All for You

      Рейки-сан сказала, что вернётся, чтобы обсудить детали возможной операции позже, так как в настоящее время он был слишком занят поклонением фарфоровому трону, как пьяница, чтобы вести какие-либо содержательные обсуждения.    Хисаши застонал, ударившись лбом о унитаз.    Он всегда ненавидел рвоту.          Это было отвратительно, она превращала его в дрожащее, потное месиво, и она всегда вытекала из его носа.          Не говоря уже о том, что это казалось не более чем пустой тратой времени. Ему было нечего поднимать. Он не был болен (он проверил). Он не мог изрыгнуть гниль в желудке Изуку, как бы ему ни казалось, что она завладела и им.    Он просто драматизировал и тратил время, воду и туалетную бумагу.    Изуку нуждался в нём.    Он не был мамой, он не был лучшим (далеко не лучшим), но он всё ещё был папой.    Ему нужно было встать.          Хисаши позволил крышке с грохотом захлопнуться и в последний раз сплюнул. Он вымыл лицо и руки и открыл дверь в тёмную палату. Свет из ванной позади него отбрасывал длинную тень.   Это было пугающе. Он был пугающим.     Хисаши уставился на инкубатор, сжимая и разжимая кулаки.    Но он всё ещё был папой.    Он переоделся в чистую рубашку и упал на стул.    Он скрестил руки на груди и поднял голову, наблюдая за Изуку. Он спал.          Сон был едва ли не самым важным, что Изуку мог сделать прямо сейчас. Последнее, что хотел сделать Хисаши, это разбудить его. Но... Его не было рядом с Изуку почти весь вчерашний день. Он мог бы и отказаться от него.    Хисаши нужно было сообщить Изуку, что папа всё ещё рядом с ним.          Он не осмелился открыть инкубатор, чтобы взяться за руки или обнять его — это разбудило бы его, да и в любом случае сейчас это было бы слишком. И его только что тошнило. Береженого Бог бережет.          Поэтому он сделал единственную вещь, о которой мог думать, единственную вещь, в которой он когда-либо был хорош, и которая никому не причиняла вреда.    Он заговорил.          — Знаешь, — начал он, стараясь, чтобы его голос звучал мягко, — я продолжаю называть тебя солнцем, Изуку, но ты не знаешь, что такое солнце, не так ли? — он фыркнул. — Оно довольно красиво. Я думаю, тебе бы оно понравилось. Оно яркое и полно жизни — как и ты! — его голос надломился. Он продолжал говорить. — Тебе предстоит многое увидеть и испытать, Изуку. Знаешь, в мире есть гораздо больше, чем твой маленький инкубатор! За этими четырьмя стенами, за дверями этой больницы тебя ждёт целый мир!         — Лично я всегда наслаждался прекрасными вещами в жизни, — сказал Хисаши с кривой улыбкой, — но с другой стороны, я настолько привык к тому, что может предложить мир, что это кажется обыденным, и я признаю, мне немного скучно. Но для тебя всё было бы ново!          — Снаружи, Изуку, пол — это не одеяло и даже не подушка, как в твоём маленьком инкубаторе, а нечто, называемое травой, — сказал Хисаши, водя пальцем по внешней стороне инкубатора. Он позволил кончику пальца остаться там, где была рука Изуку, как будто они держались за руки. — Это ярко-зелёное растение, которое всё время растет и растет, как и ты, — его голос снова сорвался. Хисаши прочистил горло.          — Ещё снаружи есть ветер, Изуку. Он немного похож на твоё СИПАП-аппарат, только вместо того, чтобы дуть на твоё личико, он дует повсюду. Иногда он сильный, иногда слабый, но он всегда настигает тебя сильным порывом, когда ты меньше всего этого ожидаешь, — поведал Хисаши, заставляя себя хихикать над слабой шуткой.          — За пределами этого места так много всего, что я хочу показать тебе, Изуку, — прошептал Хисаши, глядя на маленькую руку Изуку, — снег зимой. Опавшие листья осенью. Цветущая вишня весной — она ​​может расцвести в день твоего рождения! Тогда у нас может быть тематическая вечеринка с цветущей вишней или ароматизированный! - торт! О да, торт прекрасен, Изуку, поистине одна из прекраснейших вещей в жизни, которую я скоро смогу показать тебе! В это трудно поверить, но это даже лучше, чем молоко, клянусь.    Его глаза защипало. Его голос стал хриплым.        — Я могу дать тебе всё, что ты захочешь, Изуку. Всю еду, которую ты когда-либо захочешь попробовать. Все игрушки, с которыми ты когда-либо захочешь поиграть. Всю одежду, которую ты когда-либо захочешь надеть.    — Тебе просто нужно дожить до своего первого дня рождения. Это всё, Изуку. Это всё.