-
28 сентября 2022 г. в 16:00
В некотором царстве, в заморском государстве были у Царя заморского сын, Итер-царевич, да дочь, Люмин-царевна. Крепко любил Царь детей своих, да вот однажды налетела на Царство туча великая, тьмой накрыла — и пропал Итер-царевич, только его и видели. Ни дружина царская, ни жители — никто не мог Итера-царевича найти. Загрустил тогда Царь, по сыну любимому горюя, три дня не ел да не пил, и всё Царство с ним опечалилось.
Пришла тогда к отцу Царевна Люмин, прекрасной да премудрой прозванная, и говорит:
— Не печалься, батюшка! Это ли беда? Найду я брата да домой верну!
— Да что ты говоришь такое, Люминушка? Как я могу одну тебя отпустить? Потерял я сына, не могу и дочь любимую потерять!
— За меня не волнуйся, батюшка! Я ведь искусству ратному наравне с братцем Итером училась, за себя постоять смогу. И не одна я буду — возьму с собой зеркальце волшебное, оно мне компанию и составит.
Вынула Люмин зеркальце из рукава, а оно и говорит:
— Паймон вам не домашнее животное, чтобы так с ней обращаться!
Посмотрел Царь на это дело да рукой махнул, правоту дочери признавая.
Собрала Люмин узелок в дорогу, спрятала в рукав зеркальце да отправилась в дорогу.
Долго ли шла Царевна, коротко ли, да только притомилась в пути, остановилась под деревом посидеть, ногам отдых дать. Слышит — играет кто-то на гуслях, да так складно, заслушаешься! Задумалась Царевна, музыке внимая, да едва заметила, как чуть узелка своего не лишилась.
Схватила Люмин воришку за руку да воскликнула:
— Слыхала я, что объявился в соседнем Царстве Соловей-разбойник, да не думала, что он окажется обычным мальчишкой!
Попытался Соловей вывернуться из хватки, да только не зря Царевна с братом наравне сражалась — не удалось ему сбежать. Взмолился он тогда жалобно:
— Не серчай, Царевна! Вовсе я не Соловей-разбойник! Всего-то хотел чуть-чуть съестного у тебя позаимствовать, есть хочется — мочи нет!
Не поверила Царевна, знала она, что Соловей путников гуслями волшебными усыпляет, а потом обкрадывает, но знала и то, что ничего серьёзного он тоже никогда не забирает, обычно яблоками да сидром али мёдом хмельным ограничивается. Сжалилась она над ним, отпустила да поделилась яблочком. Обрадовался мальчишка, сразу в яблоко и вгрызся, видать, и правда голоден был.
— На один только вопрос ответь мне, Соловей. Не видал ли ты брата моего, Итера-царевича? Забрала его туча великая, с тех пор нигде его не видать.
Задумался разбойник, по гуслям своим постукивая.
— Нет, Царевна, нигде не видел. И не Соловей я вовсе! Друг мой, может, и мог бы подсказать, да только не в ладах мы в последнее время.
— Неужто ты помириться с ним не хочешь?
— Хочу! Да только он меня и слушать не желает.
— Это ли беда? Давай вместе к нему сходим да спросим, авось при мне и помиритесь.
Вздохнул Соловей, задумался, но согласился.
Пробрались Царевна да Соловей к развалинам старинным, воздушной стеной окружённым. Сыграл Соловей на гуслях — пропала стенка, как её и не было, да только ветер за ней страшный стоял, дальше дорога сложная ждала. Ожило тогда волшебное зеркальце в руках у Люмин, да и говорит:
— Давай пока не пойдём туда.
Не стала Царевна зеркальце слушать, подальше в узелок спрятала. Добрались они, пригибаясь, до башни высокой, только дальше пути не было — снова стенка воздушная на пути встала, да только на этот раз крепче, гуслям волшебным снять не удалось. В обход пошли, на развалины забираясь да на потоках воздушных поднимаясь. Перед самой вершиной остановился Соловей.
