Арсений-похититель-сердец-Попов

      Четвёртая кружка с остывшим чаем отправляется в раковину к горе другой посуды. За окном уже начинает светлеть, предрассветные солнечные лучи лениво выползают из-за горизонта, освещая ещё только самые краешки крыш домов на отшибе Москвы. Антон давно хочет переехать из тесной съемной однушки в какую-нибудь собственную трешку в центре, поближе к работе, чтобы не стоять каждый день в длинных пробках, нервно постукивая окольцованными пальцами по рулю машины — хоть это у него имеется. Как мечтал в детстве, чёрный Фольксваген Терамонт, 280 лошадиных сил. Шастуну даже немного стыдно, когда он наблюдает каждый раз из окна задрипанный дворик с горой мусора и разъебанной детской горкой, где рядом припаркована дорогая тачка — как минимум странно.       Нет, квартира у него, в общем-то, неплохая, с отделкой и неким декором — Ира постаралась, когда они ещё были вместе. Шастун давно расстался с ней, потому что не смог выкинуть из головы ебанные голубые глаза-васильки, расцветающие каждый раз, когда они встречаются с шастуновской зеленью трав с полей.       А даже удобно, что кухня — она же спальня. Так, например, сейчас Антон лежит на разобранном диване, рассматривая чистый натянутый потолок, только что вылив нетронутый чай в раковину. Он сам себя ругает, что переводит чайные пакетики, каждый раз доставая из упаковки новый, чтобы заварить ебанный чай с фруктами и не выпить его, потому что жизнь — дерьмо. Высказывание из уст одного из самых успешных комиков на ТНТ кажется нелепым, слишком заносчивым и не понятным, но Антон просто не может радоваться своей же карьере. Вроде, и денег хватает, и проектов много, и фанаты есть, но внутри, блять, все ломается вечерами. Боль сковывает невидимыми цепями, заводит руки за спину, как заключённому, и ебашит, ебашит, ебашит шипованной палкой по башке, оставляя кровоподтеки и синяки. Шастуну бы убежать, спрятаться, скрыться от образов, мелькающих постоянно перед глазами, да никак. Не отпускает его графское величество из Петербурга.       Все плавно перетекает в нервные тики, дергающиеся глаза и вечные бессонницы, из-за которых Антон ощущает постоянную усталость и гнев на самого себя. У него под глазами огромные синяки, что каждый раз пытаются замазать горой тоналки визажисты перед выходом на сцену. Руки хочется оторвать этим вечно спешащим девушкам с кисточками и спонжиками. Ещё эти постоянные жалостливые и обеспокоенные глаза, всегда следящие за действиями Шастуна в гримерке, прикованные к его уже не такой аппетитной из-за постоянных голодовок заднице, но актеру, кажется, все равно.       Этот, блять, актёр и сам выглядит не лучше Антона: те же синяки, морщины, появляющиеся от усталости, дрожащие руки, из которых все падает — один раз он даже кофе разлил на очередных гастролях. Антону оставалось лишь с невольной улыбкой наблюдать, как к мужчине подбегает суетливая Оксана и мягко вынимает из рук чашку с остатками горячего напитка.       По стеклу начинают стучать мелкие капли, тучи быстро заволакивают небо, и солнечная Москва превращается в унылый и серый Питер. Антон томно вздыхает и переворачивается на живот. Ему тошно от этой жизни и хочется напиться, но у него рядом лежит только полупустая пачка сигарет — тонкий парламент с кнопкой. Конечно, дорогое удовольствие, но денег-то хватает.       Руки сами тянутся к спасительной дозе никотина и золотистой зажигалке, которую когда-то он приобрёл в одном из киосков города Смоленск. Арсений ещё тогда стоял рядом и недовольно поглядывал на парня, как бы намекая, что тому пора бросать курить.       