Найди меня, ищи, ищи Раз зажёг, то потуши
Сегодня у него день рождения. Только вместо праздничного торта — поле боя до самого горизонта, вместо чопорного классического костюма — тяжёлая броня. Да и какой толк праздновать день рождения, когда тебе исполняется полтысячи лет? Подумать только, он уже пятьсот лет топчет эту землю и воюет под багровым небом. Многие считают его Богом, кто-то Избавителем, другие Дьяволом во плоти. Правы все. Он уже давно не человек, только Боги могут столько жить. Или чудовища. Интересно, думает он, глядя на своё отражение, положен ли мне сегодня подарок? Где-то вдалеке раздаётся взрыв, вторя его мыслям. Если падёт последний фронт Сопротивления, то это действительно будет лучшим подарком, который поставит точку в затяжной войне. Он не может умереть, пока не завершит свою миссию. Из зеркала на него смотрит обычное человеческое лицо. На вид ему и не дать больше сорока — живые голубые глаза, смуглая кожа, блестящие чёрные волосы. Экстремис идеально функционирует в его теле, не давая истощённым клеткам распасться, а острому уму умереть в деменции. Все органы не раз заменены на стальные аналоги, даже кожа и мышцы полностью заново наращены и постоянно наращиваются снова и снова. Кажется, в нём действительно не осталось ничего человеческого и родного. Тихий стук в дверь. Значит, пора. Он должен выйти на поле боя и вновь показать, что он так же силён, как и четыре сотни лет назад, когда смог победить смерть. И он это сделает, как и тысячи раз до этого, возьмёт в руку тесак, включит броню и бросится в самую гущу боя. Он не будет закрывать лицо, дабы никто не усомнился, что он, живой святой, ведёт успешный бой. Его Армия должна знать, что он никогда не покинет своих воинов и приведёт только к победе. Армия мертвецов, грустно улыбается мужчина, вот как называют его эшелон. Называют, трепещут и боятся. Только он и самые близкие люди знают, чего ему будет стоить этот очередной ожесточённый бой. Несколько суток, а то и неделю адских мук. Ни выращенные мышцы, ни синтетические связки, ни стальной скелет, ни Экстремис вместо крови не помогут пережить адские усилия в таком возрасте без последствий. Он буквально заживо разложится, упадёт на грань между жизнью и смертью, останется голым скелетом, его нервы сгорят в синем пламени тления, а потом будут заново восстанавливаться в не менее жуткой агонии. Он проделывал этот фокус добрую тысячу раз к ряду, но до сих пор не может привыкнуть к зубодробительной боли. Зубы действительно рассыпаются в прах из-за того, что он слишком сильно сжимает челюсти. Его губы поражает кривая усмешка, он последний раз глядит на своё целое лицо, на эту живую маску, ведь к ночи он будет похож на того самого Дьявола, о котором передают рассказы из уст в уста повстанцы. Он уверенно выходит из комнаты, сохраняя колкую улыбку. — Сир, — подбегает Джарвис с почтительным поклоном. — Новости хорошие, мы почти задавили Сопротивление. Через три часа закончим. Его верный дворецкий, который ухаживал за их семьёй четыреста пятьдесят лет назад, после своей смерти не обрёл покой. Старк сохранил его образец разума и пересадил через триста лет в синтетическое тело, когда человеческие технологии, с лёгкой руки самого Энтони, взлетели до невиданных высот. Джарвис оказался идеальным секретарём их «Армии мертвецов». Как здорово, что благодаря сохранившимся фотографиям удалось воссоздать почти точную копию внешности обожаемого в детстве дворецкого. Самое забавное то, что никого из своей родни Старк воскрешать не стал. — Замечательно, — кивает Энтони, проверяя сцепление с бронёй. — Сир, вам совершенно не за чем идти туда, бойцы справятся без вас. — Справятся, — кивает Старк. — Но я добью. Момент, когда падёт последний повстанец, я хочу прочувствовать самолично. — Ну ты и мерзкий старикашка, — цокает Наташа, закатывая глаза. — Сам не хочешь валяться на кровати, как все приличные пенсионеры, так и нам не даёшь. Она, конечно, выглядит шикарно в чёрной броне, напоминающей латекс. Стройная, фигуристая, с яркими миндалевидными зелёными глазами, как у кошки. Она относительно молода, ей всего-то сто двадцать с хвостиком. — Ага, ещё и твою дряхлую задницу прикрывать. Мы ведь тоже не молоды, Тони, пощади, — смеётся Стив, беря в руки свой фирменный щит, которым так задорно в свои двести лет сносит головы повстанцам. Капитан Армии предпочитает драться допотопным оружием, без всяких новомодных нанопушек, как и сам Старк. — Ещё твои вопли потом слушать пару дней. — Не бухтите, без моей дряхлой задницы вы бы были уже жалкой горсткой праха, ни больше, ни меньше, — фыркает Энтони, беря в руку верный тесак. — Я старше на несколько сотен лет и то так много не ворчу. — Говорю же, неугомонный старикашка, — хохочет Наташа, заряжая гранатомёт. Её синтетические мышцы и тонну могут поднять. — Хватит упражняться в остроумии, выдвигаемся, — становится вмиг серьёзным Старк, выходя из укрытия. Небо багровое и будто истекает кровью, весь горизонт в дыму, но скоро это всё кончится. Он задушит отродье повстанцев навсегда, никто не сможет противиться его воле и высоким технологиям. Мир вздохнёт спокойно без всякой средневековой веры в высшие силы, которую не могут оставить некоторые люди лишь в анналах истории, как и подобает вещам, которые себя изжили.🔪🔪🔪
