В плену замёрзших белых рук
и глаз, в которых свет лучится...
Любовник? Незнакомец! Друг?
Стал вдохновеньем пробы чистой...
Украли. Его украли, нет его больше. Или... оно сбежало. Это куда хуже. Увидело мою (без)?дарную писанину и умчалось в закат с тем раскрученным смазливым пареньком, в котором таланта примерно как в завядшей брюкве или во второкласснике, из-под палки накорябавшем-таки ненавистные полторы "какяпровёллетние" страницы. Но его безвкусные книжки растиражированы сотнями тысяч многостраничных копий в сияющих суперобложках и вакханально пестрят на полках магазинов, а мои... ещё даже не уложены аккуратными ровными строчками по пикселям retina-дисплея любимого макбука, у которого раздражающе часто западает клавиша пробела. И вроде хочется думать, ощущать себя кем-то вроде Мартина Идена, эдаким недооценённым гением мира бесконечных букв, но вдруг я на самом деле обычная... бездарь. Посредственная, серая, не стоящая внимания. Ленивый напыщенный болван. Вдохновение исчезло, и мир вокруг стал бессмысленным донельзя. Я так о многом хотел бы написать, столько чудесных идей круговертится внутри моей чёрнокудрявой черепушки, но... буквы не ложатся, как надо, они вообще не хотят появляться на экране лэптопа, электрическими разрядами реагируя на порхания пальцев по клавиатуре. – Давай, Чон Хосок, напиши хотя бы строчечку. Хотя бы в блокноте, на листике, на стикере, нахер эти бездушные яблочные компьютеры! Приплыли. Разговариваю сам с собой, как будто это может кардинально что-то переломить внутри, разбудить задремавшего райтера. Бреду по унылому позднеосеннему парку, кутаясь в чересчур тонкое (зато, сука, красивое) кашемировое пальто, листаю посты своего телеграм-канала, где преданные читатели (которых такой как я точно не заслуживает) терпеливо ждут новостей о книге, изредка напоминая об этом тактичными комментариями. И вроде бы радостно должно быть на душе от сего факта, но я... разучился писать. Выросла стена непреодолимая, а вокруг неё рвы и драконы – не обойти. Каждый день сажусь за треклятую тринадцатую главу и ощущаю лишь гнетущее отчаянье. – Прошу прощения! – вырывает из унылого задумчивого небытия приятно-хрипловатый низкий голос. Я возвращаюсь мыслями в парк, пытаюсь сфокусировать зрение и понять, что происходит в реальном мире в это самое мгновенье. Выпавший из руки iPhone поблёскивает на асфальте, целёхоньким экраном отражая затянутое плотными свинцовыми облаками низкое сеульское небо, – видимо, за это происшествие и извинялся незнакомец. Кстати, о нём... Чёрные растрёпанные волосы на ветру развеваются мягкими волнами, прищуренный взгляд и без того узких чёрных глаз пронзает острым копьём насквозь, а я, оказывается, намертво вцепился в его ледяные белые пальцы в попытке сохранить равновесие после столкновения. – Кто... ты? Вы. – выпаливаю с запинкой и тут же чертыхаюсь сам на себя. Тупица несносный. Он реагирует вовсе не так, как сделал бы это я после такой идиотской фразы от престранного рассеянного незнакомца. Бледные губы растягиваются в улыбке, и он наклоняется к земле, чтобы свободной рукой поднять выпавший у меня девайс. – Я Мин Юнги, а у вас на удивление тёплые руки. Простите ещё раз за то, что толкнул, а теперь можно я пойду? – протягивает не успевший заблокироваться телефон, мажет взглядом по названию канала "J-Hope. Писатель, дарующий надежду" – Да. – ощущая себя полным идиотом, односложно отвечаю я, тщетно стараясь не разглядывать совершенное светлокожее лицо. – Вижу, хотите пойти со мной, J-Hope? – театрально заламывает бровь и с едва заметной усмешкой ожидает ответа. – Я? Куда? То есть, нет. Наверное. – уже мысленно бронируя приём у психотерапевта (а может, и к психиатру надо бы заглянуть), выдаю я. – Тогда выпустите мою руку из вашего уютного плена? Подмигивает напоследок и удаляется в противоположную сторону, а я глаз от него оторвать не могу, пялюсь неприкрыто и абсолютно бесстыдно, потирая свою ладонь после его обжигающего холодного касания и забывая, что людям (даже такому болвану как я) иногда нужно моргать. Выпученные, заворожённые незнакомцем глаза начинают слезиться от ветра, но я почти этого не замечаю в попытке продлить свой необъяснимый зрительный сталкеринг. Он оборачивается, пройдя полтора десятка шагов, и смотрит, улыбаясь широко, заставляя мои щёки мгновенно покраснеть. – Ещё увидимся, писатель! – кричит на весь парк без капли стеснения. – You're my hope now. Я мчусь в кафе, мысленно уже доставая из рюкзака ноут, потому что ощущаю в пальцах нестерпимый, почти забытый и такой приятный сочинительский зуд. J-Hope, похоже, ты напишешь сегодня не один десяток страниц!***
Уведомление:
*Пользователь @Genius_Min подписался на канал "J-Hope. Писатель, дарующий надежду"*
***
Позволяю ему, и он берёт меня сзади с нежной яростью, вгрызается зубами в кожу спины, выстанывает прерывистое "Чон Хосооок" хрипловатым низким голосом. Контролирует скорость, направляет наши тела навстречу друг другу уверенно и так кайфово, что от удовольствия одновременно хочется разрыдаться в голос и затаить дыхание. Свет в комнате приглушённо-рассеянный, но я всё равно могу отчётливо видеть свои побелевшие от напряжения костяшки пальцев, терзающие тёмно-бордовую ткань простыни. – Быстрее! – умоляю, продираясь сквозь сопротивление расплавленного его огнём разума. Его руки, держащие меня за бёдра, отчего-то всё ещё ледяные, хотя сам он горяч до безумия. – Тише, писатель, – мурчит мне в загривок, наклоняясь ближе. – Мы же не хотим так быстро заканчивать. Всё только начинается. Просыпаюсь с каменным, почти болезненным стояком в своей постели на скомканной прóстыни рядом с отброшенным одеялом. Сзади всё пульсирует, словно это был вовсе никакой не сон. Чёртово наваждение. (Может, всё же стоит проверить голову у доктора?) Подрочить точно стоит.***
Случайно? Всё предрешено.