— Точно ли ты хочешь со мной пойти, Царевна? Крепко сердит друг мой, да и не человек он вовсе, боюсь, испугает он тебя…
Рассмеялась Царевна в ответ на это:
— Не напугать меня таким! Зови своего друга!
Сыграл Соловей на гуслях, поднялась буря, спустился с неба зверь чудесный, никогда такого раньше Люмин не видела. Не шерстью покрыт — перьями лазурными, не о двух ногах — о четырёх, четыре крыла на спине да говорит голосом человеческим. Удивилась Люмин, но не испугалась.
— Зачем явился ты ко мне, музыкант? Не прощу я тебе твоего предательства!
— Не предавал я тебя, хоть и виноват сильно, — расстроился Соловей. — Потому и пришёл прощения попросить, дружбу твою вернуть!
— Нет у тебя права на мою дружбу! Ни у кого нет! Разрушу я всё Царство за предательство! — закричал зверь грозно.
Разбились тогда сами небеса, поднялась буря страшнее прежней, и башня разрушаться начала. Поймал Соловей Люмин у самого края да обратился шёпотом:
— Видишь, шип у него в спине застрял? Он ему не даёт ясно мыслить, чужие мысли внушает! Сможешь вытащить, если отвлеку его?
Кивнула Люмин, слов не растрачивая, начала пробираться осторожно к зверю поближе. Вдохнул тогда Соловей поглубже, да и запел — сразу ясно стало, что не за гусли его Соловьем прозвали, да не за яблоки украденные — разбойником. Едва Царевна цель свою не забыла, ведь за ту песню и душу можно было отдать. Буря страшная стихать стала, небеса светлеть, сам зверь обиженный замер на минутку. Только Люмин того и надо было — вскочила она ему на спину да выдернула шип. Ожёг он руки колдовством тёмным, да только достала Царевна меч свой волшебный, он и спалил шип дотла.
Поговорили наконец Соловей с другом спокойно, простил тот его. Поднял он разбойника и Царевну до самых облаков, обыскали они Царство с высоты — ни следа Итера-царевича не нашли. Опечалился Соловей.
— Жаль мне, Царевна, что ничем помочь не смог.
— Это ли беда? Не печалься, Соловей, пойду я дальше, как и собиралась, найду брата в итоге.
— В таком случае иди в Царство Золотое прямо к правителю, уж он-то должен знать! А по моему мнению — туча та уж больно на дело рук Кощея смахивает, но ты не думай пока об этом, в Золотом царстве лучше должны знать.
Поклонилась Люмин в знак благодарности, махнул ей рукой Соловей, обратно на зверя забираясь.
— И не врал я тебе, Царевна! Не меня Соловьем-разбойником кличут, вдвоём с другом мы это имя носим, пока Царство своё охраняем! Без него меня только Венти зовут, а ты обращайся, если помощь понадобится!
Рассмеялся он задорно, не дав Царевне ответить, да и улетел вдаль, Люмин только платком с земли помахала.
Долго шла Царевна потом, много царств прошла, Золотое разыскивая, да только не было нигде ни следа брата её любимого. Вывела её наконец тропинка к Царству золотому, Ли Юэ на их наречии называемому.
— Говорили мне в дороге, должен здесь Змей Горыныч править! Вот у него и спрошу по совету Венти, не видел ли он Итера-царевича. Он высоко летает, наверняка что-то, да знает!
Остановилась Люмин на пригорке — перекусить да царством полюбоваться, сверкает оно в полдень, что само солнце! — и подошёл к ней прохожий, одетый по-местному.
— Здорова будь, Царевна! Позволишь ли к трапезе присоединиться? А я тебя в благодарность нашим чаем напою!
— И тебе здравствовать, добрый человек! Присоединяйся, отчего бы и нет? Очень уж мне любопытно, какой у вас чай.
Достал тогда прохожий самовар откуда-то да стал заваривать чай по всем правилам. Люмин только диву далась — и где он все инструменты прятал? Пока суд да дело, разговорились.
