Сиреневый: выбитое согласие
Если жить, то красиво. Если взгляд, то чёткий. Если надеяться, то только на себя. Если любить, то всем сердцем.
Пацанская мудрость
Мать зовёт ужинать, Петя отрывается от книжки, покорно идёт за стол. Сегодня, всё-таки, важный день. Наскандалится ещё. Петя руки моет, приходит в столовую, садится за стол, отец сидит, отгородившись газетой, мать разливает суп. Сзади цокает по паркету Буся. Петя губы облизывает. Сейчас лучше? Или за чаем? Мать ставит перед Петей тарелку с супом, Петя с тоской на него смотрит – от волнения есть не хочется. Покурить бы лучше. Он со вчерашнего дня не курил. – Юра, всё готово. Отец на это реагирует коротким «Угу», но газету не убирает. Петя начинает заводиться. Отец с работы пришёл полчаса назад, всё ещё в брюках и форменной рубашке, потому что потом снова собирается ехать на своё совещание. Петя медленно выдыхает. Знает он, что там за совещание. Мать опускает глаза, молча берет ложку, улыбается чему-то своему. Петя ловит себя на мысли об очередном скандале. Но сегодня нельзя. И до августа вообще нельзя. Отец откладывает газету, тоже начинает есть. Петя наблюдает за происходящим минут пять, потом говорит: – Нам оценки за год выставили сегодня. Мать перестаёт есть. Отец поднимает на Петю глаза: – И что? Там что-то новое? – Нет. – Тогда что? – Я спросить хотел. – Ну? Петя смотрит в прозрачные холодные отцовские глаза. Там нет никакого интереса. – Можно мне в августе будет уехать к другу на дачу жить? Мать меняется в лице. – Петя... Отец не реагирует: – Что за друг? – Он из... мы с ним познакомились на шахматном турнире в Казани два года назад. – Так. Кто его родители? Петя губы облизывает. Ну, понеслась пизда по кочкам. – У него нет родителей. Его тётя воспитывает. Она учительница физкультуры. Отец реагирует, как и ожидалось: – А нормальных друзей у тебя нет? И куда ты собрался? – В Набережные Челны. – Куда?.. Петя говорит громче. Ну, только не сдаваться. Этому мудаку только этого и нужно. – В Набережные Челны. Это город такой, в Татарстане. – Так. Я понял всё. Нет. Сиди готовься, у тебя класс выпускной. Отдыхать с матерью в Турцию полетите в июле. Мало тебе, что ли? Мать вздыхает, хочет что-то сказать, но отец не даёт: – Всё, я сказал. Вопрос закрыт. Мать накрывает Петину ладонь своей, тот вырывает. С трудом подавляет в себе желание выйти из-за стола громко и стремительно. Какая уже разница? Петя снова берет ложку в руку и давится остывшим супом. Буся под столом кладёт бровастую башку ему на колено. *** Петя валяется в своей комнате, впустив шум почти-летней Москвы через открытое окно, и думает. Ему кажется, что можно попытаться сбежать, конечно, но отец со своими ментами его быстро схватит – с того станется, Петя даже до вокзала, скорее всего, не доберётся. Ещё есть шантаж. Только Петя не уверен, что, если он назовёт нынешнюю отцовскую блядь по имени, мать впечатлится. Мать всю жизнь игнорирует реальность, живёт в собственной иллюзии счастливой семьи. Есть ещё один вариант. Он Пете нравится меньше всего. Можно обменять три недели с Олегом на своё будущее. Хотя бы попытаться. Петя решительно встаёт с превращённой в гнездо постели, книгу – Акунина – откладывает на стол, потягивается. Идёт к отцу в кабинет. Стучит. Дожидается приглашения. Входит. Отец поднимает глаза от монитора – типа, работает – спрашивает: – Чего тебе? – Я готов поступать в Академию, как ты и хотел, если ты отпустишь меня в августе. Отец сцепляет руки перед собой. – Вот как заговорил, значит? А как же «никогда не буду таким же мусором, как ты»? Или что, бабушка перестала твою тощую задницу прикрывать? Петино поступление – предмет давнего спора между бабушкой и отцом. Та хотела, чтобы Петя поступал на архитектора, заставляла чертить и рисовать, возила с собой по Европе, водила по музеям. Отец хотел, чтобы Петя поступил в Академию МВД. Бабушка отца ненавидела, он её – тоже. И в отличие от матери, та не стеснялась отцу говорить всё, что о нём думает. – И что это за друг такой, что ты готов с принципами своими поступиться, а? Ладно. Звони этой стерве при мне, сейчас, и скажи ей, что будешь поступать в Академию. Что вылупился? Звони давай, вот телефон. И можешь валить к своему другу. Петя даже порадоваться не может. Тянется к телефону на отцовском столе, набирает бабушку: – Ба, привет. Тут такое дело... *** Петя уворачивается от загорелой руки – мать пытается ему поправить чёлку. – Мам, да нормально всё. Я не маленький, там меня встретят. – Петенька, только ради Бога, очень осторожно. В воду не лезь – простынешь, по лесам не ходи – клещи, и ягоды мой обязательно. И звони, хорошо? Петя кивает, перехватывая рюкзак удобнее. Мать созванивалась с тёткой Олега, та заверила, что дети будут под присмотром, обещала кормить три раза в день и спать вовремя укладывать. И мать поверила. На самом деле тётка Олега на всё лето уезжала в лагерь: можно было нормально заработать, там физруков всегда с руками отрывали. Олег говорил, что в лагере обычно проводил пару смен, а в остальное время был предоставлен сам себе, ездил на дачу – в СНТ рядом с Челнами, поливал там огурцы и ягоды, сам варил варенье, сам ходил в магазин, сам готовил, сам ходил купаться. Петя такой самостоятельности Олега завидовал, вечно на привязи, то к матери, то к бабушке. Петя оглядывает вагон – никогда в плацкарте сам не ездил. Когда-то давно они ездили на поезде в Лазаревское, но в купе. Когда ходили до вагона-ресторана через весь состав, Пете было очень страшно от бесконечных душных, набитых людьми вагонов, в которых всё время кто-то орал и в проёме торчали чьи-то ноги. А потом отца повысили, и они стали летать на самолётах. Сейчас Петя сидит на своей нижней полке, мать проверяет, хорошо ли закрывается окно – чтобы точно не продуло – доёбывается до проводницы, чтобы проследили за мальчиком и тот точно вышел на своей станции. Напротив обтирается платком полная старуха в платье в цветочек, на боковушке переговаривается, тихо смеясь, парочка студентов. Петя терпит это молча. До отправления десять минут. – Петенька, значит, еда в пакете, кипяток когда будешь наливать, аккуратно, полную кружку не наливай, хорошо? И позвони, как приедешь, ладно? Петя кивает. От руки больше не уворачивается. – Провожающие, выходим из вагона. Мать вздыхает судорожно. Петя позволяет себя обнять. В этот момент в вагон проходят две девушки лет двадцати, одна чёрная, другая рыжая, в коротких юбках, ярких топиках и с татуировками, останавливаются как раз напротив Пети. Рыжая говорит: – Так, нам сюда. И Пете подмигивает. Мать меняется в лице. Петя уже ждёт, что та сейчас потребует, чтобы Петя никуда не ехал. – Провожающие, из вагона выходим. – Мам, я позвоню. Петя послушно наклоняется и мать в щеку целует. Мягко к выходу подталкивает. Та потом с улицы смотрит в окно полными ужаса глазами на Петю. Петя машет рукой и думает: ну ёбанный в рот, да трогайся ты уже. Поезд, наконец, мягко трогается, оставляя мать на перроне. Петя прикрывает глаза. Да неужели. Рыжая сидит рядом – чёрная куда-то ушла – улыбается: – А тебя как зовут? – Петя. – А меня Лиза. Руку протягивает. Петя пожимает, краснея. – Ты до куда едешь? – До Челнов. Лиза растягивает накрашенные губы в улыбке. – А мы до Казани. Куришь? Петя косится на старуху напротив, та роется в огромной сумке. – Да. – Тогда пошли. Катька там опять к своему умотала целоваться. Скучно. Петя снова косится на старуху – ту диалог не заинтересовал. Петя поднимается на ноги. Лиза выше него на полголовы. *** – Через десять минут прибываем в Набережные Челны. Петя кивает проводнице. Сердце колотится. Олег обещал встретить. Лиза с подругой вышли ночью в Казани. Вместо них зашли какие-то деды. Пете кажется, что он весь пропитался сладкими духами и дымом ментоловых сигарет. Помада на вкус оказалась крайне мерзкой – Лиза только смеялась, говорила, заново вырисовывая губы в тамбуре, глядя в крошечное зеркальце: хочешь, тебе тоже накрашу? Тебе пойдёт. Петя смотрит в окно – мимо медленно тянется унылая промзона, облачно. Поезд мягко втягивается на вокзал, Петя глазами выискивает знакомое лицо – он Олегу писал номер вагона. Тихо скрипят тормоза, поезд замирает. Петя крутит головой по сторонам – в Челнах стоят десять минут – подхватывает рюкзак, идёт в сторону тамбура. Вдыхает полной грудью чужой воздух и тут же им давится. Внизу, улыбаясь до ушей, стоит Олег. Петя запомнил его мрачным коротко стриженным пацаном чуть выше себя. Петя спускается – слетает – по металлическим ступеням, Олег сгребает его в объятиях, отрывает от земли, высоченный, сухой, вихры на башке отросли, торчат в разные стороны. Говорит Пете куда-то в макушку: – Ну привет. Чё, нормально всё? Я реально до последнего не верил, что ты приедешь. Петя выпутывается из него, смотрит в чёрные глаза: – Если честно, я тоже до последнего не верил. Ща хохму расскажу, это просто пиздец, я думал, меня мать прямо перед отправлением из вагона вытащит. Короче... – Петя. Олег смеётся, руку на волосы кладёт и ерошит. Петя уворачивается: – Охуел? – Ладно, погнали на автобус, сегодня в городе переночуем, а завтра поедем на дачу, окей? Бля, Петя, ты не представляешь, как я рад. И Петя не представляет. *** Петя открывает глаза: с уровня пола потолок кажется невероятно далёким, как дома почти, хотя это обычная панелька. В комнате у Олега стеллажи с кучей книг и коробки с камнями – Олег с гордостью говорит, что это отцовские, и Петя завидует. У Олега есть компьютер, неплохой, и настоящая штанга с блинами, своя собственная. Олег говорит, пока кормит Петю ужином: – Чё, на полу ляжем вместе? Жарко на кровати вдвоём будет. Петя соглашается, доедая котлету. Не верит, что Олег сам приготовил. Петя звонит матери – мобильный она ему с собой не дала, сказала: потеряешь ещё, или отберут – так что Петя звонит уже от Олега, пока тот на стол собирает. Выслушивает бесконечные указания и рассматривает открытку с оленёнком, прикреплённую к зеркалу в прихожей, где стоит телефон. Оленёнок поздравляет с Восьмым марта. Спасает Петю от смерти с трубкой в руке только напоминание, что это межгород. На балконе курить не решаются – Олег говорит, что соседи спалят. Петя рюкзак не разбирает, но с самого дна вытаскивает сувенир из своей Турции – синюю руку с глазом посередине. Чувствует себя неловко – но Олег только говорит: «Вау, круто, спасибо!», и лезет в отцовские коробки с камнями. Достаёт жёлтый полупрозрачный камень, похожий на рассветное небо с облаками внутри. Говорит: – Это огненный опал. На удачу. Дарю. И улыбается. Олег рассказывает потом полночи, как в лагерь ездил вместе с тёткой, про каких-то девчонок и соревнования, Петя быстро теряет нить повествования, заворожённый чуть хрипловатым голосом. Он Олега вообще не таким запомнил. От этого становится щекотно под рёбрами. Петя просыпается – Олег ещё спит. За окном слышно, как дворник метёт улицу. Петя смотрит на Олега, обнимающего подушку смуглой рукой, и думает, почему у Олега такие длинные ресницы. В рюкзаке лежит кусочек рассветного неба – его хочется вытащить и рассматривать. Но Петя просто лежит неподвижно и улыбается. Saturday 13.09.2003 19:56 From: silverwolf87@mail.ru Subject: зацени игру привет че там, как у тебя? не прессуют? пиздец, у нас уже начался вой, что егэ будем сдавать. тётка говорит, что директива пришла, точно будем. вся школа на ушах. петя, прикинь, мне тут пацаны диск подогнали с GTA. я вообще охуел, думал, никогда в такое не поиграю. петя, ты должен это увидеть, я тебе отвечаю. графен охуенный, как живые все. телки просто идеальные, если ты понимаешь, о чем я ;) че хочешь я тебе диск пришлю? я на миссии с вертолётиком запоролся, типа, некогда пока, там надо на даче все вывезти и убрать, пока не до этого, сёдня весь день, короче, промаялся туда-сюда, заебался с банками этими. ты же наше варенье не сожрал ещё? у меня дожди опять. а у тебя? прикинь, помнишь ту чику, которая тебе понравилась тогда? она в параллельный класс перевелась к нам. ходит мне глазки строит, узнала меня, типа :) я не знаю, че делать. типа, мутить с ней? тётка говорит, у неё батя какой-то важный хер с завода. не знаю, стоит ли оно того. стопудово не даст же. бля, так-то реально было бы круто конечно, если бы ты у нас учился. или я у тебя. я бы у тебя инглиш списывал :) я уже заебался с ним – нам в этом году училку сменили, сочная такая, с красными губами, не знаю, сколько ей там, но выглядит охуенно. (если что, я на неё не дрочил, все свои шутки сразу в жопу себе засунь) но такая стерва – просто пиздец. я ей домашку сдавал, а она мне: ты, Волков, не надейся, что я тебе за красивые глаза прощу все. а я такой: а я и не надеюсь. и подмигнул ей, прикинь? она покраснела там вся, стала говорить, что тётке нажалуется. но пока че-то не нажаловалась. понравился, видимо. (нет, я не буду на неё дрочить, петя, иди нахуй) тётка говорит, что надо учить обязательно, пригодится. а я все думаю: ну а вот нахуя? что я с ним делать буду? я по-татарски знаю три пословицы и две поговорки, а они в меня инглиш засунуть пытаются. ну куда? че кстати, как твои вообще? а, слушай, тётка сказала, что если вести себя нормально буду, мобилу мне купит к нг. она меня тут с сигами спалила, с твоими :))) я решил, что не буду в дебила играть, сказал, что мои, и что курю. она сперва хотела на тебя наезжать, что ты на меня плохо влияешь ;) а я сказал, что я без тебя начал. ну она расстроилась, конечно. плакала. ну типа че бросать теперь? я привык уже. не, ну я же нормативы все сдаю, бегаю, в футбик тут собирались с пацанами – нормально все. не знаю короче. она потом сказала, что отец тоже курил. а я не помнил, кстати. и сиги мне его показала, последнюю пачку беломора. такая дрянь – я одну спиздил и выкурил, потом башка болела, просто жесть. не знаю, как батя их курил вообще. лабиринт отражений твой прочитал, кстати, в библиотеке брал. охуенный. я ещё спросил, что есть, сказали, все пока занято. думаю, в электроне поискать, но тётка будет ругаться, что за компом сижу безвылазно. пиши хоть, че там в твоей москве происходит. так скучаю иногда по тебе. типа, с пацанами весело, но не так. они тупые какие-то. (иди нахуй, сам пидор) люблю целуюРозовый: мировое спокойствие
Ошибки – это доказательство того, что ты пытался.
Пацанская мудрость
Петя открывает один глаз – из-под кепки видно только маленький кусочек безоблачного неба и крону шелестящей над головой ивы. Гудят шмели и оводы. Он спрашивает: – Ты не уснул там? Не дождавшись ответа, всё-таки неохотно приподнимается на локтях, кепку козырьком назад надевает. Олег лежит на животе на пледе рядом, читает его Акунина, на вопросы не отвечает, страницы листает стремительно. Петя только улыбается. Пальцем тычет Олега в бронзовый бок, тот дёргается. – Чё? – Купаться пойдём? – Бля, тут самое интересное. Петя смеётся: – Да не денутся они от тебя никуда. Пошли, читатель. Олег вздыхает, кладёт между страниц закладку из фантика, откладывает книгу, переворачивается на спину, потягивается. Петя наблюдает за ним, сидя, обняв колени. – Бля, может покурим? Олег смотрит на него одним глазом, щурясь, улыбается хитро, зевает, снова потягивается – Петя смотрит на тёмные волосы в подмышках – и отвечает, чувствуя, как по спине проходит толпа холодных мурашек, несмотря на тридцатку в тени: – Сначала купаться. Олег тоже садится, голову поворачивает, спрашивает: – Чё, до откосов на скорость? *** Кама здесь широкая, и есть настоящий остров – они туда уже плавали. Там было пусто и красиво, Олег обещал, что договорится насчёт лодки, и они обязательно сплавают туда на костёр ночью. Пете нравилось смотреть, как Олег плавает. Правда, стоило замереть в воде, наблюдая, тот быстро начинал дурачиться, нырял в непрозрачную темно-серую воду, хватал Петю за ноги, пытался утянуть на дно, как русалка. Петя отпинывался и матерился. Олег выныривал, отфыркивался, как собака, и ржал издевательски, отросшие волосы размазывались по лбу водорослями. Олег иногда вёл себя, как мудак, но большую часть времени был исключительно заботливым, готовил им, собирал с собой еду, когда шли на пляж – тонкую песчаную полоску вдоль Камы – убирал случайно забредших в дом пауков и даже не называл при этом парализованного ужасом Петю бабой. Дача представляла собой крошечный летний домик, зажатый между такими же хрупкими крашенными деревянными постройками – Петя не исключал возможности заблудиться в лабиринте кажущихся одинаковыми разноцветных домиков – с большими окнами и парой кроватей с сеткой и блестящими металлическими спинками, но спали всё равно вместе, на полуторной. Пете нравилось наблюдать, как по утрам надуваются парусами тонкие белые занавески – он всегда просыпался раньше Олега. У Олега был режим: они утром обязательно бегали по узким грунтовым улицам, здороваясь со всеми собаками, потом делали зарядку, подтягивались лесенкой – турник был приварен к стене дома и заодно неплохо выполнял роль баскетбольного кольца. Потом