Свобода

      Скарамучча ненавидел богов. Он был назван балладистом, но даже он не смог бы найти слов, чтобы описать всю свою ненависть и ярость, которую он держал в своей душе. Архонты – эгоистичные и лицемерные существа, которые возомнили слишком многого о себе, думая, что этот мир принадлежит им. Что все должны склониться перед ними, вознести им молитвы. Он был творением одного из этих существ, прототипом, первой марионеткой созданным электро архонтом и... выброшенным им же за слабости и чувствительности. Говорят, что ненависть — это разрушающее чувство. Ненависть Скарамуччи сжигает его изнутри, его жажда мести поглощает все светлое, его нескончаемые поиски себя приводят к внутреннему опустошению, разочарованию и горю. Из-за чего ярость, как негасимое пламя бушует в его жилах, кровь словно яд отравляет всю его сущность, и каждая попытка усмирить его лишь подливает масло в огонь. Он жил этим и не знал другой пути, пока однажды его не признали… пока он не получил освобождение от своих оков.       Архонт стоящий напротив в пару метрах от него был понимающим, с мягкой улыбкой на губах и болью в небесных глазах. Скарамучча сдерживает тошноту, все его чувства, неконтролируемая ярость и ненависть, вмиг исчезают оставляя за собой безграничную печаль и боль, которую он топил все это время в себе. Полученное благословение в виде глаза бога, которую он в пылу непонимания и негодования пытался уничтожить, теперь находился прямо над отсутствующим сердцем, мягкое сияние которого согревало пустую грудную клетку. Балладист падает на колени, рука судорожно сжимает видение, а в душе не осталось ни капли ненависти или злости к этому архонту, чтобы направить на Барбатос и оттолкнуть. Он чувствовал благодарность, такую чуждую и непривычную. Язык прилип к небу не способный выдавить обычные колкие фразы, глаза сжигало от не пролитых слез. Он чувствует внимательный взгляд на себя, и то как сильный порыв ветер сдувает шляпу с его головы к ногам архонта, оставляя Скарамуччу полностью открытым для чужого взгляда. Фиолетовые глаза остаются зажмуренными, в то время как Бог ветра наклоняется и поднимает шляпу, отряхивает от пыли и шагает ближе ожидая реакции. Бывший шестой предвестник замирает, но не пытается призвать оружие или использовать стихию, что в любом случае будет бесполезно против архонта этой самой стихии, он просто ждет, позволяя приблизиться к немк в таком уязвимом положении. Будь кто-то другой он бы сражался зубами и когтями, но с этим богом он попросту не может, не смеет и не хочет.       Через несколько секунд он чувствует, как вторгаются в его личное пространство, и снова позволяет этому случится. В нос ударяет свежий запах яблок, сесили, вина и свободы, от сочетания голова идет кругом, и становится абсолютно неважно, что он сейчас стоит на коленях перед богом, которых он вроде как ненавидит. Фиолетовых вихрей касается рука, Скарамуш вздрагивает от нежности и осторожности касания, словно он достоин этого. Перед ним медленно опускается чужое тело, рука спускается к шее, обнадеживающе и твердо сжимая, что отрезвляет шестого, который находился в каком-то пространстве потому что: Бог никогда не опуститься перед другими, никогда не обозначит их равными. Но Барбатос это делает, и у него стоит ком в горле.       Дыши. Приказывает он самому себе.       Дыши, черт возьми! Он пытается сделать вздох, но выходит только задушенный всхлип. Паника накрывает его, он не может дышать.       - Куникудзуши! – Имя врывается сквозь путанные мысли, глаза тут же поднимаются, вступая в зрительный контакт с бирюзовыми. – Дыши. И Куникудзуши вздыхает запах бога, наполняя им легкие. Его прижимают и обнимают со спины, он не замечает, что плачет.       - Научись ходить самостоятельно под моим присмотром, маленькая марионетка. У тебя для этого теперь все есть. – Губы чешут лоб, запечатывая слова в сознании и в душе куклы. А сердце Скарамуччи способно не иронично разорваться в эту самую секунду, потому что не существует и не может существовать во всём Тейвате и за его пределами более нужных ему слов. Ему даруют свободу, не лишая при этом присмотра. И это все, что он когда-либо желал и боялся до потери сознания.

И такой же разбитый и потерянный во всех смыслах архонт мягко улыбается, наблюдая как еще один несчастный обладатель анемо глаза, собирает себя по кусочкам.