— Куда путь держишь, Царевна?
— В славное царство Ли Юэ иду, брата своего искать, Итера-Царевича. Налетела на наше Царство туча великая, тьмой всю землю накрыла, да и пропал мой брат. Не видал ли ты его, случаем?
— Не видал, прости уж. А как же ты его искать собралась? Ли Юэ большое, человека в нём найти — что иголку в стоге сена!
— Это ли беда? Слышала я, празднество сейчас идёт. Спустится к людям правитель, Змей Горыныч, вот у него и хочу спросить! Он высоко летает, всё знает! Может, видел где-то моего брата!
Вздохнул прохожий и головой покачал, шишку в самовар забивая.
— Умер Змей Горыныч, Царевна.
— Как же так, — испугалась царевна, — умер? Коли умер бы, все празднества наверняка отменили бы!
— Так вот на них и умер. Ходит теперь дружина по городу, зловредителей ищет, да всех приезжих с собой забирает на всякий случай. Пойдёшь туда — и тебя в темницу упрячут. Бежать тебе надо отсюда, Царевна!
— Да как же бежать, — пригорюнилась Люмин, — когда брата моего любимого я так и не могу найти?
— Не поможешь ты брату в застенках. Другой путь искать придётся.
Солнце садиться стало — тут и чай поспел. Попили Царевна Люмин с попутчиком вкусного чаю, да прощаться стали.
— Кем же ты будешь всё-таки, добрый человек? Меня ты знаешь, а своё имя так и не назвал.
— На что тебе моё имя, Царевна? Я просто местный плотник.
— Трапезу мы разделили, да от беды ты меня оберёг, как же мне не спросить твоего имени? Так хоть знать буду, кого благодарить!
Кивнул ей плотник, ответ принимая, да и назвал своё имя.
— И ещё один совет дам тебе в дорогу: найди Ясного сокола, дальше он тебе поможет! А теперь беги, дружина за город выходить собралась! Спрячу я тебя от неё, только ни в коем случае не оглядывайся!
Поклонилась ему Люмин в благодарность.
— Спасибо тебе, Чжун Ли, за советы да за компанию! Не ровен час, ещё свидимся!
И побежала тогда Царевна прямо в лес густой да дремучий, благо прямо у пригорка и начинался. Сверкнуло что-то за спиной, голос громкий прогремел:
— Тучу великую только Кощей нагнать может, он же и людей так похищать начал! Кощея ищи, Царевна!
Запомнила Люмин слова, что с ранее слышанными сошлись, да только не стала оглядываться, слово помня.
Долго ли шла, коротко ли, лес всё гуще становится, свет в чащу не достаёт. Глядь — стоит в лесу избушка на курьих ножках.
— Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!
Избушка и повернулась. Смотрит Люмин: стоит в дверях девица-краса, платье из тончайшей материи пошито, коса снежно-белая до колен достаёт да красной кисточкой украшена, хмурится только девица недовольно да трубку золочёную в руках белых вертит.
— Зачем, — говорит, — избушку поворачиваешь, мне покоя не даёшь?
Поклонилась Царевна по всем правилам, уважение хозяйке выказывая.
— Прощения прошу, красна девица! Искала я Ясного сокола, да заблудилась. Гляжу — избушка…
— Туда иди, — махнула рукой девица и приказала избушке возвращаться.
— Погодите! — попросила Люмин. — А не видели ли вы брата моего, Итера-царевича, или других людей пропавших?
— Знать не знаю никаких царевичей, — ответила девица и дверь захлопнула.
Поклонилась Люмин ещё раз, в благодарность за помощь, и пошла по указанному направлению. Лес совсем тёмным стал, да не побоялась Царевна, разговором с зеркальцем себя занимая.
