минджи рядом смотрит широко открытыми глазами, в чёрноте которых отражается тёплый огонь, делая её взгляд ещё волшебнее обычного. В нём так много искренности и веры, что даже нет шансов не согласиться. Но Шиён обещала семье. Там любимые родители, которые всегда встречают с улыбкой и никогда не ругают, старшая сестра, с которой всегда есть что обсудить, совсем маленькая племянница и все они любят Рождество не меньше Шиён. Может, поэтому в голову зарывается одна мысль. Вернее было бы спросить позже, когда Шиён и Минджи разберутся в своих отношениях, или когда Шиён поймёт свои чувства, но мыслить рационально, когда дело касается семьи и друзей, не было её сильной стороной. Поэтому Шиён почти сразу предлагает то, что у неё в голове. — Если ты не против, то мы можем отметить в Тэгу, с моей семьёй. Минджи мгновенно краснеет, выглядя теперь ещё очаровательнее, лишенная речи вопросом Шиён. Знакомство с родителями — серьёзный шаг, даже если они друзья. А отмечать вместе Рождество — ещё серьёзнее. Минджи даже представить не могла, что она настолько близка для Шиён. — Ты правда это предлагаешь? — тихо спрашивает она, никак не в состоянии перебороть смущение. — Конечно, моя семья будет рада познакомиться с тобой, — отвечает честно Шиён. Может, её семья ещё не знает Минджи, но знакомству действительно будет рада, учитывая прошедший год и всё, что с ним связано. Минджи ничего не отвечает. Она отставляет бокал подальше и набрасывается на Шиён с объятиями, в который раз почти роняя их на пол. Во всём этом и есть их отношения: в нарушении всех правил ради суток вместе, в полном доверии отвезти себя куда угодно, в желании забрать с собой в родной город к своей семье. Может, поэтому Шиён не делает никаких выводов, потому что они давно приведены за неё. — Я так рада, что мы друзья, — шепчет с улыбкой Минджи, крепко сжимая в своих руках. Шиён целует её в волосы, используя это вместо ответа. Обниматься прямо напротив камина жарко, особенно после острой пищи и в тёплой одежде, но приятно, потому что это Минджи находится сейчас в руках Шиён, а не кто-то другой. Месяцем ранее она не хотела бы видеть в своих объятиях кого-либо кроме Боры и Юхен. Но времена меняются, а раны затягиваются. Самая большая рана Шиён будет болеть ещё годы, но Минджи здесь для того, чтобы унять боль её как можно скорее. В тишине их объятий у Шиён начинает урчать живот, потому что она не ела с обеда, а на всю комнату пахнет мясом. Минджи с этого звука смеётся и сразу же отстраняется, чтобы бедная Шиён поела. — Не смотри на меня так, будто я голодаю, — бурчит Шиён, придвигая к себе тарелку. Минджи смотрит на неё не так. Она смотрит так, словно любит всем сердцем, и от этого факта становится больно в груди. // К удивлению Шиён и радости Минджи камин действительно обогрел дом и ничего не загорелось. Даже на втором этаже, где находится спальня, было тепло. Туда они попали совершенно случайно, только чтобы Минджи доказала свою правоту. Остальное время, почти до глубокой ночи, девушки сидели в гостиной, говоря о жизни. Минджи пыталась выпытать у Шиён хотя бы крупицу её прошлого, потому что знает только её возраст и образование. И, конечно, то, что Шиён не любит креветки. — Я не верю, что у тебя жизнь скучнее моей, это невозможно, — говорит Минджи, побуждая рассказать ей больше. — Это точно, — соглашается Шиён. — Но из весёлого… Не знаю, до университета я ничем толком не занималась, только пела. — Ты певица? — удивлённо спрашивает Минджи. У Шиён красивый голос, способный успокоить в любой момент. Наверное было ожидаемо, что она поёт. По крайней мере, Минджи больше видит Шиён в музыкальной индустрии, чем на исторической кафедре. — Была. Вокал в рок-группе. Хороший повод, чтобы пропустить некоторые уроки. Шиён говорит об этом непринуждённо, совсем не вкладывая смысла. Пять лет назад она плакала из-за того, что её музыканты разъехались по стране. Сейчас Шиён вспоминает обо всём как о школьном кружке. У тех наивных детей даже шанса не было пробиться куда-то, не говоря уже о глупости мечты выступать в Америке. — Вау, — восторженно реагирует Минджи, что противоположно эмоциям Шиён. — Ши, ты хоть понимаешь насколько это круто? — Не реагируй будто я рок-звезда, мы даже нигде не выступали! — краснеет Шиён, не в состоянии выдержать такой восторженной Минлжи. — Теперь я хочу услышать твоё пение, — говорит Минджи, заранее строя щенячьи глазки, потому что уже понимает, что её просьбу вряд ли выполнят. — И фотографии! У тебя точно есть фотографии из группы. Шиён жмурится и отворачивается от Минджи, что будет надоедать, кажется, до конца жизни. Щеки красные от смущения, потому что почти никто так не реагировал на факт существования группы. Разве что Юхён, но её удивить ещё легче, чем Минджи. Шиён опирается на свои локти, теперь полулежа, пока Минджи продолжает упрашивать показать или рассказать хоть что-нибудь про рокерское прошлое Шиён. На самом деле, восторженная и воодушевленная Минджи выглядит очаровательно. Может, слишком очаровательно для сердца Шиён. За окном давно темно, непривычно черно из-за того, что они далеко от города. Комнату освещает один только камин, который греет дом, а в окнах постоянно мерещатся страшные силуэты больших деревьев, которые колышет ветер. Минджи и Шиён впервые настолько наедине. Минджи выше уровня Шиён, потому что сидит ровно. У неё пушистые жёлтые волосы, на которых играет тёплый свет огня, а глаза в таком освещении почти красные, невероятно красивые и притягивающие взгляд. На губах давно нет персиковой помады, потому что Минджи постоянно пила вино, но есть коричневая родинка, которая манит к себе и не даёт смотреть куда-то кроме. Минджи замечает взгляд Шиён, но не дразнит, а лишь наслаждается вниманием. Им тепло от атмосферы и жарко из-за камина рядом, но идти в другую комнату совсем не хочется. Шиён боится даже двинуться лишний раз, лишь бы не спугнуть то, что между ними. Минджи перестала упрашивать что-то спеть или рассказать, теперь просто сидя и рассматривая Шиён в ответ. Быть под взглядом Минджи тяжело. Не потому, что он острый или испытывающий, а