in your hands

Каждая изнуряющая тренировка, каждый выматывающий концерт, выступление, каждая встреча с фанатами — всё, что вселяет в Хёнсока невероятное количество энергии, столько же сил у него и забирает. Реальность выматывает, высасывая все силы, и как бы хорошо он ни держался, обязанности лидера — чертовски тяжелое дело. Хёнсок, конечно же, понимает, что он не один: не один несёт на себе ношу лидера и просто — не один. Их целых одиннадцать возле него, тех, кто всегда подставит плечо, и из них одно оказывается самым крепким и надёжным. Накопившееся напряжение отпускает, стоит только оказаться в тёплых объятиях — там, где есть Джихун, всегда есть спасение, и Хенсока давно уже это не пугает. Потому что доверие — самое сильное, на что он способен, и Джихун владеет им в полной мере. Быть лидерами одной группы — значит быть одним целым. Хёнсок это принял сразу, как осознал, и всё то, что за этим последовало, разрастаясь внутри с каждым днём всё сильнее. Даже когда казалось, что дальше некуда. Ему лишь бы справляться с эмоциями на людях, ведь смутить и застать врасплох его проще простого. Но этому он уже научился, с этим он справится, даже если выводить его будут намеренно и часто. Как справится и с картиной, открывающейся перед ним прямо сейчас: Джихун напротив щурится довольно от любимой еды. В его сверкающих глазах — Хёнсок клянётся — собрались все звёзды галактики. Заведение, в котором они находятся, теперь — новый пункт в списке радостей, которыми можно сделать Джихуна счастливее, Хёнсок пополняет его кропотливо и, как выпадает возможность, обязательно что-нибудь оттуда выполняет, улыбаясь удовлетворённо, когда видит сияющее лицо. Плотно забитый график не часто позволяет отвлечься, поэтому такие моменты всегда невероятно ценные, и греет душу, когда Джихун выбирает провести время именно с ним. Ведь кто такой Хёнсок? Он задаётся этим вопросом даже, может, слишком часто, и совсем уж путается в ситуациях, подобных происходящей: Джихун сквозь салфетку касается пальцами уголка его губ, вытирая крошки, как в каком-то шаблонном фильме про любовь, совсем не оставляя шанса среагировать моментально краснеющему Хёнсоку. — Испачкался, хён. И это так глупо, ведь они не в кино, а в реальной жизни. Джихун это делает по приученной доброте, с заботой, распространяющейся на всех участников, и вовсе не потому, что Хёнсок для него особенный. Хёнсок — обычный, он в этом уверен, и Джихун никогда с ним не будет так, как ему хотелось бы. Приходится напоминать себе об этом каждый божий день и мысленно бить по щекам. О таком даже думать нельзя. — Спасибо, Джихун-а. Вопреки всему самая тёплая, на какую он способен, улыбка появляется неконтролируемо. Он искренне через неё передаёт всю нежность, что живёт в нём для Джихуна, пусть тот и не поймёт. Ему не жалко поделиться, даже если не ответят взаимностью. Хёнсок, правда, смог приспособиться к своим чувствам. А ещё теперь он самый искусный лгун. Внутри него слишком много противоречий. Любить Джихуна — до чёртиков невыносимо. А там, где есть спасение, можно найти и край обрыва. Но Хёнсок не сомневается, что сможет это пережить, ему с каждым днём всё проще удерживать чувства при себе, всё пройдёт рано или поздно. Переболит. — Хён? — Йоши подсаживается рядом на пол репетиционной, пока остальные дурачатся во время перерыва, Хёнсоку бы тоже отдохнуть, только морально, но он смотрит, как Джункю виснет на руке Джихуна, что-то заговорщически нашёптывая; Хёнсок хотел бы так же просто, но не может себе позволить — в большинстве случаев он соглашается на прикосновения, только когда Джихун сам к нему подходит. — Всё в порядке? Четыре года и два месяца — Хёнсок считает. Больше полутора тысяч дней, в каждый из которых Джихун настолько близко, что, кажется, без него жизнь станет практически пустой. Йоши видит их насквозь, без сомнений, и это лишь вопрос времени, когда они придут к открытому разговору. Он знает больше, чем говорит, и от этих мыслей становится по-настоящему страшно. Пока всё держится внутри, с этим ещё можно что-то сделать, но озвученные чувства так легко потом не выведешь. Хёнсок это понимает и поэтому поблагодарить за ожидание и терпеливость — единственное, что он пока может ему дать. — Очень устал. Йоши и слов вслух не нужно, чтобы услышать крик о помощи в том, как Хёнсок утыкается в его плечо. Всё так очевидно. Но он, как и всегда, молчит, кивая. Знает, что Хёнсок ему расскажет, как наберётся сил. Пока лидер прикрывает глаза на плече друга, по ощущениям проходят не секунды, а целая неделя отдыха, он за этот промежуток времени успевает даже набраться смелости, чтобы сказать чуть больше обычного, правда, пытается. — Я… — Хёнсок вздрагивает от громкого хлопка. — Давайте прогоним ещё пару раз и по домам, поздно уже. Через отражение в зеркале на него смотрят тёмные глаза Джихуна — на тренировках он всегда слишком сосредоточенный. Они как инь и ян. Совершенно разные, и из-за этого идеально дополняющие друг друга в работе и ведении группы. Роли просты: Хёнсок подбадривает наставлениями, мягко хлопая по плечам, а потом передает пост Джихуну и его неугомонной целеустремлённости. В этом находится гармония, не позволяющая представить руководство без одного из них. Словно так было всегда — Хёнсок и Джихун плечом к плечу, и десять парней рядом, связанных одной мечтой. Они огромная семья, и именно поэтому Хёнсок не может себе позволить идти на неоправданный, по его мнению, риск. Работать рядом с тем, кто переворачивает всё вверх дном — до слёз несправедливо. Но ему нужно идти вперёд. Им всем. После репетиции лидеры задерживаются в зале, чтобы обсудить ещё пару моментов, прежде чем спокойно уехать отсыпаться. Хёнсок стонет от ноющих мышц, звёздочкой растекаясь на полу. Из коридора возвращается Джихун с бутылкой воды и после нескольких глотков, не выпуская её из рук, в той же позе укладывается рядом. — Сегодня хорошо поработали, — дно бутылки перекатывается по полу с тихим ритмичным звуком, Хёнсок цепляется за него, отгоняя все мысли — успокаивает. — Согласен. Лампы гудят над головами и светят слишком ярко для уставших глаз, Джихун оставляет бутылку в покое, выпуская из рук, она катится куда-то в сторону в обратном от них направлении. — Хён, — Хёнсок чувствует по голосу, как Джихун поворачивается к нему лицом; в зале достаточно тихо, чтобы слова казались оглушающими, но Джихун для него никогда не будет громким, и, поддаваясь, он тоже поворачивается, показывая, что слушает, — ты же знаешь, что я всегда рядом, верно? И от этого Хёнсок всё же глохнет. От искренности и лёгкости, которая исходит от Джихуна. И от преданности во взгляде, даже если старший никогда не требовал ничего взамен на свою заботу. Джихун просто такой: внимательный, уверенный и — спасите Хёнсока — невероятно красивый, даже сейчас, когда смотрит на него своими огромными глазами, нахмурившись. Мысль проскальзывает так некстати, а сверху и всё, что тяготит уже долгое время, накрываясь разнообразными подготовками и планами, и Хёнсок, сдуваясь, даёт слабину. Губы трясутся сами бесконтрольно, и слёзы — точно не то, чем он планировал закончить день, но рядом с Джихуном почему-то не страшно и не стыдно. Не стыдно всхлипнуть на всё помещение, не стыдно вцепиться в футболку на спине, когда Джихун без раздумий сгребает в охапку, приподнимая с пола, не стыдно заплакать прямо в ключицы и, только выжав из себя, кажется, всё до последней капли, наконец, расслабиться от поглаживаний по лопаткам. Ладонь проходит по волосам слишком ласково, опускаясь ниже, чтобы размять шею — такое нужное и важное движение ещё со времён, когда они были потерянными в репетиционных залах подростками, тогда тоже было неимоверно трудно, но они справились, в конечном итоге. Все вместе. Новая волна накрывает сильнее — Джихун крепче прижимает к себе и вновь шепчет что-то успокаивающее, слегка покачиваясь. Когда-то так делал сам Хёнсок. — Всё в порядке, хён, это нормально. Не держи в себе, станет лучше. Он принимает всё напряжение, растворяя в себе. Как проводник — забрал и выпустил дальше. Становится действительно легче, пусть не полностью, но дышится намного свободнее. Всхлипы постепенно прекращаются, и из звуков остаётся только дыхание, сосредоточенное между ними. — Спасибо, — Хёнсок благодарит так тихо, что будь в зале хоть какой-нибудь шум, его бы не было слышно, но Джихун слышит его, даже когда внимание на него не направлено, а сейчас и подавно не пропустит ни звука. Когда Хёнсок вздыхает судорожно в последний раз и кивает успокаивающе, Джихун поднимается и приносит салфетки, порыв помочь протереть лицо пресекается, и спорить он не собирается, поэтому отдаёт их без сопротивления. Обсуждение оставшихся вопросов переносится в машину на пути домой, Джихун улыбается, словно ничего не произошло. Времени хватает как раз до общежития. Они живут в разных — и это Хёнсок тоже не даёт себе права изменить. Быть рядом и далеко одновременно — до смешного абсурдно. В спальне сон не приходит. Хёнсок вымотан