Сегодня он умрёт. Питер Паркер чётко осознаёт это. В душе лишь смирение, он шёл к этому моменту всю свою короткую двадцатилетнюю жизнь. Он умрёт и заберёт с собой пятисотлетнее чудовище. Дьявол должен властвовать в Аду, а не на Земле. Пятьсот лет — это так много. У юного Питера просто не укладывается в голове, как можно столько жить и не сойти с ума. Хотя, когда он глядит на огромные пустыни, выжженные ядерными боеголовками, он сомневается, что Энтони Старк до сих пор в своём уме. Кто может воевать столько лет и упиваться кровью других, если только не сумасшедший? Они проиграли. Питер Паркер и это ясно осознаёт. Последний фронт Сопротивления сегодня падёт. Но Дьявол не будет этому радоваться и танцевать на костях, потому что наконец-то сам сгинет. Старк уверен в своём самом близком окружении, потому что даровал им долгую жизнь. Вот только не все мечтали об этой долгой жизни. Это не благо, как уверен Энтони, это настоящее проклятье — душа медленно погибает в оковах еле живого тела, превращается в уродливое подобие себя. Старк заставляет жить своих близких якобы друзей, служить ему и мучиться под этим багровым небом бесконечно. Он возомнил себя Богом. Это немыслимо! Есть только один Бог, но он не ходит по Земле. Питер сжимает в руках чётки с небольшим крестиком. Он перебивает бусины, это его успокаивает. Пол самолёта мягко вибрирует под ногами, он вдыхает воздух, пропитанный запахом бензина, и это ему кажется самым сладким воздухом в жизни. — Приземляемся! — кричит командир. Питер кивает, быстро суёт чётки в карман. Сегодня он умрёт и это будет лучший момент в его жизни. Гром боя должен оглушить, но Паркер слышит лишь стук своего сердца. Ему осталось точно меньше тысячи ударов. Он уже даже видит огромный тесак Дьявола, облитый кровью. Стив Роджерс тоже замечает Питера, кивает ему, отходит в сторону, открывая путь к Верховнокомандующему Армией мертвецов, который дерётся пуще своих бойцов. У Роджерса кристально-ясная мотивация — Старк не должен ещё кому-то подарить проклятье вечной жизни. Да, Армия мертвецов войну выиграет, но Дьявол проиграет. Он умрёт вместе со своим секретом бессмертия. Всё снова встанет на круги своя, жизнь потечёт верным чередом в постоянном цикле возрождения и смерти. Колесо душ будет подвластно лишь истинному Богу. Питер бросается вперёд, к Старку, у него есть всего один шанс. Он положит конец этой чудовищной ошибке, которая съела войной всю планету. Энтони оборачивается, когда Питеру остаётся сделать один шаг. Удивлённые голубые глаза, кажется, выжигают метку на душе юноши. У Старка обычное человеческое лицо, ему точно не дать и сорока… Мысли обрываются яркой вспышкой.🔪🔪🔪
Питер не умер. Он открывает глаза. Правда, не чувствует ничего, не может и пальцем пошевелить. Лишь лежит на выжженной земле сломанной фигуркой. Всё было зря. У Дьявола снесена часть тела, в животе зияет сквозная дыра, из которой свисают провода, что-то искрит, видно позвоночник, стальные ребра с правой стороны перемолоты, но он стоит на своих ногах. В руках зловещий тесак. Стив Роджерс лежит подле него, взирает снизу-вверх, как на живое воплощение худшего кошмара. — Я подарил тебе вечную жизнь, а ты предал меня! — севшим и каким-то стальным голосом произносит Старк. Не живым, как у поломанного механизма. — Ты проклял меня! — кричит вдруг Стив. — Проклял нас всех! Я мучаюсь день за днём! — Так что ты не убил меня сам, трус? — Не могу. Ты мой друг. Я не мог убить тебя. — Идиот! — ревёт Старк. — Ты мог просто попросить, я бы оборвал твою жизнь тотчас! — И продолжал бы проклинать других! — Это дар! — Это худшая пытка! С какой чудовищной агонией ты восстанавливаешься после боя? Как ты кричишь, задыхаясь от боли в теле, которое умоляет о смерти. — За всё надо платить. Я с гордостью отдаю эту плату. — Ты не Бог, — качает головой Стив. — Нет, — замахивается тесаком Старк. — Я хуже, — жизнь Капитана обрывается, как он об этом и мечтал.🔪🔪🔪