И эта встреча – Небесами.
Ты вдохновения окно
Открыл мне лишь двумя словами.
Дни наконец-то наполнены калейдоскопом эмоций и бурей, вызванной, казалось бы, абсолютно случайным крошечным происшествием в парке неделю назад. И порождёнными им обжигающими эротическими снами, из-за которых каждый раз не хочется возвращаться в реальность из мира грёз. Чон Хосок теперь на 50% состоит из вдохновения, а вторую половину занимает капучино на кокосовом молоке, которое, похоже, скоро вытеснит кровь и будет течь прямо по венам, разнося во все уголочки конечностей приятную сладость и подпитывая творческую энергию, что теперь бьёт неиссякаемым фонтаном. – Наконец-то я живой! – думаю про себя, удовлетворённо барабаня пальцами по клавиатуре, сидя за столиком у панорамного окошка любимой кофейни. И через мгновение чувствую касание мертвецки холодных пальцев... – Аньёнхасейо, надежда! Я же говорил, что мы ещё встретимся. Присяду рядом? – и, не дожидаясь ответного звука из недр моего приоткрывшегося от удивления рта, уверенно плюхается довольно-таки тощей задницей на поскрипывающий стул напротив. Мин Юнги. Так он представился в прошлый раз. – Аньён... – выдыхаю в ответ, наслаждаясь приятным теплом от участившегося сердцебиения и шарахнувших по башке флешбэков наших фееричных внутрисонных совокуплений. – Ты... Вы здесь откуда? – Писатель, ты такой забавный, и вопросики твои тоже. Я с улицы погреться зашёл, когда тебя в окно увидел. Сидел лыбился до ушей, как будто тебе в мониторе баловливых котят показывают. – Да-да, я не подумал. Прости. Юн... Юнги, вы замёрзли, поэтому у вас такие руки холо... – Да они всегда такие. Руки холодные, сердце горячее, юноу, писатель? – продолжает наш престранный диалог, чертовщинками вглубь своих чёрных омутов завлекая. – Заказать вам кофе? Какой предпочитаете? – Люблю крепкий. – и снова эта ухмылка. – Я тоже крепкий... – бездумно бросаю, на мгновение забыв, что мы не в грёбаном эротическом сне, в котором от меня звучали подкаты и похуже. – То есть да, понял, сейчас закажу. Старательно отводя взгляд от явно прихуевшего с моего дуралейского подката Мина, лечу к стойке баристы с намерением заказать что-то, способное стереть память о последних 45 секундах сегодняшнего дня. Возвращаюсь за столик с чашкой двойного эспрессо в руках, но нахожу там лишь записку "До встречи, J-Hope!" Я всё испортил.***
Как оказалось, нет. С тех пор не прошло ни дня, чтобы мы не виделись. И если парк нашей первой встречи и кофейню ещё можно списать на минимально продуманные действия с чьей-либо стороны, то визит к стоматологу, где моя очередь по талону была прямо за Мином, или покупка туалетного ёршика во "Всё для дома" со столкновением около буквально золотого унитаза уже стали походить на неотвратимую задумку судьбы. И да, он теперь, наконец-то, строчит мне сообщения своими длинными невозможными пальцами. Присылает демки незаконченных композиций и даже – пару раз – отправил стикеры с поцелуйчиками. Продюсер и писатель, – неплохой сюжет для следующего романа. И наша случайно-неслучайная встреча – завязка, не требующая ни капли художественного приукрашивания. А как закрутится такой желанный жизненный сюжет... Только время покажет.***
Спустя месяц текущая книга дописана до финальной точки и отдана на редактуру, а Мин Юнги снова провожает меня до дома, сжимая мою тёплую ладонь в своих ледяных пальцах. Он ещё ни разу не прикасался своими губами к моим (сны не в счёт), но мои тёплые руки определённо арендовал в бессрочное пользование, а я только лишь радовался сему сближению и каждый раз опрометчиво облизывал на ветру шершавые губы, втайне надеясь. – Если я выдумал тебя, прошу, останься всё равно! – умоляю на прощанье неуверенно. Он приближает своё лицо вплотную: так, чтобы я мог чувствовать его поверхностные выдохи на своей мгновенно реагирующей коже, и от этого табуны мурашек по спине до самых штанов парадом маршируют. – Если ты меня выдумал, зачем у меня такие холодные ладони? – шепчет прямо на ухо. – Чтобы я мог сдаться. И быть в плену твоих замёрзших белых рук.