физически, но голова всё равно продолжает работать. После душа он около часа проводит в раздумьях, сидя перед подсвеченной витриной с фигурками. Внутри неустанно крутится навязчивая мысль — Джихун всегда рядом. Физически или морально — не имеет значения. Когда они не вместе, он пишет сообщения, рассказывая о проходящем дне, в любой момент находит время, лишь бы посвятить Хёнсока в свою жизнь. У них на двоих общих привычек больше, чем у всей группы по отдельности: купить по пути напитки, зайти на обед в любимое кафе, в редкий выходной прогуляться вдоль реки, подобрать одежду и аксессуары, уснуть в студии на пару часов, а затем под утро, после прослушанного плейлиста, всё же разъехаться по общежитиям, проснувшись на следующий день лишь к обеду. И обязательно добрых полчаса проболтать по телефону о неожиданно ставшей важной теме, когда отпустили съездить к родителям. Просто у Хёнсока бывают проблемы со сном, а Джихун — лучшее снотворное, если только не утянет в разговор на всю ночь. Они так и живут, вплетая друг в друга привычную рутину, не забывая при этом посвящать время и другим участникам. Хёнсок смотрит на подаренный Джихуном набор лего и старается собрать воедино проносящиеся в голове обрывки воспоминаний. Джихун ведь действительно с ним с утра до вечера. Но это глупо, верно? Думать, что он для него настолько важен, что это не обязанности лидера и даже не обычная дружеская привязанность. Хёнсок ведь не заслуживает внимания и заботы Пак Джихуна, какой бы занозой он иногда ни был. С забитой головой уснуть ещё сложнее, поэтому чтобы время не пропадало зря, Хёнсок переводит мысли туда, где разговор завершился в машине, у него возникает идея, которую он сразу пишет в сообщения, зная, что уведомления не разбудят — они научились выключать их хотя бы на ночь. И когда на экране загорается фейстайм с фотографией Джихуна, это застаёт врасплох. Хёнсок неуверенно жмёт на кнопку «принять». — Чхве Хёнсок-щи, — по другую сторону экрана появляется слабый свет ночника и растрёпанные по подушке волосы, — если ты сейчас же не пойдёшь спать, я приеду и уложу тебя сам, — Джихун пытается говорить грозно, но только мямлит сонно, смешно дуясь и хмуря брови, это заставляет Хёнсока улыбнуться, — чего улыбаешься? — Йа! Где твоё уважение к старшим, — несмотря на показное возмущение, он всё же залезает в кровать, чтобы чужой взгляд не давил так сильно. Джихуна это действие удовлетворяет, поэтому он и сам устраивается удобнее, зарываясь носом в одеяло. — Мне идея понравилась, хён, только давай всё же обсудим это потом. — Конечно, Джихун-а, прости, что разбудил. — Мелочи. Писать в любое время суток — никогда не было для них проблемой. Кто-то из мемберов временами забывает отключать звук или засыпает неожиданно, но только не Джихун, у которого всегда всё под контролем. Хёнсок цепляется за это и, доверяясь интуиции, останавливается на закономерном выводе: Джихун тоже устал. И даже так, по совершенной случайности проснувшись ночью, он тратит драгоценное время на разговоры обо всём подряд, отвлекая Хёнсока. И это даёт свои плоды — глаза, наконец, начинают устало слипаться, и когда телефон падает из рук во второй раз, Джихун желает доброй ночи, первый сбрасывая вызов с греющей мыслью: его хён наконец крепко уснул. Хёнсок за ночь ни разу не просыпается и утром даже чувствует себя вполне наполненно, несмотря на небольшое количество отданных сну часов. Зато полноценных, дарящих заслуженный отдых. В расписании на день, словно в качестве вознаграждения, стоит совсем мало дел, а вечер оказывается полностью свободным. По этой причине, пока менеджеры распределяли всех по машинам до компании, в общем чате велось активное обсуждение, чем можно занять появившееся время. — Хён. Хёнсок поднимает глаза на сидящего напротив Йоши, сегодня они вдвоём довольствуются комфортной тишиной в машине без гиперактивных младших. Йоши смотрит глубоко, явно желая что-то спросить, но не решается, продолжая изучать чужое лицо. — М? — Выспался? Ещё один обеспокоенный его сном. — Да, не так много спал, но крепко, — Хёнсок кивает с ободряющей улыбкой, всем своим видом стараясь показать: я, правда, в порядке. Но Йоши не был бы его лучшим другом, если бы не мог заглянуть за напускную маску. — Пришли вчера к чему-нибудь с Джихуном? Вопрос звучит двояко для самого Хёнсока. Но даже если он и не задавался с каким-либо подтекстом, он всё же решает говорить без утайки. Это же Йоши, ему можно. — Мы как-то сошли с темы в более жизненные вопросы, — он криво улыбается, пытаясь подобрать слова, чтобы обойти упоминание заплаканной футболки, — но пока ехали до общаги, обсудили. И ночью перед сном, — Хёнсок тушуется, ловя прямой взгляд, у Йоши немой вопрос без давления, на который отвечать без запинок почему-то не получается, тема волнительная для обсуждений наедине, и даже голос становится тише, он сам не понимает, что его так смущает, — я уснуть не мог, поэтому всё обдумывал, как нам лучше сделать, и… Мне пришло в голову кое-что подходящее, я сразу написал это Джихуну. Он вчера забыл уведомления выключить, я его случайно разбудил, поэтому мы ещё немного поговорили. Йоши переваривает слова и кивает, ничего не отвечая. Кажется, пока его это успокаивает. День проходит быстро и незаметно, всё идёт гладко по расписанию, поэтому настроение к окончанию у всех сохраняется хорошее. Даже на тренировке каждый справляется отлично. Хёнсок с Джихуном одобряюще похлопывают ребят, довольные результатами. Осенний воздух ещё тёплый, но свежий, ветер подхватывает редкие листья, разнося по улицам, Хёнсок вдыхает полной грудью, провожая Джункю, Йоши, Харуто и Асахи в какой-то игровой клуб, а сам разворачивается обратно в компанию, чтобы привычно засесть в студии, но сталкивается в дверях с Джихуном. — Ты куда, хён? — удивление в голосе не поддельное, он преграждают Хёнсоку путь, не позволяя продвинуться дальше. — В студию, куда ж ещё, — Хёнсок отвечает с той же интонацией, передразнивая, и делает ещё одну попытку пройти, но руки Джихуна оказываются быстрее, — что такое? — Ну уж нет, хён, хватит с тебя этой каморки. — Эй, это моя студия, моя сокровищница! — Не важно, ты идёшь с нами, — звучит крайне решительно, не оставляя лазейки для отговорок, Хёнсок даже теряется, но быстро собирает себя обратно, жалобно мыча что-то, похожее на «нет» или «не хочу», что, вообще-то, не сильно впечатляет Джихуна, называющего адрес менеджеру и крепко удерживающего его рукой, лежащей на плече, — хён, если не отвлекаться, совсем плохо будет, а ты и без этого не спишь нормально. Рутина всегда поглощает. Это устоявшийся факт, лежащий на поверхности, статистика многих лет, известная практически каждому, а в их сфере — всем от мала до велика. И Хёнсок тоже это понимает. Но вылезти из собственного кокона, состоящего из комфортной студии и общежития, не так просто. Тренироваться, работать над музыкой, делать заказы онлайн — привычно. И иногда он отвлекается на игры, присоединяясь к ребятам в общей гостиной. Так он живёт последние полгода или больше, и пока что вполне функционирует и даже полезен в делах. Спит, разве что, и правда не так много и хорошо, и напряжение постоянно сопровождает. А ещё Пак Джихун снова слишком близко. Но он, в целом, почти в порядке, верно? — Не обещаю, что буду принимать участие, — Хёнсок предупреждает, смотря исподлобья, когда его усаживают в машину. — Я куплю тебе холодный кофе, можешь просто смотреть, — Джихун только пожимает плечами, мимолётно улыбаясь, его миссия по утаскиванию хёна за пределы привычной зоны, в любом случае, увенчалась успехом. По мнению Хёнсока, не считая факта, что его в принципе сюда притащили, весь день — сплошное везение, потому что в развлекательном комплексе совсем мало людей, хоть и вечер. Но его радость быстро рушится: парни спорят долго, с чего начать, и, в результате, с инициативы Йоши, Хёнсок всё же оказывается втянут в столь нежелаемое веселье. И это всё проделки дьявола, иначе как объяснить, что они с Джихуном оказываются на полосе препятствий, он не знает. Хёнсок заранее чувствует себя на стороне проигравшего со всеми своими страхами. — Вы серьёзно? — он смотрит по очереди на каждого из друзей, хоть и назвать их так в данной ситуации язык не поворачивается, и оглядывает высоко натянутые тросы и дорожки. — Я-я туда не пойду, нет. Быть убедительным он всё же не умеет. Джихун только смеётся тихо, подталкивая вперёд. — Идём, хён, я, если что, помогу. Хёнсок испытывает ужас, стоя на канатном мостике между площадками, под ним ведь только жалкие деревяшки и метров семь до пола, чуть что — и в лепёшку. Он очень охотно в это верит, забывая о страховке, оплетающей всё тело. Джихун выкрикивает сзади какие-то подбадривающие слова, словно это спасёт, только Хёнсок ему ни капельки не верит. Приходится на несколько секунд зажмуриться и глубоко вдохнуть, впереди у него ещё половина пути. И, как назло, кажется, что под ногами всё трясётся, или, может, это он сам и дрожит? Вместе с выдохом, когда силы духа всё же