завтракали: Олег открывал дребезжащий старый холодильник, вытаскивал яйца и колбасу, ставил чайник, резал хлеб, Петю отправлял собирать ягоды – малину и кислый крыжовник. Петя смотрел, расчёсывая ногу в комариных укусах, как Олег стоит возле крошечной плитки, босой, и разбивает яркие яйца на сковороду, и улыбался. Не жалел ни о чём – в Турции комаров не было, но там не было и Олега. Посуду Олег тоже мыл сам и вообще Петю к делам привлекал по минимуму. Говорил: бля, надо полить огород, ща, я быстро – Петя чувствовал себя неловко, оставался в доме с книжкой в руках – нашёл у Олега Стругацких, «Жука в муравейнике» – но вместо того, чтобы читать реально интересную книгу, смотрел сквозь занавески, как Олег в шортах и без майки таскает шланг по огороду. Петя вспоминал на автомате бабушкину дачу, где из чего-то съедобного росла одна только очень старая яблоня, капризная и уставшая: яблоки она давала через раз, очень красивые и невероятно кислые. Остальное пространство занимали какие-то альпийские горки и кипарисы – бабушка на даче отдыхала. По посёлку перемещались на великах – пара старых «Аистов», никакого сравнения с тем, что был у него дома. Но Пете нравилось очень – и большие тонкие колеса, и изящная рама. Они действительно были похожи на аистов. Ездили на них на пляж и в магазин. *** Олег поднимается на ноги – Петя в очередной раз ловит волну зависти – почему тот такой? Они по приколу измеряли рост: Петя получился метр семьдесят, Олег – метр восемьдесят два. Олег поржал и предложил ещё чем-нибудь помериться, размахивая рулеткой в смуглой руке. Потом говорил: ну ты чё, расстроился, что ли? Вырастешь ещё. Как будто рост – это что-то важное. Ну да, удобно ему было с высоты своих ста восьмидесяти двух об этом трепаться. Олег говорил, кладя Пете руку на плечи: да ладно тебе, не загоняйся, зато я тупой. И ржал заливисто. Олег учился нормально, без троек. Но Петя понял, что в основном ему натягивали до четвёрок за то, что он был на хорошем счету – помогал тётке с секциями (ему даже что-то платили за это) и спортивными мероприятиями – и за легендарные красивые глаза. Глаза у Олега реально были очень красивыми. Петя заворожённо наблюдал, как тот щурится от дыма, когда затягивается сигаретой, и начинал жалеть, что забросил рисование. Хотя рисовать Олега было бы странно, наверное. К красивой голове Олега прилагалось ещё и очень красивое туловище. То есть Петя и на своё не жаловался, но у Олега оно было почти-взрослым. И Петя с интересом рассматривал дорожку темных волос, уходившую под плавки. Голыми они друг при друге пока не ходили, хотя Пете было любопытно, насколько взрослый Олег в нижней половине, скрытой плавками. Олег постоянно на Петю руки складывал. Иногда обнимал во сне – хотя было жарко, волосы ерошил, вызывая ярость. Из Петиной отросшей чёлки пробовал косички заплетать ловкими пальцами, пока на пляже валялись – но волосы рассыпались. Сам ходил с гнездом на голове, даже не пытаясь расчёсываться. Петя каждое утро смотрел на это гнездо на подушке рядом с собой и как чуть трепещут длинные чёрные ресницы Олега во сне. Хотелось пальцем потрогать. Они всё время были вдвоём. Олег говорил, что тут по вечерам тусовка собирается, и можно сходить, но Пете не хотелось, а Олег и сам не рвался. Вечерами они сидели на крыльце – мотыльки бились о фонарь над дверью, стрекотали сверчки – курили (по очереди то дешёвую «Яву» Олега, то Петин «Парламент»), играли в шахматы – без особого интереса, слишком на равных, и в карты – было куда веселее, слушали один на двоих Петин плеер, ели огурцы. Олег слушал, подперев голову рукой, про Петины путешествия с бабушкой, Петя слушал про Олеговых девочек – дальше поцелуев у Олега не заходило, к тому же, пару раз его палила тётка, но доставалось, в основном, девочкам – тётка Олега любила очень и считала, что девочки сами виноваты, что на красивые глаза Олега кидаются. Петя спрашивал Олега осторожно, куда тот хочет поступать, Олег вздыхал. Говорил, что никуда не хочет, но придётся, видимо. Тётка его отправляла на физвос в пед или на экономический куда-нибудь. Сам Олег понятия, судя по всему, не имел, чем хочет заниматься. Петя не знал, как Олегу рассказать, что обменял каникулы с ним на своё будущее. Он Олегу писал, что будет поступать на архитектора, Олег на это реагировал своим «бля, ты такой умный, Петь, охуенно же». А теперь надо было как-то сказать, что никаким архитектором он не будет, а будет ментом. Олег политкорректно в Петины семейные разборки не совался никогда, но что у того отец мент – знал. Никак это не комментировал. Но Петя не сомневался, что Олег расстроится, как расстраивался сам Петя, предпочитая не думать об этом. *** Олег идёт к воде, и Петя на некоторое время зависает, глядя в смуглую спину. Решительно поднимается следом, скидывая кепку, Олега догоняет бегом по песку с мелким природным мусором вперемешку, хлопает по крепкой заднице на автомате и улыбается до ушей, слыша брошенное в спину «ах ты сука!..» Петя немного до воды добежать не успевает – Олег догоняет, перехватывает Петю поперёк туловища, отрывает от земли и затаскивает в воду. Топить не пытается, но Петя ловит короткую панику, когда вода оказывается со всех сторон неожиданно, а ноги так и не чувствуют дна. Олег, видимо, что-то понимает по тому, как Петя рукой ему в шею вцепляется, и аккуратно Петю перехватывает под спину, обнимая, и говорит тихо, оказываясь с Петей лицом к лицу: – Бля, извини, я пошутил. Всё хорошо, я тебя держу, не утонешь, обещаю. И правда держит – руки на рёбрах кажутся горячими по сравнению с прохладной в тени ив водой. Петя смотрит на близкие чёрные глаза, из Олега выпутывается и отплывает, так и не зная, что говорить. До откосов молча плывут, обратно – тоже. *** Когда едут с пляжа обратно, Олега окликает какая-то девушка, вынуждая остановиться – коротко стреляет в Петю глазами, длинные светлые волосы перебрасывает с одного плеча на другое. Кивает на Петю: – А это кто? – Друг из Москвы. – Я-я-ясно. А мы думали, чего тебя давно тебя не видно. Придёте вечером? Мы у Костика собираемся. – Да не, в другой раз, как-нибудь. Петя понимает, что девушка смотрит на Олега без майки так же, как сам Петя. Не в глаза, короче. – Ха, и не скучно вам вдвоём? Олег улыбается ослепительно, говорит: – Не-а. Ладно, покеда. Аньке привет. Кивает Пете и едет дальше, не оглядываясь. Девушка стреляет в Петю глазами с ненавистью почти. Петя Олега догоняет, спрашивает: – А это кто? – А, Машка. Чё, понравилась? – Не особо. Зато ты ей, видимо, нравишься. Олег ржёт: – Да конечно. Я её всё детство заёбывал, в крапиву кидал и пауков специально собирал и ей приносил – она там орала. – А Анька – это кто? – Сеструха её. Старшая. Вот она ничё такая, нормальная. Петя кивает. Видимо, Анька в зону интересов Олега как раз попадает. *** Вечером Олег говорит: будем варить варенье. Собирают вместе малину, Олег вытаскивает из-под кровати мешок с сахаром, отмеряет аккуратно. Петя заворожённо смотрит, как малина, присыпанная сахаром, медленно тонет в розовеющем сиропе. Олег аккуратно всё помешивает, снимает пенку, ложку облизывает. В следующий раз Пете предлагает, ложку держа в вытянутой руке: – Хочешь попробовать? Твоё варенье будет, кстати. Петя тянется, даже не пытаясь ложку забрать, пробует так, из рук Олега – сладко и малиново, обжигает. – Нравится? Ложку Олег тут же облизывает сам. На автомате, но Петю неожиданно смущает. – Будешь зимой потом есть. И вспоминать меня. Петя как под гипнозом говорит: – Буду. *** Ночью Петя долго уснуть не может, смотрит на летающие в темноте занавески, слушает, как Олег дышит. Не особо думая, что делает, поворачивается к Олегу лицом, находит горячую руку в темноте и переплетает пальцы. На столе остывает сладко пахнущее варенье, ночной ветер носит по комнате запахи травы и августа – Пете кажется, что Москвы нигде не существует. Не существует отца с его ненавистными погонами на белых форменных рубашках и матери с её супом, даже Буси не существует. Что есть только этот ветер и пальцы Олега в его пальцах. Петя впервые сам себя пугается, когда сердце сладко сжимается вместе с пальцами Олега. Friday 24.10.2003 18:11 From: silverwolf87@mail.ru Subject: как дела привет, петь :) прости, что потерялся – я чет заебался тут с учёбой этой, нас на егэ теперь задрачивают, сил никаких нет. тесты-тесты-тесты. пиздец просто. диск-то дошёл тебе? я надеюсь, что на почте не спиздили. хотя было бы смешно. че делаешь вообще? как