Сторожевой пёс

Когда все решили, что миссия инквицизии выполнена и порядок в мире восстановился, Эллана знала, что это означало. Распад. От этого становилось горько. Она должна была объявить о закрытии инквизиции. Многие продолжали видеть в них опасность, непредсказуемость. Видели то, что одной рукой могло защитить, а другой тут же уничтожить. И совсем неважно, что рука у неё всего одна теперь. Второй неосторожно приласкала страшного Зверя. Слишком доверилась, расслабилась. И в благодрность на доброту он решил откусить руку. Не страшно. Лавеллан заменила серебряный меч на острый клинок. Для неё наступило спокойное время. Она больше не Инквизитор и спасать мир не нужно. Однако, каждый раз она тянется ладонью под подушку во сне за остриём. Те, кто постоянно сражаются с монстрами, не могут уберечь себя от того, чтобы не стать подобно им. И Эллану это пугает. Она ведь не Он. Её сердце доброе, для каждого в ней найдётся капля сочувствия и понимания. Тогда почему за рёбрами зарождается такая резкая и внезапная злость, стоит только мысленно произнести его имя? Эллана слишком много времени провела в битвах. И рядом с ним. Сны её беспокойные и тягучие, как густая кровь. Порой возникает чувство, словно она ступает по землям Тени. Будто демоны видят её страхи, насыщяются ими и возводят свои королевства с одной лишь целью — ощутить вкус жизни. Увидеть её падение, насладиться им вдоволь. Ранее в замке Скайхолда она видела дом, утешение и спасение от всего ужасного. Сейчас же стены Скайхолда были холодными, грубыми. Даже разожжёный камин в её комнате не давал достаточно тепла. Советники императрицы Селины пытались убедить забрать у Инквизиции «распущенной организации» это место. Леди Инквизитор не позволила. Хотя бы по той причине, что некогда это место было важно для эльфов. В знак признательности за всё сделанное Инквизицией, императрица решила закрепить этот замок за Леди Лавеллан. Она была готова дальше существовать бок о бок с теми, кто ей был дорог. Однако, сердцу других не прикажешь. Каллен должен был на рассвете этого дня уехать. Роспуск Инквизиции он принял болезненно, но оспаривать решение не стал. Поэтому и ей нужно было принять его выбор — оставить военную службу. Оставаться в Скайхолде он не желал. Считал, что его миссия в этом месте закончена, и, судьба должна вести его дальше. — Знаешь, мне пришло письмо от моей сестры, — воодушевлённо отзывается Каллен, опираясь спиной о твёрдую стену замка. Она замечает, что глаза его горят так ярко при упоминании сестры, словно он видел в ней путеводную звезду. Где-то дальше слышен гулкий лай, но самого источника звука она не видит. — Что пишет сестра? Зовёт в гости? — Эллана улыбается. Смотря на Каллена, она невольно ассоциирует его с золотым львом. Время идёт к завершению осени. Скайхолд объят золотом листвы. На плечах у него пушистая мантия, напоминающая светлую гриву. Его сердце никогда не познает холода. — Она меня ждёт. Говорит, что у неё аллергия на собачью шерсть, — в полголоса, мрачно отвечает. Блеск в карьих глазах гаснет и вновь загорается, — поэтому я подумал, что ты смогла бы позаботиться об этом мохнатом звере из Халамширала. Вы с ним уже хорошо ладите. Я не хотел бы отдавать в чужие руки. Ей хочется усмехнуться. Очень хорошо ладит с теми, кто в итоге наносит решающий удар. Всё мягкое на вид оказывается на ощупь убийственно острым. Каждый косматый зверь стремится по итогу к свободе. — Твои кошмары не прекращаются, — не ждёт, пока она ответит. Смотрит прямо, словно знает по себе какие страхи и мучения её преследуют каждую ночь. Он с этим знако́м. Сердце его горячее, светлое, но это не значит, что все ужасы судьбы прошли бесследно. Тьма в каждом, но в разном количестве. — Рыцарь-командор, знаешь ли ты, что долийцы говорят своим собакам? — поворачивается лицом к лицу. За его спиной разгорается солнце, а под ногами уже игриво вьётся пёс, — «Если придет Ужасный Волк хватай его за ухо» Не любит, когда так называют его. Но он прощает ей эту вольность. Улыбаются. — Все твои кошмары лишатся не только ух, но и голов в целом. Мохнатый сделает всё для этого, — Каллен опускается прямо на землю, на ворох ковра из листьев. Пёс тянется к нему, тычется носом в щёку. Лавелан присаживается с боку от Каллена. Аккуратно прикасается носом к его меху накидки. Золотой лев покидает её, оставляя в подарок сторожевого пса. Копию себя поменьше, и, может быть, даже чуть свирепее, яростнее. Глаза пса так невольно похожи на его. И цвет один, и отражаются у них одни и те эмоции. Только шерсть мохнатого на фоне разноцветных листьев чёрная, как смола. Эллана это находит забавным. — Будешь писать мне письма? — Каждую свободную минуту, если такая будет, Леди Инквизитор, — делает акцент на последних словах. Но она прощает ему это. *** Каллен за всё это время так и не дал ему кличку. Постоянно называл «Мохнатый». Эллана так и оставила. Так привычно. Так правильно. Пёс спит рядом с ней. Это непозволительно, и любую другую собаку она бы обязательно прогнала. Мабари занимает практически половину её кровати. Но ей спокойно и тепло. Кошмары перестали за ней следовать. Последний снился так давно, что она уже и не помнит в точности всех деталей. Лишь два зверинных силуэта. Большой волчий и рядом такой же силуэт поменьше. Глаза их были сцеплены, словно два меча в бою. А она зарывалась в их шерсть рукой. Поэтому что это её звери. Звери Леди Лавеллан.