набирается достаточно, чтобы открыть глаза, бока сжимают крепкой хваткой, больше пугая, чем помогая, но весь испуг проходит, когда перед ним показывается лицо Джихуна. — Давай, иди вперёд, хён, я держу. Вот так просто помогает ему и больше не подшучивает. Становится немного неловко за собственную трусость, но хотя бы возвращается возможность сдвинуться с места. И это снова всё благодаря Джихуну. Хёнсок думает, что всегда будет проигрывать ему в любой игре, хотя бы потому что из них двоих опорой является именно он. Чудом вся полоса заканчивается успехом. По крайней мере, Хёнсок ещё дышит и полностью цел, и пока не переживает о том, какими подколами со стороны ребят это может обернуться позже. Только на теле остаются невесомые прикосновения, не давая успокоиться измученному сознанию. Восприятие действительности рядом с Джихуном — до глупости искажённое. — Хён? Хёнсоки-хён! — Хёнсок дёргается, вытягиваясь по струнке на диване, все эти игры его утомили и физически, и морально, поэтому парни ушли дальше без него, оставив пить обещанный кофе в уголке отдыха, и сейчас, видимо, наконец наигрались. — Не заскучал тут? Машина скоро подъедет. Нет, Хёнсок совсем не заскучал, в его голове постоянно такой ворох мыслей, что скучать ему попросту некогда. И одна из причин — Джихун, в очередной раз за вечер оказывающийся непозволительно близко, нагретый наверняка от танцевальных плиток и с ярко горящими глазами, распалённый, хоть и немного уставший. Приходится побороть желание коснуться покрасневших щёк хотя бы на секунду. Подошедшие следом ребята как нельзя кстати помогают, отвлекая. У Джункю такой же румянец на лице, не успевший сойти после нескольких насыщенных часов, но кроме умиления Хёнсок ничего не испытывает. Чувства, давящие изнутри — только для Джихуна. И тепло тоже ощущается остро лишь рядом с ним, даже сейчас, когда Хёнсок откидывается на спинку, соприкасаясь тем самым плечами. Его присутствие согревает. Хёнсока от этого пробивает озноб. Он хотел бы избавиться от всех подобных ощущений, чтобы ничто не уводило его в другую несуществующую реальность. — Прости, — в общагу они снова едут вдвоём с Йоши, отпуская Джункю веселиться дальше; взгляд его прочитать тяжело, как и всегда практически, поэтому Хёнсок привычно поднимает брови с вопросом, — я не должен был тебя так подставлять. — А, уже не важно, Йоши-я, — это, правда, уже не имеет значения, и улыбка Хёнсока, когда он машет рукой, тоже искренняя. — Но вам это надо было, — очередная загадка от всеведующего Йошинори, — он тебе помог, хён, заметил? Меня бы он, скорее, ещё больше запугал. — Джихун всегда мне помогает, — Хёнсок произносит это легко, не задумываясь, это простая истина, которая давно уже стала чем-то обычным за их совместную многолетнюю работу, но он вдруг понимает, что Йоши хочет донести, и смотрит неверяще, — он всем помогает, Йоши-я, не смотри так. — Никто не оказывается в его объятиях, когда никто не видит, хён. Всё невысказанное, что тяжёлым грузом неизменно висит на Хёнсоке во время подобных разговоров с Йоши, наконец, отпускает. У Йоши есть индивидуальная способность — им не приходится обсуждать тему открыто, но вся подаваемая им информация лежит на поверхности, она всегда доходит до Хёнсока в верном виде, как и сам Йоши каждый раз понимает без слов. Встретить такого человека — настоящее сокровище. И Хёнсок всегда будет ему благодарен. Оставшийся путь проходит в комфортном молчании, пока Хёнсок снова уходит в себя. Стоит переступить порог общежития, ему приходит сообщение с пожеланием спокойной ночи, Джихун, как и Йоши, на всякий случай, извиняется, если вдруг они принесли дискомфорт, но Хёнсок не может на них всерьёз злиться, это его личные страхи, не всегда обоснованные, и ему с этим справляться. Поэтому он хмыкает добродушно, на ходу печатая ответ, и пропускает мимо ушей тихое предупреждение мягко улыбающегося Йоши. — Хён, не врежься. Только вот Хёнсок влетел уже на полной скорости. Пока только не ясно, насколько удачным будет столкновение. Йоши хочет верить, что в конечном итоге хрупкий баланс их группы если не улучшится, то хотя бы останется в прежнем состоянии. Неделя заканчивается размеренно и привычно, успокаивая загруженные работой головы, однако со следующей начинается ещё более ускоренный темп и становится напряжённее. Хёнсок видит, как все устают. Кажется, один только Джэхёк продолжает излучать энергию, подбадривая своей улыбкой, даже если все вокруг знают — ему тоже непросто. Джихун наседает на каждого по очереди, заставляя прогонять одно и то же движение раз по двадцать, пока к концу дня в четверг Хёнсок не ловит его за запястье, дёргая, как ребёнок родителя. — Джихун-а, все очень устали, думаю, мы достаточно за сегодня сделали, м? — увлечённый Джихун не сразу фокусируется на нём, зависая на несколько секунд; внутри крутятся шестерёнки: он хоть и соглашается со старшим в девяносто девяти процентах случаев, но этот один оставшийся иногда притормаживает, чтобы они точно не промахнулись в завершающем решении. — Да, хён, — Джихун, наконец, выдыхает вместе с кивком, — закончим на сегодня. По залу проносятся вздохи облегчения, теперь можно расслабиться и смыть с себя тяжесть дня. Хёнсок осматривает каждого уходящего, оценивая состояние — никто беспокойств особых не вызывает, поэтому его внимание всё же переходит на Джихуна, который почему-то до сих пор стоит рядом, и тут уже мысли совсем разлетаются. Голова пустеет, оставляя только ощущение собственного тела, усталость разом накрывает, и это Хёнсок уже выдержать не может. Йоши говорил, что Джихун ему всегда поможет, верно? Пусть его образ стремительно рушится, но уткнуться лбом в подставленное плечо сейчас кажется единственным логичным действием. Мышцы под ним напрягаются от неожиданной ноши, но тело только подаётся вперёд, чтобы удержать и вновь стать прочной опорой. Такой привычный спасательный круг — никогда не подведёт. Хёнсок со вздохом отпускает накопившееся напряжение и чуть ли не мычит из-за пальцев, вплетающихся в его волосы, приятно массирующих затылок. Ещё один вечер, когда он позволит Джихуну полностью управлять своими чувствами, без барьеров и выставленных самолично запретов. Знать, какой Хёнсок вне работы — полностью его привилегия. И он поддаётся ему добровольно, даже когда Джихун обхватывает второй рукой вокруг талии, прижимая к себе плотнее. Хёнсок крепко-крепко зажмуривает глаза, удерживая внутри всё, что просится наружу, обнимает в ответ, пальцами собирая футболку на спине. В этот раз становится легче довольно быстро, и он первый выпутывается, оставляя последний след горячего дыхания на шее. — Спасибо. — Не стоит за это благодарить, хён, — Джихун так же, как и он, улыбается, держа за плечи, — ты всегда можешь на меня положиться, — ждёт, когда Хёнсок примет сказанное, заглядывая в глаза, и только когда получает кивок, отходит окончательно, чтобы направиться к выходу. — Что у нас завтра с расписанием? Зайдём перед работой за теми коктейлями? Будничные разговоры уводят от всей лишней информации, оставляя возможность отдохнуть до следующего утра. От упоминаний коктейлей, которые они ходили пробовать пару дней назад, у Хёнсока ещё сильнее улучшается настроение — Джихуну понравилось, и он сам предлагает сходить туда снова. Получать отдачу от того, кто дорог — лучший подарок. Он, конечно же, соглашается. Возможно, Хёнсок был недостаточно внимателен. Или попросту не хотел замечать. Но утром в кафе он медленно переваривает происходящее, следя за Джихуном, который накрывает его напиток крышкой, всовывает трубочку, добавляет салфетки и отдаёт ему это всё осторожно, и пытается спрятать внезапное удивление. Да, в этом жесте ничего особенного, обычная забота и небольшая помощь, но с этого момента Хёнсок обещает себе наблюдать тщательнее. И всё, что он успевает увидеть и осознать за какие-то несколько дней, дополняя воспоминаниями прошлых лет и думая обо всём, что переваривал незадолго до этого момента, приводит его к странному заключению: Пак Джихун — очень жадный до внимания, поэтому важных ему людей окружает собой полностью. Хёнсока это вовсе не удивляет, младший подходит ко всему, за что берётся, со всей страстью, для него важно отдавать всего себя, и вполне нормально, что и во взаимоотношениях он руководствуется тем же правилом. Но факт, что таким человеком для него всё это время являлся сам Хёнсок, который неумышленно это игнорировал, совсем не укладывается. Он в очередной раз не хочет верить в очевидное, несмотря на все открытия. Может, он сам себе придумывает, потому что так будет легче? Попытки сдерживать чувства отнимают много сил, а усталость моральная перемешивается с физической — Хёнсок истощён. На очередных выходных он снова ловит детали, со временем переставшие восприниматься, въевшись в ежедневную рутину. Оказывается, смотреть на привычные вещи с новой стороны — иногда очень полезно, и если намеренно сосредоточиться, события могут принять совсем другой оборот. Джихун~: Хён, какие на сегодня планы?