В следующее пробуждение Питер чувствует себя гаже. К нему вернулись чувства, вернулась и боль. Паркер смотрит на белый потолок над собой — обычный и безликий. Он чуть поворачивает голову, и тело отзывается мириадами вспыхнувших агонией нервных окончаний. — Боже, — тянет болезненно Паркер, чувствуя фантомную тошноту из-за дикой боли. Он обнажён, лежит под лёгкой простынёй, вокруг идеальные белые стены, невыносимо ломит глаза, а мозг будто пробивают блендером. Дверь в палату распахивается. В его обитель боли вторгается высокий светловолосый мужчина с интересным чисто-английским лицом. Питер хихикает про себя. С чего он решил, что этот джентльмен англичанин? Да и вообще, после стольких лет войны почти все нации слились воедино и поделились на две стороны — за и против. — Питер Паркер, вставайте, вас ждёт Верховнокомандующий. Как гром среди ясного неба. Дьявол всё же выжил и хочет его видеть. Чтобы что? Запытать до смерти за попытку покушения? — Вставайте, — ещё раз вежливо, но холодно произносит «джентльмен». Вставать ужасно больно. Всё тело так ломит, будто его мышцы мечтают вывернуться наизнанку, но он цел. Его живот должен быть разворочен до бесформенной массы, но Питер полностью цел. Только чуть ли не кричит от боли. — Одежда, — хрипит Питер. — Никакой одежды, — качает головой соглядатай. Дьявол жив. В этом воочию убеждается Паркер. Энтони Старк, победивший смерть, лежит в практически разобранном состоянии: видно стальные органы в животе, уже целые, новенькие, наверное, от них даже пахнет, как от свежей машины. Рёбра блестят, будто отполированные, по правой руке тоже можно изучать дьявольскую анатомию — металлические кости, живые мышцы и жилы сплетены в едином танце смерти и жизни. Сильно повреждены правая нога и часть лица. Но как так? Питер сам видел, что от взрыва пострадал только живот. Старк увлечённо изучает какие-то схемы на голографическом экране, но отвлекается, как только видит Питера. Эти жуткие голубые глаза вновь заставляют исчезнуть весь воздух из лёгких. Лёгких, которые от каждого вздоха раскалываются будто на тысячу частей и в то же мгновение вновь собираются кровоточащими острыми осколками. — Болит? — вдруг спрашивает Старк, будто видит этими жуткими глазами душу мальчишки под слоями кожи, мышц, рёбер. — Да, — нет смысла таить. — Скоро пройдёт. За быстрое восстановление приходится платить болью. Экстремис в этом плане не щадит. — Экстремис? — жмётся Питер под этими внимательными глазами, не зная, куда деть руки, да и всего себя. Так хочется одеться. Хотя если так подумать, Старк перед ним ещё более «обнажён». — Эликсир бессмертия, как вы, повстанцы, его называете. Хотя это просто наноботы, а не волшебная жижа. — Что? — угрожающе покачивается Паркер, того и гляди упадёт. — Да, малыш, ты теперь бессмертен, как и я, — улыбается Дьявол. Страшно, хитро, опасно. — Я проклят, — шепчет в ужасе юноша, хватаясь за свою кожу, царапая её, будто хочет выдавить из себя дьявольский эликсир. Старк хохочет. Весело, с задорной ноткой, будто услышал самый смешной анекдот в своей жизни. — Как же забавно. Ты теперь бессмертен, что противоречит твоей вере. Но при этом и убить себя ты не можешь, это тоже противоречит твоей вере. Какой философский парадокс. — Зачем?! Зачем ты это сделал со мной?! — кричит Паркер. — Скука. Скука смертная. Мне скучно, — фыркает Энтони. — А ещё это тебе наказание. Из-за тебя я мучаюсь не три дня, а уже неделю! Знаешь, как болит и одновременно зудит внутри живота? Я так хочу почесаться изнутри, залезть туда рукой, пощекотать железные кишки. Питер не выдерживает. Он буквально чувствует, как сходит с ума от осознания того, что он теперь проклят, из-за чертовой боли, из-за этого вывернутого противоестественного вида Старка, из-за его мерзких слов. Паркер, воя, бросается вперёд, к ложу Дьявола. Он хочет и задушить его, и разорвать голыми руками, разбросать стальные позвонки и растерзать неправильные органы. Твёрдые руки хватают — одна за шею, другая за плечо. Старк, обладая недюжинной силой, переворачивает и прижимает его спиной к кровати. Кажется, сзади прибежали охранники, но какой в этом смысл? Энтони, даже будучи в таком состоянии, ужасно силён. — Как предсказуемо, — Старк нависает сверху, эти жуткие голубые прозрачные глаза так близко и пожирают заживо Питера целиком — его тело и душу. Изуродованная ладонь на его шее. Кажется, Паркер чувствует отвратительную прохладу стального скелета. — Кстати, гнев — это смертный грех. — искаженно улыбается чудовище. — Так чего ты гневишься? Тебе же нельзя. Питер стонет под тяжестью этого тела, хочет отвернуться от лица Дьявола. — Смотри на меня, — приказывает Старк. — Заставлю тебя утонуть в каждом грехе. И тебе это понравится.🔪🔪🔪