Арсений Попов вновь залезает в мысли, такие неправильные и постыдные, что выть хочется. Антон нервно чиркает зажигалкой, несколько раз промахиваясь мимо колесика, которое вечно западает, и раскуривает сигарету. Первые затяжки самые желанные, самые сильные, самые «чистые», как бы это не звучало в данном контексте. Антон быстро проглатывает необходимый никотин и выдыхает тонкую струйку сизого дыма, странно поблескивающего в свете настольной лампы — он забыл ее выключить ещё вчера вечером, когда думал, что, посидев за компом пару часов, сможет отвлечься от Арсения-графья-морда-Попова. Вот только не тут-то было: весь Инстраграм завален новыми фотографиями и видео по Артону, сотни сообщений в Директ, содержания которых — лишь вопрос: а почему Арсения нет в контактах. Антон тогда сказал: «да потому что он нам нахуй не нужён, ваш Арсений». Тот обиделся. Может, тогда все пошло не так?       Или нет, все пошло не так в его жизни ещё в 2013, когда он впервые встретился с Арсением взглядами. Мужчина уже и тогда был хорошо сложен, элегантно одет, по-пидорски даже: в темно-зелёный жакет, светлую рубашку с закатанными рукавами и штаны клёш. Антон же был лишь подростком (и неважно, что ему было 22). Он только-только выпустился из ВГАУ, получил злополучный диплом менеджера, как и хотели его родственники, и слинял в Москву, покорять сцену Стандапа и Камеди Батла.       А, возможно, все пошло по пизде, когда Антон в 2018 оставил разбитого Арсения у Сереги, а сам поехал с Ирой в отель. Жаркая тогда была ночка. Антон трахал податливое тело, нежно стонущее и царапающее короткими ноготками разгоряченную спину парня, но представлял, как засаживает этому ебанному (в прямом смысле слова) Арсению. Он постоянно шептал имя «Ира», чтобы случайно не простонать заветные три буквы — Арс. Антон слишком часто уж до этого говорил родное, уже приевшееся имя.       Антон роняет в пепельницу очередной окурок и снова откидывается на скрипучий диван — не мешало бы купить новый. Уже через несколько часов он должен быть на студии у Ивлеевой, куда их всей командой пригласили для участия в каком-то развлекательном шоу, а у Антона лишь желание вскрыться на кафельном полу в ванной или улететь с этой планеты нахуй. Но парень только тяжело вздыхает и залезает в телеграмм, сам не зная для чего — диалоги пусты, каналы постят какую-то хуйню, совершенно не интересную для чтения.       Антон проводит дрожащим пальцем по экрану, и взгляд его натыкается на заветный диалог, который молчал уже три месяца. Он снова вылез наверх, снова три буквы прожигают в сердце дыру, снова, сука, эта неосознанная улыбка до ушей. Ars (04:55) Шаст, Стас просил передать, что встречаемся в 9:30 в холле. Без опозданий.       Антону хочется удариться головой — почему Стас сам не написал? Трудно что ли открыть диалог, который у них был буквально вчера днём и написать пару слов? Или сразу в общую группу закинуть информацию. Нахуй ее тогда создавали, долго придумывали название, потому что Диме вечно не нравились шутки Матвиенко, который всячески пытался обозвать в верхней строке всех: то «голубятня» предлагал, то сразу заполнял «притон бомжей и Арсений Попов». Там такая эпопея тогда разверзлась! Словно школьники, препирались Поз и Серега, пока Шеминов их не прервал, сказав, что «Импровизация. Рабочий чат» ему нравится больше всего. Никто спорить не стал. anton.shastoon (5:12) ок.       Парень уже хочет свернуть диалог, как собеседник появляется в сети и тут же прочитывает сообщение. Антон тихо стонет, когда видит заветную надпись «печатает...» Ars (05:14) Чего не спишь?       Антон мнётся пару минут, стирает и набирает сообщение. И все варианты ему кажутся слишком детскими, наивными или слишком холодными и отстраненными. Ему хочется так много сказать, но в итоге он пишет фразу, от которой уши начинают алеть и щеки покалывать. anton.shastoon (05:23) по тебе скучаю.       Арсений молчит долгие пару минут, тянувшиеся целой бесконечностью, за которую Антон мысленно уже ударяется головой об стену, переживает несколько панических атак и истерит, как тринадцатилетняя девчонка, влюбившаяся в старшеклассника. Ars (05:25) Я тоже, Антон.       «Антон» бьет по глазам, невольно наворачиваются слёзы, потому что если пролистать чуть выше, можно увидеть старые сообщения «Тоша», «Антоша», «Чудо мое» и прочую милую ерунду, которой, на самом деле, не хватает.       Парень отбрасывает телефон в сторону и зарывается лицом в подушку.