Долго ли шла, коротко ли, кончился лес, и выросли перед ней хоромы высокие да добротные, из ценного дерева построенные, резьбой искусной украшенные. Постучалась Царевна — нет ответа, толкнула дверку — она и открылась. Вошла тогда она внутрь, огляделась: тихо да темно, ни хозяина, ни слуг не видать. Не стала Люмин дальше идти да дом без хозяина исследовать, поклонилась приветственно и спросила погромче:
— Здоров будь, хозяин! Люмин-царевной меня зовут, к Ясному соколу с просьбой пришла. Позволишь ли поговорить с тобой?
Гулко голос по хоромам отозвался. Влетел тогда в окошко сокол золотой, ударился об землю да обернулся добрым молодцем в наряде воинском. Близко к Царевне подходить не стал, в дом не позвал, глянул хмуро и руки на груди сложил. Не стала Царевна обижаться — видимо, нечасто он гостей видит.
— Какое дело у тебя ко мне?
— Не серчай, хозяин! — ответствовала Царевна. — Брата я ищу, Итера-царевича. Налетела на Царство наше туча великая, тьмой накрыла — пропал мой брат. Не видал ли ты его, не слыхал ли о нём?
— Сколько летаю — не видел и не слышал.
— А не знаешь ли Кощея? Говорят, он мог моего брата украсть.
— Логово Кощеево чарами темными сокрыто, не увидеть его с высоты.
Вздохнула Царевна, но поклонилась благодарственно и к выходу обернулась — нужно дальше идти.
— Постой. Почему же ты ко мне обратилась, у Змея Горыныча не спросила? Он выше летает, больше знает. Ему и чары могут быть не помехой.
— Шла я к нему в Ли Юэ, да на подступах сказали мне, что умер Змей Горыныч. Потому и посоветовали к тебе обратиться.
Опечалился Сокол, да виду не подал: дружил он со Змеем Горынычем, спас тот его когда-то, да только не знала об этом Царевна Люмин.
— Хорошо, помогу я в твоей беде вместо Змея Горыныча. Найди в лесу избушку да спроси у её хозяйки клубочек путеводный, он тебя к брату и выведет. А коли помощь тебе понадобится, брось моё пёрышко оземь да по имени позови, я и приду, — и протянул Люмин пёрышко своё волшебное.
— Как же зовут тебя, Сокол? Доверишь ли мне имя своё али по прозвищу звать?
— Сяо меня зовут.
Приняла Люмин пёрышко, поблагодарила Сокола, да снова в лес пошла. Ещё проще дорога стала: освещает путь пёрышко, что маленькое солнце, скрашивает дорогу зеркальце разговором — и не заметила, как снова к избушке вышла.
Позвала Царевна Люмин избушку снова, повернулась та, и вышла из неё девица-краса, ещё более недовольная, чем раньше.
— Снова ты избушку мою поворачиваешь! Нет у меня ответов для тебя, не зови больше! — да покрепче дверь заперла. Сколько ни звала Царевна, не открыли ей.
Бросила тогда Люмин на землю пёрышко, да крикнула:
— Сяо — ясный сокол, явись ко мне, помоги мне!
Мелькнуло в небе золото, спустился Ясный сокол, ударился оземь да обернулся добрым молодцем.
— Случилось что?
— Беда моя — совсем не беда, Ясный сокол, да только не хочет со мной хозяйка избушки разговаривать. Прости, что по пустякам зову.
Покачал головой Сокол, от извинений молчаливо отказываясь.
— Сам я предложил свою помощь и от слов своих отказываться не буду.
Позвал Сяо ясный сокол хозяйку избушки по имени, вышла та на крылечко и смотрит гордо. Выступила Царевна Люмин вперед и спрашивает:
— Прощения прошу за беспокойство, хозяйка! Да только снова мне твоя помощь нужна. Не одолжишь ли мне клубочек волшебный? Что пожелаешь в ответ исполню!
Задумалась хозяйка, трубку золочёную на пальце покручивая, да согласилась:
— Коли брат твой Итер-царевич, стало быть сама ты Люмин-царевна? Слышала я уже, что брата твоего Кощей похитил. Хорошо, поверю твоему слову, будет тебе клубочек! Обожди, пока подходящий найду, — да и скрылась в избушке.
