All for You

Хисаши не спал уже три дня.    Сказать, что он был измотан, было бы преуменьшением.         Объективно Хисаши знал, что должен позвонить Гараки. Формально этот человек был педиатром, и Хисаши хорошо его знал. Он мог бы заснуть, если бы знал, что Гараки присматривает за его сыном.    Но.          Хисаши также знал истинную страсть Гараки. Ному всё ещё находились на стадии испытаний на животных, но... Какая-то большая внутренняя часть его яростно отшатывалась при мысли о том, что Гараки приблизится к Изуку.    И это и то, что он знал, что Гараки никогда не ставил эксперименты на новорождённых.          Особенно на новорожденных, у которых частота сердечных сокращений и насыщение кислородом падают очень и очень часто. Каждый раз, когда кто-нибудь из персонала прикасался к нему — даже для самых необходимых процедур, вроде смены подгузника, — у него начиналась брадикардия, и его насыщение кислородом падало.    В итоге он ему не позвонил.          Узнав, что брадикардия и десатурация кислорода являются распространенными проблемами у недоношенных детей, он был столь же обнадеживающим, сколь и нервным, тем более что у его сына уже было достаточно проблем с сердцем. Даже если частота «бради» и «десат» Изуку делала его чем-то вроде «недотроги».          Это не мешало ему хотеть прикоснуться к нему или обнять его хотя бы раз, но что-то удерживало его. Он... Возможно, боялся.          Если даже врачи избегали прикосновений к нему, какую возможную пользу могло принести его прикосновение?   Он не был Инко.          — Знаете, Вы можете поговорить с ним, — сказала медсестра, выводя его из транса.          Хисаши перевёл взгляд с того места, на которое он безучастно смотрел, глядя как она вводит следующую дозу лекарства Изуку в его капельницу. Он устало моргнул.  — Простите? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал тихо.          — Он уже слышал Ваш голос раньше, — сказала медсестра, указывая на Изуку и слегка улыбаясь, — так что ему было бы приятно услышать его вновь.          — О, — просто вдохнул Хисаши, осматривая Изуку. Конечности Изуку дёргались среди одеял и проводов. Он лежал на спине лицом к потолку, погребенный под трубками, проводами и прочими приспособлениями. Говорить с ним было глупо. Не похоже, чтобы Изуку был достаточно развит, чтобы ответить.    Скорее всего, она просто говорила то, что родители в этой ситуации хотели услышать.          Он знал, что шансы Изуку на выживание невелики. Он знал, что не должен слишком привязываться. Он должен готовиться, ожидать, что потеряет его как и...         Он должен быть готов вернуться к работе. Его маленькая домашняя авантюра с Инко закончилась ужасно, и достаточно скоро он сможет утопить своё горе в разрушениях, как он поступил с Йоичи.          Всё ещё. Он смотрел, как медсестра ушла, и вздохнул. Он уставился на Изуку. Его желтуха прошла, и маска, закрывающая его глаза, была снята, хотя он ещё ни разу не видел, чтобы Изуку открыл их. В комнате было темно, чтобы Изуку не переутомился.          Мониторы запищали. Аппарат искусственного дыхания зашипел. Медперсонал бормотал снаружи.    Хисаши положил руку на инкубатор и побаловал себя.    — Привет, Изуку, — прошептал он, — приятно познакомиться.    Изуку дёрнулся.    Его голова повернулась к Хисаши.          Один голубой глаз приоткрылся, расфокусированный и расширенный, но он, несомненно, смотрел на него.    У Хисаши перехватило дыхание.          Он моргнул. Напомнил себе, как дышать. Потёр уставшие глаза, пока под веками не вспыхнули краски. Но когда он снова посмотрел на младенца, голова Изуку всё ещё была повернута, его глаза всё ещё были открыты и смотрели на него.    — Привет, — выдохнул он.    Другой глаз Изуку тоже приоткрылся.   Сердце Хисаши сжалось в груди. Он склонил голову над инкубатором   Никто не должен был знать, плачет ли Хисаши. Дверь в комнату Изуку была закрыта.