там твоя даша? а у меня тут, прикинь, такие страсти: помнишь, я тебе про чику с батей с завода писал? ну мы типа гуляли с ней, пару раз пососались, я понял, что ничего не будет, ну и слился по-тихому. тем более, что это не особо сложно было. а потом с другой замутил – там повеселее было, если ты понимаешь, о чем я ;) а потом первая пришла к этой и устроила скандал, типа, мы встречаемся, и я ей изменяю. чуть до драки не дошло. мне потом пацаны рассказывали. а самый прикол – бля, я надеюсь, они об этом не узнают – что я в этот момент с девочкой-волейболисткой из десятого в спортзале мячи там убирал – тётка попросила :) ничего такого, она просто спрашивала, не хочу ли я с ней встречаться. ну и типа, из-за меня там теперь какие-то клановые войны пошли с выяснениями, кто тут шалава, а кто нет. (и только попробуй написать, что шалава тут я, блять :) о, кстати, мы тут на лигу выдающихся джентльменов ходили с пацанами, мне зашло, рекомендую :) я много думал о твоём ментовском будущем – бригаду по телеку показывали опять – мне кажется, ты зря грузишься, это же в конце концов просто юридическое образование, ну не заставит же отец тебя работать потом идти. в фирму какую-нибудь устроишься консультантом. с другой стороны, если всё-таки пойдёшь, я спецом для тебя выучу песню младший лейтенант аллегровой и буду её тебе петь, пока тебя не повысят. мне ж гитару тут подогнали, кунгурку. учу аккорды. не знаю, как ты со своей музыкалкой не повесился – меня вот уже бесит. я думал в мск уехать учиться, кстати. тётка говорит, что если егэ сдать нормально, можно попробовать, она меня даже отпустит, типа. правда говорит, что если я учиться не буду, то смысла никакого нет – там мне помогать некому будет. так что я не знаю. не решил пока, че делать. хочется к тебе, конечно. было бы прикольно. ещё я думал к тебе на нг приехать, тётка не против, в принципе. типа, хату снять и погулять на каникулах. пока договор такой, что если полугодие нормально закрою и проёбываться не буду сильно, то отпустит. но сейчас только октябрь, мои шансы с этими скандалящими девками проебаться высоки, как никогда. я вот не знаю, когда ей донесут, че там случилось. а в том, что донесут, я почти уверен. бля почему так сложно все. вот с тобой же нормально было? зачем эта мозгоебля, почему нельзя так же, как с тобой ;) о, кстати, мне тут девки фотки отдали, помнишь тогда с тусы на твою днюху, на мыльницу фоткали? там реально жесть :) но есть фотка, где мы вместе, я тебе потом отдам, ты там олень такой, но очень милый, я её на стол поставил. о, кстати, я косуху купил. и кулон отцовский мне тётка отдала – голова волка с когтем, такой охуенный. говорит, отец его носил, не снимая, а потом перед последней экспедицией у него, типа, цепь порвалась, и он его дома оставил. не знаю, может, просто совпадение. а может ладно, надо уроки делать. пиши че я реально соскучился по твоей оленьей роже люблю целую твойОранжевый: подарок лучшего друга
Хватит ныть. Да, это жизнь. Каждый сам за себя. Или ты или тебя.
Пацанская мудрость
– Ну чё, погнали? Олег смотрит на него хитро, в лучшей из своих футболок с волком, которые тётка дарит ему на все праздники, и волосы даже расчесал – Петя помогал ему: Олег сидел на полу между его ног, пока Петя пытался расчесать жёсткие чёрные волосы, матерясь. Олег на него косился периодически и говорил: ну нежнее, блядь, Петя, больно же. Петя вытащил со дна рюкзака футболку из Мадрида, настоящую, с Роберто Карлосом. В ту поездку бабушка его таскала по Прадо и Рейне Софии. Петя запомнил зал с «Герникой», приглушенный свет и бесконечное шикание смотрителя. «Герника» Пете не понравилась. Зато ему понравился «Сатурн, пожирающий своего сына». Петя рядом с ней завис и едва не расплакался – почему-то стало очень больно. Бабушка ему не мешала искусством наслаждаться. Сатурн на картине на отца похож не был, конечно, но как-то очень уж похоже это всё было на его жизнь. А футболку бабушка ему купила прямо на «Сантьяго Бернабеу». Петя её не то, что по праздникам не надевал – ну не перед дебилами же в гимназии выебываться было – всё ждал, когда пригодится. И вот пригодилась, наконец. Петя джинсы вытаскивает – Олег только ржёт, говорит: – Бля, Петя, там плюс двадцать четыре, ты ёбнулся? Но потом руки поднимает, кивает важно, когда Петя переодевается тут же, при нем. – А, не, заебись, полностью оправдан, модный такой. Мне нравится. Пацаны охуеют. *** Утром Петя просыпается и понимает, что в кровати он один. Голову от подушки отрывает. – Олег? Тот роняет что-то на кухне, говорит: – Бля. Не успел. Погоди секунду, сделай вид, что ещё спишь. Петя послушно кладёт голову на подушку – сетка на это реагирует тихим скрипом – чёлка валится на глаза. Олег заходит, Петя честно делает вид, что спит. – Всё, можешь просыпаться. Петя имитирует пробуждение – потягивается, переворачивается на живот, открывает глаза. Олег стоит перед ним в переднике, из-под которого торчат голые ноги, тоже все в расчёсанных комариных укусах, с подносом в руках. Петя понимает, что на подносе – стопка блинов с воткнутой горящей свечкой, банка сгущёнки и две кружки. – Типа, с Днём рождения! Петя смеётся – он и не думал, что это может быть так приятно: его давно ни мамины, ни бабушкины поздравления не трогали так, чтобы вот переливающиеся мыльные пузыри в животе клубились, щекотно и волнительно. Олег падает на жалобно взвизгивающую кровать рядом с Петей, разливая чай на поднос, говорит: – Короче, сегодня без пробежки – в виде исключения. А, и вечером идём на тусу. Едят прямо на кровати – Олег ему даже умыться не даёт сходить. Петя понимает, что свечка – церковная, сладко пахнет мёдом. Задувает, даже не сформулировав своего «хочу». Хочется всего. Чтобы лето никогда не заканчивалось. Чтобы жить вот так с Олегом всегда. Чтобы. Петя задувает свечку и смотрит в чёрные глаза напротив. Олег улыбается, откладывает свечку прямо в разлитый чай, говорит: – Другой не было, извини. Петя берет блин, сворачивает трубочкой, обмакивает в сгущёнку, спрашивает: – А как ты встал раньше меня? – А, у меня есть секретные методики спецслужб. – А если серьёзно? Как? Олег ржёт: – Выпил на ночь полтора литра воды. Петя давится блином. – Чё? Это работает. На будильник ты бы проснулся. Внутри ворочается что-то щекотное и непривычное. Как будто бабочка в ладонях задевает тонкими лапками и нежными бархатными крыльями. Петя говорит, чтобы это что-то заглушить: – Извини, конечно, Олег, но ты ебанутый. Олег не обижается: – Да похуй. Зато получилось. Петя облизывает сладкие пальцы, берет кружку с чаем. – А чё за туса? – Да к местным сходим. Да ты не боись, я их всех с детства знаю, там все нормальные. Кроме Равиля. Равиль пидор. – В смысле? Олег ржёт: – Да не знаю, это местная шутка. Девки говорили. – Но он всё равно с вами тусит? – Ну да. А куда ему деваться? Здесь одна туса. Олег полулежит на кровати, вытянув длинные босые ноги по крашеному деревянному полу, розовый передник на нем должен выглядеть смешно, но Пете не смешно, почему-то. Олег сощуривается, облизывая ложку: – И чё, ты реально от всех своих мажорских отмечаний отказался ради меня? Петя дёргает плечом с независимым видом – он и не от такого отказался: – Ну да. А чё? – Не рассказывай никому. Тоже в пидорасы запишут. – Ой, иди на хуй, Олег. Олег приподнимает красивую чёрную бровь: – Это предложение руки и сердца? Я согласен. Будем жить долго и счастливо, умрём в один день. Петя пинает его ногой, Олег валится на кровать, хватаясь за сердце, окончательно разливая остатки чая. Петя думает, что отказался бы снова, не раздумывая – ради дешёвой сгущёнки. Конечно, ради неё. *** – Так, это, короче, Ильяс, Анька, Ринат, Ренат, Машка, Костя, Миша, Марс, Раф, Фируза и Дина. А это Петя – мой друг. Компания перед ним разномастная, сидят во дворе чьей-то дачи на окраине, за большим столом. На столе свечи, пакеты с чипсами, бутылки пива, сигареты. На Петю смотрят цепко, но, кажется, беззлобно. Запоминать их Петя особо не пытается. Один – мелкий и курносый – говорит: – Это чё, «Реал Мадрид»? Петя движением головы чёлку на бок стряхивает: – Ага. Мелкий кивает важно: – А мне больше «Юнайтед» нравится. Петя хочет сказать, что в Манчестер не ездил. Пока. Олег руку Пете на плечи закидывает, говорит: – У Пети днюха сегодня, шестнадцать. Так что... Он ставит пакет на стол – там две бутылки коньяка, нормального, и торт. Компания реагирует одобрительным воем. Петю поздравляют почти искренне. Сидят они