***

      Будильник назойливо звенит уже минут пять, бьет по ушам своей трелью, на что Антон глубже зарывается в тёплое одеяло и прячется от суровой реальности, встречающей его не слишком радушно: за окном хлещет летний дождь, ветер свистит и уверенно гнёт к земле деревья в скверике под окном, и лужи растекаются на грязном асфальте, затапливая канализации.       Антон подрывается только тогда, когда вспоминает про сегодняшнее шоу. Двухчасовой сон сказывается на физическом и умственном состоянии Шастуна. Ему хочется позвонить Стасу и отменить съемки, сказать, что, кажется, сильно заболел, соврать, как в 8-м классе, про температуру и больное горло, но совесть не позволяет, поэтому он встаёт и плетётся в ванную, чтобы хоть немного привести себя в чувство.       В зеркале его встречает бледная помятая морда обросшего бомжа с растрёпанными волосами и нелепой бородкой. Антон закатывает глаза и берет в руки бритву. После умывается, чистит чуть кривоватые зубы и пытается расчесать непослушные кудри, лезущие в глаза. Дальше, как по инерции, бредёт на кухню, где вливает в себя чашку горячего растворимого и потом в комнату, чтобы выбрать одежду, нацепить пару колец и увесить тощие запястья браслетами и цепочками. Он уверен, все дело, блять, в этом — Антон не слишком красив для Арсения. Самокопание настигает быстро, и парень вновь сваливается в эту яму, из которой ему не удаётся выбраться даже когда он уже стоит в коридоре и окидывает себя мрачным взглядом.       Чтобы поддерживать имидж переростка-подростка он надел широкие штаны-мешок, хотя по этому у них спец Серега, футболку с каким-то тупым принтом и сверху накинул ярко-фиолетовую рубашку с коротким рукавом. Ему кажется это даже стильным, но он не особо разбирается в моде.       Закрывает дверь в квартиру он крайне долго, возится с заедающим замком и тихо матерится, уже представляя, как попадёт в утреннюю пробку и опоздает вместе с Матвиенко, потому что они самые непунктуальные в их «команде». Шастун невесело усмехается названию коллектива и спускается вниз на лифте, чудом ещё не сломавшимся.       Старенькая коробка медленно трясётся на тросах, и Шастун заглядывает в телефон, сверяясь со временем, и радуется, что возможно успеет впритык, если поторопится. Улица встречает его усилившимся дождём и серым небом, сплошь заволоченным тучами, что не собираются уходить из Москвы, если верить прогнозам, ещё недели две. Лето в этом году выдалось холодным и унылым, прямо под настроение Шасту.       Машина прогревается слишком долго, отчего Антон морщится и включает радио. Песня Сергея Лазарева не успокаивает, а наоборот бередит незажившие раны своими словами. Он сдаётся, как лирический герой в строчках. Он падает в какую-то бездну, не видит дна пока летит и больно ударяется о падающие вместе с ним камни. Какая-то магия: живешь с Поповым — больно, уходишь от него — тоже больно. Сердце неприятно ноет, но Антон уверенно выворачивает руль на трассу и мчится, уже через 10 минут упираясь в хвост московской пробки.       Он недовольно стучит окольцованными пальцами по рулю и старается не слушать радио, которое сам же включил. Потому что каждая песня становится все хуже и хуже, и, когда дело доходит до «Нервов», Антон крепко сжимает зубы, чтобы не разреветься.

И пропадает в миллионах навек

Когда-то самый дорогой человек.

Правда, слишком глубокая рана,

Забывать друг друга пора нам...

      Антон тоже думает, что пора, но не может выкинуть из головы эти чертовы васильки, так нежно сверкающее на солнце или когда Арсений смеётся. Шастун жмёт на газ, пока дорога пустая, и вспоминает тяжёлые взгляды в их последнюю встречу, вспоминает, как сильные руки сжимали тонкую талию, как губы целовали за ушком и в носик, и как сильно Арсений ненавидел скучать, отчего, приходя домой со съёмок, кидался на шею Антону и осторожно кусался, чтобы не больно было.       Расстались-то они давно, ещё два года назад, в 2018, когда Шастун рванул в отель с Ирой, потому что думал, что сможет заглушить эти неправильные, постыдные чувства красивой, действительно красивой, девушкой — не получилось. Она ушла от него несколько месяцев назад, и в тот же день им выделили отпуск, который Шастун планировал провести в Турции — не сложилось. Билеты были сданы, а все дни он просидел в забытой холостяцкой квартире, пользуясь новыми сервисами доставки и магазином на первом этаже.       Арсения Антон не видел во время отпуска, не считая мониторинга инстаграмма, где он каждый раз надеялся увидеть новую фотографию любимого графа.