потому, что он невероятно нежный и любящий. Минджи смотрит так, словно они с Шиён давние друзья или любимые. — Значит, ты мне ничего не расскажешь? — вырывает из мыслей Минджи, хитро улыбаясь. — Нет. Шиён почти лежит, совсем ленивая для разговоров и разнеженная теплом. На губах лёгкая улыбка, потому что Минджи совсем как ребёнок, которому не дали конфету. Шиён очень нравится её дразнить. Минджи не нравится, когда её дразнят. Она хочет дразнить сама и добиваться своего. Поэтому резко бросается вперёд, как неделю назад, садясь на Шиён. Минджи хочет опереться на руки, но не может из-за того, что тогда будет опасно близко к Шиён. — Если ты не согласишься, то я защекочу тебя до смерти, — угрожает Минджи, держась за плечи Шиён, чтобы не потерять равновесие. — Это шантаж, — возмущается Шиён, совсем немного краснея от их положения. — Ты не оставляешь мне выбора! Шиён делает вид, что думает над предложением, пока Минджи на неё выпытывающе смотрит. Такие игры забавные, но опасные. Одно неверное действие и потеряешь себя, заблудившись в чувствах. И Шиён этого хочет. — Давай так: ты мне поешь, а я тебя целую. Минджи, видимо, тоже. — Нет, — говорит Шиён. Минджи с красными щеками и смущается от своего предложения. Шиён смущает сильнее. И её, и себя. — Я целую тебя, а ты больше не пристаёшь. Минджи не нравится второй пункт, а Шиён не нравится первый пункт прошлого предложения, но они обе сошлись на одном. Это становится ясно тогда, когда Шиён тянется вверх, а Минджи сразу наклоняется вперёд, боясь упустить шанс. Губы Минджи вновь горчат вином, она не может сдержать улыбки, а поцелуй отдаёт мясом, что глупо и не романтично, но уже привычно для них. Минджи наваливается на Шиён, уставая сидеть под неудобным углом, из-за чего опирается ладонями об пол. Шиён под всем весом и напором теряется, устаёт задирать голову и падает. Теперь Шиён полностью лежит на полу. Минджи тоже лежит, совсем чуть приподнимаясь на руках и не отрываясь от поцелуя. Они так непривычно близко. Шиён кладёт ладони на бока Минджи, стараясь ухватиться за этот мир, но пропадает ещё больше. Минджи ничуть не смущает их положение. Это она ведёт в поцелуе и задаёт темп, пробуя губы Шиён на мягкость. Если бы не их поза, то Минджи точно распустила бы свои руки, изучая тело Шиён от и до. Шиён скромнее. Она держит руки на талии Минджи, но не уводит далеко, оставаясь просто держаться. Ей невероятно горячо из-за камина, из-за Минджи сверху, из-за атмосферы. И кажется, будто вино с чужих губ опьяняет. Вся Минджи опьяняет и лишает рассудка. Она становится жаднее и кусается, сразу же входя во вкус: губы Шиён, мягкие и большие, невероятно приятно кусать. Шиён от такого шумно выдыхает и окончательно теряет себя. Им срочно нужно оказаться на равных условиях, иначе она сойдёт с ума. — Приподнимись, — хрипит Шиён в чужие губы, останавливая Минджи. Минджи не спрашивает зачем, а сразу делает что ей сказали. Тогда Шиён садится, обнимая Минджи за талию и притягивая ближе к себе, рассматривая под жёлтым светом. Минджи красная, с тяжёлым дыханием, яркими губами и настолько тёмными глазами, что сразу тонешь в них. Смотреть друг на друга сейчас, когда эмоции внутри перемешались и зашкаливают, невозможно. Минджи хватается холодными ладонями за щеки Шиён, затягивая в новый поцелуй. Жадный, но нежный, медленнее предыдущих. Шиён продолжает обнимать Минджи, медленно водя пальцами по её спине, чувствуя жар через хлопок рубашки. Кажется, Минджи подходят эти дурацкие огромные мужские рубашки не меньше, чем льняные платья. Минджи во всякой одежде выглядит прекрасно. Она вся прекрасна — от тёплых глаз, солнечной улыбки и родинки на губе до её дурацких шуток, любви к алкоголю и манер принцессы. А поцелуи Минджи кажутся самыми вкусными и приятными. Минджи зарывается пальцами в волосах Шиён, немного сжимая их и притягивая к себе, недовольная тем, что между ними ещё осталось расстояние. Шиён улыбается в поцелуй и делает то, о чем давно мечтала: облизывает верхнюю губу Минджи, пробуя ту самую родинку. Минджи судорожно выдыхает, встречая язык Шиён, отвечая нежными касаниями и тихим мычанием. Они целуются более открыто, медленно и влажно, распаляя друг друга ещё больше. Рука Минджи отпускает волосы и скользит ниже, обжигая шею холодом и твёрдой хваткой, короткие ногти царапают кожу. В комнате тихо. Только глухой треск костра и звуки поцелуев, перемешанных с тяжёлым дыханием. Шиён прислушивается ко всему, иногда улавливая голос Минджи, распадающийся на довольное мычание. Минджи не скрывает свои чувства и эмоции, открыто показывает удовольствие и берет то, что хочет. Как сейчас, ведя рукой ниже, поддевая пальцами воротник кофты Шиён и оттягивая на себя, становясь ещё ближе. Легкие касания проходят по ключицам, царапая и щекоча, будто не изучая, а дразня, чтобы вывести на эмоции. Шиён недовольно рычит, кусая губу Минджи, на что Минджи только улыбается и ведёт руку ниже, переходя призрачными касаниями на грудь. Шиён в рабочей одежде, которая официальнее и строже повседневной, что в Минджи зажигает непонятный ей огонь и желание раздеть. Если её не останавливать, то она непременно это сделает, но для Шиён и без того слишком много всего, особенно когда чужая ладонь сжимает её грудь, выбивая все мысли. Шиён хрипит минджино имя в губы, заставляя в который раз кричать внутри от избытка чувств. Руки теперь теряют контроль, но не у Минджи, а у Шиён, что медленно тянет ткань рубашки, выправляя её из штанов. Она больше на несколько размеров и слишком мешает быть ближе, раздражая всё больше, но у Шиён слишком дрожащие и без того неуклюжие руки, чтобы пытаться расстегнуть пуговицы. Ткань, наконец, выправляется, давая доступ ладоням Шиён к нежной коже, что горит. У Минджи такое хрупкое на вид тело, но под касаниями ощущаются крепкие мышцы, особенно выраженные у лопаток. Шиён быстро привыкает к ощущениям и становится зависимой от молочной кожи в своих руках. Минджи тяжело дышит и дрожит, привыкая к прохладным касаниям и тому факту, что они принадлежат Шиён. Её сейчас трогает Шиён, массируя спину и сжимая талию, притягивая ближе к