всё так же рядом, Олег вяло переругивается со своими пацанами, припоминает им какие-то случаи, скалится, курит. Не пьёт – но держит рядом с собой бутылку пива. Петя в общей беседе не участвует, коленкой случайно прижимается к колену Олега, тот не отодвигается. Невысокая Дина вытаскивает мыльницу и делает несколько фоток, говорит, что на память. Петя послушно наклоняется к Олегу, когда та просит их улыбнуться, наводя на них камеру. Олег ставит Пете «рожки», тут же треплет по волосам, Петя на автомате пихает веселящегося Олега в бок локтем. Олег смотрит на одну из девушек – кажется, ту самую нормальную Аньку, улыбается ей, подмигивает. Петя губы облизывает, пьёт мерзкое тёплое пиво – настроение портится. Олег говорит ему на ухо короткое: – Я ща. Поднимается и уходит куда-то в темноту. Анька через минуту поднимается следом. Петя с неожиданной яростью вскрывает лежащую рядом пачку чипсов. Хотя хотелось бы стол перевернуть. На место Олега садится Машка – та самая, которая тогда их с Олегом тормознула на улице. – А чё, ты реально из Москвы? Петя косится на неё – ну, типа, обычная девчонка, волосы начёсаны, она их красиво, как бы, перекидывает с плеча на плечо, по её задумке сексуально. Топик голубой с открытыми плечами, короткие джинсовые шорты. – Реально. – И как там? – Нормально. Та наклоняется к Пете ближе, пытаясь продемонстрировать возможности своего декольте. Хотя демонстрировать там особо нечего. – А куда поступать хочешь после одиннадцатого? Настроение у Пети портится окончательно. – На архитектора. – Вау! Ты хорошо рисуешь? А меня можешь? Как в «Титанике». – Маш, вот чё ты доебалась? Отстань от человека. Олег подходит сзади, ладонь на плечо кладёт, чуть сжимает, наклоняется и говорит Пете на ухо: – Пошли. Петя поднимается, не особо понимая, куда идти и зачем. Но сидеть за столом без Олега нет никакого смысла. Олег ведёт его в дом – более основательный, чем тот, что у Олега, двухэтажный. Разуться не просит. Петя не задаёт вопросов. Поднимаются по деревянной лестнице на второй этаж – там стоит душный зной. Олег останавливается возле одной из дверей, тоже деревянной, оборачивается, смотрит в глаза, губы облизывает. Протягивает руку, как для рукопожатия, и Петя пожимает – в руке у Олега квадратик хрустящей фольги, который оказывается в Петиной ладони. – С Днём рождения, короче. Открывает дверь, вталкивая Петю внутрь. В комнате ещё более душно, под сводчатым потолком висит жёлтая лампочка. На кровати сидит та самая Анька – Пете навстречу поднимается, растягивая накрашенные губы в улыбке. Говорит: – А ты мне сразу понравился. Олег говорит, ты классный. Руки Пете на плечи кладёт – они одного роста, но та в босоножках на каблуках. Петя решает не теряться – хотя хочется просто выйти из душной комнаты – квадратик убирает в задний карман, руки кладёт на талию, на горячую кожу, притягивает к себе, целует. Помада снова на вкус мерзкая. От Аньки пахнет дешёвым пивом и дешёвыми сигаретами. Петя хочет думать о том, что сейчас произойдёт, а вместо этого думает о том, как Олег улыбался ему, когда отдавал... Петя думает: а у Олега с ней было? Он не рассказывал. А если было – это чё, они, типа, как бы потрахаются через неё? Хочется спросить, но это странно, наверное. Топик Анька снимает сама. *** Петя не знает, как спуститься вниз: ему кажется, что его встретят овациями и неудобными вопросами. Он жалеет, что уйти незамеченным не получится – выход только через двор. Анька красит губы, спрашивает: – Зайдёшь как-нибудь? У Пети от духоты и мерзкого пива болит башка. – Ага. Ты очень красивая. Никакая. Никогда. Анька улыбается с превосходством, Петю свеженакрашенными губами целует в щеку. Пете хочется жирный след стереть. Но он улыбается криво. Анька уходит первой, Петя сидит, кусая губы – вкус помады въелся в них намертво, кажется – смотрит в одну точку. Олег приходит минуты через три, садится перед Петей на пол по-турецки, за руку берет. – Эй, ты как? Нормально всё? Петя смотрит на отражение жёлтой лампочки в чёрных глазах, выдавливает улыбку, самую похабную из всех, на которые только способен: – Заебись. Охуенно, спасибо, Олег. Реально лучший подарок в моей жизни. Олег улыбается осторожно. Петя спрашивает: – А ты с ней... – Не. Отсасывала мне как-то. Пыталась, точнее. – В смысле? Олег скалится: – Сказала: слишком большой, отъебись. Она вообще с Мишей, типа. Но там сложно всё. Пете хочется спросить, что он заплатил ей за... подарок. Олег говорит: – Чё, домой пойдём? Или ещё хочешь с ними потусить? Петя отвечает: – Домой. Внутри вместо радости огромная дыра – бабочка прогрызла и улетела. Руку из пальцев Олега он вырывает, только когда выходят во двор. На них никто не обращает внимания. *** – Олег, ты спишь? – Не. Чё? – Короче, не буду я никаким архитектором. Олег рядом переворачивается на бок, положив локоть под голову, Петя периферийным зрением ловит пристальный взгляд блестящих чёрных глаз. – Почему? Петя боится на него посмотреть, так и говорит, глядя в потолок: – Бля. Меня отец к тебе отпускать не хотел. Я ему взамен пообещал, что в Академию пойду. – В смысле? Типа, ты ментом будешь? Как он? Петя вздыхает. Ждёт осуждения. Олег вместо этого тычет Петю пальцем в щеку, заставляя посмотреть на себя. – Да прорвёмся, Петь. Не грузись. Monday 17.11.2003 21:14 From: silverwolf87@mail.ru Subject: видел? привет у нас снег выпал. тётка говорит, можно коробку заливать будет скоро – сезон откроем. щас только не осуждай меня – мне тут аниме принесли, короче. я с девочкой затусил – она там някает, ходит в коротких клетчатых юбках и гольфах (это в ноябре, если че), у гопников её отбил каких-то случайно, ей за шмот выговаривали. она милая, только про пидорасов что-то там смотрит про нарисованных – я не понял, это, типа, мода какая-то, или че-то такое. (если че мы с ней просто гуляем, она на два года младше) ну и типа она мне диск принесла, сказала: посмотри. и бля, петя, я охуел. эта херня называется FLCL, там про роботов, непонятно сначала нихуя, а потом как понятно. я плакал в конце, натурально. короче, я не знаю, я хочу тебе это показать. там ещё музыка такая пробивающая. я даже тётке хотел показать, она поржала и сказала, что ей некогда. бля, петя, как я заебался, ты не представляешь. а, кстати, помнишь, я тебе говорил, что жопой чую, что донесут на меня тётке за баб – ну так вот, донесли. причём в худшем виде: батя той чики приходил скандалить, типа, я его девочку обесчестил. только я её пальцем не тронул, реально. мы целовались только. я тётке так и сказал, она мне поверила. а та дура, по ходу, после того, как я от неё отъебался, пошла и нашла себе кого-то на потрахаться. мне назло, видимо. че там дальше было я хуй знает, только батя её, почему-то, по мою душу пришёл. короче, тётка-то мне поверила, мы поговорили нормально, только ни в какую москву я не поеду. говорит, мне надо не о девочках думать, а об учёбе. и я такой: дада, окей, понял-принял. а потом прикинь, на следующий же день с училкой по инглишу тут посрался. она меня после урока оставила, такая: и че делать будем, Волков, успеваемость не успевает, то се. а я такой: че не успевает-то? я все делаю, как вы просите, глаголы эти сраные учу, времена там, как надо. а она мне: типа, вы привыкли все за просто так получать, со мной не прокатит. и грудь на стол сложила. а я там за первой партой сидел – она меня руку взяла. ну я ж не дебил – я понял, че за намёки. и такой: так стоп, только за оценки я ещё не трахался. а она там разоралась, сказала, что я не так понял, что директору на меня нажалуется, что я не пойми как до одиннадцатого класса доучился, что-то там про воспитание (и вот это реально обидно было). она меня после этого три урока подряд вызывала отвечать. трояков мне там налепила. не знаю – тётке рассказать? так я буду выглядеть ссыклом каким-то. че посоветуешь? (только не советуй с ней трахаться, у меня после этого случая вообще всякое желание на неё смотреть пропало) тут на тусу позвали к одному челу – я ходил, так, номинально, чтобы отъебались, а то пацаны там доёбываются, что я совсем их забросил. увидел вино на столе, такое же, как у нас было – о тебе сразу вспомнил. развернулся и ушёл нахуй оттуда. тоскливо так стало вдруг. знаешь, это ощущение, что все вокруг ненастоящее, как будто какое-то кино. причём очень хуёвое когда увидимся-то в следующий раз, а, петь? люблю твой навсегда (сам пидор)Золотой: августовская эйфория
Встретить бы рассвет с тем, кто в голове ночью.