***

— Где тебя носит, Шаст? - бурчит Стас, когда замечает высокую фигуру, идущую по длинному коридору студии. Шастун же останавливает растерянный взгляд на Сереге и мысленно себя корит за опоздание — даже Матвиенко приехал вовремя. — Привет, - здоровается со всеми Шастун и спешит пожать руку Позову, только бы заняться хоть чем-нибудь и не смотреть в голубые глаза напротив.       Арсений стоит, сложив руки на груди, и мило беседует с Оксаной, но Антон все равно видит это сияющее чересчур ярким светом золотое кольцо на безымянном. Значит, всё-таки женился. Интересно, давно? — Шаст, все нормально? - спрашивает Поз, щёлкая перед лицом бледного Шастуна пальцами, — Выглядишь дерьмово. — Да, все отлично, - наигранно улыбается Антон и спешит в гримерку, где их уже ждёт Настя. Девушка радостно знакомится с ребятами и пожимает всем руки. Стас отходит с Оксаной к другим продюсерам и что-то тихо обсуждает. Наверное, насчёт съёмок и Артона, которого ни в коем случае не должно быть. Антон злится.       Матвиенко разваливается на диване и залипает в телефон, что-то печатая. Дима, как всегда, шутит, что секс по интернету неприкольный, но мужчина лишь отмахивается, вновь утыкаясь в переписку. Арсений садится рядом с Антоном и кладёт руку на плечо. По телу пробегает электрический ток, парень дёргается и смотрит на недоумевающего Попова. — Ты чего? - спрашивает мужчина, хмурясь. — Ничего, - тут же отвечает Антон, чуть отодвигаясь и освобождая место для Арсения. Тот вдруг резко наклоняется к парню и опаляет нежную кожицу горячим дыханием. — Я тоже скучал.       Слова больно режут по сердцу, Антон спешит отпрянуть и смотрит так затравленно и испугано, что Арсений сам пугается и оглядывается, но потом вновь овладевает собой и улыбается, немного нервно.       Шастун молча отворачивается, делая вид, что ему очень интересна очередная перепалка Матвиенко и Позова, которые, кажется, не поделили свой диванчик. Ну, дети, ей-Богу! — Сереж, ну ты жирный! — Кто бы говорил, - передразнивает мужчина и ведёт плечами, отворачиваясь. — Ну ты посмотри на меня, а потом на себя! - злится Позов, хотя вроде бы он первый начал.       Настя приподнимает бровь и поворачивается к пришедшему Стасу, тот тяжело вздыхает и закатывает глаза, мол, ничего необычного. Ивлеева смеётся. — Ребят, а вы не пересретесь щас? — Если Серёженька признает, что я худее, то нет, - уже ржет Дима и толкает друга в плечо. Серега не может сдержать улыбки и легко кивает, — Во-о-от! - ухмыляется Позов. — Это чтобы ты отъебался, - ухмыляется в ответ Серёжа, за что получает подзатыльник.

***

      Съемки тянутся довольно медленно, но Шастун веселится как может, стараясь урвать хоть немного жизни. Команда Ивлеевой разделяет квартет по парам, после этого, конечно, следует несколько гейских шуток, на что Стас, стоящий рядом с камерой, нервно выдыхает, но молчит. Антона, естественно, сажают рядом с Арсением: оделся мужчина сегодня по-графски, с пафосом и чувством стиля. Антон даже залипает на открытые мускулистые плечи. Он старается наглядеться вдоволь, чтобы не так сильно палиться перед камерой, но, конечно, это не укрывается от вездесущего Арсения-похитителя-сердец-Сергеевича. И вот через несколько секунд Антон уже сидит с пунцовым лицом и пытается скрыть усмешку — кажется, не получается. Арсений тихо смеётся и утыкается в телефон, открывая приевшийся Инстаграмм.       И вот Антон вытаскивает карточку из стопки и зачитывает вопрос: «Что вас бесит друг в друге?» Антон немного подвисает, а потом с улыбкой уточняет: — Про каждого или…? — Про каждого, конечно, - усмехается Настя и внимательно смотрит на Шастуна. — Так, ну Позов — зануда, - Попов тут же перехватывает инициативу ответа на себя. Антон опять смеётся, а Дима удивленно глядит, размышляя над колким ответом. — А у Арса потные подмышки, и мне кажется, что это проблема больше вреда обществу приносит.       Арс ржёт. Антон умирает от чувств внутри. — Мы же по-честному отвечаем? - спрашивает Антон, спустя несколько секунд бессмысленной паузы. Ивлеева кивает, — Меня бесит, что Арс скрытный. — Да что я от тебя скрыл? Что я скрыл-то? - начал возмущаться Попов под тянущее позовское «о-о-о-очень скрытный».       Внутри Шастуна разрастается целая буря возмущения и негодования: как это что скрыл? Ну, например, что женился. Но все смеются, и Антону тоже приходится. Шоу же продолжается, и никто не должен видеть, как вмиг потускнели зелёные глаза. А вот Арсений замечает. Шутит и со скрытым беспокойством посматривает на парня в фиолетовой рубашке, на такого родного, маленького, словно котёнка.