себе, целуя глубже и дольше. Они так близко друг к другу, что Минджи совсем не удобно изучать Шиён. Она ворчит из-за этого и наклоняется назад, но сильные руки прижимают ближе, давая чувствовать чужое тело своим даже через одежду. Шиён продолжает трогать, но не переходит границы: только спина и талия, обходя грудь и живот, даже не трогая полоску бюстгальтера, словно боясь хоть как-то нарушить личное пространство Минджи. Минджи же совсем не чувствует границ и возвращает свои руки к груди Шиён, на этот раз под неудобным углом, шипя от недовольства. — Я тоже хочу тебя трогать, — шепчет Минджи, надавливая на грудь Шиён, чтобы отодвинуть её дальше. — Ты так активно меня трогаешь, что я теряю все свои мысли, — тихо признается Шиён, вновь целуя чужие губы и возвращаясь в жаркую близость. Минджи тихо стонет, признавая поражение, сразу же отвечая на поцелуй, даже не пытаясь укусить или перехватить инициативу. Ей так хорошо в своём положении, а возможность изучить Шиён ещё обязательно предоставится, это лишь вопрос времени. Но времени у них не так много, а руки Шиён мучительно медленные, словно она запоминает каждую деталь, составляя карту тела Минджи в своей голове. Минджи надо ближе, настолько близко, что почти одно целое. Она скулит, кусается, тянет тёмные пряди меж пальцев, добиваясь чужого хрипа и стонов — настолько красивых, что тянет в животе. Минджи ещё чуть и потеряет сознание, потому что желание и восторг внутри давно перевалили за границы возможного. — Шиён, — вдыхает Минджи, когда пальцы Шиён в очередной раз останавливаются прямо перед бюстгальтером, старательно игнорируя его существование, — пожалуйста, не мучай меня. — Я мучаю? — с искреннем удивлением спрашивает Шиён, смотря из полуприкрытых век в глаза Минджи, убивая своим острым взглядом, даже сейчас, когда между ними только мягкость. — Да. Сними уже эту рубашку, черт возьми, — Минджи звучит нервно и нетерпеливо, готовая сама снять с себя всё, лишь бы быстрее. Шиён краснеет и немного думает, прежде чем кивнуть и потянуться руками к пуговицам рубашки. Пальцы не слушаются, а Минджи смотрит непривычно тяжело, сбивая с мыслей и сплавляя в лужу из чувств. Шиён с трудом расстегивает первую, у самого воротника, сбивчиво доходя до следующей. От медлительности Минджи недовольно рычит, убирая руки от своей рубашки, самостоятельно расстегивая пуговицы, делая это с такой скоростью и силой, что вызывает немое восхищение. Минджи прекрасна в любом из своих настроений, и Шиён сделала сейчас её такой — желающей и расторопной, не в состоянии терпеть даже секунды. Руки Шиён возвращаются туда, где находились до, забираясь под ткань. От контакта Минджи жмурит глаза, а Шиён шумно выдыхает, не в состоянии отвести взгляд от своих рук поверх чужой кожи — чуть светлее собственной и точно нежнее. На Минджи молочное кружево, мягкое и почти прозрачное. Шиён обводит его контур подушечками пальцев, наблюдая мурашки на коже и слыша тяжелое дыхание. Минджи нравится, когда на неё смотрят с восхищением и любовью, но Шиён делает это мучительно медленно. Шиён проводит руками по бокам груди, переходя к рёбрам и животу. Там уже ремень брюк и не так много доступа к коже, но это не так сильно смущает. Руки идут дальше, по рёбрам на спину, обнимая теперь под одеждой, смыкая пальцы между собой. Шиён поднимает нежный взгляд на Минджи, не спеша заходить дальше. Минджи чувствует остановку и открывает глаза, наклоняя голову ниже. Шиён такая осторожная, хрупкая и боязливая в касаниях, что сердце сжимает от нежности. Минджи поднимается ладонями к мягким щекам, чтобы сжать их и притянуть в новый поцелуй. Так немного легче. Шиён не страшно изучать тело под пальцами, но так хочется смотреть. А Минджи гораздо легче пережить все эмоции в поцелуях, жмуря глаза и меньше обращая внимания на чужие руки. Эти руки возвращаются со спины на бока, обводя рёбра. Минджи даже сейчас сидит с ровной спиной, из-за чего чётко отслеживаются кости, по которым Шиён следует. От рёбер к животу, под краем бюстгальтера. Там почти не слышно сухих мышц, только мягкость кожи, которую хочется целовать от края до края. Шиён поднимается выше, снова обходя грудь по краям, чтобы изучать пальцами острые ключицы. Касания ребро за ребром спускаются ниже, но у кружевного края останавливаются и снова возвращаются наверх. Минджи шумно выдыхает в поцелуй, а Шиён улыбается. Может, её совсем не смущает, а просто хочется дразнить Минджи. Только всё ещё не ясно куда они идут. Это их второй вечер с поцелуями, но последний перед долгим расставанием, из-за чего мысли путаются. Минджи не даёт много думать. Она затягивает в поцелуй глубже, ведя рукой по телу Шиён, снова проверяя его на мягкость. Сжимает кожу тут и там, особенно на груди, совсем не стесняясь своих действий. Шиён судорожно выдыхает, начиная гореть всё больше. — Минджи, — шепчет она, сама не зная для чего. Ответа не следует. Минджи разрывает поцелуй и опирается лбом о шиёнов, глубоко дыша. Теперь обе её руки исследуют тело, останавливаясь на талии. Шиён не так хорошо чувствуется из-за дурацкой кофты, которую хочется поскорее снять. Но Минджи, слыша все сомнения в воздухе, не решается сделать это молча. — Можно я сниму твою кофту? — тихим вопросом, непривычно хрипло. — Минджи… — Пожалуйста? Минджи готова умолять. Ей так необходимо стать ближе, пока её никто не забрал от Шиён, пока они ещё вместе и могут чувствовать друг друга. Если за эту ночь Минджи не изучит тело Шиён, то точно изведется и забудет про все экзамены в будущем. — Мы… — начинает Шиён, сразу же теряясь в словах. Может, ей вовсе не нужно задавать лишние вопросы? — Мы? — торопливо переспрашивает Минджи. — Как далеко ты хочешь зайти? — Пока не станет достаточно тебя. Ответ поспешный и без единой капли сомнения, из-за чего Шиён хнычет в бессилии, не зная куда деть все свои чувства. Она глубоко вдыхает и отстраняется, чтобы быстро снять кофту и отложить в сторону. Для Минджи это как согласие пойти дальше. Она не смотрит на Шиён, сразу тянется за поцелуем, но руки находят тело напротив. У Шиён горячая и бархатная кожа, бесконечно мягкая. Минджи