Пацанская мудрость
Олег улыбается: договорился. Будет ночёвка на острове. Но надо в город сгонять. Автобус почти пустой, пара бабок с корзинами не обращают на них с Олегом никакого внимания. Всю дорогу слушают плеер Пети. Когда пересаживаются в другой автобус, Олег говорит негромко: – Анька про тебя спрашивала, кстати. – Чё? Когда? – Да пока я огород поливал, приходила. Сама. Ты ей реально понравился, по ходу. Петя плечами пожимает, смотрит в окно. В плеере играет «Placebo». Олег ржёт тихо, Петю локтем в бок пихает, привлекая внимание: – Нормальный ты разбиватель сердец, короче. Она Мишу бросила. Если он придёт бить тебе морду, я не виноват. Пиздец. Только Миши не хватало ещё. – Да не ссы, я за тебя впишусь, если чё. И вообще, ты же каратист там, или чё? – Дзюдоист. – Ну и заебись. Дальше снова едут молча. Когда к Олегу домой заходят, в квартире стоит духота. Солнце лупит в окна на кухне и комнате Олега. – Ты можешь матери пока позвонить, кстати. Ща я дела всякие по мелочи сделаю. Петя теряется – матери звонить неохота. Идёт в прихожую – Олег открывает везде окна, по квартире начинает гулять сквозняк, прогоняет нежилую атмосферу. Петя смотрит на телефон, как на врага. Оленёнок с открытки на зеркале всё так же поздравляет Петю с Восьмым марта. Петя решительно берет телефон, набирает свой домашний через код города. – Алло? – Мам, привет, это я. – Петенька? Что случилось? – Ничего, мы просто в город приехали, я решил позвонить. У нас всё нормально. – Петенька, у тебя голос странный. Ты не заболел? Мне приехать? Петя думает: да блядь, ты издеваешься, что ли? – Мам, я просто соскучился. Ладно, давай, я перед отъездом позвоню ещё. Бабушке привет. Пока. И пока матери в голову ещё что-нибудь не пришло, кладёт трубку. Олег выходит из своей комнаты, спрашивает: – Нормально всё? – Обычно. Чё, какой там план у тебя? Олег улыбается хитро. – Ты охуеешь. *** Ночевать остаются в городе – Петя ловит себя на мысли, что впервые за две недели остался наедине с собой, когда вечером идёт мыться. Летний душ на даче не давал никакого ощущения уединённости. Это не то чтобы напрягало – Олег его не караулил под тонкой перегородкой, но было всё-таки как-то... Петя смывает шампунь с волос, когда Олег осторожно стучит в дверь. – Да? – Полотенце. Олег заходит, полотенце кладёт на стиральную машинку. Зачем-то смотрит на Петю сквозь прозрачную шторку – Петя вдруг смущается – и выходит. Петя возвращается в комнату к Олегу, вытирая голову полотенцем, в одних шортах. Олег говорит: – Надо стирку поставить, пока тут. Давай всё, что есть, к утру высохнет. Петя, уже зная, что спорить с Олегом бесполезно, сдаёт пакет с грязными вещами, Олег, зевая, утаскивает всё в ванную. Сидят на кухне, Олег режет мясо на шашлык, Петя наблюдает за ним, подперев голову рукой, громко тикают часы на стене. Днём они забрали пару спальников у какого-то приятеля Олега и сходили в магазин – Олег готовился к пикнику основательно. В магазине Петя, которому Олег доверил вино выбирать, столкнулся возле витрины с девочкой какой-то. Извинился. Девочка посмотрела на него ясными голубыми глазами и улыбнулась. – Петя, ты чё там, потерялся? Олег вырос за спиной неожиданно, как обычно Пете руку на плечи забросил, сказал девочке: – Привет. Не видел тебя тут раньше. Девочка закатила глаза и ушла в сторону касс, так ничего и не ответив. – Ну, видимо, не судьба. Ты вино-то выбрал? Петя ткнул в первое попавшееся на полке. Олег одобрил. Олег потом всю дорогу из магазина до Пети доёбывался, почему тот у девочки телефон не спросил, Петя слал его на хуй. И смеялся. Олег как будто ревновал. Из минусов ночёвки в городе было отсутствие возможности курить в квартире, так что курили в гаражах за домом. Олег рассказывал, где и когда с них падал, как ногу распорол об арматуру – вдоль голени, и правда, тянулся тонкий белый шрам – когда зимой в снег прыгали. Петя зимой ездил только в Куршевель с бабушкой. Или на дачу к отцовским генералам, где его приобщали к мужским развлечениям, типа бани и бильярда. Петя очень удивлялся всегда, что на этих тусах не было ни одной бляди. Олег говорил, что курить начал после того Петиного косяка, за который ему так влетело от тётки – исключительно из чувства противоречия. Сам Петя курить начал в двенадцать, после того, как впервые спалил отца. Он много чего тогда пытался: из дома сбежать, с матерью говорить, отца шантажировать – всё было бесполезно. Курил назло, не особо скрываясь, всё ждал, когда же. Но его не спалили. Или вид делали. Косяк он тогда тоже спиздил, чтобы у отца проблемы возникли – любым способом. Но проблемы были тогда только у Пети. Тётка Олега их тогда не сдала Петиной училке, с которой они ездили в Казань – сказала, что они где-то пиво достали. Но матери всё равно донесли. Петя ей поклялся, что пить больше никогда не будет. Соврал, разумеется. С Олегом тогда обменялись электронной почтой – Олег говорил, что у него тётка была прогрессивная, понимала, что без компа никак нельзя, и интернет оплачивала без вопросов. Петя первое письмо получил, едва домой вернулся. Олег написал «привет дебил». Петя в долгу не остался. Олег скидывал ему каких-то силиконовых телок и пидорскую порнуху. Петя, который боялся искать что-то похожее, чтобы отправить обратно – вдруг мать спалит, хотя мать компа боялась – обычно посылал Олега на хуй. Но все картинки внимательно рассматривал – из чистого любопытства. А потом Олег вместо своих картинок как-то скинул название песни – «Forever and one» – с короткой припиской: «охуенная, тебе понравится». Петя нашёл, и ему реально понравилось. *** Белье развешивают вместе на балконе, перекидываются носками, собирая пары. Внизу, не переставая, лает какая-то мелкая псина, где-то орёт сигналка. Олег Петину футболку с «Реалом» аккуратно расправляет, смотрит на неё, улыбаясь. – Прикольная, всё-таки. Пете вдруг остро хочется Олега обнять. *** Олег говорит, пока идут с рюкзаками на окраину посёлка вечером: соблюдаем полную секретность, спалят – и пиздец, вся тусовка утянется за нами. Но их никто не палит. Выходят на берег с деревянными мостками, на небе полыхает закат. К мостками привязана деревянная лодка с вёслами, Олег спускается первым, руку Пете подаёт, тянет на себя, ловит в объятия. Сам берётся за весла – течение здесь несильное, Олег гребёт легко, Петя смотрит, как перекатываются в быстро наползающих сумерках мышцы под загорелой кожей. У противоположного берега Олег, оставив рюкзак, спрыгивает в воду – шорты тут же намокают понизу – и затягивает лодку на берег, быстро её привязывает к одной из низко склоняющих ветви ив, Петя помогает, следуя коротким инструкциям. По тропинке уходят наверх сквозь ветки уже по темноте – солнце село. Петя вдруг вспоминает, что мать говорила о клещах. – Олег, а тут клещи есть, типа? Олег оборачивается, останавливаясь: – Есть. Но обычные, у нас почти не бывает заразных. А чё? Боишься? – Не. По кустам пробираются минут двадцать и выходят на небольшую вытоптанную поляну с костровищем посередине, обложенным кирпичами, внизу метрах в двух перекатывается Кама. Полнеба, кажется, занимает восходящая обгрызенная с левого бока Луна. – Чё, нравится? Олег встаёт рядом, скидывает рюкзак, улыбается самодовольно. Пете хочется спросить: а мы точно тут одни? Но тут же становится неважно – не одни, вдвоём. Олег говорит: – Надо по-быстрому дров собрать, я знаю, где там поваленное дерево лежало, ща схожу, не уходи никуда. И исчезает. Петя тоже скидывает рюкзак, быстро обходит поляну по периметру – ничего интересного, находит крутой спуск к воде, на песчаную полоску шириной в метр, закиданную ветками. Разбирает рюкзак Олега – раскладывает спальники, вытаскивает кастрюлю с замаринованным мясом, вино, хлеб и огурцы. Садится на спальник, не зная, чем заняться. Олег с шумом вываливается из кустов минут через десять, за собой тащит натурально дерево, говорит, пытаясь отдышаться: – Зае...