Обернулась тогда Люмин к Соколу:
— Благодарствую, Сяо ясный сокол! Помог ты мне здесь, а со службой я и сама справлюсь! Чем отплатить мне тебе?
— Не нужно мне платы. А перо себе оставь, может, пригодится ещё.
Обернулся Сокол да улетел, а пёрышко Люмин в рукав спрятала. Вернулась как раз девица из избушки да говорит:
— Не найдёт твоего брата простой клубочек, особый нужен, на Кощеево логово настроенный. Сделаю я его, отдам я тебе насовсем, без возврата, да только служба за него сложная будет. Возьмёшься, Царевна?
— Это ли беда? Конечно возьмусь, любую службу исполню!
— Слушай тогда. Лес этот волшебный, не проникает сюда солнце, да только и над самим Ли Юэ оно уж несколько дней как не показывалось. Чую я, прознало Чудище морское, что умер Змей Горыныч, да и идёт к городу. Давно оно на змея зуб точило, сладко ему будет Царство золотое разрушить. Силы мои Царство защищают, но пока клубочек тебе плету, без защиты оно останется. Коли смела ты, Царевна, выйди к Чудищу навстречу да не дай зла свершить.
Согласилась Царевна да побежала обратно к Царству. Как вышла — видит, что совсем близко уже Чудище. Жутко оно выглядит, само будто из воды соткано, пять голов над водой возвышаются, тело в океане теряется. Не достать его с берега.
Призвала тогда Царевна крылья зачарованные, вытащила меч волшебный, да полетела к Чудищу. Ударила мечом по шее длинной — вода из разреза хлынула. Осерчало Чудище, на Царевну обернулось. Поймать пыталось — не ловится, прокусить пыталось — не даётся. Юркая и ловкая Царевна Люмин на волшебных крыльях. Совсем тогда разозлилось Чудище, ещё выше поднялось, хвост из воды тайком вытянуло да ударило Царевну по спине. Сломались волшебные крылья, полетела Царевна вниз.
Вылетело из рукава тогда пёрышко золотое, сверкнуло ярко, крикнула Люмин:
— Сяо — ясный сокол, помоги!
Явился в небе Сокол золотой, у самой воды успел Царевну подхватить да на землю доставить. Обернулся добрым молодцем, копье из воздуха без разговоров выхватил. Побежали они вдвоём на мост к Царству золотому, снова Чудище встретили.
Бил Сокол чудище копьем воздушным, рубила Царевна головы мечом волшебным, слабело чудище, да только раны его затягивались, а на месте голов новые вырастали. До самого рассвета сражались, да солнце из-за тьмы чудовищной так и не смогло показаться. Уставать начали защитники. Вдруг появилась над их головами Избушка летающая, спрыгнула с неё девица-краса, хлопнула Избушку по боку, та и полетела к Чудищу. Врезалась прямо в сердце его, вспыхнула: пыталось Чудище раны залечить, только огонь волшебный быстрее был. Взялись защитники с удвоенной силой колоть да рубить — тут Чудищу и конец пришёл. Рассеялась тогда тьма, солнце рассветное показалось, весь Ли Юэ озолотило.
Встретила их на берегу девица-краса, да и говорит:
— Нашла я, где Кощей скрывается! Держи клубочек, он и выведет прямо к нему!
Поблагодарила Люмин девицу, да спрашивает:
— Как же ты теперь без Избушки будешь?
— Ха, было бы, о чём печалиться! То бабушкина старая избушка, а я с лёгкостью новую построю, ещё краше! Бабушка только рада будет!
Распрощались они, ушла девица в Царство золотое, все люди перед ней расступались, а Царевна и Сокол в другую сторону пошли. Спросила тогда Люмин:
— Что же ты, Сяо, со мной пойдёшь?
— Оставил я тебя один раз — сразу беду нашла. Больше не оставлю.
Обрадовалась Люмин такому спутнику, кинули они клубочек наземь да пошли за ним следом.