хочет трогать и трогать, ощущать Шиён везде, особенно под своими руками. От холода Шиён покрывается мурашками, ведь руки Минджи, кажется, способны согреться только находясь в собственных ладонях. У Шиён руки согрелись от жара и чувств и тепла тела Минджи. Пальцы возвращаются на него, вновь следуя по привычному маршруту, никак не решаясь зайти дальше. Минджи же даже не думает останавливать себя. Её ладони обводят талию, изучают мягкий живот и сжимают грудь, наполняя полным восторгом. Наверное, на Шиён удобно лежать. Наверное, близкие и тихие объятия с ней уютнее самого нежного пледа. Шиён рвано дышит и сбивается, потому что поцелуи глубокие, а руки Минджи совсем не щадят. Свои руки на мгновение останавливаются, после чего хвастаются за планки рубашки, чтобы стянуть её. Тогда Минджи отрывается от поцелуя и помогает стянуть вещь, небрежно отбрасывая в сторону. Почти сразу Минджи тянется обратно, трогая и целуя Шиён. Шиён от этого недовольно мычит, потому что раздевала Минджи не просто так. Ей тоже хочется трогать, но не так. Аккуратнее и последовательнее, чтобы не перегрузить себя новым. Поэтому руки не сходят с талии, держа на одном месте. Шиён отрывается от губ Минджи, чтобы поцелуями пойти дальше: по щеке к челюсти, спускаясь оттуда на шею. Так запах персика от духов слышен максимально близко, теперь точно навсегда ассоциируясь только с Минджи. От неожиданных действий Минджи резко вдыхает, цепляясь руками за плечи Шиён. Губы, что касаются кожи, мягкие, горячие и влажные, будто изучают сантиметр за сантиметром, спускаясь всё ниже. И за всю дорожку поцелуев ни одного следа и ни одного укуса, боясь ранить идеальную кожу. Шиён упивается ощущением словно шёлка под собой, иногда просто водя носом, всё глубже впечатывая персиковый аромат. От таких лёгких касаний Минджи чувствует щекотку и дёргается, но руки держат на месте крепко. Шиён, действуя нежно и аккуратно, всё равно остаётся строгой и стойкой. Поцелуи смещаются с шеи на плечи, проходя от края до края, выискивая все родинки. У Минджи, не считая той преступной на губе, родинок достаточно, чтобы Шиён могла считать их поцелуями — от лица до пят. Самая очаровательная из них на большом пальце правой руки, до куда ещё дойдёт очередь. Только терпения Минджи на всё точно не хватит. Чем больше поцелуев, тем больше ей нужно, становясь недостаточном просто сидеть сверху и принимать заботу. Минджи должна отдавать, должна дарить любовь и делать приятно. И Шиён заслуживает этого всего в двойной мере. Ну, или Минджи срочно нужно, чтобы лёгкие поцелуи стали жадными, а руки трогали везде. Шиён же медлит, чем дальше продвигаясь, тем больше снижая темп. У груди её губы вовсе останавливаются, опаляя горячим дыханием кожу. — Шиён, — тихо просит Минджи, совсем не узнавая свой голос. Она просит прекратить как можно скорее и продолжать как можно дольше одновременно, потому что ей так нравится, но так мало всего. А Шиён старается отдышаться, чтобы осмелиться на следующий шаг. Пальцы Минджи зарываются в тёмные волосы, сжимая их и мечась между желанием прижать к себе или отодвинуть подальше. На этом моменте решимость Шиён возвращается, превращаясь в поцелуи поверх кромки кружева, что пробуют на мягкость. Шиён точно издевается, потому что идёт ровно по краю, совсем не спускаясь вниз. Минджи на это сжимает волосы сильнее и тянет. Шиён хрипло смеётся, потому что терпения в Минджи совсем нет. Минджи не до смеха, а паузы только больше раздражают. Её дыхание тяжелое и на грани с хныканьем. Ещё чуть провокации, и будут ругательства, потому что Шиён точно испытывает на выдержку. В голове Шиён это не пытки. Если она будет быстрее и активнее, то потеряет сознание от всех чувств, потому что Минджи красивая, её тихие звуки самые приятные для слуха, а хватка в волосах совсем не доставляет неудобств. Она как солнце для Шиён, которое греет, но может сжечь, если быть слишком близко. Даже без кофты становится жарко. Им стоит уйти дальше от камина, желательно вообще с пола, только для этого надо остановиться, что будет непростительно. Шиён точно не сможет зайти так далеко ещё раз за эту ночь. А пока, когда смелости хватает на всё, Шиён спускается поцелуями ниже, теперь полностью идя поверх белья. У Минджи в голове переполох. Она выпила больше бутылки вина за этот вечер, разнежилась у огня и сказала слишком многое. Нежные и медленные касания все чувства выводят на новый уровень, кружа голову и забирая возможность нормально соображать. Шиён, проходя всё ниже, сильнее сжимает в ладонях чужую талию, боясь отпустить Минджи. Целовать поверх ткани не так страшно, но кружево почти не составляет препятствий. Минджи, взрослая и сдержанная, под мужской рубашкой носит полупрозрачное белье, и этот факт сводит с ума. Губы исследуют каждый сантиметр под собой, опаляя горячими поцелуями через ткань, пуская новые мурашки и тихие стоны. Шиён чувствует под касаниями сосок, облизывая его, из-за чего Минджи сжимает волосы до больного. Поцелуи везде. По мягкой коже над бельём, поверх кружева и сквозь него. Нежными движениями и почти укусами, важным языком между узоров, оставляя мокрые дорожки именно на теле. Шиён хочет пойти ниже, но наклоняться слишком неудобно, а она без того с трудом держит равновесие. Минджи, почувствовав задержку, тянет к себе, наверх, больше не сжимая волосы до боли, но держа крепко. Она смотрит затуманенными глазами в шиёновы, пытаясь найти в них сомнения или сожаления. Но в Шиён сейчас только восхищение и нежность. Они вновь начинают целоваться, заново набирая темп, начиная с нежного и спокойного. Это даёт Минджи фору, чтобы вернуться руками к телу Шиён, которого было слишком недостаточно. Чувствуя мягкость под пальцами, становится ясно, что его всегда будет недостаточно. У Шиён на удивление крепкие руки и спина, на которых хорошо чувствуются мышцы, но это не мешает оставаться мягкой и почти плюшевой. Минджи всю мягкость сжимает в ладонях, почти оставляя следы из-за того, что слишком увлекается. У неё в планах попробовать Шиён от и до. Руки всё ещё холодные, пускают мурашки по коже, а ногти оставляют лёгкие