— Идиоты-фанатики, — фыркает Старк. — Тысячелетиями друг друга резали из-за разных взглядов на мир, а я самый плохой, — он до сих пор не восстановился и вновь предстаёт перед Питером в своей кошмарной полуразобранной ипостаси. Дьявол сидит на кресле, на этот раз он одет в чёрный обтягивающий костюм. Он так плотно облегает тело мужчины, что, кажется, без него Старк распадётся на куски плоти и стальные детали. Лицо Энтони почти зажило, только на скуле блестит косточка, а вот шея могла бы стать очередным пособием по изучению анатомии. Повреждения заходят под костюм этого монстра. — А сколько ты прирезал? — огрызается Паркер. — Я оборонялся, — морщится Старк. С их последней встречи прошла неделя. Питер перестал испытывать приступы жуткой боли, в целом он чувствует себя нормально. Яд надежно пропитал его тело, но не мысли. — Зачем тебе я? — решает в лоб спросить Паркер. Он снова жмётся под взглядом этого мужчины, ведь одежду ему упорно не дают. — Знаешь, ты так чувственно обнял меня перед взрывом, — скалится вдруг Старк своей идеальной острозубой улыбкой. — Я подумал, а что если получится перевоспитать тебя? Война окончена, дальше монотонное восстановление городов, очистка радиоактивных пятен, поднятие уровня жизни населения МОЕЙ планеты после продолжительной войны и прочая скучная лабуда. Хоть на что-то отвлекаться буду. — Я буду домашним питомцем? — хмурится Паркер. — Скорее ручной шлюхой. Хотя всё зависит от тебя, — говорит это торжественно Старк, донельзя довольный собой, и берёт паузу. Секунда. Другая. — Вот это у тебя лицо, — заливисто хохочет Энтони. — Ох, ну и смешной ты. Ну что за каламбур, думает Паркер. Ему не пятьсот лет, а пятнадцать что ли? — Дурацкая шутка, — качает головой Питер. — А я и не шучу, — кладёт ногу на ногу и потягивается Старк в своём удобном большом кресле. Питер себе воображал, что предводитель Армии мертвецов всегда облачён в броню и восседает на троне из черепов. Юноша же сидит неподалёку на полу. Прямо обнаженными коленями на твёрдой поверхности. — Или ты думаешь, что если мне пятьсот лет, то я не нуждаюсь в сексе? Секс расслабляет, ты просто не представляешь, как мышцы иногда жёстко клинит. Секс также положительно влияет на мой гормональный фон. После секса я хорошо сплю. Паркер смотрит на него с опаской и неумолимо краснеет. Все двадцать лет он воспитывался в строгости, ему не разрешали отношений с девушками, потому что он должен был стать членом отряда Сопротивления и только этому посвятить свою жизнь. Даже без убийственной отчаянной миссии по уничтожению Дьявола Питер вряд ли бы дожил и до двадцати пяти. — Так я и думал, — вновь фыркает Старк, наклонив голову. Его губы поражает кривая лукавая усмешка. — Вас рожали пачками, чтобы убить в войне против меня. Пудрили мозги великими лживыми речами о настоящем Боге. Ты ничего хорошего в этой жизни и не видел. Ты хоть знаешь свою мать? Питер молчит, в голове крутится песня-молитва, которой он всегда успокаивал себя перед сном. — Отвечай, — тихо, но твёрдо приказывает Старк. — Нет. — Они отобрали тебя у семьи, чтобы ты стал очередной пешкой в большой бестолковой войне. Все твои знакомые, друзья, если они у тебя были, умерли, потому что Сопротивление так захотело! — По твоей вине! Ты развязал эту войну! — глаза Питеру жгут злые слёзы. — Вовсе нет, — мягко отвечает Старк. — Я изобрёл Экстремис, который продлевает жизнь и лечит любые раны, изобрёл искусственные органы, я представил концепцию социального государства, где людям больше не надо будет упахиваться всю жизнь на тяжёлой работе, потому что нам будут помогать роботы. К сожалению, многим такое не понравилось. Эта была открытая угроза, что я приберу всю власть к рукам. Богатые обеднели бы, потому что не нужны больше нефть, газ и рабская сила. Тогда и появилось сопротивление. — Врёшь, — качает головой Питер. — Врёшь! — уже кричит он. Змий Искуситель хочет влить в голову Питера сладкую греховную ложь. Он — Дьявол, это непреложная истина! Нет-нет, Паркер не поведётся. — Хочешь узнать, как умерла твоя мать? — какие же у Старка острые зубы. — Она рожала тринадцатого ребёнка. Кажется, в этот момент мир Питера рушится. В животе — противная тянущая боль, в груди спирает дыхание, перед глазами — яркие круги, а голове полный сумбур. — Ну и что же мне с тобой делать? — голова мужчины вновь наклонена, одна бровь вскинута. Паркер исподлобья мрачно смотрит на своего мучителя. Как унизительно стоять перед ним на коленях. — Кстати, ты в курсе, что опять поддаёшься смертным грехам? Лени и унынию. Сидишь, ничего не делаешь, дуешься, — фыркает мужчина. — Чего ты добиваешься? — опять напрямую спрашивает Паркер. — Не лень тебе возиться со мной? Тебе столько лет, неужели нечем заняться? — Ты стал задавать умные вопросы? — встаёт Старк. Обтягивающий костюм идеально подчёркивает ладную поджарую фигуру, под ним бугрятся мышцы. Идеальный, ведь только искусственное может быть идеальным. — Знаешь, в чём на самом деле секрет моего долголетия? — подходит близко. Питеру только и остаётся унизительно взирать в стальные глаза снизу-вверх. — В том, что я умею читать знаки. Судьбы, провидения, самой вселенной, не важно. Я цепляюсь за каждую ниточку, что даётся мне в руки. Неспроста именно ты был подослан меня убить. Слишком глупо думать, что это единственная твоя роль в моей жизни. Нет, ты что-то большее, — Дьявол садится рядом на корточки. Кристальная мысль в голове Питера — Старк-то рехнулся. Давно