Вы: Пойдём с Йоши по магазинам, а у тебя?

Джихун~: Никаких пока Можно с вами? Конечно же, Хёнсок не против, но…

Вы: Ты же не любишь с нами бесцельно блуждать по магазинам :D

Джихун~: Мне сегодня скучно, все куда-то пропали Хён, пожалуйста тт тт

Вы: Приходи, конечно Только мы уже выходим

Джихун~: Ничего, хён, я успею! Они встречаются ровно в назначенное время. Хёнсок удивляется скорости Джихуна, как и Йоши, но эмоции друга быстро сменяются — он-то знает. Хочется убрать эту ухмылку с его лица, раз уж он знает больше, чем должен, пусть хотя бы не выдаёт себя. Прогулка ничем не отличается от их стандартных закупок, Йоши на этот раз нужно не так много, только какая-то мягкая панама, ради которой они обходят магазинов семь, но у Хёнсока расписан целый план, который выполнялся бы куда быстрее, не будь рядом постоянно близкого Джихуна. Он словно прилип, даже не пытаясь отойти и посмотреть что-то на витринах и стеллажах. Неужели ему совсем ничего не нужно? Хёнсок начинает нервничать, чувствуя, как за ним увязываются хвостиком, а Йоши продолжает глупо улыбаться, его вся эта ситуация ужасно забавляет. В какой-то момент Йоши вовсе теряется среди одежды. И когда Хёнсок открывает занавеску примерочной, перед ним оказывается только увлечённый телефоном Джихун, облокачивающийся на стену в паре шагов от кабинки. — Как тебе? Джихун поднимает голову, переводя глаза на одежду после секундной заминки — Хёнсок очень старается ровно дышать. И что с ним не так? Они знакомы много лет, давно близко дружат и проводят время вместе практически каждый день. Эти выходные не отличаются от многих предыдущих, моменты в зале куда интимнее, но сейчас он наверняка краснеет, следя за пальцами Джихуна, которыми тот тянется к краю надетой толстовки, чтобы неспеша перебрать. — Мягкая, мне нравится. Взгляд у него не менее мягкий, такой же согревающий, обнимающий, как приятная ткань на коже Хёнсока. Он смотрит какое-то время и улыбается. — Там ещё, — Хёнсок запинается, ища среди вешалок нужные, — есть такие цвета, — он берёт в руки всё, что набрал, и снова поворачивается, чтобы продемонстрировать Джихуну. — Мне больше нравится та, что на тебе. Хёнсок радостно улыбается и даже не раздумывает, согласно кивая — не так много нужно, если Джихун оценил. Да и цвет у балахона его любимый — фиолетовый с сиреневыми разводами. Джихун это, конечно же, знает. Пока Хёнсок разгребает весь завал и откладывает подошедшее от того, что нужно отнести обратно, успевает вернуться Йоши. — Хён, ты чего такой красный? — он сходу подмечает это совсем не к месту. — Жарко? У Йоши в руках два стана с кофе и какой-то молочный коктейль, его вопрос Хёнсок успешно пропускает — ответ ему всё равно не понравится — и идёт к кассам. Выходя позже из магазина, он довольно вдыхает ароматный запах, исходящий от напитка в руке, и пытается удержать при этом пакеты. — Хён, давай помогу. Не дожидаясь ответа, Джихун забирает половину покупок, чтобы облегчить ношу. Помощь от него возвращает к разговору с Йоши, и намёки те всё ещё звучат крайне неправдоподобно. Сомнения крутятся в голове каруселью, Хёнсоку бы узнать, наконец, правду, чтобы больше никогда этого не испытывать. Но сейчас ему хочется поскорее оказаться в своей комнате, чтобы отвлечься на перебор гардероба и примерку образов с новыми вещами. Однако день продолжает наполняться внезапными переменами. — Вы езжайте, а я встречусь с Асахи, ему что-то в канцелярном нужно. Йоши — предатель. Хёнсок хоть и слабо верит в причину ухода, но у него не остаётся выбора из-за уже открытой двери машины, откуда Джихун любезно тянет руки, чтобы забрать остатки пакетов. Сам Йоши машет рукой, направляясь в другую сторону, и улыбается чересчур довольно. Нет, Хёнсок не верит ему ни капельки. В общежитие он, однако, уехать вместе с собой Джихуну позволяет. И подобрать плейлист на время, пока Хёнсок будет раскидывать вещи по всей комнате и крутиться возле зеркала. В нахождении младшего оказываются плюсы — есть оценивающий зритель. Джихун своего рода дегустатор моды Хёнсока, да и сам заинтересован в этом деле, поэтому подмечает все нужные детали и даёт действительно весомые комментарии. И уже это не оставляет ни единого шанса на избавление от тянущих чувств. Пак Джихун невозможен в своём великолепии, и Хёнсок тонет в нём безвозвратно. Неожиданная нежность возрастает сильнее, когда Хёнсок заваливается утомленно на диван, следом чувствуя тяжесть на своих коленях, и кажется до жути правильным — гладить по голове, перебирая пальцами пряди. Джихун чуть ли не мурчит, от чего изнутри что-то рвётся наружу, не давая нормально дышать. Хёнсок определённо точно слишком часто задыхается в его присутствии, эмоциональная нестабильность по-настоящему пугает, и от этого появляется желание убрать руку, чтобы не обманываться столь лёгкими прикосновениями, он даже отодвигает её на время, но Джихун подставляется обратно, прося продолжить. Раз уж он сам — пожалуйста. Хёнсок проводит по волосам, массирует кожу и пытается собраться, чтобы вновь не дать волю слезам, что медленно накапливаются на глазах. Ему нельзя сейчас. Он соврёт, если скажет, что и сам не наслаждается происходящим, просто это всё слишком. Вздох, возможно, получается громче нужного, когда он откидывается на спинку, фокусируясь на потолке, потому что Джихун разворачивается на спину, явно смотря на него. Опускать взгляд к нему совсем не хочется. Хёнсок бы и дальше изучал побелку, не зная, куда деть руки — Джихун зажал одну между собой и коленями, а положить вторую на него он не решался, оставляя на спинке — но еле заметное касание к подбородку вынуждает вернуть внимание, словно оно не посвящено всегда одному лишь Джихуну. — Я тебя напрягаю, хён? Мне стоит оставить тебя одного? Хёнсок может только по-доброму улыбнуться. В его вопросе нет ничего негативного, он действительно интересуется и проверяет, не нарушает ли личный комфорт, не желая ненароком сделать что-либо, что принесёт неудобства. — Нет, конечно нет. Я просто устал. Лицо младшего оказывается непозволительно близко, когда он приподнимается с колен, Хёнсок снова концентрируется на дыхании, смотря на него сверху вниз — это очень сложно. — Хён, хочешь, я тебе сделаю массаж? Он поможет расслабиться, если ты так сильно вымотался. Остаётся только молиться, чтобы удивление не прослеживалось слишком чётко, предложение застаёт врасплох, как и всё, что касается Джихуна. Попытки предугадать его действия каждый раз заканчиваются непредсказуемо и однозначно губительно для Хёнсока. Поэтому он снова теряет уверенность. — Не знаю… — Давай, хён, вставай, — Джихун поднимается с дивана, протягивая руку, — хуже не будет. Хёнсок бы с ним поспорил, но отказываться как-то глупо, особенно, когда тебя уже ведут к кровати, объясняя, что там будет комфортнее. Не то чтобы Хёнсок сильно против, ему лишь бы лечь лицом в подушку и ничего не видеть, заодно скрывая все свои эмоции, но он всё же немного пугается, когда оказывается прижат весом Джихуна. Однако тихий плейлист, что так и не был выключен, и уют собственной кровати хоть немного, но помогают. Становится удивительно спокойно. Джихун начинает с мягких поглаживаний, разогревая мышцы, и только потом массирует, прикладывая больше сил. Он просит расслабиться и дышать ровно — Хёнсок слушается и действительно расслабляется. Кажется, только в руках Джихуна он может по-настоящему отпустить все переживания. Как