полосы. Минджи жаднее и нетерпеливее, но мягкость под собой запрещает быть грубой. Шиён точно растает, если её тронуть не так. Минджи отрывается от её губ, тяжело дыша, чтобы прийти в себя. Поцелуи с Шиён так затягивают, что мысли теряются во влажных звуках и тепле. Непонятно что делать в первую очередь, потому что хочется всего и как можно больше. Минджи хочет целовать кожу Шиён, не только трогать, но с её положения это трудно и неудобно, а ещё ноги затекли сидеть сверху. — Давай пойдём наверх? — спрашивает сбивчиво Минджи, вытаскивая Шиён из водоворота чувств. В ответ получается только кивнуть, потому что голос Шиён точно подведёт, сорвавшись на низкий хрип. После этого Минджи с трудом встаёт, чуть ли не падая от смены положения и резкого удара в голову. Она точно выпила слишком много, чтобы отдавать отчёт всем своим действиям. Шиён хватается за руку Минджи и встаёт следом, хмурясь от смены позы. Минджи так долго сидела сверху, не давая двинуться, что теперь не чувствуются ноги. Но дай ей возможность вернуться, она останется под Минджи до тех пор, пока той не надоест. — Я, кажется, выпила больше положенного, — со смешком говорит Минджи, когда при первом же шаге почти падает. — Ты всегда пьёшь больше положенного, — замечает Шиён, кладя руку на спину Минджи, поддерживая. За ними остаётся ещё горящий камин, недопитая бутылка и грязная посуда. Сейчас совсем не до уборки, но один вопрос Шиён волнует. — Мы огонь оставим просто так? — Честно? Я не знаю. Минджи не хочет много думать. Ей постоянно нужно быть начеку, контролировать себя и быть взрослой. И сейчас, с трудом стоя на ногах, разнеженная вином и Шиён, она не хочет даже подниматься по лестнице самостоятельно. — Присядь, я всё сделаю, — говорит Шиён, подталкивая Минджи к дивану. Инструкцию они сожгли. Шиён думает, что им точно нельзя оставаться вдвоем с подобными вещами, потому что что-то пойдёт не так. Пока что всё нормально, но огонь всё ещё горит, а Минджи мало что волнует. Потушить камин водой наверняка плохая идея, но больше ничего не приходит в голову. Шиён забрала с кухни бутылку питьевой, которых там стоит много, и взяла кочергу. Отец в детстве учил разводить и тушить костёр, но почему Шиён, вечно сидящей дома, это вообще могло понадобиться? Минджи всё это время не сводит глаз с Шиён. Мысли идут своим чередом, толком ничего не цепляя, но она наблюдает, старается поймать и запомнить как можно больше. Потому что Шиён, серьёзная и сосредоточенная, слишком сексуальная. Она внимательно распределяет угли в камине, стуча по ним кочергой и хмурясь, если огонь становится больше. Вода, на самом деле, не кажется плохим решением. Огонь шипит и дымит, но быстро гаснет, потому что Шиён — на удивление — не пугается и продолжает тушить. Когда стало ясно, что точно ничего больше не загорится, Шиён закрыла окошко, чтобы в гостиной не пахло костром, и оставила бутылку с кочергой рядом, слишком ленивая убирать всё на места. Взгляд Минджи не покидал ни на секунду, из-за чего внутри становилось всё жарче, а мысли продолжали путаться. Шиён встала и пошла к Минджи, возможно, даже слишком быстро, рискуя упасть за эти несчастные три шага. Минджи сразу же притянула к себе за талию, утягивая в новый поцелуй, будто не занималась этим последний час. — Так мы точно не дойдём наверх, — шепчет Шиён в губы, не веря тому, что всё происходящее правда. — Я готова остаться здесь, — улыбается Минджи, даже не пытаясь встать с места. — Твоя нежная кожа не переживёт такое, — дразнит Шиён и тянет на себя, заставляя подняться. Они вместе доходят до спальни, неуклюже спотыкаясь на лестнице и почти теряясь в тьме. Сейчас из освещения в доме только молодая луна, ленивая указывающая на дверь и не более. — В этом доме работает свет? — возмущается Шиён, когда почти падает, оказываясь в комнате. — Да, только он нам не нужен, — нетерпеливо отвечает Минджи, хлопая дверью и хватая Шиён за шею. За сбивчивыми поцелуями они доходят до кровати, падая на неё с неловким писком и ударяясь зубами. Шиён хочет пожаловаться, что ударилась ещё и ногами, но Минджи не даёт даже дышать. Она позволяет только подняться чуть выше, после чего набрасывается с поцелуями на шею, почти кусаясь от нетерпеливости. Это так непривычно и так по-странному ожидаемо, что Шиён хватает только на прерванное дыхание. Минджи жадно целует кожу, оставляя на ней лёгкие следы, но хочет больше, чтобы наверняка запомнить эту ночь. Может, внутри есть желание оставить следы на Шиён на следующие две недели, чтобы она точно дождалась. Во всех движениях есть даже какая-то грубость, но в чувствах только любовь и потребность дарить любовь. Теперь, наконец, Минджи может полностью ощутить мягкость Шиён и запомнить её тело. По меркам Минджи оно прекрасно и создано для касаний. Желания разрываются между поцелуями и касаниями, а держаться сверху при всех чувствах оказываться слишком тяжело, из-за чего Минджи почти хнычет, в итоге садясь на пятки, замирая возле лежащей Шиён. — Что не так? — моментально реагирует Шиён, поднимаясь на локтях. Для неё это возможность прийти в себя. — Я так много всего чувствую, что сейчас сойду с ума, — шепчет Минджи, смотря на Шиён со всей искренностью. Это так знакомо для Шиён. Ещё несколько минут назад она была готова потерять сознание от происходящего. Они идут слишком быстро, бегут, совсем не давая себе привыкнуть или хотя бы осознать. Для Минджи всё, вероятно, ещё хуже, чем для Шиён. Шиён уже была здесь. Пять лет назад, совсем юная и не знавшая большой любви до, резко оказавшаяся среди двух людей, от которых любовь шла через край. Теперь они здесь. Минджи, что никогда не была с кем-то близка настолько, что можно открыть свои чувства, и Шиён, которая до боли в груди боится снова чувствовать и проходить все этапы. Особенно тот, где они сейчас. — Просто, — начинает Шиён, понимая, что это совсем не просто, — попробуй успокоиться. Всё хорошо. Всё лучше, чем хорошо, поэтому им плохо. Минджи не понимает как она может так легко успокоиться, пока Шиён поднимается и садится рядом, беря за руку. У Шиён есть потребность всегда быть рядом и