***

— Антох, давай поговорим? - тихо спрашивает Арсений после съёмок, когда все собираются разъезжаться по домам. На улице уже давно опустились летние сумерки, дождь утих, оставив после себя запах мокрого асфальта. Антон легко кивает, сам не понимая почему, но идёт за мужчиной на задний двор, уже по дороге раскрывая новую пачку парламента, синего, с кнопкой. — Все ещё куришь? - спрашивает Попов, пока наблюдает, как парень прикусывает фильтр губами и чиркает зажигалкой. Тонкие пальцы сжимают сигарету, пламя приветливо загорается и лижет поднесённый кончик. Антон пожимает плечами, невербально отвечая, мол, и сам видишь. Арсений видит. Видит слишком многое: как похудел и без того тощий Шастун, как постоянно бросает взгляды на злосчастное кольцо, которое Попов носит по привычке, как замазывают гримеры синяки и мешки по глазами, как бледнеет с каждой новой встречей Антон и как хочет что-то сказать, но каждый раз отворачивается к Позову и нелепо смеётся с какой-то шутки или колкости.       Антон глубоко затягивается и упорно молчит — раз Попов сам позвал поговорить, пусть первым и начинает. — Я скучал, - Арсений и начинает, повторяя заветную фразу, от которой кости ломаются, хочется выть и скулить, но Антон молчит, кивает. — Я понимаю, мы разошлись не на слишком хорошей ноте…- Арсений умолкает, не зная, что, блять, хочет сказать-то. Пока он думает и молчит, Антон выкуривает сигарету и кидает окурок на асфальт, туша носком ботинка, несколько раз проходясь шершавой подошвой. — Вот и поговорили, - подытоживает Антон и собирается уходить.       По телу проносится разряд ослепительного тока, в глазах начинают плясать искры, отчего Антон еле стоит на ногах. Тонкое запястье хватают ловкие пальцы, Антона тянут назад и впиваются настойчивым поцелуем. Горячий язык Попова проникает в чуть приоткрытый рот Шастуна, которой откровенно выпадет в осадок от знакомых губ. Его ведёт чуть в сторону, но Арсений крепко держит, как держал всегда. Всегда держал за руку над пропастью, всегда спасал маленького Тошу, всегда ласкал и вытаскивал, если тот проваливался в болото. Как сейчас, держал.       Антон неуверенно отвечает, испытывая манящее наслаждение от опаляющего дыхания, тихого постанывания в самые губы, от шепота и мягкого голоса, чуть дрожащего и надрывного, будто сам мужчина сейчас расплачется. — Тоша, Тоша, Тоша, Тоша, - шепчет Арс, прижимаясь всем телом к хрупким ребрышкам напротив. Антон чувствует, как происходит внутри целый взрыв салютов, как чёрный зрачок поглощает зелёную радужку, как темнеет в глазах от счастья, и как руки сами тянутся к крепкой шеи с россыпью родинок.       Арс уверенно сжимает ягодицы парня и лезет целоваться ещё, наплевав на кислород, на то, что их могут увидеть, и на шум позади. — Блять, - слышится сзади, и Попов, наконец, отлипает и тяжело дышит, хватая ртом воздух. Свежий, чистый, совсем не чувствующийся как отравленный, затхлый, городской. Его глаза-васильки поблескивают в свете стоящего рядом фонаря, Антон любуется и не обращает внимания на охуевшего только что от жизни Матвиенко. — Серёг, - улыбается Арсений, — Зараза, вот что тебе надо, а? — Вас там Окс ищет, - кисло усмехается Серега и трёт шею, не зная, куда деваться. Арсений подсказывает кивком и успокаивающе берет за руку Антона. — Спасибо, мы сейчас придём, - говорит Арс, совершенно не глядя в сторону Матвиенко. Он смотрит лишь в зелень напротив, утопает в траве полей и хочет только поцеловать парня ещё раз, но терпеливо ждёт, когда Серега скроется за железной дверью с выцветшей табличкой «служебный вход». — Арс, - смеётся Антон, — Кажется, у Сереги только что мир перевернулся на 180 градусов. Оба смеются.