парадоксально, что из-за него же он их и находит. Но чувство искренней заботы, пусть иногда и с примесью тревоги, делает его счастливее. Все мысли в голове окончательно затихают от того, как аккуратно делается массаж, по телу растекается тепло, и он совсем расплывается на одеяле. Так нелепо падает в уже родную пропасть. Джихун и всё, что он делает — его самый сильный наркотик. Йоши возвращается поздним вечером, искренне удивляясь вещам Джихуна в коридоре. Сомнений, что лидеры уедут в общагу вместе, с самого начала не возникало, но он не предполагал, что они могут задержаться так надолго. Костяшки негромко стучат о дверь — в комнате старшего полнейшая тишина — Йоши неуверенно давит на ручку и делает шаг внутрь. И сразу же как кот расплывается в улыбке: спят самым крепким сном. Сначала кажется, что Джихун наблюдает за спящим Хёнсоком, но Йоши понимает, что он просто уснул в непривычной позе: на животе с положенным на согнутые руки подбородком. Хотелось бы оставить их и дальше спать, у всех всё же выходные, но Джихуна наверняка начнёт искать менеджер — будить его приходится так или иначе. Йоши подходит ближе и немного трясёт за плечо, шикая на сонное мычание, а Джихун вздрагивает, когда открывает глаза — кажется, и сам не ожидал уснуть. Он несколько секунд потерянно моргает. — Можешь остаться, — Йоши шепчет как можно тише, чтобы не потревожить Хёнсока, — прости, что разбудил, но менеджера нужно предупредить. Как только Джихун кивает, потирая глаза ладонями, Йоши подаёт ему с тумбочки телефон и выходит из комнаты, а позже слышит, как щёлкает замок на входной двери, и это заставляет его задуматься. Он немного удивляется уходу Джихуна, но когда проверяет ещё раз Хёнсока, видит, что плед натянут до самого подбородка, а из освещения только светильник в углу — Джихун всё же позаботился. Йоши становится спокойнее. Утром Хёнсок взглядом вылавливает солнечные лучи на потолке, ему никак не удаётся вспомнить, как он вчера уснул и куда делся Джихун. Когда он ушёл? В голове крутятся вопросы, но чистое сознание после полноценного крепкого сна неимоверно радует — выходные подарили настоящий отдых. Поэтому он неспеша доползает до кухни, находя там Йоши, загадочно жующего хлопья и, в отличие от него, не выглядящего особо выспавшимся. — Поздно лёг? — интересуется Хёнсок. — Рано. Наверное, снова пол ночи рисовал. Может, они и правда с Асахи по магазинам ходили? — Всё купили, что нужно было, вчера? — Даже больше, — Йоши улыбается, убеждая, что причина всё-таки настоящая, — а как прошёл ваш вечер? Я вернулся, тут такая тишина и все спят. — Все? Хёнсок удивляется, из-за чего они смотрят друг на друга какое-то время, Йоши оценивает вопрос, стараясь понять: неужели ничего не помнит? Эмоции у Хёнсока неоднозначные, то ли хочет посмотреть на ответную реакцию, то ли действительно просто пытается что-то узнать. Но Йоши скрывать нечего в любом случае, это не его дело, как минимум. — Джихун у тебя уснул, хён, не помнишь? — Хёнсок мотает головой и хмурится: теперь хотя бы что-то дополняет картину, пусть и не полностью. — Значит, ты уснул раньше, — Йоши пожимает плечами — вчера для него, в принципе, именно так всё и выглядело — он думает привычно поспрашивать ещё, но на этот раз всё же решает оставить эту тему в их личном распоряжении, не до конца понимая происходящее, — но он уехал, когда я вернулся. — А чего не остался, поздно же было? Вопрос Хёнсока вполне обоснован: в общежитиях места достаточно, чтобы те, кто засиделся или изначально пришёл с ночёвкой, мог спокойно остаться, а не возвращаться в свою квартиру посреди ночи. Они часто перемещаются между общежитиями, и давно установились негласные порядки таких ночей. Джихун вполне мог спать дальше даже у Хёнсока в комнате, он не был бы против, ему достаточно было только отметиться у менеджера. — Вот сам у него и спроси, хён, — хлопья в тарелке Йоши заканчиваются, как и понимание у Хёнсока, — кофе хочешь? Я ещё не наливал, могу сделать и тебе. — Да, не откажусь, спасибо. Он кивает и заторможенно плетётся к холодильнику, чтобы отыскать что-нибудь на завтрак, мысли путаются и перенапрягают совсем ещё сонный мозг, Хёнсок их отгоняет, настраиваясь на спокойное утро — ещё слишком рано, чтобы думать о сложных вещах. Первая половина дня проходит размеренно и тихо, последний выходной разгруженный, как и предыдущие, но даже при возможности отдыха привыкшие мышцы требуют нагрузки. Хёнсок вспоминает о недавних словах Йоши и посте Джихуна в соцсетях с фотографией из зала и вызывает себе машину. На первый взгляд, людей в компании не много, но на деле это лишь видимость — все сидят по студиям и залам, увлечённые своими делами. В одной из студий Хёнсок находит Едама, слишком сосредоточенного и не замечающего ничего вокруг, поэтому тихо прикрывает дверь, улыбаясь, и направляется к раздевалкам. Джихун по пути в зале не встречается, что удивляет, однако он оказывается возле своего шкафчика. — Привет, Джихун-а, ты уже всё? Джихун оборачивается с толстовкой в руках и, кажется, тоже выглядит озадаченным. — Привет, хён, да. А ты тренироваться? — Да, думал, застану тебя, чтобы была компания, — спортивная сумка глухо бьётся о скамейку, — но ничего, мне главное размяться. Снисходительная улыбка появляется на последние слова, все знают, как Хёнсоку сложно усидеть на месте и отдохнуть всё положенное время. — Хочешь, просто порастягиваемся? Я могу помочь. Взгляд старшего, когда он оборачивается, останавливается на руках Джихуна — он всё ещё мнёт в пальцах толстовку. — Я думал, ты уже уходишь. — Не страшно, я никуда не тороплюсь. — Ладно, если ты предлагаешь, — Хёнсок пожимает плечами, вытаскивая форму, — я не против. В зале тихо. Пока Хёнсок разворачивал коврик и разогревался, Джихун подобрал программу по стретчингу и вывел её на большой экран. Он же нажал на старт и расположился рядом, начиная какой-то свой комплекс упражнений после тренировки, оставляя Хёнсока в одиночку следовать за инструктором. — А я точно с этим справлюсь? Хёнсок слышит на свой вопрос смех откуда-то снизу. — Хёнсок-хён, как можно не справиться с растяжкой? — Не знаю, мне кажется, я смогу. Они вместе улыбаются, понимающе переглядываясь, и вновь концентрируются каждый на своём. Хёнсок неспеша тянется. Программа оказывается и правда не такая страшная, как кажется поначалу, а сам Хёнсок не такой уж деревянный, хотя некоторые упражнения он не может выполнить в одиночку. — Джихун-а… — Тебе помочь, хён? — Джихун спрашивает раньше, чем Хёнсок успевает что-то сказать, усаживаясь на коврик. На секунду Хёнсок зависает. Да, ему нужно помочь, это верно, он только теперь не уверен, в чём именно, причин для помощи наберётся немало. Но сейчас, сидя на коврике, он разводит ноги в стороны и тянется ладонями вперёд, Джихун встаёт позади него, опускаясь на колени, чтобы несильно надавить на спину. Его руки ощущаются горячими, даже при том, насколько сам Хёнсок разогрелся за полчаса, от этого по спине и плечам разбегаются приятные мурашки. Приходится слегка дёрнуться, чтобы смахнуть их. — Всё нормально? — Джихун давит сильнее, помогая опустить тело ближе к полу. — Да, я скажу, если что, можешь ещё немного. Хёнсок прикрывает глаза, прислушиваясь к ощущениям — напряжение живёт не только в теле, но и в сознании, поэтому важно себе давать не только физический, но и моральный отдых, чтобы тело отпустило тяжесть. Он концентрируется на натянутости