бись. Ща... порубим. – А чё меня не позвал? – Да... нормально... Я просто... не думал... что оно... такое... тяжёлое... Сука. Олег смотрит на свои ладони, добавляет: – Ободрал ещё. Петя подходит, берет ладони Олега в свои и тоже смотрит – хотя в темноте не видно нихера. – Так. Чё, ща костёр разведём по-быстрому. – Там спуск к воде есть, кстати. – Ага, я знаю. Чё, купаться хочешь? Я плавки не взял. Петя тоже не взял. – Не знаю, пока не особо. Олег вытаскивает топор из рюкзака, быстро рубит дерево на куски с сигаретой в зубах, обламывает ветки. Собирает хитрую башенку. Петя, глядя на это, спрашивает: – И где так научился? – Я в кружок по спортивному ориентированию ходил. Ну, типа, я вообще много куда ходил, тётке же некогда со мной особо сидеть было. В школе работа вообще пиздец, если честно. Костер разгорается с первого раза, быстро гасит реальность вокруг, делая её непроглядно чёрной. Олег говорит, что им угли нужны будут для мяса, и складывает в костёр всё новые и новые свеженарубленные поленья. Петя открывает вино – штопор они тоже взяли. А вот кружки – нет. Олег бутылку забирает, делает глоток и отдаёт Пете обратно. Тот, чувствуя себя очень странно, тоже отпивает – вино кислое, дерёт язык. Олег смеётся: – Заебись. Я вот пиво вообще терпеть не могу. А вино нормально. Хотя пацаны не одобряют – всё пытаются меня в пидорасы записать. Олега в пидорасы хер запишешь. Петя на автомате делает ещё глоток – со второго раза уже таким мерзким не кажется. Олег снова у него бутылку забирает, касаясь пальцев. Говорит: – Надо ждать. Ты ничё? Петя не просто ничё – Пете охуенно. Говорит, не особо понимая, о чём просит: – Пошли купаться. Олег ржёт: – Ты ж не хотел. Не утонешь? – Нет. Петя стягивает с себя футболку, бросает на спальник. Олег стоит с бутылкой тёмного стекла в руке, подсвечиваемый сзади костром, как демон, и не двигается. Петя тянет шорты вниз вместе с трусами – ну не в сыром же сидеть потом – скидывает кроссовки. Петя стоит перед Олегом и не может разобрать, что написано у того на лице. Олег отмирает – пристраивает бутылку с вином так, чтобы не упала, тоже снимает футболку, глядя на Петю, расстёгивает шорты, звеня ремнём. У Пети сердце вдруг в разгон идёт, ему хочется отвернуться – он не может. Олег раздевается полностью, говорит негромко: – Чё, пошли? Не передумал? Петя нихуя не знает, о чём думает вообще. Решительно разворачивается и идёт к тропинке в темноте, надеясь, что не свернётся по пути. В башке шумит вино, за спиной шелестит босыми ногами по траве Олег. Петя спускается по крутой узкой тропинке только чудом каким-то. Кама лижет ноги тёплыми волнами. Олег спускается следом, последние три шага почти бегом, налетает на Петю, обнимает за шею. Шепчет на ухо: – Уверен? Петя губы облизывает. Отвечает: – Да. Изворачивается в захвате, Олегу руками шею обвивает и прижимается губами к губам. Олег рот распахивает и отвечает. И никакой помады – только Петин «Парламент» и вино. Самое сладкое из всего, что было. Олег прижимается к нему горячей кожей – у Пети то ли от прохладного ветра с воды, то ли от этого волоски по всему телу дыбом поднимаются. Олег медленно, шаг за шагом тянет их в воду – песок жрёт Петины ноги, Олег продолжает шагать, отрывает Петю от дна, подхватывает под бёдра – у Пети мысли заканчиваются. Он перестаёт понимать, что происходит. Олег отрывается от него, наконец, говорит: – Бля, у меня встал. Петя это и так чувствует. Но Олег не отпускает, продолжает его держать, лбом ко лбу прижимается, смеётся: – А ты охуенно целуешься. И целует Петю сам. Петя не знает, чего хочет – просто кайф ловит – Олег легко удерживает его в воде, одну руку протискивает между ними, поправляя свой член. И Петин тоже. Отрывается от губ, в глаза смотрит, улыбается, говорит: – Это же не считается, да? Не считается. Рука Олега приходит в движение. Wednesday 31.12.2003 23:47 From: silverwolf87@mail.ru Subject: с новым годом :))))) ну привет :) яңа ел белән, что ли не знаю, прочитаешь ты это до нг или после уже – в любом случае счастья-здоровья, типа. девочек нормальных, без мозгоебли, чтобы родители не доёбывались, и ёбаное егэ прошло, как страшный сон. даше твоей привет. так и скажи: от потерянного татарского брата :) а у меня в итоге заход в новый год с разбитым сердцем и в гордом одиночестве. бабы все разбежались, которые дрались тогда из-за меня, теперь против меня же и дружат (я вообще нихуя не понял), анимешнице мама запретила со мной гулять, типа, я опасный мудак. ну ничё, в крайнем случае мы с тобой поженимся и будем то самое долго и счастливо. жаль, приехать к тебе не получилось. надеюсь, летом получится – ты поступишь, я поступлю, и встретимся где-нибудь. напиши хоть, че родаки тебе подарят, интересно же. ты ж в питер потом уедешь на каникулы? я его плохо помню, надо будет сгонять туда тоже как-нибудь. помню только, что зимой там пиздец холодно. одевайся тепло ;) мы сёдня, кстати, в расширенной версии встречаем – тётка наконец-то своего ухажёра приведёт показывать. я так и не понял: че они морозились от меня столько времени, я ж не ребёнок, я ж не буду им там истерики устраивать и ревновать. там вроде нормальный мужик, серьёзный. глядишь, замуж её выдам :) а, и телефон мне всё-таки дарят – я реально случайно нашёл, когда рылся в кладовке :) так что я тебе потом напишу номер, можно будет смсками перекидываться, или че там. кстати оценки нам за полугодие выставили – твоими молитвами, петь, по инглишу четыре. если бы не ты, эта стерва бы меня просто уничтожила. а так считай, не могла до меня доебаться. обожаю тебя просто. а всё-таки классно, что мы с тобой тогда встретились. я тебе не говорил никогда: я ж случайно в сборную попал тогда – там должен был какой-то гений из детдома ехать, рыжий мудлан такой заносчивый, а он ногу сломал и не поехал. и меня взяли. прикинь, ты бы щас с рыжим мудланом дружил вместо меня :) люблю тебя, петь люблю с новым годом, дебил :))))))Синий: отрицание очевидного
Бывает так. Общаешься, дружишь, а потом понимаешь, что любишь.
Пацанская мудрость
Петя просыпается от того, что на кухне льётся вода – опять Олег раньше него встал. И опять – незаметно. С дачи вчера вечером уехали – Петя матери звонил, говорил, что всё нормально, поезд днём в три отходит, они точно не проспят, точно успеют. Точно. Без вариантов. Олег в это время ужин готовил, сам непривычно притихший, с глазами больной собаки. Говорил, когда ходили курить: жалко, что лето заканчивается, да, Петь? Пете было чудовищно жалко. Так, что выть хотелось. Он готов был на Олеге висеть, как мерзкая водоросль – когда снова на тусу ходили, Петя рядом с Олегом просидел, как приклеенный, хотя Анька звала его танцевать. Сам Олег сидел, откинувшись на спинку деревянного стула, курил и пальцем водил по горлышку пустой бутылки, касаясь коленом Петиного под столом. Сам. Как именно прошёл пикник на острове, Петя толком не помнил. Точнее, помнил, как Олег смеялся ему в губы, кружил его в воде и снова и снова целовал. Помнил, как поднимались по крутой тропинке, оскальзываясь босыми сырыми ступнями по траве и глине. Помнил, как ели мясо руками, обжигаясь, всё такие же голые, и как пили вино, обливаясь. И снова целовались. Помнил россыпь звёзд на небе – Луна спряталась за облаком – когда костёр погас. И как Олег тыкал в неё пальцем и называл созвездия по именам – в кружок астрономии он тоже ходил. Утром собирались, как ни в чём не бывало. Олег зевал и собирал вещи. Петя сидел на спальнике, обняв колени, пытаясь понять, как жить дальше. Небо затянуло тучами, собирался дождь. Просидели остаток дня дома, валяясь каждый со своей книжкой. Петя чувствовал, что надо поговорить, но понятия не имел, с чего начинать-то? Олег был таким же, как раньше – лежал у Пети головой на коленях и дочитывал взятого из дома тёткиного Пелевина. Петя читал «Жука в муравейнике», вообще не понимая, что происходит в сюжете. За окном лило, как-то по-осеннему тоскливо. На разговор Петя решился, когда легли спать. Олег возился рядом, подбивая подушку. – Олег. – Чё? – А чё вчера было? Олег перестал возиться, развернулся к Пете, сказал: – В смысле? Просто отдыхали, типа. А чё? Чё-то не так? – Я просто думал... Олег рассмеялся, Пете руку на голову положил. – Да ты чё, Петь? Не загоняйся. Это же ничего не значит. Ну подумаешь, целовались. И Петя вдруг понял всё. Рука у Олега была горячая, зарывалась в волосы привычно. Пете хотелось выпутаться из Олега немедленно и уйти. Внутри его жрали личинки, оставленные там бабочками накануне. Петя рассмеялся, сказал: – Заебись. А то я уже думал, придётся тебе отсасывать. – Ну это-то всегда пожалуйста. Спали в обнимку – было холодно, а за одеялом идти было лень. Больше об этом не говорили. *** Олег стоит напротив с Петиным рюкзаком на плече, губы кусает, затягивается и сигарету Пете протягивает. Петя забирает, касаясь пальцев Олега. Если было бы можно, он бы сожрал Олега целиком. В рюкзаке – камень с