и бесповоротно. Слушает какие-то знаки судьбы. Хотя глупо было бы надеяться, что человек может сохранить остатки разума после такого количество прожитых не просто лет, а сотен лет. — Мы были вместе на грани жизни и смерти, сплетены в объятиях. — Энтони берёт юношу за подбородок, его рука до сих пор не зажила до конца. — Подобная связь просто так не обрывается, — пристально разглядывает лицо и криво неприятно улыбается. Дьявол так близко, что юноша чувствует запах его крови. Или это так пахнет сталь его скелета и искусственных органов? Ладонь ложится на шею — противная влага и тёплый металл — ощущения сводят с ума мурашками. Питера заставляют встать на ноги, они подкашиваются после продолжительного сидения на коленях. Старк тянется другой рукой к своей шее, дотрагивается, костюм с его тела спадает в секунду. Питер задыхается, смотря во все глаза на изуродованное тело — где-то кожа уже наросла, но по большей части тело Дьявола — стальные кости и противно влажные мышцы. — Ты… — задыхается Паркер. Кажется, если он ещё раз увидит, как отваливается плоть от костей, то сойдёт с ума. — День за днём я испытываю муки, но несу людям избавление от их боли, — тихо говорит Энтони. — Я столько спас, столько вылечил, столько заново собрал по кускам, но не могу заполнить хоть чем-то свою душу. Может быть, её у меня нет? Может быть, я действительно Дьявол? — Избавление? — шипит Паркер. — Мир горит под твоими руками. — Или горит под руками тех, кто не может вытряхнуть из своей головы старые иллюзии? Питер пытается уйти от прикосновения, но рука Старка — будто мрамор. — Такие разные. Зачем же ты был послан мне? Какой урок должен был преподать? — продолжает говорить Дьявол сам с собой. — Отпусти! — рыкает Паркер, ему невыносимо чувствовать рядом с собой тепло тела монстра. Хочется забиться в угол или вымыться. — Нет! — смеётся Дьявол ему в лицо. Питер вновь дивится этим идеальным белым острым зубам, которые того и гляди вгрызутся ему в лицо. — Останешься со мной навсегда, — шепчет ему на ухо, обдавая горячим дыханием. Никто не был так близко к юноше. — Пусти! — тут же взрывается Паркер криком, ощущая себя загнанной мышкой в руках ловкой кошки. — Возлюби же ближнего своего, Питер, — обнимает его Дьявол. Горячая кожа, влажная плоть, тёплый металл — ощущения буквально сводят с ума. Кажется, Паркера колотит крупная дрожь. — Ты же должен уметь прощать. Простишь меня? — продолжает издеваться Старк, но его слова так умело лезут в душу. Он складно манипулирует заповедями, которые всю жизнь вбивали в голову Питера. — А ты когда-нибудь любил? — продолжает наседать Дьявол. — Испытывал ли желание? Паркер вновь делает отчаянную попытку вырваться — вонзается пальцами с короткими ногтями в открытые мышцы на спине чудовища. Старк совершенно не обращает внимания на Питера, кладёт одну ладонь ему на живот — расползаются мурашки по бокам и груди — ведёт руку ниже. — Тебе даже не позволяли любить, да? Ничего кроме слепой веры в бесконечную ложь. Вот и вся твоя жизнь, — рука ложится на пах, осторожно, но умело гладит. Питер задыхается и, кажется, позорно вскрикивает. От страха и стыда — ведь внезапно становится приятно. Ему ведь всего двадцать лет, а он никогда не позволял себе любить или желать. Или ему не позволяли? — Приятно же? — снова спрашивает Старк. Питер отрицательно качает головой, что-то нелепо мычит, пытаясь и своё тело убедить, что ему противно. — Врать нехорошо, Питер, — укоряет мужчина, оглаживая твердеющую плоть. — Забавно, что я тебе делаю хорошо, а ты всеми силами делаешь мне больно. Юноша и не замечает, что буквально рвёт тёплую плоть на спине руками, одновременно обнимая мужчину и пытаясь достать клетку стальных рёбер. Парная кровь сочится сквозь пальцы. — Понимаю, ты хочешь выместить эту боль, понимаю, — утешает Дьявол, лаская большим пальцем набухшую головку. Даже сам Паркер никогда настолько откровенно не трогал себя, не смел даже думать о таком, порой испытывая муки от томления где-то глубоко внутри. А сны? Как же они мучили и истязали жаркими видениями, за которые невозможно было ухватиться. Утром он просыпался вымотанный и с позорным пятнами на нижнем белье, за что ненавидел себя ещё сильнее. Ему казалось, что рядом стоит кто-то незримый и укоризненно смотрит. Старк сжимает чуть сильнее, спускается ниже, гладит нежные яички, снова проводит по головке, ритмично двигает рукой, обхватывая крупной ладонью длину. Питер сдаётся воле Дьявола. Он оглушён и ослеплён, внутри него просыпается что-то жадное и жуткое, оно ревёт и торжествует, ломая стену из предрассудков и нравоучений. Но не может быть, чтобы это удовольствие было греховно? Зачем тогда была дана возможность испытывать его? Живот сводит спазмами, Паркер выгибается, роняя на пальцы Старка своё семя. Настолько приятно и хорошо, что хочется кричать, но Питер впервые в жизни