в ногах и выдыхает, расслабляясь, от этого появляется возможность лечь чуть ниже. — Молодец, хён. — Ага, — тепло тела Джихуна, прижавшегося ближе, окутывает со всех сторон, у Хёнсока вдруг появляется такое уже частое желание развернуться и покрепче его обнять, но вместо этого он вспоминает о вчерашнем вечере, собирая мысль по кусочкам, чтобы хватило духу задать вопрос, — а ты чего вчера уехал? Ты же знаешь, что всегда можешь остаться, если уже поздно. Только сейчас становится заметно, что видео, крутившееся на кране, закончилось, погрузив зал в тишину. Первое время Джихун молчит, не меняя позы, помогая Хёнсоку сделать последний наклон. — Я… — руки Джихуна соскальзывают, когда он чувствует, что старший начинает подниматься, — я подумал, так будет лучше. Лучше. Хёнсок сам не знает, кому и как будет лучше, и этот вопрос даже не касается его конкретно, это распространяется на всех мемберов. Ответ вводит его в ступор, но он не спешит поворачиваться, упираясь ладонями в коврик перед собой. — Почему? Разговор получается напряжённее, чем подразумевался. Джихун снова думает дольше нужного, совсем не шевелясь. — Мне тогда казалось, что ты не хотел проводить вечер в моей компании. Хёнсок вздыхает, прикрывая глаза. — Джихун-а, — то, как он тянет имя, заставляет Джихуна наконец отмереть, такой тон не сулит ничего доброго, и пока он начинает отодвигаться, Хёнсок уже усаживается лицом к нему, так, что их колени соприкасаются, — я ведь сказал тебе, что устал, если бы я не хотел, чтобы ты оставался, я бы так легко не уснул и от массажа бы отказался, я бы сказал тебе прямо, первый день, что ли, знакомы? С чего мне вообще тебя прогонять? Разве такое хоть раз было всерьёз? Хёнсок вдруг чувствует, как внутри начинает закипать, и не может понять, почему. Почему злится на того, кто наоборот всегда является его успокоительным в моменты нарастающей раздражённости в рабочих вопросах? Того, кто умеет одним словом притуплять его врождённую сильную энергетику. Так же, как прохладное молоко разбавляет горячий кофе. Он даже сейчас в момент остывает, потому что Джихун смотрит виновато, поджимая губы. — Ты прав, Хёнсок-хён, прости. Но этого недостаточно. — Почему ты вообще так подумал? Я не понимаю. Разве это не Хёнсок постоянно сомневается в подобных вещах? С каких пор он вызывает это чувство у других людей, неужели он действительно даёт для этого повод? Первые секунды Джихун молчит и растерянно смотрит в глаза, но потом всё же отвечает. — Хён, ты был отстранённый, словно думал о чём-то своём или тебя что-то беспокоило, но обычно в таких ситуациях ты сразу делишься со мной, если хочешь. В этот раз ты не стал ничего говорить, я подумал, что, видимо, тебе нужно время побыть наедине с собой, — Джихун отчасти прав, он и правда задумался о том, что его волновало, но сам Джихун и есть причина его бесперебойных мыслей, поэтому кому как не ему быть рядом, чтобы всё это наконец решить; Хёнсок это вслух не озвучивает, лишь опускает взгляд на свои руки, к которым Джихун тянется, бережно сжимая в своих, — хён, прости, правда, сейчас я понимаю, что пришёл к неверному выводу, и в будущем постараюсь не решать за тебя, не спросив. Я не подумал. — Я просто хочу, чтобы ты верил моим словам. Возможно, Хёнсок просит много при том, сколько скрывает на самом деле. — Я всегда верю тебе, хён, ты же знаешь, — доверие, между ними всегда было полное доверие, это правда, — но… Можно я буду честен? Они всегда стараются дать друг другу достаточно времени и пространства, это даёт возможность говорить открыто обо всём, что тревожит. — Конечно, Джихун-а, говори. — В последнее время у меня ощущение, что ты что-то держишь в себе и никому не рассказываешь. Я знаю, иногда нам всем нужно переварить что-то наедине с собой, прежде чем с кем-то поделиться, и я не хочу наседать, но, хён… Не оставайся слишком долго с этим один, ладно? Что ещё можно было ожидать от Джихуна, как не его невероятную наблюдательность и проницательность? Он видит всё, что Хёнсок старается спрятать. И всегда попадает ровно в цель. Их желание собрать всю информацию друг о друге — удивительно обоюдное. — Да, — Хёнсоку нет смысла отнекиваться, и, как бы ни было тяжело, когда-то нужно будет сдвинуть тему с мёртвой точки, — да, есть кое-что, что временами немного давит на меня, — он замолкает, замечая взгляд Джихуна, опускающийся вниз, и понимает, что неосознанно гладит пальцами по тыльной стороне его ладоней, чтобы успокоиться и успокоить, Хёнсок вздыхает, сжимая чуть сильнее, — я расскажу тебе, но чуть позже, если ты не против. — Хён, конечно, когда будешь готов, я ведь никуда не денусь, — расплывающаяся на его лице улыбка незаконно светлая, — просто напоминаю, что тебе не нужно бояться. Если бы всё было настолько просто. — Как такое забыть, — старший цокает, — ты повторяешь это уже раз пятый за месяц. — Потому что я правда переживаю, а ты молчишь! — Это не стоит того, Джихун-а. Какой же Хёнсок врун. — Нет, Хёнсок-хён, всё, что касается тебя, стоит того, — голос Джихуна становится тише. Возможно, ответ на это всё же нашёлся бы после внезапного молчания, но Хёнсок только хлопает ресницами в замешательстве, а потом они оба резко поднимают головы на звук открываемой двери. — Вы скоро домой планируете? — в небольшую щель просовывается Едам. — Да, почти уже всё, — Джихун кивает, поднимаясь на ноги. — Поедем вместе? Я подожду вас в холле. Они дружно согласно мычат. Едам пропадает так же быстро, как появляется, а Джихун, не возвращаясь на прежнее место, начинает собирать вещи, напевая что-то себе под нос. Остатки разговора всё ещё витают в воздухе. Хёнсок ехал тренироваться, чтобы расслабиться, но даже при том, что мышцы получили свою порцию разминки, напряжение внутри наоборот стало ещё сильнее. Кажется, он сделал один шаг вперёд и сразу два назад. После того разговора Джихун даёт Хёнсоку полную свободу в действиях. Не пристаёт ни с чем, кроме рабочих моментов. Они сосредотачиваются на подготовке и упорно тренируются, не замечая, как пролетают недели. Хёнсок почти привыкает к меньшему количеству внимания, падает в работу с головой, перекрывая все навязчивые мысли и желания. Но как бы он ни пытался скрыться в стенах комнат компании и своей собственной, от этого никуда не убежать. Джихун никуда не денется и будет рядом. Его присутствие почти незаметно, но ощутимо, Хёнсок замечает все его порывы подойти или что-то сказать и как он каждый раз себя останавливает. Вместо этого Джихун молча оставляет для него воду на столике в зале практик; по утрам Хёнсок часто видит кофе в студии, о котором его предупреждает Асахи; когда он слишком вымотан, что еле стоит на ногах, Джихун умудряется поменять график уборок, выполняя его обязанности. Хёнсок хочет пожаловаться, сказать, что он сам со всем может справиться, но у него не хватает сил и остаётся только искренняя благодарность за помощь, которая через буквы посылается Джихуну в диалог. В таком состоянии находиться дальше — чуть легче. Только его чувства и необходимость поговорить с Джихуном о чём-то, помимо работы, регулярно напоминают о себе, крутясь на подкорке сознания. Хёнсок отчётливо понимает, что загнан в тупик, когда вечером очередной изнуряющей недели заваливается на кровать, вспоминая, как сильно после тренировки его тянуло обнять и подбодрить уставшего младшего. Он выглядел таким замученным, вызывая внутри Хёнсока так много эмоций.