Долго шли Царевна и Сокол в поисках своих, много полей да лесов обошли. Налетела однажды буря страшная с ливнем и молниями, запрыгал клубочек волшебный быстрее — видать, близко уже логово Кощеево. Укрылись путешественники в пещере, костер развели да ужин поставили, чай в котелке заварили — пьют да согреваются. Смотрят — стоит за входом тень, сквозь ливень видно только, что человек это.
— Заходи погреться, путник! — пригласила Люмин. — Негоже в такую непогоду на улице стоять, а у нас и костёр, и похлёбка есть.
— Нечем мне отплатить за ваше гостеприимство, — ответила тень.
— Это ли беда! Заходи просто так, с нас не убудет.
Зашёл путник в пещеру, сам что тень, в чёрные одежды обряжен, пол-лица маской скрыто, да вода с него ручьём течёт. Пустили его сразу к огню обсохнуть, Люмин похлебки горячей протянула, Сяо чаю налил. Подождали они, пока путник поест да отогреется, да за расспросы взялись:
— Кто же ты, путник?
— Нет у меня имени сейчас, Царевна, проклят я.
— Как же так случилось? Расскажи, коль не секрет! Вот и плата за гостеприимство будет.
— Отчего же, не секрет. В стародавние времена меня прокляли, чтоб не мог я ни вкуса жизни чувствовать, ни смерть принять, от меча ли, стрелы или яда. Боялись этого люди, нарекли меня Кощеем Бессмертным.
Вскочила тогда Царевна, уронила чашку с чаем, призвала меч волшебный в гневе праведном.
— Неужто это ты моего брата похитил?!
Не стал путник ни защищаться, ни уворачиваться, ответил так же спокойно:
— Вовсе нет, Царевна, давно уже другой Кощей на моём месте. Ему теперь это имя принадлежит и большая часть сил моих, он и похищает людей. У меня только проклятье и осталось.
— Как же мне тебе поверить!
Забрал Сяо у Царевны меч, усадил обратно да свежую чашку с чаем протянул. Попила Люмин чаю, разумные слова Сокола слушая:
— Незачем ему, бессмертному, лгать нам. Зачем нашёл только?
— Видел я, как вы по клубочку идёте. Не выйдет так в замок попасть, мороки там, дорожка кружит да к двери попасть не даёт.
— Это ли беда? Мороки да ловушки мы и сами обойти можем, — отказалась Царевна, чаю прихлёбывая.
— Не выйдет просто обойти, Царевна, а я сам их ставил, знаю, как они действуют. Другим путём вас приведу. А мне своя выгода — с новым Кощеем поговорить смогу. Не ведает он, что творит, не знает всей своей ноши. Одного меня он слушать точно не станет — может, хоть с вами послушает.
— Хорошо, доверюсь тебе на этот раз, — сказала Царевна Люмин. — Только как же нам тебя называть всё-таки? Было ли у тебя имя до того, как Кощеем стал?
Задумался путник, голову опустил. Вздрогнул, будто вспомнив что-то, да и ответил:
— Дайнслейф меня звали.
— Значит, и мы так тебя звать будем.
Стали они дальше путь втроём держать.
Не обманул Дайнслейф — много ловушек чародейских около замка оказалось, да все для того, чтобы незваных гостей запутывать, ни одной, чтоб насмерть поражать. Провёл он своих спутников тропкой малой прямо к дверце неприметной, ключом своим её отворил да впустил их внутрь. И в самом замке выручал: все чары обойти помог, да и провёл их кратчайшим путём прямо к тронному залу, где сам Кощей сидеть должен. Порадовалась Царевна Люмин, что не стала его прогонять.
Открылись ворота кованые, и видят путники: зал просторный, потолок над ним высокий сводчатый, пол гладкий мраморный, а по стенам свечи горят — не счесть. И нет в зале ничего, только трон, из железа да камня в гору сваленных, у дальней стены стоит. Сидит на нём кто-то — только отсюда и не видать, кто.