чувствовать, и лучше их рукам никогда не расставаться, пока они могут быть вместе. Шиён улыбается, смотря на растерянную Минджи, внутри чувствуя себя не лучше. Ладонь нежно сжимает руку в своей, а другая прижимается к щеке, поглаживая пальцем. Нельзя ни на секунду забывать о том, насколько на самом деле Минджи хрупкая и ранимая. Тёплые касания успокаивают, а луна в окне напоминает, что сейчас середина ночи и давно пора спать. Голова тяжёлая и уставшая от потока мыслей, что ляг сейчас и точно уснёшь, но Минджи не хочет. Не когда рядом Шиён, согласная на всё. Её руки следует по телу Минджи, разминая напряжённые плечи, своей мягкостью призывая расслабиться. Шиён старается убрать все тревоги, успокаивая нежными касаниями. Они же немного давят и просят лечь. Минджи удивительно доверчивая и совсем не пугается лежать под Шиён и её взглядом, полностью открытая и уязвимая. А Шиён делает всё, чтобы не потерять это доверие, проходя руками по телу в целях подарить комфорт. Кровать под ними мягкая и пушистая, что сложно держаться на коленях, поэтому Шиён старается сесть как можно удобнее, ведь отпускать Минджи не планирует. Она изучает тело под, запоминая все изгибы и пытаясь найти родинки на ощупь. Кожа у Минджи настолько идеальная, что на ней почти ничего нет, только шёлковая мягкость и бархат. Сердце больше не бьётся как безумное, приняв всё происходящее. Теперь Шиён может спокойно касаться груди Минджи, не боясь своей реакции. Минджи на каждое касание отзывается тихими звуками и выгибается в спине, недовольная тем, что Шиён вновь мучает. Шиён улыбается от её нетерпеливости и идёт ниже. Теперь, когда Минджи лежит, мышцы на животе незаметны, оставляя только мягкость кожи. Шиён не может сдержаться и на мгновение опускается, чтобы оставить несколько поцелуев. Минджи от такого чувствует, как краснеют щеки. Освещение на её стороне, потому что последние несколько часов она, кажется, не перестаёт краснеть, что слишком смущающе. Поцелуи доходят до пояса высоких брюк, возвращая в реальность. Шиён почти не колеблется, перед тем как попросить поднять бедра, чтобы избавиться от лишней одежды. Пальцы с трудом справляются с пуговицами, но с помощью Минджи Шиён стягивает штаны и откладывает в сторону, оставляя её практически обнажённой. Минджи невероятно красивая. При любом освещении, в любой одежде и без неё. Шиён не волнует какая Минджи для других, потому что для неё она пугающе идеальная. Насколько, что внутри появляются мысли о любви. Это так пугает, что Шиён не хочет останавливаться на подобных мыслях. Она возвращает всё внимание к Минджи перед собой, желая подарить ей любовь и покой. Подарить всё, чего она заслуживает, и ещё больше. Шиён аккуратно касается бёдер Минджи, ведя выше, избегая слишком чувствительных мест. Минджи в своих руках кажется настолько правильной, что Шиён теряет возможность мыслить. В её голове остаются только отрывки желаний и чувств, из которых сложно выделить что-то кроме «Минджи» поверх. — Ты очень красивая, — шепчет Шиён. Минджи жмурит глаза и прячет лицо за рукой. Слышать комплименты от Шиён сложнее, чем от кого-либо. Перед этой неуклюжей и странной девушкой Минджи бессильна и способна только краснеть и держаться близко, как можно ближе. На каждое касание рук она отзывается тихими звуками, которые для Шиён лучше любой музыки. Минджи нежная, чувствительная и не скрывает того, как ей хорошо. Она не скрывает того, как хорошо ей делает Шиён. Шиён придвигается ближе и несколько секунд думает перед тем, как сесть на бедра Минджи. Теперь они ещё ближе, а Минджи совсем беззащитна, лёжа под Шиён и сгорая от контакта. Но Шиён всё равно недостаточно, потому что она почти полностью одета, в отличие от полуголой Минджи. — Сними это, — просит Минджи, касаясь пояса джинс Шиён. Шиён слушается и встаёт, неуклюже стягивая джинсы и бросая их на пол. Теперь сидеть на бёдрах Минджи невыносимо, касаясь друг друга горячей кожей и не в состоянии скрыть реакцию своего тела. Шиён краснеет от щёк до шеи, спешно наклоняясь вниз с поцелуями, осыпая ими шею и грудь Минджи. Минджи тихо стонет и зарывается пальцами в волосы Шиён, держа ближе к себе. Теперь она касается заметнее, иногда даже кусая, проходя поверх белья и уделяя должное внимание. Поцелуев-укусов по груди всё равно кажется недостаточно, всей Шиён недостаточно. От Минджи доносятся недовольные звуки и мычание, особенно когда Шиён целует сосок всего на секунду, сразу переходя дальше. Холодные ладони сильнее сжимают волосы и тянут ближе к своему телу, вызывая у Шиён тихий смех. Может, всё дело в лишней одежде. Сейчас темно и у Шиён есть все шансы пережить красоту Минджи. А если нет, то… Шиён не знает, потому что у неё из желаний только видеть и трогать Минджи, но сердце не выдерживает такого напора. — Я сниму? — спрашивает она, касаясь края бюстгальтера Минджи. Минджи активно кивает, выгибаясь в спине. Шиён понимает, что не переживёт эту ночь, потому что даже от такого движения теряет рассудок, не в состоянии расстегнуть застежку. Минджи недовольно мычит, резко поднимаясь и снимая бюстгальтер за несколько секунд. Шиён, теперь сидя лицом к лицу Минджи, чувствует, как в груди больно сжимает. Она резко тянется вперёд, сбивчиво целуя, хватая за шею сильно до боли. Минджи реагирует тихим стоном, притягивая ближе к себе, теперь касаясь телами почти везде. От контакта голой кожи к своей тяжело дышать. Шиён спускается рукой по телу, касаясь груди, вызывая стон у них обеих. У Минджи темнеет в глазах, несмотря на всю темноту вокруг, из-за чего она тянет обратно на кровать, падая, а не ложась. В этот раз Шиён не садится, а держится на локтях, оставляя поцелуи везде. И чем ниже она двигается, тем громче становится Минджи. От поцелуев на теперь голой груди она окончательно ломается, теперь не сдерживая себя. Шиён готова сделать всё, чтобы чаще слышать стоны Минджи. Поцелуи переходят на живот, который моментально напрягается, показывая сильные мышцы. Минджи не в состоянии себя держать и толкается навстречу, извивается под касаниями, недовольно ворча, если Шиён слишком медлит. Шиён же, доходя до кромки