Вы: Йоши, у тебя больше нет дел на сегодня? не хочешь выпить? немного так, подрасслабиться неделя была дикой

Йошинори: я только за, хён неделя действительно дикая Джункю не против тоже я спрошу Дам-и и напишу Джихуну … или не надо? если не хочешь, хён, посидим только нашей общагой тихо

Вы: нет, всё в порядке

Йошинори: уверен, хён? ваше общение всё ещё кажется натянутым я не хочу, чтобы было неловко, ребята не поймут

Вы: всё нормально, Йоши, правда мы ведь не ругались я просто попросил его немного подождать

Йошинори: понял, ладно сейчас напишу

Вы: ок, гони всех на кухню закажем доставку

Йошинори: хорошо и, хён…

Вы: а?

Йошинори: два месяца это не немного пожалуйста, не затяни ты знаешь, чем это может закончиться Хёнсок прекрасно знает. К счастью, вечер проходит расслабленно и легко, как Хёнсок и планировал. Пицца, снэки, немного слабого алкоголя и приглушённая музыка. Едам с Джункю о чём-то активно спорят, пока Йоши между ними пытается вставить свои мысли, но только сильнее подогревает обсуждение. Атмосфера и напитки дают возможность успокоиться, забыть обо всех внешних делах, они становятся чуть более открытыми и много улыбаются, не переходя ту грань опьянения, когда разум совсем очищается и действует бесконтрольно. В голове Хёнсока нет ничего лишнего, он тихо наблюдает за остальными, удобно развалившись в кресле-мешке, и потрясывает головой в такт песне. В комнате нет только Джихуна, затерявшегося где-то на кухне. Стоит только Хёнсоку об этом подумать, как его силуэт появляется в дверном проёме. Джихун оценивает обстановку в комнате, обводя глазами всех присутствующих. — Хёнсок-хён, — он подзывает к себе одними лишь губами, когда его взгляд перехватывают, и получает от Хёнсока вопросительный кивок, — подойди ко мне, пожалуйста. Кажется, никто действительно ничего не замечает, поэтому Хёнсок тоже отвечает совсем беззвучно. — Подойди ты… — Пожалуйста. Что такого важного случилось, что он требует выйти так настойчиво? Они могли бы разговаривать, никуда не уходя, остальные всё равно слишком заняты своими дебатами, вряд ли услышат хоть слово. Хёнсок негодует, но всё равно сползает с нагретого места и следом за Джихуном выходит из гостиной. Они молча идут до комнаты Хёнсока, друг за другом заходя внутрь. — Джихун, что случилось? — Хёнсок спрашивает растерянно, прикрывая за собой дверь. Он вздрагивает от того, как резко Джихун останавливается и разворачивается, оказываясь всего в полуметре от него. Старший инстинктивно делает шаг назад, натыкаясь на стену позади себя, от которой ещё не успел отойти. — Это ты мне скажи, хён, что происходит? Даже в полумраке его глаза остаются такими же блестящими, словно свет исходит изнутри, Хёнсок зависает на время, чувствуя давящую тишину, возникшую между ними. Джихун молча ждёт, не прерывая взгляд, всё замирает, пока воздух не наполняется еле слышным шуршанием его джинсовки, он опирается рукой сбоку от талии Хёнсока, словно отсекая возможность убежать. Знал бы он, что Хёнсок не стал бы и пытаться, он прекрасно понимает, что Джихун всегда догонит и словит. — Что с тобой? — Хёнсок заикается, ощущая себя загнанным в ловушку. Джихун снова слишком близко. Почему жизнь постоянно его испытывает? — Я спрошу это снова. Тебе некомфортно, когда я рядом? Тебе это не нравится? Хёнсок поднимает брови. — Нет, Джихун, конечно нет, я же уже говорил. — А что тогда не так? Я что-то сделал неправильно, хён? — Нет… — Что-то сказал? — Хун-и… — Скажи мне. У Хёнсока замирает сердце. Взгляд Джихуна полон непонимания и ожидания. — Ты не сделал ничего неправильного, Джихун. Это всё только мои проблемы. — И они связаны со мной. — Хёнсок отворачивается стыдливо, ища невидимой поддержки где-то на полу, но Джихун указательным пальцем свободной руки мягко поворачивает его за подбородок обратно, заставляя смотреть в глаза, — хён, прошу, поговори со мной, я так больше не могу. Хёнсок бы с удовольствием вывалил на него всё, что рвётся изнутри, если бы только грудь не сдавливало от страха и переживаний, не позволяя произнести ни слова. В нём так долго копились все чувства, эмоции, каждая реакция на действия и слова Джихуна. Ком, состоящий из всего, что ему хотелось бы высказать вслух, слишком велик, и он не знает, с чего начинать. Хёнсок так много раз пробовал набраться сил и начать разговор, останавливаясь на пол пути. Но сейчас он снова не может вымолвить ни слова из-за блоков, которые оказываются сильнее. Прикосновение, до сих пор ощущающееся на подбородке, исчезает, заменяясь ладонью на щеке. Джихун проводит большим пальцем, поглаживая скулу, и спускается ниже, задевая уголок губ. У Хёнсока бешено бьётся сердце. Джихуну лучше бы не играть так с ним. — Я так больше не могу, — он повторяет, — скажи, как есть, и я буду вести себя так, как должен, зависимо от ответа. Хёнсок думает, что сейчас — лучший момент признаться. Пока они так близко, и Джихуна это определённо не смущает, пока света не слишком много и можно спрятаться, оправдать всё алкоголем, которого на деле выпито ничтожно мало. Всегда можно притвориться, только сейчас уже нет желания. Всё в эту секунду позволяет разобраться в неопределённостях, но Хёнсок прокручивает в голове миллион сценариев и снова бессильно мотает головой, взглядом моля чёрную бездну напротив сжалиться над ним и отпустить. Но, кажется, его утягивает туда только сильнее, заставляя стоять неподвижно, не отпуская даже на шаг в сторону, чтобы была возможность легче вдохнуть. Хёнсок думает, что всё было бы намного проще, окажись они в фильме, и не оставляет надежд мысленно передать Джихуну всё, что ему нужно знать. Пока они замирают на какое-то время, становится настолько тихо, что из гостиной слышны продолжающиеся споры. Им бы самим быть сейчас там и отдыхать, забыв обо всех тягостях. Чем дальше — тем лучше. — Хён, ты не оставляешь мне выбора, — шепчет Джихун после недолгого молчания, он продолжает медленно гладить и гуляет глазами по лицу, Хёнсоку кажется, что звук его сердца уже разносится по всей комнате; взгляд останавливается на губах, он хмыкает неожиданно, улыбаясь, — всегда удивляюсь, как ты заботишься о губах. Мои постоянно обветриваются, и у меня не получается их полностью восстановить. Хёнсок отмирает, удивляясь. — У меня много гигиеничек, — он выдаёт немного глупо. Из Джихуна вылетает ещё один тихий смешок. — Да, знаю, я сам покупал некоторые из них. Хёнсок кивает. — Среди них даже есть моя любимая, — он следом за младшим переходит на шёпот, неконтролируемо прикусывая губу изнутри, ему тяжелее с каждой секундой, чего не скажешь о Джихуне, для которого, кажется, всё это как обычная беседа. — Дай угадаю… Виноградная? — Верно. Единственный звук, раздающийся в комнате, кроме их голосов — стук в ушах. Разговор невероятно странный. Хёнсок не знает, чем он закончится, но поскорее бы уже хоть чем-то, его тело предательски трясётся. И хоть внимание сосредоточено на другом, он прекрасно чувствует, как по секундам Джихун придвигается всё ближе, из-за чего инстинктивно вжимается в стенку сильнее. Вот бы вывалиться вообще сквозь неё в коридор, может, хоть там найдётся спасение. В глазах напротив теперь нет первоначальной тревоги, только интерес и отблеск осторожности. Джихун ещё раз проводит пальцем по щеке. — Хён, я ничего не сделаю, если ты не хочешь. Реальность, наконец, бьёт Хёнсока, когда он осознаёт, к чему Джихун ведёт. Мозг активно подаёт сигналы, что он совершенно к этому не готов — ему очень страшно. Подобные желания уже давно запрятаны как можно глубже, позволять себе что-то подобное нельзя. Однако в ответ он ничего не произносит, закусывая губу, не в силах решить, как себя вести. Хёнсок хочет надеяться, что Джихун как-нибудь сам разберётся, без него. Целоваться с Джихуном — даже звучит неправильно, внутри на такие мысли всё переворачивается раньше времени. Но он этого хочет. Желает так сильно, что не признаётся сам себе, однако руки сами медленно протискиваются между их телами, сминая по пути одежду, чтобы вцепиться в плечи Джихуна. Хёнсок осторожно откидывает голову назад, находя опору, его глаза неуверенно бегают, но в итоге закрываются, оставляя ответ в темноте. Дыхание перехватывает в те мучительные секунды, пока Джихун не двигается, но потом Хёнсок чувствует со стены перемещающуюся на его талию, чтобы несильно сжать, руку, соскользнувшие с щеки на шею пальцы и, наконец, невесомое прикосновение мягких тёплых губ. Теперь он, кажется, по-настоящему задыхается. Первый поцелуй настолько трепетный и согревающий, что приходится сдерживать себя от неконтролируемого желания замычать, вымещая все эмоции через рваный выдох. Он получает на это ещё один поцелуй, и ещё один. Движения Джихуна медленные, нежные, возможно, так и должно быть в первый раз, когда вы оба совершенно не уверены в правильности происходящего. Но Хёнсок этим определённо наслаждается, растворяясь в моменте. Голова совсем пустеет, не воспринимая ничего, кроме Джихуна, его губ, прерывающегося дыхания и осторожных прикосновений рук. Если за всю свою жизнь он верно научился разделять определения чувств, тогда прямо сейчас он получает то, чего никогда ещё не испытывал — любовь. Хёнсок безумно влюблён в Джихуна и даже не будет пытаться это отрицать и избегать. Особенно сейчас, узнав, что его чувства взаимны. И это какое-то сумасшествие — целоваться в общежитии, где совсем близко сидят другие участники. — Господи, — он выдыхает в прерванный поцелуй почти неслышно; от лёгких прикосновений по губам продолжает бежать ток. — Что, хён? — Джихун откликается с задержкой, не успевая сориентироваться. Хёнсок скользит руками с плеч чуть ниже, ловя каждое движение вздымающейся под ними груди. — Мы ненормальные. — Что? Почему? — Хёнсок видит, как у Джихуна непонимание перемешивается с каплей тревоги. — В этом нет ничего неправильного… — Тшш, — Хёнсок останавливает его коротким поцелуем, сам от себя не ожидая, и вдобавок сильнее вгоняет Джихуна в недоумение, — не в этом смысле, — нахмуренный Джихун — редкость, но как же мило это выглядит, — мы ненормальные, потому что в любой момент сюда кто-то может войти, а мы тут… Страх быть отвергнутым, живущий в Хёнсоке долгое время, отступает, позволяя спокойно говорить об отстранённых темах, не смущаясь объятий и буквально вжатого в него Джихуна. Они всегда были близки, Хёнсоку просто было страшно подойти ближе и тем самым напугать, но когда он получил отдачу, находиться в руках Джихуна оказалось так же комфортно, как и раньше. Будто всё встало на свои места. Этот покой рядом с младшим навсегда останется для него загадкой. Джихун усмехается и кивает, обнимая руками полноценно вокруг талии и утыкаясь в его лоб своим. — Это и была твоя причина, хён? — Джихун спрашивает спустя какое-то время, цепляя его кончик носа своим. — Какая? — теперь уже старший не понимает, о чём он говорит. — Твоя проблема, из-за которой мы отдалились. — А… — Хёнсок трётся в ответ, прикрывая глаза, — да, всё из-за этого. Тихий смех разносится по комнате. Джихун утыкается в его плечо и прижимает к себе сильнее. — Почему ты смеёшься? — Не могу поверить, что это происходит на самом деле, — когда он отстраняется, его глаза вновь оказываются чуть выше, из-за чего Хёнсоку приходится приподнять голову, — и что всё оказалось намного проще, чем я думал. — Согласен, — он тоже коротко усмехается, — но нам всё равно необходимо это обсудить, на нас много ответственности. Позиция лидера никогда не позволит им полностью отдаться своим желаниям. — Конечно, хён, я знаю, — Джихун кивает; он в последний раз невесомо целует и начинает отходить назад, ведя Хёнсока за руки к кровати, на которую они вместе садятся, — давай поговорим. Хёнсок залезает с ногами, разворачиваясь к Джихуну — мягкий свет настольной лампы всё так же подсвечивает его глаза. Как много всего иногда можно в них найти. — Давай… На этот вечер у них много тем для обсуждений.