рассветным небом и две банки малинового варенья, завёрнутые в футболку с «Реалом». Сигаретами поменялись – Петя оставил Олегу свою пачку «Парламента», себе забрал его «Яву», не такую уж и мерзкую. Олег смотрит Пете в глаза, вздыхает. Говорит: – Бля, вот реально хоть с тобой едь. Петя поправляет на автомате: – Поезжай. Олег не понимает, говорит: – Да куда? Мне ещё прибраться надо, тётка послезавтра возвращается. На перрон медленно втягивается поезд. Олег смотрит на это очень тоскливо. Поезд замирает. Олег выкидывает окурок прямо под блестящие на кромке металлические колеса. Губы кусает, но тут же смеётся: – Бля, я щас реально разрыдаюсь. Чё ж такое-то? Петя не знает, что на это ответить. Находят Петин вагон – проводница опускает лесенку – по ней спускается нетерпеливо группа солдат. – Молодые люди, десять минут стоим! Солдаты игнорируют, разбегаются по перрону, как тараканы, в разные стороны. Петя протягивает хмурой проводнице билет, та на Петю смотрит внимательно. Олег рядом переминается. – Так, у вас пятнадцатое... Я подойду к вам сейчас. Петя не понимает, что не так. Олег говорит: – Я проводить. – Быстро только. Десять минут стоим. Петя поднимается первым, Олег следом, идут по вагону. Олег скидывает на полку рюкзак – соседей нигде не видно, на столике стоят бутылки с водой и лежит колода карт. Петя разворачивается к Олегу и тот сгребает его в объятиях, раскачивается. В вагон заходят люди. Олег так и держит его, ничего не говорит. – Провожающие, выходим из вагона! Олег смотрит на Петю ещё раз, держит за плечи, говорит: – Позвони, как приедешь, что ли. И глаз трёт. Петя выдавливает из себя: – Ага. Ладно, давай, Олег. Олег разворачивается и уходит. Через минуту возникает за грязным стеклом окна. Стоит, засунув руки в карманы шорт. Улыбается криво, потом снова сигареты достаёт. Поезд мягко трогается. Петя смотрит, как Олег затягивается, и машет рукой. Проводница появляется одновременно с той же группой солдат и ещё одной проводницей, взрослой. – Этот на пятнадцатом. Солдаты утрамбовываются рядом с Петиным рюкзаком, смотрят на Петю с плотоядным интересом. Взрослая стреляет в него глазами: – Пойдём, переселим тебя, накладка получилась – молодые люди тут по требованию едут. Петя плечами пожимает и идёт следом за проводницей, через два плацкартных вагона в купейный. Проводница открывает своим ключом дверь в самом начале, говорит: – Ты же не против? Внутри – как бы половинка купе. Петя чёлкой встряхивает: – Не против. Проводница приносит Пете белье. Петя зачем-то сразу заправляет полку, сверху стелет одеяло. Петя достаёт книжку. Олег отдал – подарил – ему Стругацких, рукой махнул: да я читал уже, потом отдашь. Петя не знает, наступит ли это «потом» хоть когда-нибудь. Петя открывает заложенную фантиком книгу. Глаза наполняются слезами. Петя пытается проанализировать, почему – становится только хуже, слезы капают прямо на страницы, оставляя круглые серые следы на бумаге. Надо как-то это сформулировать – вместо этого в голове одно только «Олег-Олег-Олег-Олег». Петя закрывает лицо ладонями, позволяя себе разрыдаться по-нормальному, впервые лет за десять, кажется. *** Утром Петя просыпается рано, как всегда, смотрит одним глазом на обшитую пластиком стену напротив. Спускает ноги вниз и понимает, что в купе что-то неуловимо изменилось – рядом с его кроссовками стоят берцы. Петя смотрит на часы – семь утра. Полка над ним тихо скрипит, вызывая желание лечь обратно и притвориться спящим, почему-то. Сверху быстро свешиваются ноги в форменных камуфляжных штанах, а потом этот появляется целиком – бесшумно спрыгивает вниз. Петя так и сидит в трусах на своей полке. Этот говорит: – Доброе утро. Петя отвечает хрипло: – Доброе. Этот руку протягивает, улыбаясь углом рта: – Вадим. Петя пожимает: – Пётр. Этот – высокий, светловолосый, на брови шрам. Помимо форменных штанов на нем белая майка. Этот наклоняется, берцы быстро шнурует. Хлопает себя по карманам, вытаскивает пачку сигарет и зажигалку, выходит из купе. Петя быстро одевается, постель убирает, смотрит на себя в зеркало – пиздец, глаза красные, веки припухшие. Петя решает этого не дожидаться, идёт умываться и курить тоже. Этот стоит в тамбуре, курит, глядя в окно. На Петю косится, но ничего не говорит. Петя вытаскивает Олегову «Яву», этот хмурится. Говорит: – Не рекомендую, Пётр. И свою пачку протягивает, «Данхилл». Петя из чувства противоречия хочет отказаться, но зачем-то сигарету достаёт. Прикуривает сам. Этот снова косится на него, спрашивает: – Откуда едете? – Из Челнов. От друга. Этот кивает. Убивает окурок в прикреплённой к решётке на окне пепельнице и выходит из тамбура. Петя смотрит на пачку «Явы» в своей руке и со вздохом убирает в карман. Когда возвращается в купе, этот сидит на Петиной полке, возле окна, уже с чаем. С двумя стаканами в подстаканниках. Говорит: – Завтракать со мной будете? – Буду. – Прекрасно. Этот откуда-то из-за спины вытаскивает свёрток камуфляжной расцветки, жутко казённый, показывает Пете. – ИРП. – Чё? Этот смеётся: – Индивидуальный рацион питания. Я из командировки еду. Ничего умнее мои командиры не придумали. Ну не деньгами же мне довольствие выдавать. Да вы присаживайтесь. Петя вытаскивает из-под стола пакет, который ему Олег собирал, с бутербродами и конфетами, валится на полку рядом с этим. Этот вскрывает свой казённый свёрток, Пете протягивает, спрашивает: – Меняемся? Видеть уже не могу эти консервы. Петя из чистого любопытства соглашается и делится с этим своими – Олега – бутербродами под насмешливым взглядом серых глаз. *** – Ну тоже неплохо. Я в шестнадцать в лицей ушёл, в военный. Интернат, домой только на каникулы. – Зачем? Вадим улыбается, затягивается. – Мне показалось, что это будет уместно. – И не пожалели? – Нет. – А меня отец в Академию МВД засунуть пытается. – И в чём проблема? – Не хочу я ментом быть. – Допустим. И чего вы хотите? – Бабушка хотела, чтобы я архитектором стал. – Нет, Пётр, ещё раз: вы сами чего хотите? Чтобы лето не заканчивалось. Чтобы поезд поехал в обратную сторону. Никогда Олега не встречать. – Не знаю. Вадим кивает. Говорит: – Очень важно уметь правильно формулировать свои желания. Вот вы когда к другу своему ехали, вы чего хотели? Петя вздрагивает. Ему кажется, что голос Вадима летает по тамбуру вместе с дымом, обволакивает. – Отдохнуть. Он классный, с ним весело. Вадим наклоняет голову к плечу: – А плакали вы вчера почему? Заметил, сука. – Не почему. Аллергия просто. – На что? На тупые вопросы. – На пыль. Вадим улыбается: – Мне кажется, стоит жалобу написать в РЖД на качество уборки вагонов. Не хотите? Петя мотает головой – в кармане так и лежит нетронутой пачка «Явы», в руках у него сигарета Вадима. – А хотите, я угадаю, в чём истинная причина вашей аллергии, Пётр? Нет. – Это аллергия на реальность. Когда вдруг произошло что-то, чего вы не ожидали. Возможно, вы даже себе ещё до конца не можете признаться, что именно вас так фрустрирует. Петя дёргает плечом. На всё это хочется отреагировать одним коротким «чё?» в стиле Олега. – Знаете, Пётр, если бы у нас с вами было чуть больше времени, я бы вас... В тамбур заходит проводница, смотрит на Петю с осуждением, но ничего не говорит, проходит дальше, коротко впускает шум с перехода между вагонами. Когда снова наступает относительная тишина, Вадим говорит бессвязное, улыбаясь: – Поверьте моему опыту: некоторые друзья так ничего и не понимают, к сожалению. Можете попробовать, конечно, но я вас уверяю: истинная причина вашей аллергии лет через десять благополучно женится – будете с ним вместе ещё детей крестить. И так ничего и не поймёт. Никогда. Петя выходит из тамбура молча. В груди что-то умирает. *** Перед Москвой Вадим надевает форменную куртку – на ней старлейские погоны. Петя спрашивает на автомате: – Типа, а лет вам сколько? – Двадцать один. – В смысле? А откуда? Вадим смеётся: – Места надо знать. Из купе выходит, не прощаясь. *** Петя решает вернуться в тот вагон, в котором должен был ехать, уверенный, что мать ломанётся в вагон первой, не дав поезду остановиться, и, не найдя там Пети, устроит скандал. Петя остаётся в тамбуре, снова смотрит на промзону, только куда более обширную, чем была в Челнах. Вспоминает, что сигареты не убрал, перекладывает их в рюкзак поглубже. Там же лежат галеты из ИРП – Вадим подарил. *** привет, петь :) че как добрался? я соскучился уже – привык, что ты *** Люблю. *** целую (сам пидор)