стонет от чистого удовольствия. Раньше юноша был убеждён, что за такое мгновенно разверзнется небо и его убьёт невидимая рука за страшный грех, но сейчас он уверен в обратном — это не случится, сквозь силу Дьявола не пробьётся ничто. Старк разжимает объятия, чуть отступает. Он торжественно улыбается, показывая измаранные руки. А Питер смотрит на свои ладони, полностью запятнанные кровью. — Ну что, дороги в Рай больше нет? — торжественно произносит Дьявол. — Придётся оставаться здесь и строить свой Рай. Паркер вновь смотрит на Старка, внутри такая жгучая смесь чувств, что юноша даже не пытается в них разобраться, иначе он просто сойдёт с ума. — Я тоже хочу удовольствия, — вдруг лукаво говорит Энтони. — Нельзя забывать о близких, надо помогать им, — снова манипуляции на почитаемых Питером заповедях. Старк делает это так просто, он одновременно этим насмехается и вешает поводок на чувства Паркера. Питер кидает взгляд ниже пояса мужчины и мучительно краснеет от жгучего стыда. Ему нельзя было прикасаться даже к женщине, а сейчас он делает… грех... с мужчиной. Уже сделал. И ничего не произошло. А где же великая расплата, которой столько раз угрожали? — Идём, — Старк хватает его за руку и тянет. — Никто не придёт и не накажет тебя за это. Ты можешь делать всё, что захочешь, — продолжает на голых инстинктах лезть в голову своей жертве. «Что захочу», — проносится в мыслях Паркера. Как они оказались в другой комнате? Питер не помнит. Его взгляд был сосредоточен на ранах на спине Старка. Мысли витали где-то высоко, наверное, под потолком. Юноша задыхается, чувствуя, как стягивает засыхающая кровь его руки. Он терзал спину мужчины, впивался в плоть, рвал. И Дьявол позволял ему это делать. Его выводят из ступора толчком в грудь. Паркер валится на большую кровать спиной, чувствуя под пальцами прохладные простыни. Старк вскакивает следом, будто боится, что Питер попытается сбежать. Мужчина ставит колени по обе стороны от его туловища, нависая над его лицом. Питер вздыхает от ужаса, потому что пах Дьявола прямо над ним. Старк сразу показывает, что медлить и церемониться не будет — теперь будет так, как хочет только он. — Ну же, дотронься, — приказывает Дьявол. Искушает совершить поистине страшное, ведь до этого Питер хотя бы мог списать свой грех на слабость человеческого тела. — Я позаботился о тебе, теперь и ты позаботься о мне. Сделай мне приятно. Я тоже хочу тебя. «Хочет…меня?», — произносит про себя Паркер. Его кто-то хочет. Питер тянется рукой и исполняет желание Старка — дотрагивается рукой до алчущей набухшей плоти. Кажется, мужчина опасно клацает зубами, или это клетка защёлкивается, в которую угодил Паркер? Юноша гладит член мужчины рукой, умытой в его крови. Питер чуть сжимает руку, вспоминая, как ему было хорошо, когда так делал Старк. Мужчина наклоняется к нему, довольно улыбаясь. В голубых глазах весь мир, свет, вселенная — они поглощают. — Продолжай так, — одобряет мужчина, проводя большим пальцем по губам Питера, ощущая их несравненную мягкость. Старк накрывает рот мальчишки своими губами, даря приторный вкус греха. Кажется, что чужое горячее дыхание наполняет лёгкие, язык развратно проникает внутрь и сталкивается с языком юноши. Острые зубы прикусывают нежную плоть, оттеняя лёгкой болью ощущение первого поцелуя. Старк страстно вылизывает рот мальчика, не давая ему даже нормально вдохнуть, и самозабвенно толкается в гладящую ладонь. Мужчина отодвигается и довольно облизывается, будто только что отведал самое вкусное в мире блюдо. Неужели за пятьсот лет он не пресытился всем этим? Неужели грех так сладок и через века? Дьявол вновь нависает над ним, проводит красной крупной головкой по нежным губам, оставляя жирный солоноватый след, навсегда пятная Питера. Старк громко хрипло стонет, явно наслаждаясь каждой секундой своей доминантной ласки. Это так грязно, так странно, так ново, эта сцена точно стала бы неопровержимым доказательством вины Питера перед страшным судом. Но суд отменяется, в жилах Паркера Экстремис, который отодвинет конец его жизни на «никогда». Мужчина резко отодвигается, только для того, чтобы одним движением перевернуть Паркера на живот. Дьявол хрипло рычит сзади от нетерпения, толкается в ягодицы тяжёлым членом, оставляя и на них жирные следы смазки. Питер не сопротивляется, он уже весь измаран в этом грехе. Нет пути назад, он утонул в удовольствии и отдался похоти на съедение. А ведь ему говорили, предупреждали, что так и будет. Но нет никакой воли противиться чистому искушению. — У Экстремиса столько плюсов, — шепчет на ухо Старк. — Даже готовить тебя не надо. Когда Питер осознает, что сейчас с ним сделают — слишком поздно. Его ноги разведены бёдрами мужчины, тяжёлая рука надёжно фиксирует загривок. Старк толкается вперёд смазанным членом. Внутри Паркера разливается жгучая паника, он