Глава 19. Серёжа и подневольные каменщики
10 октября 2022 г. в 11:00
– Я никуда с вами не поеду.
– Поедешь. Серёжа, у меня мало времени, не тормози. Расскажу много интересного. Например, как ты оказался в прекрасном детском доме «Радуга», и кто твои родители. Садись. Прокатимся.
– А Олег...
– О, тут у меня для тебя две новости: хорошая – у нас с ним нормальные деловые отношения. Плохая – ты его всё равно не интересуешь. Олег трахается с какими-то блядями.
– Кто вы?
– Наёмный работник одной организации. В мои обязанности входит... ммм... сбор людей, которые этой организации принадлежат.
– В каком смысле?
– Очень просто: организация этих людей здесь когда-то оставила, а теперь хочет вернуть.
– При чем здесь я?
– При том, Серёжа, что ты один из этих людей. С восемьдесят пятого по восемьдесят седьмой в дома ребёнка Ленинграда попало двенадцать рыжих голубоглазых мальчиков, происхождение которых так и не удалось установить. Эти дети не были усыновлены по разным причинам – хотя на младенцев спрос обычно большой – и дальше попали в детские дома Ленинграда и Ленобласти.
– Почему?
– Что почему?
– Почему их не давали усыновлять?
– Потому что эмпирически было установлено, что самые лучшие специалисты для организации получаются, когда на годами отбираемые еврейские мозги ложится русская прошивка, бессмысленная и беспощадная, желательно чистая. Советская, а потом и российская образовательная система давала изумительный выход детей с двойным сознанием. Любовь к Родине и ненависть к государству, обязательное чувство стыда за свою русскость. Сложнейшие моральные выборы каждый день между следованием идиотским законам и тем, чтобы поступать по совести. Изумительный коктейль. Детский дом даёт ни с чем не сравнимое жёсткое догматическое воспитание и социализацию. Чистый эксперимент, в некотором смысле. При этом, несмотря на кажущийся хаос, все риски там достаточно неплохо прогнозируются. За исключением форс-мажоров, вроде пожаров-наводнений и эпидемий. Семейное воспитание контролировать куда сложнее. К тому же, семья – это привязанности. Лишние.
– Меня били.
– Конечно. Как и всех. Это тоже учтено. Зато ты знаешь цену гуманистическим идеям и мести.
– Воспиталки меня ненавидели.
– Потому что чувствовали, что ты умнее, а значит – опаснее. Серёжа, ты – это идеальная машина, способная воспроизводить как гуманизм, так и тиранию, потому что без одного не бывает другого. Всё твоё детство работало на то, чтобы в один прекрасный день в твоей жизни появился Олег и показал тебе мир, для которого ты был создан.
– То есть Олег...
– Конечно. Всё было подстроено. Тут есть один нюанс: твои рыжие коллеги социальной жизни практически не имели, поэтому их уведомляли уже на месте. Организация не приветствует лишние слухи, утечки должны быть контролируемы, и чем естественнее всё происходит, тем лучше.
– А почему со мной...
– Потому что ты особенный. Олег тебе понравился – понравился же? – но не смог подавить в тебе тягу к социальной справедливости. Твои социальные контакты и растущая медийность... боюсь, ты бы от них так легко не отказался, несмотря на всю симпатию к Олегу. Поэтому я решила, что с тобой можно и откровенно поговорить.
– А если бы я уехал из страны?
– Извини, конечно, но не уехал бы.
– За мной следили?
– Ага. У тебя чип вот здесь, под ключицей. Левее. Чувствуешь? Он там с рождения. Что? Будешь мне говорить, что технологии за столько лет устарели бы? Тут всё наоборот – эти технологии только сейчас начинают набирать массовость. Ну и, разумеется, наружное наблюдение, кураторы. Те фанаты «Зенита», которые на тебя напали – такие же наёмные работники, как и я. Но знают они в разы меньше, конечно. Интересный факт: футбольные сообщества – как и футбольная отрасль в целом – поддерживаются организацией, как маленькие кусочки боевых подразделений для различных провокаций и уличных боев.
– А Олег, он... сколько их было до меня?
– Одиннадцать. Ты последний.
– И что, все влюблялись в Олега?
– Ну да. Он же по-своему уникален. Такое бывает. Задай лучше другой вопрос.
– Почему все дети выросли геями?
– Это правильный вопрос. Потому что была найдена корреляция между уровнями гормонов матери во время беременности и сексуальной ориентацией. Никаких генов гомосексуальности нет, а вот внутриутробное развитие оставляет вполне конкретный след на ориентации.
– То есть я гей, потому что кто-то так решил?
– Да. Ну а зачем тебе это всё? Жёны, дети, ипотеки. Поверь, так лучше.
– Почему Олег это делал?
– Ой, всё, как обычно: шантаж, трудная жизненная ситуация, отсутствие выбора. Это по-прежнему работает. Олег неплохой человек, в общем. Немножко инфантильный. Зато красивый очень. Ему всю жизнь всё за эти красивые глаза доставалось. Кстати. Его тётка не просто так тогда статью в газете увидела. И в хедж-фонд деньги тоже не просто так понесла. В отличие от тебя, Олега в детдоме оставлять нельзя было – иначе вырос бы идеальный убийца, исполнительный и жестокий, и кто его знает, кто бы им управлял.