***

Ложка с хлопьями в руке Йоши замирает, когда на кухню вместо ожидаемого Хёнсока входит Джихун. Йоши однозначно что-то упустил прошедшей ночью, он был уверен, что Джихун ушёл, раз Хёнсок вчера вернулся к ним один. — Ты что здесь делаешь так рано? Джихун останавливается посреди кухни и удивлённо на него смотрит. — А что, не рад мне? Тебе тоже доброе утро. — Прости, я просто удивился, — Йоши мотает головой и снова зачерпывает ложкой хлопья, мямля с набитым ртом, — доброе утро. — Хён спит как убитый, а есть хочется, — Джихун жалуется, осматриваясь на кухне, его недолгие поиски заканчиваются упаковкой тех же хлопьев. — Да, у нас тут мало кто рано встаёт, если есть возможность поспать подольше. И всё же когда ты успел здесь оказаться? Джихун на этот небольшой допрос легко улыбается. Это было ожидаемо, хоть и вопросы у Йоши странные. — Вчера вечером, Йоши, ты сколько выпил? — вопрос больше риторический, и он продолжает, не давая ответить, — я не знаю, что сделал Хёнсок-хён, но мы разговаривали, а потом я как-то уснул, не особо помню этот момент. Да и, кажется, он был не очень доволен, что я в прошлый раз уехал посреди ночи. Вот, исправляюсь. — Неужели вы поговорили? — Йоши забывает про еду, с надеждой смотря на Джихуна. — Ну да, но… — вопрос заставляет его замереть на месте с тарелкой в руках, — а ты о чём именно? — А ты о чём? — Йоши мысленно улыбается с расстерявшегося Джихуна, внешне сохраняя серьёзный вид, но тот выглядит слишком напряжённо, поэтому Йоши всё же теплеет, снисходительно маша рукой, — не переживай, я давно всё понял. Это не должно стать проблемой, если вам комфортно, не думаю, что сильно многое поменяется. Джихун ещё несколько секунд внимательно всматривается в его лицо, но быстро выдыхает, не находя никакой опасности. — Мне точно, а как ему, не уверен. — Хёнсок-хён очень этого хотел, хоть и боялся всего подряд, не думаю, что тебе стоит переживать, — Йоши старается звучать убедительно. — Так и… Давно у тебя чувства к хёну? Он задаёт вопрос так прямолинейно и бессовестно, что будь на месте Джихуна кто-то другой, наверняка бы сразу засмущался. Но он действительно задумывается. — Не знаю… — Джихун насыпает хлопья, отматывая мысленно все года их знакомства, кажется, он всегда хотел быть ближе к своему единственному сейчас хёну. — Со времён, когда мы были трейни? — Вау? — Я всегда им восхищался, — Джихун никогда не забудет, сколько раз видел упорно тренирующегося с утра до ночи старшего и как мечтал стоять с ним на одной сцене, он и сам так же настойчиво возвращался в компанию, даже когда на нём пытались поставить крест, но в Хёнсоке он всегда видел намного больше внутренней силы, чем в себе самом, — не знаю, в какой момент я разобрался, что именно испытываю, это было странно, запутанно и произошло как-то само собой, но однажды я просто осознал это и принял. — Долго же ты с этим живёшь, — Йоши не скрывает свои эмоции, слишком прямо смотря на севшего напротив Джихуна. Самого Джихуна это, кажется, никак не смущает, хотя к еде он тоже пока не прикасается. — Возможно, но… Мне всегда было достаточно, что Хёнсок-хён рядом и что я могу помочь ему в любой момент. — Иногда мне кажется, что вы подпитываетесь поддержкой друг друга, — Йоши кивает больше сам себе, — все участники помогают, насколько могут, но вы действуете друг на друга как-то по-особенному. Кажется, сама судьба свела вас вместе и сделала лидерами, — он усмехается добродушно, опуская ложку в пустую тарелку, — ну, раз так, я рад, что вы смогли открыться, я уже начинал переживать за хёна. — Ему было тяжело? — Джихун всегда так старается проявлять заботу, надеясь, что не перебарщивает, но сейчас он понимает, что мог сделать хуже, находясь постоянно рядом. — Сдерживать чувства глубоко внутри себя непросто в любых ситуациях, — взгляд Йоши становится серьезнее, — а вы и без того всегда были близки. — Это точно, — последнее замечание приятно греет душу, — никогда бы не подумал, что это действительно возможно. — Признаюсь, я этого ждал, — эмоции на лице Йоши вновь становятся мягче. — Неужели со стороны всё было настолько очевидно? — Джихун легко улыбается, следом чуть морщась от холодного молока. — Не знаю насчёт остальных, но я с вами провожу много времени, поэтому сложно не обратить внимание на смену ваших эмоций рядом друг с другом. Даже при том, что все давно привыкли к тому, как вы общаетесь. — Ты всегда такой внимательный, Йоши-я, спасибо. — За что? Я же ничего не сделал. — За то, что поддерживаешь без лишних слов и всегда на нашей стороне. — Так поступают в семьях, — Йоши тепло улыбается, поднимаясь из-за стола, чтобы отнести тарелку в раковину, и треплет по пути Джихуна по волосам. Именно тогда раздаётся ещё один сонный голос. — Доброе утро, — Хёнсок вплывает в кухню, потирая пальцами глаза, — что обсуждаете? — от его растрёпанного вида на лице Джихуна расползается мягкая улыбка, он тянется к нему, чуть развернувшись на стуле, притягивая ближе к себе за край футболки, и усаживает на колено — Хёнсок не сопротивляется, на автомате одной рукой обхватывая его вокруг плеч. — То, как смешно ты поёшь, когда выпьешь, хён. Джихун смеётся с недоуменно расширившихся глаз, заранее сильнее прижимая к себе за талию, потому что знает, что последует дальше. Хёнсок прелестно дует губы и сводит брови. Каким бы он ни был серьёзным — для Джихуна он всегда самый милый. — Йа, не было такого! Даже Йоши привычно не сдерживается, присоединяясь к смеху Джихуна. Их перепалки знакомы каждому в группе и среди стаффа, и уже давно являются частью повседневной жизни, к которой все привыкли, не находя в этом ничего удивительного. У каждого своя рутина. Йоши домывает посуду, сразу уходя в свою комнату, напоследок прося не делать ничего неприличного хотя бы на кухне, на что получает два цокающих звука. — Ты во сне просил меня от тебя отстать, — жалуется Джихун, когда они остаются одни, а Хёнсок явно не спешит слезать с его ног. — Правда? — В прошлый раз, когда ты говорил во сне, что тебе холодно, я накрыл тебя, и ты сразу успокоился. Может… — Даже не смей отставать от меня, Пак Джихун, — Хёнсок вновь надувается, хлопая по плечу. — Как пожелает мой Хёнсоки-хён. Джихун тянется к открытой шее, оставляя там примирительный лёгкий поцелуй. Хёнсок все ещё пахнет сном и кондиционером для белья, естественный и родной. — Я же просил, не на кухне! — мимо дверного проёма в сторону коридора проходит Йоши, заставляя Хёнсока вздрогнуть. — А ты что, следишь за нами? — спрашивает вслед Джихун. Слышится звук открываемой двери и ещё один тихий голос. Спустя минуту Йоши показывается вместе с Асахи. — Нет, это совпало. Прежде чем кто-нибудь успевает что-то сказать, Асахи поднимает брови, уставившись на Хёнсока с Джихуном. — А… Йоши усмехается, смотря, как Хёнсок пытается встать, но хватка Джихуна оказывается крепче, и ему ничего не остается, как смиренно опустить руки. — Ещё скажи, что ты удивлён. — Если честно, вообще ни капли. Джихун закатывает глаза и поджимает губы, видя, как краснеет Хёнсок — он ещё долго будет смущаться при каждом упоминании, Джихун в этом уверен, как ни в чём другом, но и это он находит милым. — Асахи, ты какими судьбами в такую рань? — Хёнсок прерывает неловкую паузу, сдерживаясь, чтобы не залезть куда-нибудь под стол. Асахи уже открывает рот, но Йоши его опережает. — Рисовать, хён. И с этими словами утаскивает пожимающего плечами Асахи в свою комнату. Хёнсок виснет. — Поверить не могу, я измотал себе все нервы, а никто вокруг даже не придаёт этому значения. Эти месяцы были безумно тяжёлыми. Хёнсок метался от одного решения к другому, ища верный выход, но к чему бы он ни приходил, везде были свои потери. Влюбляться в кого-то своего пола, ещё и в одной с тобой группе для их индустрии — табу. А Хёнсок влетел по всем фронтам. И он всё ещё во многом не уверен. — Прости, хён. — А? За что? — Хёнсок удивлённо поворачивается к Джихуну; в его глазах столько всего, что Хёнсок снова находит там целую вселенную — всегда будет находить. — Я должен был начать этот разговор раньше, намного раньше, но струсил. — Хей, — он обвивает шею Джихуна руками, успокаивающе поглаживая затылок, — я тоже боялся что-либо сделать, я понимаю. И это я оттянул, а ты просто старался уважать мой личный комфорт, — Хёнсок ненадолго прикрывает глаза, когда Джихун утыкается в его лоб своим, крепче сжимая руки вокруг талии, и шепчет, — всему своё время, ты же знаешь. Значит, так нужно было. Джихун кивает. — Ты прав, хён. Мягкие улыбки греют — в них каждый понимает без слов, о чём другой хочет сказать. Любовь неоднозначна и многогранна. Она может появиться неожиданно, не спрашивая разрешения. Иногда в неподходящее время и не там, где это будет легко. Однако при взаимности она окутывает теплом, даря самые сильные эмоции и позволяя раствориться в другом человеке, без раздумий отдавая всего себя. Это не всегда просто, в чувствах нет правильного и заведомо успешного плана действий. Любые отношения состоят из взлётов и падений, верных и не очень решений, которые, как ни крути, придётся испытать. Впереди ещё много преград и выборов. Иногда они не будут сходиться во мнениях и совершать поступки, в которых не будут согласны. Но всё это можно пройти без сожалений, если идти друг другу навстречу на каждом шагу.