дёргается, скребёт пальцами по простыням, но Дьявол неумолим. Он скользит вперёд, беря юношу перед собой. — Нет! — сдавленно вскрикивает Питер. Он не чувствует боли, только распирающее давление. Но его тело присваивают, он становится единым с самым страшным монстром, который обуял огнём их мир. Они все горят за его грехи. — Поздно, — неумолимо, но осторожно проталкивается Старк. — Моя плоть стала частью твоей. Горячий член давит на что-то внутри, Питер хрипит от удовольствия, которое похоже на удар током. Похотливый монстр знает, как захватить похотью и жертву, он чётко попадает по тому местечку, вырывая из Паркера обрывки непроизвольных стонов. — Хочу видеть твоё лицо, — выходит резко. — Переворачивайся! — приказывает мужчина. Питер исполняет просьбу, медленно, он пытается противиться, но тело хочет продолжения пиршества похоти. Жгучая смесь стыда и желания оттягивает его живот, пах покалывает от жажды прикосновений. — Разведи ноги, предложи себя мне, давай, — алчуще смотрит Старк своими ледяными глазами зверя. Питер слушается и разводит ноги, чуть сгибая их в коленях. — Разведи ягодицы, хочу видеть, как ты хочешь меня, — продолжает измываться это воплощение похоти. Паркер делает и это, предлагая всего себя. — М-м-м, — довольно тянет искуситель. — Дотронься пальцами, войди в себя. Питер протестующе мычит, убирает руки, пытается уползти. — Нет уж, — тут же хватает его ноги Старк, вновь их разводит. — Я буду тебя так держать, пока ты не сделаешь, что я сказал. Питер пытается брыкнуть ногой, но Дьявол только смеётся. — Давай, долго мне ещё ждать? Юноша нехотя тянется вниз, дотрагивается до входа несмело пальцами — влажно под подушечками, мягко. — Войди, — ломает дальше Старк. — Двумя пальцами сразу. Паркер делает это — проталкивается в себя, ощущая горячие гладкие стенки, жар своего нутра. Как же бурлит эта похоть, разъедает, делает податливым и алчущим греха. — Подвигай ими, зайди до самого конца. Питер проталкивает глубже, делает толчки, лаская себя изнутри. — Хороший мальчик. Я тебе помогу. Старк только проталкивает сразу два пальца, они намного больше пальцев Питера и сразу наполняют до лёгкой боли. Юноша хочет убрать свою руку, но Дьявол чуть ли не шипит на это. — Давай, доставляй себе удовольствие, — приказывает мужчина, тоже вталкивая глубоко внутрь пальцы. Он сразу же ловко находит чувствительный бугорок и давит на него, заставляя дергаться небольшой член мальчишки. — Какой ты растянутый, — елейно произносит Старк. — Может быть втолкнуть в тебя сразу руку? Питер вскрикивает в ужасе, а Дьявол хохочет над своей страшной шуткой. — Нет так нет, не всё же сразу, — облизывается Дьявол. Он вынимает пальцы и нежно гладит припухшее колечко мышц. Старк снова входит членом в тело трепещущего мальчишки, с губ которого срывается стон на выдохе. Он берёт рьяный темп, смотря только в глаза своей сладкой жертвы. Питер пытается спрятаться от холода этих глаз, но мужчина не позволяет это сделать — рукой фиксирует его шею, надавливая до лёгкой нехватки воздуха. Паркер тихо подвывает, он уже не знает, плачет ли от стыда или от удовольствия. Член Дьявола так сильно растягивает, безжалостно и глубоко таранит мышцы, он входит каждый раз до самого конца, будто Старк действительно хочет с ним слиться в единое. Питер уверен — кто-то сверху видит его грех, в нём разочарован, он больше никогда не сможет очиститься от этой липкой грязи. Мужчина тихо рычит, подтверждая, что он и есть страшный зверь, пришедший на Землю утопить в похоти, крови и грехе всех праведников. Но почему же так приятно поддаваться этому греху? Плохой, Питер плохой, он так легко сдался. Старк отстраняется, чтобы схватиться за бёдра мальчишки и сильнее вталкивать в него член. Его живот ещё не зажил, от сильных движений на мышцах выступила кровь, омывающая блестящие механические органы. Можно хоть попытаться остановить монстра, так Питер хотя бы попробует оправдаться и немного успокоить совесть. Он запускает и так омытую кровью руку вперёд, в живот монстра. Опять это липкое ощущение рвущейся плоти. Дьявол коротко хохочет. Питер чувствует под пальцами внутренности, и его тошнит. — М-м-м, какие у тебя фетиши, — издевается он. — Как символично, я в твоей утробе, и ты во мне. Давай, дотронься, погладь или сожми, — безумно произносит монстр, как всегда перевирая мотивы Паркера. Даже это он превратил в акт мерзкой похоти. Старк хватает рукой член мальчишки, сжимает и гладит, самозабвенно облизывается. Питер хочет отдёрнуть ладонь, потому что слишком отвратительно, и его сейчас действительно тошнит, но мужчина перехватывает его запястье и крепко держит. Он рвано вбивается, другой ладонью лаская нежную плоть мальчишки. Старк страшно воет, закидывая голову, Питер чувствует сокращение мышц пресса и невольно за что-то хватается, заставляя Старка сорваться на рык. Горячее семя