All for You

Изуку посинел.    Ребенок Все за Одного посинел.     Ребенок Хисаши посинел.    Он заснул рядом с инкубатором — всего на 3 часа! — и проснулся рядом с голубым младенцем.    Хисаши проклинал себя.          Вокруг инкубатора уже сидели медсестры, работавшие с привычной лёгкостью и спокойствием. Хисаши знал, что стоит на пути, но не мог пошевелиться.          Он стоял неподвижно, положив руку на инкубатор, уставившись на худое, хрупкое тело Изуку, глазами сканируя всё, но ничего не осознавая. Его крошечная грудь поднималась и опускалась в такт аппарату искусственной вентиляции легких, но всё остальное было не так. Вокруг него завыли сигналы тревоги, врачи, медсестры и другой персонал, которого он не знал, столпились вокруг его ребенка.    Его крошечного, крошечного ребенка.   Который был слишком спокоен.    Чьи губы и конечности были тускло-пепельно-голубыми.          Тут в его голове всплыло воспоминание, которое он так старался забыть. Когда Йоичи не мог даже ползать, а Все за Одного был всего лишь любопытным ребенком по имени Хисаши. Он вспомнил, как перегнулся через перила кроватки, наблюдая, как Йоичи изо всех сил пытается двигаться и играть. Смотрел, как он устаёт после того, как немного поиграл. Смотрел, как его губы и конечности становятся синими, когда он заходит слишком далеко.    Вскоре после этого они узнали, что у Йоичи был шум в сердце.    Это нельзя было вылечить, потому что Йоичи выглядел так, как будто у него была мета-способность.    Пульсоксиметр начал пищать громче. Голова Хисаши взлетела вверх.    75%   Оно не должно быть ниже 90%...   Дверь открылась, вбежало ещё несколько человек.          — Мне кажется, что-то не так, — глухо сказал Хисаши, когда медсестра осторожно увела его в другой конец комнаты. Ладонь его руки похолодела, когда её оторвали от инкубатора.    — Не волнуйся, милый, мы выясним, что происходит, — сказала медсестра, похлопав его по руке.         Один из врачей приложил стетоскоп к груди Изуку. Его раструб был почти такой же ширины, как тело Изуку. В толпе вокруг инкубатора поднялся ропот. Движения персонала стали быстрыми и целеустремленными, голоса тихими и деловыми.    Что-то было не так.          — В чём дело? Что с ним случилось? — спросил Хисаши. Его собственный голос звучал незнакомо.          Некоторые люди ушли. Вернулись с диагностическим оборудованием. Его желудок опустился.    Что-то было не так.    Хисаши хлопнули по руке. Медсестра профессионально улыбнулась ему и сказала:       — Мы работаем над этим, дорогой. Мне нужно получить от тебя историю болезни, чтобы мы могли исключить некоторые заболевания. Как тебя зовут?    Её голос начал смешиваться со звоном в его ушах.          Он подумал о Йоичи в своих объятиях, когда его мать разрешила ему кормить ребенка из бутылочки. Он вспомнил, как Йоичи побледнел и обмяк, слишком уставший, чтобы даже допить бутылку.    — Хисаши Мидория.    — Матерью была Инко Мидория, верно?    Он хотел, чтобы она могла быть здесь.    — Да.    — У тебя есть какие-либо заболевания? — Нет, но у моего брата Йоичи...