– Кто мои родители?
– Участники организации. Тонкостей я не знаю, но, возможно, у тебя даже будет возможность познакомиться со своим отцом. Но ничего не обещаю.
– Допустим. А если я пойду и всё расскажу сейчас?
– Кому? Журналистам? Полиции? Попадёшь в дурдом, вероятно. Да это всё и так пишется регулярно, некоторые статьи – специально. Но их никто не читает, кроме сумасшедших в электричках. Это же всё теории заговора. Мировое правительство, масоны, евреи-манипуляторы, рептилоиды, инопланетяне. Информация маргинализируется – верить в неё перестают. Впрочем, ничего нового. От того, что ты кому-то расскажешь, ты лично ничего не выиграешь – попадёшь в компанию к любителям сомнительных газет и телеканалов, жизнь твоя от этого лучше не станет. А вот шанс стать реально полезным можешь и упустить. Потому что сделать нормальную карьеру здесь тебе просто не дадут. Как людям без видимых причин отказывали в усыновлении милого синеглазого рыжего младенца. Ты, конечно, можешь рискнуть, а можешь поверить мне и стать другим человеком. С другими возможностями по управлению реальностью. Не то чтобы я не настаивала – я, как раз, настаиваю. Это моя работа, всё-таки.
– И что, они всё контролируют? Настолько?
– В целом да. Но всегда есть элементы случайности. Разные абсолютно неконтролируемые вещи. Например, у твоего декана есть пророчество, настоящее. Хотя тот набил татуировку просто от скуки. Шаман, который её бил, не ошибается, он на особом счету – до сих пор понять не могут, как он это делает. Хотели энцефалограмму снять хотя бы – рядом с ним просто вся техника с ума сходит. Похитить пытались – ураган случился, всё побережье накрыло. Попроси Вадика Адольфовича показать, при случае – тебе понравится, я обещаю. Ну так что, я тебя убедила? Ты готов?
– Хорошо. Что я должен делать?
– Ничего сложного: завершить все дела, уволиться, избавиться от квартиры, успокоить своих друзей, что уезжаешь по делам. А, прости, но ворону забрать нельзя. Найди, кому её отдать.
– А я могу просто отказаться?
– Нет, не можешь. Извини, конечно, но ты себе в некотором смысле не принадлежишь. Ну или я сделаю вид, что ты можешь идти, а потом ты всё-таки исчезнешь. Но уже не таким гуманным способом.
– Я не могу оставить здесь птицу.
– Можешь. Это просто птица – она переживёт. Миллионы домашних животных остаются без хозяев по самым разным причинам – это не новость. А вот мир без тебя не обойдётся, поверь.
– И... сколько у меня есть времени?
– Нисколько. В понедельник мы уезжаем.
– Куда?
– Это не имеет значения. Путешествие будет небыстрым. Но тебе понравится – морские круизы – это всегда увлекательно. Если нет морской болезни. Но у тебя её нет, насколько я знаю. Вещи с собой брать не нужно – у тебя всё будет, даже очки можешь не брать. Но ты можешь взять с собой что-то из незначительного памятного. Вопросы?
– А свиные головы в холодильнике Олега...
– Это правда для его салона. Шоковый маркетинг: мастера считают его отбитым отморозком, дерзким и очень притягательным. К нему очередь с этими головами выстраивается. Знаешь, как его салон называется? «La Madrina», в честь мексиканской наркобаронши Сары Альдрете, которая баловалась человеческими жертвоприношениями. Там внутри интерьер мексиканских клубов конца восьмидесятых, в некотором смысле, произведение интерьерного искусства: так плохо, что даже хорошо. Правда, если ты думаешь, что он сам такой догадливый, я тебя разочарую: раньше у него там был «Одинокий волк» и прибежище для всяких пивных алкашей, которые хотели набить голову медведя и надпись «ДМБ-96». А сейчас у него забиваются все: от мафиози до девочек, которым тоже хочется свою уникальную бабочку на задницу и гипотетическую возможность отсосать хозяину салона в его кабинете на кожаном диване, на котором, по слухам, сортируют кокаин.
– А картина у Олега в ванной?
– Это правда моя. Понравилась?
– Не особо. Похабная какая-то.
– Зато очень верная по сути. Но это неважно. Я отвезу тебя к метро сейчас. Ты приедешь в понедельник по этому адресу. От телефона избавься – он тебе не понадобится. Своим говори, что работу нашёл, улетаешь за границу, и чтобы не теряли.
– А если меня будут искать?
– Не обижайся, но не будут.
– Я смогу когда-нибудь вернуться?
– Понятия не имею: я работаю только на этом цикле, так что не знаю, есть ли здесь кто-то из организации. Ты всё понял?
– Да. Я всё понял.
Примечания:
The Lack Wood - Keep on Going