Дьявола опаляет внутренности Паркера, пульсация твёрдого члена внутри невольно окатывает дрожью удовольствия. Питер вновь заканчивает и омывает спермой руку своего мучителя. Это так приятно, что ему остаётся только унизительно скулить. — Какой горячий секс, а меня трудно удивить, — Старк гладит измаранную руку Питера. Как же хорошо, что Паркер не помнит момент, как он её вытаскивал. — Как же я сегодня сладко буду спать. Паркер дрожит, глядя на довольное сытое лицо мужчины. Он весь в крови, почему-то на его лице тоже кровь, а глаза на этом фоне голубые и ясные. Старк ложится, поворачивает Питера спиной к себе, как безвольную куклу. Он разводит его ноги, начинает проталкивать обмякающий член. Паркер протестует, скребёт короткими ногтями по сильным рукам мужчины. — Я просто хочу быть в тебе пока буду спать. Энтони прижимает к себе юношу, словно он его любимая игрушка на ночь. — Засыпай, не думай ни о чём, — Старк чмокает Питера в щёку, утыкается ему в загривок. Легко сказать — засыпай. Питер смотрит перед собой в одну точку, кажется, он никогда теперь не сможет спокойно заснуть. — Почему-то ты пахнешь молоком, — комментирует сонно мужчина. А вот Питер так не думает. Ему кажется, что он источает ужасный запах гнили, крови, смерти… Дыхание Старка становится размеренным, кажется, он действительно провалился в сон. В комнате сумрак, слегка светится неоновая полоска у пола. Паркера колотит, внутри не утихает сжирающий огонь стыда. Что же он наделал? Сотворил страшное, предал себя и свою веру, своих друзей. Он стал тем, кого ненавидел всю жизнь — частью Армии мертвецов. Старк обратил его в свою чудовищную веру и пустил по венам ледяной яд. По щекам скользят горькие слёзы. Мужчина ещё крепче прижимает юношу к себе, во сне целуя его в шею, будто хочет утешить, но вроде он по-прежнему спит.🔪🔪🔪
Старк довольно потягивается в кровати. Давно он так хорошо не высыпался. Кажется, после последней битвы он вообще не спал — жуткие боли не давали возможности даже на секунду сомкнуть глаза. Тони поворачивает голову. Рядом на подушке спит Питер, его лицо спокойно, но веки красные. Мальчишка точно половину ночи не спал, а рыдал, другого ожидать и не стоило. Электронные часы немного вибрируют на руке, сообщая о входящем сообщении. Чудо, что они вообще не свалились во время их зубодробительной ночи. Старк довольно улыбается, дотрагивается до раны на животе. Надо бы помочь ей зажить, введя дополнительную порцию Экстремиса. Мальчишка оказался не так прост, как казалось на первый взгляд. Нет ничего хуже и одновременно слаще подавленных желаний. Энтони проверяет входящее сообщение и хмурится. Всего три слова от Стрэнджа: «Последний оплот найден». Старк подрывается с кровати, стягивает с кресла домашние худи и штаны. Мышцы так приятно ноют. Перед тем, как выйти, он бросает последний взгляд на ложе. Питер продолжает мирно спать и будет спать ещё долго, потому что полностью вымотан истерикой. Предводитель разведки Стефан Стрэндж встречает своего командующего при полном параде — волосы уложены в пижонскую причёску, бородка идеально выбрита, сиреневая броня ладно облегает стройную фигуру. А ещё эта пафосная красная мантия. Старк считает это излишне старомодным, но весьма забавным. Хотя сам Энтони сейчас выглядит намного хуже своего подчинённого — растрёпанный, перемазанный в крови, одетый в первое попавшееся, даже без обуви, но дело не требует отлагательств. Впрочем, его почитают не за вылизанный внешний вид. — Теперь мы можем сказать, что Сопротивление точно пало, — рапортует Стрэндж, чуть почтенно поклонившись. — Мы нашли их бункер — Последний оплот. Сир, смело могу заявить — Земля в полном вашем распоряжении. — Думаю, ты не врёшь, — хмыкает Старк, чувствуя зарождающуюся эйфорию — война закончена. — Знаешь, что иначе не сносить тебе головы. — Сир, врать вам — предавать свою совесть и дело жизни, — убедительно кивает Стрэндж. — Замечательно. Значит, победа, — улыбается Старк — Верхновнокомандущий не только Армии мертвецов, а теперь уже всей Земли. — Победа. — Всего-то несколько сотен лет, а сладость победы всего на минуту, — цокает пресыщенно Старк. — Что делать с последними сопротивленцами? — небрежно бросает Стефан, его губы чопорно поджаты, будто ему даже противно думать об остатках Сопротивления. — Убить. Не щадить никого, — обрубает Энтони. — Некогда с ними возиться. Всех, кто не хочет принять Экстремис, тоже убить. Достаточно было шансов. — Как скажете, сир, — вновь кланяется Стрэндж. Старк разворачивается и идёт назад в свою спальню. Этот мир — полностью его, в его руках, подвластен только его желаниям. Он создаст новое общество — идеальное общество. Никаких больше воин. Всех излишне агрессивных — в топку, дефектных — избавиться, глупых — тоже не стоит оставлять ходить по этой Земле. Миллиард жизней — ерунда, ради такой цели не жаль никого.