белья, понимает где они. В конца года, почти одни, без планов на будущее и со страхом о завтрашнем дне. Может, это действительно их последняя ночь. Вдруг Шиён в первый и последний раз вдыхает так близко запах Минджи и чувствует её кожу своими губами? Осознание бьёт по голове. У Шиён опять много вопросов и сомнений, которые перебивают друг друга и затягивают внутрь себя, отрывая от реальности. Шиён впервые настолько страшно. Руки Минджи, холодные и худые, вдруг обхватывают щеки, заставляя посмотреть на себя. Перед глазами смазываются черты и остаются только блестящие любовью глаза. — Будь со мной, пожалуйста, — тихо зовёт Минджи, звуча уязвимо до боли. Шиён моргает несколько раз, пытаясь вернуть себе зрение и вернуть себя в этот мир. От вида Минджи внутри что-то сжимается, ноя тупой болью. Шиён отбрасывает ощущения прочь, поднимаясь выше, чтобы поцеловать. Их языки неуклюже сплетаются, путаясь в порыве чувств и неразберихе действий. Шиён с трудом держится сверху, почти падая, а Минджи совсем не помогает, забирая одну из рук в свою ладонь и ведя вниз по своему телу. Они останавливаются у края белья, после чего Минджи что-то шепчет, явно на грани с мольбой. Шиён отстраняется и спрашивает, что ей делать дальше. У Минджи совсем нет приличных слов, чтобы описать всё, что она хочет чтобы с ней сделала Шиён. Шиён рассеянно кивает и поддевает край, медленно спуская последнюю вещь по ногам Минджи. Теперь та совсем обнажена и открыта, сходящая с ума от желания. Шиён вдыхает глубже, возвращаясь вниз, чтобы вновь поцеловать. Её рука спускается по телу Минджи, касаясь нежно и почти невесомо. У бёдер Шиён останавливается, нервно выдыхая в губы. Они дошли до черты. Ещё сантиметр и пути назад не будет. Шиён принимает эту мысль и даёт Минджи время передумать. В глазах той ни капли сомнений и безмерное желание. Шиён считает это за ответ и спускает руку ниже, аккуратно касаясь Минджи между ног, ловя губами тихий стон. Минджи настолько влажная, что мысли путаются в клубок. Шиён нежная и медленная, проверяет на чувствительность и едва ли касается так, чтобы действительно почувствовать. Ей нужно время привыкнуть, за которое Минджи изводится до рваного дыхания и начинает тянутся навстречу, преследуя касания. Шиён вновь улыбается, привыкая к такой Минджи — нуждающейся и нетерпеливой. Пальцы медленно касаются клитора, на что разносится громкий стон. Шиён не уверена в том, что сама не издаёт звуки. Минджи не находит сил на поцелуи, способная только хвататься за одеяло, сжимая его в кулаке. Шиён с трудом сохраняет равновесие, не способная даже дышать спокойно, когда Минджи настолько чувствительная и громкая. Чувствовать Минджи под собой и на своих пальцах кажется подарком Вселенной. Шиён жмурит глаза и теряется, падая сбоку, не убирая своей руки ни на секунду. Так гораздо удобнее и ближе, закидывая одну ногу через бедро Минджи, оставляя её открытой для себя. Теперь Шиён не дышит прямо в губы, а на щеку, чувствуясь недостаточно близко, из-за чего Минджи поворачивает голову, пытаясь поцеловать, но снова теряясь в стонах. Шиён недовольно хмурит брови, потому что ей чего-то не хватает. Не так близко, не так интимно, недостаточно вместе. Минджи словно чувствует это, протягивая свою руку и беря Шиён за свободную, переплетая их пальцы, сжимая почти до боли. Вместе с этим она умоляет Шиён сделать что-нибудь, чтобы избавить от этого ужасного чувства в животе. Шиён входит медленно, боясь зацепить ногтем или сделать больно, но Минджи почти сразу просит больше, шумно выдыхая в губы. Теперь они достаточно близко, почти сливаясь в одно целое. Шиён двигается сначала медленно, сжимая ладонь в своей и оставляя подобие поцелуев на шее Минджи, шепча между о том, какая она красивая, хорошая и желанная. Минджи двигается навстречу, не сдерживает мелодичные стоны и жмурит веки до цветных пятен, теряясь в ощущениях. Шиён делает ей хорошо до потери сознания, продолжая хвалить своим низким и бархатным голосом, лишая контроля. Минджи вот-вот и точно отключится, утопая в удовольствии. Движения становятся быстрее и хаотичнее, а реакция всё острее. Минджи мечется между «быть ближе» и «выгибаться дальше», чувствуя боль в теле от того, насколько не контролирует свои действия. Секундой позже, когда все мышцы напрягаются, а Шиён наверняка больно от того, насколько сильно сжимают её пальцы, Минджи отпускает, проходя разрядом по всему телу, резко отпуская всё напряжение. Шиён остаётся рядом и, невесомо целуя в шею и поглаживая большим пальцем ладонь, помогает прийти в себя. Слова выходят сами собой, шёпотом складываясь в «всё хорошо», «я рядом», «ты молодец». Минджи жмурит глаза, не веря тому, что всё происходит с ней. По щеке, незаметно для себя, скатывается слеза, которую Шиён замечает блеском от лунного света. Она моментально поднимается на локоть, медленно выходя, вызывая у Минджи новый, почти бессильный стон. Ладонь сжимает теплее, принося комфорт. — Ты чего? — шепчет Шиён, вытирая руку об одеяло прежде чем взять за щеку, стирая дорожки от слез. Минджи не открывает глаза, слабо улыбаясь. Она не отвечает, но тянется к Шиён, вынуждая ту лечь на спину, чтобы забраться сверху. Они продолжают держаться за руки, пока Минджи прячет лицо у шеи Шиён, горячо дыша и даже не пытаясь остановить слёзы. — Я думаю о том, как мне повезло, — тихо отвечает Минджи. — С чем? Минджи улыбается, дразня носом кожу Шиён. Она фырчит, почти как ёжик, вызывая улыбку и тепло в груди. Пальцы переплетаются крепче, чтобы ни за что не отпустить. Никогда. — С тем, что познакомилась с тобой. // Шиён никогда не думала, что может стать счастливее. Но просыпаться в объятиях Минджи ближе в полудню, когда тело слабо ноет после ночи, а лень не позволяет даже пошевелить руками, пока девушка сверху прижимает к кровати, приятнее всего в этом мире. Ночью Минджи не дала уснуть просто так, без конца трогая и целуя, прилипая к Шиён как маленький ребёнок, что боится монстра под кроватью. В таком положении она и уснула, сжимаясь сбоку Шиён в клубок, потому что с каждым часом становилось всё холоднее. Шиён с трудом вытащила