Подошла Царевна ближе и видит: сидит на троне старик, волосы жидкие седы, одежда в лохмотьях, одни глаза золотом горят.
— Здравствуй, Кощей Бессмертный! Зачем брата моего забрал?
— Рано ты пришла сюда, девица, — отвечает Кощей.
— Уйду, как только брата отдашь. По нему и я скучаю, и батюшка тоскует, и всё Царство печалится.
— Нет у меня твоего брата, девица, уходи.
— Не могу без него уйти. Али мне тебя победить да весь твой дворец обыскать, чтоб его найти?
— Можешь хоть сейчас искать, не найдёшь. Уходи, девица.
Странным Царевне ответы Кощея показались, достала она тайком зеркальце из рукава и взглянула через него на Кощея. Ахнула и выронила из рук — хорошо, Сяо подхватил, иначе Паймон совсем обиделась бы.
А от взгляда Люмин спали с Кощея чары и обернулся он братом её родным, любимым. Забралась Царевна Люмин по камням, кинулась к нему на шею, обняла крепко:
— Что же, братец, с тобой приключилось! Кто же заколдовал тебя так? Пойдём скорее домой!
И ответил ей Итер-царевич:
— Зря ты меня искала, сестрица. Не пойду я домой.
И отвёл от себя руки сестрины.
— Как же так, братец? — опечалилась Люмин.
— У меня теперь другая дорога. Пройдёшь ты такой же путь, как и я, — поймёшь меня и присоединишься. Не должна была ты меня так рано найти. Как же это случилось? Стоит ли за это благодарить предателя? И какого же наказания он достоин?
Отшатнулась Люмин в ужасе от жестоких слов своего доброго брата, оступилась и скатилась бы по камням обратно, да только Сяо успел поймать да поставить аккуратно. А любимый брат даже не шевельнулся. Разбилось сердце Царевны Люмин, поняла она, что не докричится сейчас до брата.
— Нашла ты этот замок — не могу больше здесь оставаться, в другое место уйду. Прощай, сестрица. Возвращайся домой и не ищи меня больше.
Шагнул Итер-царевич в колдовское зеркало за спиной, кинулся за ним Дайнслейф — и едва успел проскочить. Рушиться начал замок без хозяина, побежали Люмин и Сяо к дверям — да только завалило их, не выйти. Ударился тогда Сяо оземь и обернулся соколом золотым больше человека ростом, а как ухватилась за него Люмин, разбил потолок да и вылетел из замка. Как раз тот прямо за ними и рухнул окончательно.
Приземлились они на полянке недалеко от пещеры, где Дайнслейфа встретили, спустил Сяо Люмин со спины, ударился оземь и снова человеком стал.
Промыла ему Люмин раны, от побега из замка оставшиеся, мазью целебной намазала, села на пригорок да пригорюнилась.
— Что делать думаешь?
— Ох, не знаю, Сокол. Не могу я батюшке сказать, что братец Кощеем обернулся. А снова искать — станет ли слушать, если в первый раз отвернулся? И в замке рушащемся оставил, нет ему теперь до меня дела совсем.
— Это ли беда? Выслушает он тебя. Не во второй раз — так в третий найдём. А в замке оставил, потому что со мной ты была, знал, что я тебя в беде не оставлю.
Кивнула Царевна Люмин, повеселела.
— Правду говоришь, Сокол. Да и Дайнслейфа надо найти — он нам помог, а теперь братец на него сердит за это. Пойдёшь ли ты со мной, Сяо?
— Пойду, Люмин.
И отправились они к Острову молний, и в Лесном царстве были, и в Подводном, и в Снежную страну заходили.
Говорят, и к батюшке Люмин заглядывали благословения просить, — да вернулись к своим поискам.
Ходят по земле слухи про Царевну и Ясного Сокола, что ищут Кощея Бессмертного, а чем дело кончилось — не знает никто. Да только люди с тех пор пропадать перестали.
На том и сказке конец.