из-под них одеяла, накрывая себя и Минджи, утопая в мягкости. — Доброе утро, — первым делом шепчет Минджи, когда с улыбкой встречает сонные глаза Шиён. Шиён улыбается в ответ и тянется за поцелуем, лёгким и нежным, как их время вместе. Минджи щурит глаза от утреннего солнца и от вида Шиён, чувствуя бесконечное счастье. Вместе с этим появляется и холод, который за ночь стал сильнее. Им точно не стоило сжигать инструкцию, потому что камин не должен остывать так быстро, но об этом уже поздно думать. У них осталось не больше трех часов, чтобы позавтракать и собраться, после чего надо ехать обратно. Минджи встаёт первая, потягиваясь возле окна, разминая уставшие мышцы, лишая Шиён дара речи. Её тело идеально и точно списано с богинь. Минджи для Шиён и есть богиня, принцесса, солнце и всё, что связано с прекрасным. — Что? — улыбается Минджи, замечая на себе внимательный взгляд. — Ты такая красивая, что у меня нет слов, — отвечает тихо Шиён, вылезая из-под одеяла, чтобы как можно скорее оказаться ближе. Она обнимает Минджи, почти сбивая с ног, на что та солнечно смеётся и жмурит глаза. Шиён тоже красивая, особенно когда предоставляется возможность посмотреть на неё на свету, запоминая все детали, каждую родинку на теле. Минджи обязательно посчитает их в следующий раз, начиная с той, что между грудей. Они вместе идут в ванную, чистя там зубы и обнаруживая, что вода греется недостаточно для тёплого душа. Минджи предлагает искупаться вместе, чтобы наверняка не замёрзнуть, но Шиён запрещает купаться вообще, боясь за здоровье. На завтрак их ждёт пакет еды со вчерашнего дня и немного вина, которое нельзя Минджи, но можно Шиён. Шиён впервые добровольно пьёт, скорее просто для вкуса, а Минджи целует её каждые несколько минут, отговариваясь тем, что это всё из-за вина. Домой они едут с громким радио, весело подпевая. Тогда Минджи слышит голос Шиён, чудом оставаясь в рассудке, достаточном для того, чтобы вести машину. Внутри создаётся полная уверенность, что именно так выглядит счастье. Они не расстаются. Минджи запрещает говорить прощания и даёт слово, что вернётся двадцатого числа, а если нет, то Гахён обязательно передаст что случилось. Напоследок Шиён тепло обнимает, целуя в щеку слишком нежно, сводя Минджи с ума. Внутри сомнения и страхи, но Шиён верит, что Минджи точно вернётся. Под конец года работы всегда становится больше. Шиён теперь засиживалась до поздна в школе, чтобы разобраться со всем и не заниматься делами дома. Она уходила одной из последних, периодически слыша от Дон возмущения и просьбы быть разумнее. Гахён вернулась на учёбу в конце десятых чисел, немного худее прежнего и не такая весёлая, но вскоре пришла в норму. Про Минджи никто ничего не говорил, но что-то было не так. Шиён чувствовала перемены. В пятницу она дописывала документацию, щуря глаза под жёлтым светом лампы, которого было недостаточно в пасмурный день. Двадцать первое декабря, уже завтра Шиён поедет в Тэгу, оставаясь там на две недели. Уроков до конца года больше не будет, ведь у всех подготовка к экзаменам и закрытие года, а Шиён была слишком хорошей сотрудницей и заслужила маленький отпуск. За окном хмуро и сухо. Ни дождя, ни снега, лишь голые деревья и синие тучи, от которых неизвестно чего ждать. Кажется, температура ниже нуля, но Шиён вновь пришла в лёгкой куртке. Следить за собой она так и не научилась, а больше и некому. Только если не… — И долго ты собираешься работать? — спрашивает тихий голос, в момент заполняя комнату солнечным светом и теплом. Шиён поднимает взгляд, сразу же теряя речь и дыхание. В двери стоит Минджи, в пальто и длинном платье, с волосами цвета клубничного коктейля. Минджи, от которой сердце пускается в бешеный пляс. Шиён ничего не отвечает, только резко встаёт из-за стола и бежит на встречу, обнимая Минджи со всей силы, на секунды отрывая от пола. Она правда вернулась. Теперь всё точно будет хорошо. — Что ты сделала? — спрашивает с улыбкой Шиён, отодвигаясь и держа в руке локон розовых волос. Минджи и правда покрасилась в розовый. — Нравится? — спрашивает краснея Минджи. — Ещё бы. Большего ответа от Шиён не требуется. Она тянется за поцелуем, встречая вкус ванили и запах персиков, тая от тепла Минджи. Привычно холодные руки обнимают за шею, притягивая ближе к себе, не давая оторваться от губ даже на чуть. Шиён думает о том, как ей повезло, и не может сдержать улыбку. Минджи улыбается в ответ, больше не способная целовать, переходя на детское хихиканье, потому что им правда повезло. Минджи поедет вместе с Шиён в Тэгу, встретив там Рождество. Шиён покажет места своего детства и юности, расскажет о своём прошлом и будет дарить любовь в уютной комнате на втором этаже, ловя тихие стоны Минджи поцелуями. Они обойдут город от и до, разделяя смех и греясь друг об друга, ругаясь из-за того, что Шиён вновь плохо оделась. Может, где-то в процессе Минджи влюбится в одну из пекарен возле дома Шиён, решив остаться в Тэгу навсегда. Позже, но они правда останутся. Это всё позже и обязательно произойдёт. А сейчас Минджи говорит о том, что они сбегают в Тэгу хотя бы до конца отпуска Шиён, где разберутся с будущим. У Шиён в Инчхоне только попытки убежать от прошлого, а у Минджи в Тэгу наверняка светлое будущее, за которым она решительно следует. В январе она получит диплом и устроится на работу. Родители не стали преследовать и мешать, но перестали давать деньги и обиделись настолько, что не позвали с собой в отпуск. Только дедушка пытался перекрыть кислород, что у него почти получилось. Но сейчас всё хорошо. Практически без денег, без работы и без жилья, но рука Шиён в своей, а впереди светлое — Минджи уверена — будущее. Они выходят за пределы школы, где ждёт машина без водителя. Шиён удивляется и хочет спросить что-то, но не успевает. На нос Минджи, красный от холода, падает снежинка. Следом, превращая в сахарную вату, засыпает и волосы. Минджи тепло улыбается и притягивает в короткий поцелуй, не веря своему счастью. Встретить первый снег — к любви, и Минджи готова свою любовь к Шиён хранить вечно, ни в коем случае не отдавая её никому кроме.